The ways of my Love

Тигнари любил повторять: чтобы узнать друг друга получше, нужно провести вместе достаточно времени — оно всё расставит по местам. Жания переворачивает песочные часы на рабочем столе наставника и думает, что время ей совсем не помогает. Она провела здесь уже достаточно для того, чтобы слиться с окружающими пейзажами и врасти в землю, сплетаясь с вековыми корнями, но Тигнари до сих пор оставался непонятым и незнакомым, как загадочная диковинка — кто он ей вообще? Учитель. Наставник. Друг. Или… Щёки горят и рдеют всякий раз, когда Жания перехватывает обрывистые нити собственных мыслей, не давая им протиснуться дальше — всё равно смысла в них не больше, чем в её глупых выходках и дурацких идеях, но сердце от них гложет и режет ножом вдоль упругих сосудов и мышц. Она зарывается носом в учебники и справочники, пока перечитывает научные работы Тигнари, интереса ради, но понимает только отдельные, выхваченные неподготовленным разумом слова, убеждаясь снова — наставник удивителен настолько, будто стоит совсем на другой ступени эволюции. Особенно остро это ощущается, когда он выдаёт ей карту маршрута: маленькую и скудную, в отличие от тех, которые получили её товарищи. После последней выходки Тигнари начал присматривать за ней с особым пристрастием, как за маленьким ребёнком: туда не ходи, это не ешь, то не трогай — смех да и только. — У тебя маршрут раза в два длиннее, чем у меня, — девушка бегло просматривает полученные инструкции и бросает удручённый взгляд на Коллеи. — И сложнее. И интереснее. Та кивает с неловкостью и долей сожаления, признавая, что ничем не может помочь подруге, даже если бы и хотела — решения Тигнари весомы, конструктивны и оспариваются за редким исключением. Он читает чужие способности во взглядах, осанках и положении рук патрульных — распределение маршрутов дело тонкое, но ему удаётся справиться с этим лучше кого бы то ни было. — Потому что ей голова дана, чтобы думать, а не получать подзатыльники, в отличие от некоторых, — Тигнари вырастает за их спинами, меланхолично оглядывает каждую и, кивнув Коллеи, смотрит на Жанию. — Проверь уличное освещение и статуи Архонта поблизости. Также буду признателен, если по пути соберешь немного сумерской розы. — Будет сделано, — она отвечает вяло, без привычного энтузиазма, медленно уходя вперёд по протоптанной тропинке. — Да, и если повстречаешься с леопардом Авидья, не нужно пытаться познакомиться с ним поближе, — насмешливый голос долетает до слуха и неприятно копошится в голове. Тигнари — это точные науки, последовательность алгоритмов и строгая упорядоченность действий. Он видит на несколько километров вперёд, просматривая лес со всех сторон, и даже слышит, как новые побеги пробивают землю, устремляясь вверх. Жания же развал порядка, неразбериха и хаос. Она даже сбежала из дома от строгих родителей-учёных, ища покой и единение с природой, потому что перебирать гербарии наставника и выполнять мелкие поручения — это буквально всё, на что хватало её способностей. Тигнари нашёл её тогда полусонную и измождённую, приютил у себя на время и помог освоиться в роли патрульной, делясь знаниями и накопленным опытом, которые Жания впитывала в себя, правда, всякий раз поступала по-своему, идя на поводу у своих глупых идей и порывистых желаний. Например, каков на вкус жареный дендро-слайм, могут ли слепые видеть сны и что случится, если дернуть наставника за хвост? А потом появился Итэр — много повидавший, много знающий, но такой приближенный к ней и простой. С ним можно было чудить, сколько угодно, и не слушать бесконечно долгие и нудные лекции о правилах поведения, и Жании на секунду кажется, что сердце уже не бьётся так отчаянно, теряясь в обманчивом успокоении. Она сталкивается с Итэром по чистой случайности, когда тот возвращается с задания и лениво прогуливается по окрестностям. Он натягивает доброжелательную улыбку, предлагая присоединиться к нему, и Жания думает, что запылившиеся статуи Архонта никуда не убегут, если она вдруг отвлечётся на часок-другой. У Тигнари ведь тоже дел невпроворот, и вряд ли он заметит её отсутствие до наступления темноты, поэтому, легкомысленно пожав плечами, девушка охотно протягивает путешественнику руку. — Ты столько всего повидал и пережил, — Жания восхищённо выдыхает, пока Итэр смущённо улыбается и отнекивается, мол, в этом нет ничего такого, чему стоило бы удивляться. Несколько часов между ними пролетают быстро — песчинки в часах наставника сыплются туда и обратно, слишком долго и молниеносно быстро одновременно. Время ничего не расставляет по местам, запутывая ещё больше.

***

Тигнари нервно дёргает хвостом, провожая взглядом возвращающихся патрульных, и вглядывается в темноту, устланную густыми кронами. Жания уже давно должна была вернуться, но до сих пор от неё не было ни слуху ни духу. Он вылавливает Коллеи, копошившуюся неподалёку, и лаконично интересуется, как давно она видела свою взбалмошную подругу. Ответ отчего-то не радует: с ней всё хорошо, это несомненный плюс, но факт весёлого времяпрепровождения с Итэром отзывается неприятной горчинкой на языке. — Путешественник, значит… — слова сцеживаются тихо и медленно, пока уши пытаются уловить нужные частоты. — Где, говоришь, ты их видела? Коллеи отвечает без задней мысли, не замечая, как на лице наставника пролегает тень. Тигнари сложно было признаться в своих чувствах, но всё же отрицать их было бы, по меньшей мере, глупо и неразумно — ведь те обусловлены выработкой гормонов и постоянными химическими процессами в организме. Жания ему нравилась. Привлекала своей непосредственностью и эмоциями, которые заставляла испытывать его день за днём, попадая в глупые и местами опасные заварушки. И он спешил ей на помощь, бросая все свои дела и заботы, лишь бы с ней ничего не случилось. Со временем это стало его новой, не искореняющейся привычкой. Тигнари держал её подле себя, наслаждаясь, как в воцарившейся тишине она шуршала иссушенными листьями, собирая их в единую композицию, а после сам аккуратно перевязывал тонкие основания ленточкой, оставляя на видных местах — и глаз его радовался всякий раз, когда что-то напоминало ему о ней. И ему в самом деле никогда не приходило в голову то, что в один момент всё может обернуться против него. Тигнари застаёт их у одного из многочисленных водоёмов, сидящих на берегу плечом к плечу, и крошечная червоточина в нём шевелится и извивается, заставляя сурово поджать губы — хвост встаёт трубой, пушится на кончике и дёргается ровно три раза. Он раздражён, взбешён — и так далее по списку. Тигнари человек до мозга костей и всё же дикая кровь даёт о себе знать. Хищники не терпят, когда кто-то забирается на их территорию и пытается забрать то, что принадлежит им. А Тигнари в принятии своих решений не сомневается практически никогда. Он выходит из тени, обласкиваемый лунным светом — Итэр приветственно вскидывает руку, пока Жания рядом жмётся и растерянно кивает. Она вглядывается в его бледное лицо, пытаясь зацепиться за проявленную эмоцию, но натыкается лишь на отстранённое ничего — и даже не может понять, наставник зол, расстроен, раздражён или же всё вместе взятое? Насколько, интересно, затянется его лекция? Посадит ли он её под арест по причине того, что просто надоела, а ведь Тигнари мог — у него особо-то не забалуешь, если так наплевательски относиться к установленным правилам. — Мне уже начало казаться, что вы всё-таки приняли леопарда за домашнего котёнка, и он вас ненароком съел, — голос отталкивается от стволов деревьев, глубокий и самую малость колючий. — В тёмное время суток здесь довольно опасно. Местным обитателям не нравится, когда нарушают их покой. И, если память мне не изменяет, я говорил об этом с десяток раз. — Извини, только не ругайся сильно, — Итэр виновато улыбается. — Мы встретились по пути и заболтались, не уследив за временем. К тому же, здесь всё спокойно и тихо, так что не вижу повода для беспокойства. — Путешественник… — Тигнари прищуривается, откидывая голову назад, и смотрит сквозь слегка поредевшие листья на робко сияющий в небе полумесяц. Он помнит, как впервые показывал Жании это место, когда кроны были значительно сочнее и гуще. Сейчас листья вянут. Как и его терпение. — Коллеи хотела поговорить с тобой. Поспеши, пока она не отошла ко сну. Итэр недоумённо вскидывает брови, но возражать не спешит — у местных тут, в конце концов, свои порядки, и в некоторые из них ему действительно не стоит вмешиваться. К тому же, Тигнари похож на того, кто всегда знает, что делает. Лес перед глазами на мгновение кружится и тонет в мерцающей глади водоёма. Жания вглядывается в черты его лица и не может понять, что не так. Наставник же подходит к ней со спины, отслеживая, как путешественник скрывается из виду. Пушистый хвост касается её ног, заключая в полукольцо, и неосторожно хлестает по открытому участку кожи — как-то по-звериному, больше поддаваясь инстинкту, чем здравому смыслу. — Почему бы нам не пойти за Итэром? Или мы собираемся здесь заночевать? Чужое имя неприятно режет слух — длинное ухо рефлекторно дёргается, будто отмахиваясь от назойливой мухи, но больше ничего в нём не выдает накатившего на него раздражения. Всё такой же пристальный взгляд и манера речи, приправленная сарказмом — Тигнари умеет себя контролировать. Он научился этому едва ли не с детства и с тех пор не ослаблял бдительность ни на секунду: вовремя выпустить стрелу, вовремя изменить направление маршрута, вовремя остановиться, лишь бы не усугубить — ему, на самом деле, нужно сделать так много. Прикинуть. Соотнести. Сделать выводы. Жизнь — затянувшийся эксперимент, и Тигнари подходит к нему со всей ответственностью. И всё же иногда — особенно, когда Жания рядом — у него на мгновение не получается подумать. Он просто не успевает анализировать её переменчивую натуру, а потом шлёт всё к Архонтам и настраивается на другое. Почувствовать. Вот они расслабленно сидят на ветке: под ними обрыв, впереди — заходящее солнце. Тигнари любит их уютные вечера. Любит, как она доверчиво прячет холодные ладони у него в хвосте, пытаясь согреться. Любит, как слушает его наставления, а потом всё делает с точностью да наоборот. Тигнари просто любит. И грешно ему, учёному-просвещённому, думать о таких вещах, но отрываться от неё, возвращаясь к обязанностям, и оставлять надолго порой становится невыносимо — но Тигнари всё ещё умеет себя контролировать. — Наставник… — Жания осторожно касается его плеча. Он смотрит на неё уже потеплевшим взглядом, и девушка ответно озаряет его улыбкой. — А всё-таки что будет, если дёрнуть вас за хвост? — Даже не вздумай, — Тигнари опускает голову, касаясь кончиком носа её волос. От них веет ароматическим маслом, самую малость затушенным костром и чем-то хорошо знакомым и близким, к чему всегда хочется возвращаться. — А уши потрогать можно? — Жания наивно хлопает ресницами, вызывая в нём протяжный вздох. Тигнари, немного подумав, кивает — ещё он умеет терпеть и не видит в этом ничего зазорного, особенно если это может доставить ей радость. — Ладно, уши можно.