Джорджия
Мой истошный визг застревает в горле, и я, отчаянно вжавшись в пол за ящиками, скрывающими меня от Криса Уокера, зажимаю себе рот ладонями, стараясь дышать как можно тише. Сердце трепыхается в грудной клетке испуганной птицей, а перед глазами начинает плыть от подступающего безумия, к которому я была близка как никогда. Я в канализации. Вместе с Уокером. И у меня нет другого выбора, кроме как попытаться спустить воду в люке, но как я смогу это сделать, когда здесь ходит этот великан, который просто обожает калечить своих жертв и отрывать им части тела? Он поймает меня — и тогда я умру. Умру самой ужасной смертью. Мои останки будут покоиться глубоко под землёй, и никто никогда не узнает о том, что случилось. «Майлз, надеюсь, ты выжил», — мысленно обращаюсь я к репортёру и возношу молитву всем существующим и не существующим богам о том, чтобы он выбрался живым и невредимым. Молюсь о том, чтобы Вэйлон, которого мы оставили далеко позади, тоже смог выйти отсюда и вернуться к жене и детям. Пусть они живут, если уж мне не суждено. Я совершила огромную ошибку, отправившись в Маунт-Мэссив следом за Апшером. Теперь же пришло время отвечать. Скрючившись за ящиками, слышу тяжёлые грузные шаги Криса, и вижу, как он проходит мимо, что-то бормоча себе под нос. Он не оборачивается, и я, не веря своему счастью, краем глаза заметив справа от себя небольшое ответвление, тихо, словно мышка, ныряю в темноту. Вспомнив о том, что внизу у пола может быть небольшой сток, принимаюсь лихорадочно шарить ладонями по влажной кирпичной стене, опустившись на колени. Наткнувшись пальцами на арку, еле удерживаюсь от радостного возгласа и, забив на отвращение и начинающуюся клаустрофобию, проталкиваюсь внутрь, проползая по узкому тоннелю. В темноте стукнувшись лбом о стену, оглядываюсь, и слева от себя замечаю выход обратно в главное помещение, из которого я только что сбежала. Мысленно чертыхнувшись, поворачиваю направо, но там меня ждёт неудача — уперевшись головой в решётку, перекрывающую проход, понимаю, что загнала себя в угол. Выход был лишь один — нужно было вернуться обратно и искать рычаги для спуска воды, но инстинкт самосохранения верещал во всё горло о том, что этого делать нельзя — со своим везением я в лёгкую могла столкнуться с Крисом. Спорить с самой собой я даже не пытаюсь — попадаться этому верзиле мне не хотелось совершенно, уж проще умереть здесь от голода, чем выползти из укрытия. Внезапно до моего слуха доносятся шлёпающие лёгкие шаги, и я, прижавшись к мокрому полу всем телом, чувствуя, как моя одежда пропитывается насквозь канализационной водой, и мокрые пряди волос липнут к лицу, во все глаза наблюдаю за тем, как двое людей, появившиеся с той же стороны, что и Уокер, тащатся через главное помещение, о чём-то тихо переругиваясь. Дыхание сбивается, и мне приходится несколько раз поморгать, прежде чем до моего помутившегося рассудка доходит, что грязная, босоногая, высокая, светловолосая личность в одежде пациента — это никто иной как Вэйлон, а стоящий рядом с ним не менее грязный, тёмноволосый, высокий парень, сжимающий в побелевших пальцах видеокамеру — Майлз. «Ну всё, допрыгалась — теперь у тебя галлюцинации», — скорбно оповещает меня внутренний Апшер, но я отмахиваюсь от него, жадно впиваясь взглядом в такие знакомые лица. Даже если это и галлюцинации, то самые лучшие в моей жизни. Пускай лучше их образы преследуют меня, нежели я буду видеть выпотрошенные тела да обезумевших от ярости и страха пациентов, желающих убить каждого, кто встретится на пути. — Ну отлично, мы в канализации, а дальше-то что? — до моего слуха доносится раздражённый голос репортёра, а затем — не менее раздражённый голос бывшего программиста: — А мне откуда знать? Можем поорать — а вдруг Джорджи откликнется? — Ага, а может откликнуться этот блядский верзила, — Апшер фыркает и озирается по сторонам. — Куда его, кстати, черти унесли? — Я бы не хотел это выяснять, — вижу, как Парк передёргивает плечами. — Мне начинает казаться это дерьмовой идеей. А вдруг Джорджия не добралась сюда? Или она пошла в другую сторону? — В таком случае — поздравляю, нам пиздец, — фыркает Майлз, нервным движением убирая со лба упавшую прядь волос, и в этот момент что-то щёлкает у меня в мозгу. Инстинкт самосохранения затыкается к чертям, и я чувствую, как начинаю задыхаться в этом узком пространстве. Ужом проползаю вперёд, скребя обломками ногтей по полу канализации, и, вытащив своё тело из стока, выпрямляюсь, щурясь от яркого света ламп и пытаясь осознать, действительно ли Вэйлон и Майлз здесь, или меня на самом деле глючит, и сейчас меня убьёт Крис. Парни, умолкнув, в немом изумлении таращат глаза, явно не до конца узнавая в измазанной кровью, грязью и вымокшей в канализационной воде девчонке меня, и я делаю пару нетвёрдых шагов к ним. — Джорджия? — первым в себя приходит Вэйлон, который, раскрыв рот, оглядывает меня с ног до головы. Чувствую, как мои губы сами собой расползаются в улыбке, и я киваю, не найдя слов. Изумление на лице программиста сменяется облегчением и радостью, а Майлз прищуривается и, склонив голову набок, спрашивает: — Меня глючит или ты действительно сейчас выползла из стока? — Ты бы знал, как я соскучилась по твоим подколам, — мой голос напоминает карканье ворона, и мне приходится несколько раз откашляться, чтобы прочистить горло. Парк в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние и, сграбастав меня в объятия, с лёгкостью отрывает меня от пола и пару раз кружится вместе со мной на месте. Взвизгнув, вцепляюсь в плечи светловолосого и, не выдержав, смеюсь, чувствуя, как по щекам начинают течь слёзы от счастья и невероятно сильного облегчения. — Я так рад, что ты жива! — восклицает программист, ставя меня обратно на пол и широко улыбаясь, и я возвращаю ему улыбку. — Я тоже рада, что с тобой всё в порядке! — А за меня порадоваться никто не хочет? — откашлявшись, интересуется Апшер, с лёгким прищуром наблюдая за нами. Замечаю какой-то странный блеск, мелькнувший в его взгляде, и, внезапно смутившись, быстро делаю маленький шаг в сторону от Вэйлона, словно находиться рядом с ним — это преступление. Кожей ощущаю обжигающий взгляд репортёра, а моё сердце вновь начинает учащённо биться, но уже не от страха, а от чего-то другого, какого-то более приятного чувства. — Хочу, — не успев подумать, выпаливаю я, чувствуя, как щёки начинает заливать предательский румянец, однако вскидываю голову и смотрю прямо на Апшера, который, растянув губы в своей типичной хитроватой майлзовской усмешке, делает шаг ко мне и протягивает руку. — Тогда иди сюда. Глупое сердце совершает кульбит, и я, улыбнувшись, тянусь к руке парня, однако не успеваю коснуться его даже кончиками пальцев. До нашего слуха доносятся тяжёлые шаги, сопровождаемые звоном цепей, и по моей спине проносится холодок, когда я слышу торжествующий рёв Криса Уокера: — Нашёл! Испуганно ахнув, поворачиваю голову на звук, и из моей груди вырывается вопль, когда я замечаю уродливого пациента, который, несмотря на свои огромные размеры, со скоростью крейсера надвигается прямо на нас, явно желая заполучить наши головы в свою коллекцию. Резко поворачиваюсь обратно к Майлзу, глядя на него широко распахнутыми от ужаса глазами, и репортёр, не раздумывая, толкает меня к Вэйлону. — Разделяемся! — гаркает парень в то время, как Парк, схватив меня за руку, рвётся назад в сторону одного из тёмных тоннелей. Запнувшись об свою собственную ногу, чуть не падаю на каменный пол канализации, но программист подхватывает меня, помогая удержать равновесие. На бегу оборачиваюсь и успеваю заметить, как Майлз, пробежав прямо перед носом у Уокера, кричит: «Эй, урод! Попробуй поймать меня!», а затем скрывается в противоположном тоннеле, преследуемый огромным убийцей. — Нет! Ма-а-айлз! — заверещав, дёргаюсь обратно, буквально обезумев от страха за Апшера, но Вэйлон упрямо тянет меня за собой. — Не тормози, Джорджи! — Но там же… — задохнувшись, не нахожу в себе сил, чтобы закончить фразу, лишь порываюсь вырвать свою ладонь из хватки программиста, но парень с силой сжимает мои пальцы и рвётся вперёд, затаскивая меня в тоннель. Темнота обрушивается на нас, ослепляя, и я слышу лишь наши торопливые шлёпающие шаги по мокрому полу да тяжёлое дыхание Парка. С разбегу натолкнувшись на какое-то препятствие, больно ударившее меня по бёдрам, сдавленно вскрикнув, переваливаюсь через него, мешком свалившись на пол. Удар о камень вышибает из меня весь дух, я хватаю воздух ртом, отчаянно пытаясь сориентироваться в пространстве. Чувствую рядом какую-то возню, а затем слышу тихий голос Вэйлона: — Чёрт, здесь какая-то деревяшка… — Я уже заметила, — неожиданно для самой себя огрызаюсь я, принимая вертикальное положение, и, смахнув с лица мокрые пряди волос, устремляю невидящий взор в место, где, судя по звукам, должен был быть светловолосый. — Какого чёрта, Вэйлон? Майлз… — Майлз знает, что делает, — перебивает меня парень и шумно выдыхает. — Мы предполагали, что найти тебя будет не так просто, поэтому разделиться было запланировано с самого начала на случай если мы столкнёмся с Уокером. — А если он его поймает? — мой голос звучит жалко и жалобно, но мне всё равно. Сердце сжимается от страха за репортёра, грозя остановиться, а в голове бьётся лишь одна мысль — неужели я вновь его потеряю, не успев найти? — Джорджи, успокойся, — Вэйлон в темноте находит мою руку и крепко сжимает. — Не поймает. Майлз этого не допустит, ясно? Он слишком… Парк осекается и неловко замолкает, а я, прищурившись, сверлю взглядом темноту. — Что «он слишком»? — Не думаю, что мне стоит это говорить, — бормочет программист, а я, сжав его пальцы, требовательно повторяю вопрос: — Что «он слишком»? Вэйлон, ответь! — Он меня убьёт, — уныло произносит парень и, вздохнув, нехотя отвечает: — Он слишком сильно хотел тебя отыскать. И сейчас, когда нам это удалось, он не позволит себя поймать. — Оу, — растерянно молвлю я, радуясь тому, что мы сейчас сидим на полу в кромешной тьме. Мои щёки начинают пылать от смущения, а сердце пропускает удар, чтобы затем забиться ещё сильнее. Парк, которого этот разговор явно смутил не меньше моего, неловко откашливается и, встав на ноги, помогает подняться мне. Молча снимаю со спины рюкзак и, вытащив фотоаппарат, привычным движением перекидываю ремешок через шею, включив экран, освещая тоннель. Свет выхватывает из темноты осунувшееся грязное лицо Вэйлона, и парень, устало потерев глаза и взъерошив и без того стоящие торчком волосы, спрашивает: — Ты знаешь, как отсюда выйти? — Да, — радуясь тому, что мы сменили тему, делаю пару глубоких вдохов. — Там дальше есть спуск, ведущий в нижний переход, но он заполнен водой. Я изучила план канализации — необходимо открыть две заслонки, чтобы спустить воду. Они находятся по обеим сторонам главного помещения. — Так, — программист понятливо кивает. — Значит одной сейчас займёмся мы. Надеюсь, Майлз сообразит, что делать, если натолкнётся на вторую. — Он умный, — коротко произношу я и снова смущаюсь, поняв, что в моём голосе сквозит гордость. Как будто для этого есть причины. Он не мой, чтобы я им гордилась, однако противный внутренний Апшер задаёт весьма провокационный вопрос: «А ты бы хотела?». Подавив искушение дать себе пощёчину, чтобы выбить из головы идиотские мысли, поворачиваюсь, освещая тоннель. Мрачно разглядываю мокрые стены и утопающий во мраке проход вперёд и, покосившись на Вэйлона, тихо спрашиваю: — Ну что, идём? — Конечно, — парень кивает и, взяв меня за руку для надёжности, идёт рядом, настороженно прислушиваясь к окружающим нас звукам. Не сразу осознаю, что делаю то же самое — нервно сжимая ладонь Парка, я, затаив дыхание, невероятно сильно боялась услышать позади нас тяжёлые шаги Уокера или крики Майлза, говорящие о том, что великан всё же настиг его. Неприлично громко шмыгнув носом, освещаю стены и, сунув нос в ответвление слева от нас, с лёгким разочарованием замечаю, что там проход завален. Впереди у стены замечаю ещё один сток и, тяжело вздохнув, отпускаю руку программиста, первой вползая в узкое пространство. Слышу, как программист с кряхтением влезает следом, с трудом пропихивая своё тело, и, извернувшись, принимаюсь ползти чуть быстрее, чтобы парню не пришлось долго находиться зажатым среди узких стенок. Если уж у меня с моими малыми габаритами это место вызывало приступ клаустрофобии, то что говорить о нём. Выползаю из стока и, со стоном распрямив спину, оглядываюсь. В этом помещении свет есть, и я на время выключаю фотоаппарат, чтобы не тратить батарею. Вэйлон, кое-как выбравшийся следом за мной, выпрямляется и, утерев пот со лба, хрипит: — Кажется, у меня появилась новая фобия. — Помимо боязни быть сожранным каким-нибудь психопатом? — слабо улыбаюсь. — Да, у меня тоже. — Смотри, — хмыкнув, Вэйлон кивком указывает на трубы, идущие от пола до потолка и тянущиеся влево, теряясь в темноте. — Как думаешь, они ведут туда, куда нам надо? — Не знаю, — еле слышно отзываюсь, сжимая пальцами фотоаппарат. — Давай проверим. Если что, вернёмся обратно — здесь есть ещё один проход. — Где? — Парк вопросительно вскидывает брови, а я указываю на проход справа, заделанный деревянными панелями, между которым есть узкое пространство, через которое можно протиснуться. Чертыхнувшись, явно не испытывая особого восторга, Вэйлон нехотя кивает и делает шаг влево. Иду за ним, подсвечивая путь, а когда мы оказываемся на очередной развилке, внутри меня всё холодеет. — Поросята… — Нет, — тихо пискнув, пячусь назад, вцепившись в рукав больничной куртки программиста, испуганно водя фотоаппаратом из стороны в сторону, пытаясь разглядеть, откуда доносятся грузные шаги и низкий хриплый голос Криса, но света слишком мало, чтобы что-то увидеть. Вэйлон, судорожно вздохнув, разворачивается и, подталкивая меня в спину, гонит обратно к стоку. Недолго думая, протискиваюсь в проход, про который говорила ранее, а когда оказываюсь на другой стороне, мне становится плохо от мысли посетившей мою голову. — Вэйлон… — хриплю я, схватив парня, протиснувшегося следом за мной, за руку и сжав его пальцы до побелевших костяшек. — Если Крис пришёл сюда, значит Майлз… — Не думаю, — цедит сквозь зубы Парк, настороженно прислушиваясь к приближающимся шагам Уокера. — Скорее всего он оторвался от Криса, а ему надоело за ним бегать. Решил попытать счастья с нами. — Надеюсь, ты прав, — дрожащим шёпотом произношу я и, судорожно вздохнув, прижимаюсь спиной к стене, когда шаги становятся всё громче, и к ним примешивается звон цепей. Крепко зажмуриваюсь, надеясь на то, что огромный убийца не будет ломать доски, чтобы проверить, сюда ли мы спрятались. Чувствую, как меня начинает потряхивать от подступающего ужаса, а в уши врезается тяжёлое хриплое дыхание. — Я вас найду. «Он прямо здесь, у прохода!», — панически верещит мой внутренний голос, и я вся сжимаюсь, ожидая, что сейчас услышу треск ломаемой древесины. Однако вместо этого в уши врезается недовольный рык, а затем понимаю, что шаги начали отдаляться. — Уходит, — еле слышно шепчет Вэйлон, и я, не найдя слов, лишь киваю, медленно приподнимая подрагивающие веки. Сердце колотится в рёбра, и я делаю несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Крис нас не заметил, он ушёл, нам нечего бояться. Главное, чтобы Майлз тоже был цел. Отлепившись от стены, оглядываюсь, и, заметив рядом с собой приоткрытую железную, чуть погнутую, дверь, возле которой висит табличка с надписью «Сливной клапан», переглядываюсь с Парком. — Чистой воды везение, — с облегчением выдыхает программист и шутливо бросает чуть дрожащим голосом: — Надо поблагодарить Криса, иначе бы мы ушли не в ту сторону. — Пошлём ему открытку, — нервно хихикаю я и решительно толкаю дверь, заходя в небольшое помещение, в котором вдоль правой стены стоят стеллажи, на которых сиротливо приютилась одинокая банка с консервами, а слева — стоит огромный железный бак с большим круглым вентилем. Потеснив меня, программист хватается обеими руками за вентиль и, чуть напрягшись, поворачивает его. Старое приспособление издаёт громкий и противный скрип, и я морщусь, борясь с искушением заткнуть уши. После воплей пациентов — это просто музыка. — Так, кажется работает, — выносит вердикт Вэйлон, прислушиваясь к тихому бульканью, доносящемуся из труб, идущих от бака, и отряхивает руки, скорее просто по привычке, нежели пытаясь стряхнуть с них грязь. — Давай выбираться отсюда, проверим спустило ли воду — если нет, пойдём искать Майлза и второй клапан. — А если вода окажется спущенной, то Майлза мы искать не пойдём? — возмущённо вскидываю голову, глядя на Парка, но он успокаивающе дотрагивается до моего плеча. — Не волнуйся, мы его найдём в любом случае. Шумно выдыхаю, автоматически кивнув, и, выйдя из каморки, осторожно заглядываю в узкий проход, через который нам нужно протиснуться обратно, опасаясь, что там может стоять Крис, однако всё чисто. Аккуратно проскальзываю между деревяшек и, дождавшись Вэйлона, киваю на сток, по которому мы проползли сюда. — Предлагаю этим же путём. — Не скажу, что это мне нравится, но согласен, — Парк, передёрнув плечами, отодвигает меня в сторону. — Я первый. Мало ли что. — Х-хорошо, — заикнувшись, соглашаюсь я, решив не акцентировать внимание программиста на том, что это «мало ли что» может прийти сюда другим путём и сцапать меня. Впрочем, в крайнем случае можно протиснуться обратно к спусковому клапану, если только Уокер не сообразит, что деревянную преграду можно спокойно сломать. Нервно ломаю пальцы, глядя на то, как Парк, тяжело вздохнув и, кажется, ругнувшись сквозь зубы, с трудом протискивается в сток, исчезая в нём. Досчитав до пяти, переминаясь с ноги на ногу, опускаюсь на колени и втискиваюсь следом за парнем, сосредоточившись на своём дыхании, чтобы не поддаваться панике — узкое пространство откровенно нервировало, напрочь выбивало из равновесия, и мне казалось, что ещё немного — и вся лечебница обрушится на меня. Воздуха начинает не хватать, и я, скребя остатками ногтей по каменному полу, проталкиваюсь вперёд. Вэйлон, успешно миновавший препятствие, помогает мне вылезти, и я отчаянно хватаю воздух ртом, мысленно пообещав себе больше никогда не залезать в узкие пространства. — Пошли, — шепчет Парк, кивком указывая на большое пятно света впереди, обозначающее выход из тоннеля в основное помещение. Судорожно вздохнув, поправляю лямки болтающегося за спиной рюкзака и, решительно сцепив зубы, тащусь вперёд следом за светловолосым. В голове по кругу носится лишь одна мысль: «главное, чтобы Майлз был жив», и я впиваюсь взглядом в виднеющийся вдалеке тоннель, надеясь увидеть там знакомую фигуру репортёра, однако там никого нет. Перемахнув через деревянную перекладину, в которую я врезалась, когда мы бежали сюда, нерешительно замираем с Вэйлоном на краю тоннеля, напряжённо прислушиваясь к окружающим нас звукам, однако ни шагов ни звона цепей не было слышно. В другой ситуации это должно было порадовать, однако мне казалось, что сейчас это явно недобрый знак. — Ладно, если что — побежим обратно, — глухо буркает Парк, намекая на то, что нам нужно взять себя в руки и выйти, и протягивает мне ладонь. Вцепившись в неё мёртвой хваткой, сжимаю пальцы и делаю маленький шажок в главный зал. В этот же момент из тоннеля напротив выскакивает знакомая высокая фигура и на всех парах мчится в нашу сторону. — Майлз! — из моей груди вырывается радостный возглас, когда я вижу репортёра целым и невредимым, однако радость быстро меркнет, когда он на бегу вопит: — Вы нашли вентиль?! — Да! — отвечает Вэйлон, зачем-то дёрнувшись в сторону и утянув меня за собой, а Майлз орёт не своим голосом: — Тогда валим!!! — Что… — собираюсь задать вопрос, но этого и не требуется. Из тоннеля, в котором был репортёр, выбегает Уокер, рыча и озираясь по сторонам, словно бешеный пёс, преследующий добычу. Заметив нас, он огромными скачками несётся в нашу сторону, а я, заверещав, припускаю следом за Вэйлоном, который мчится впереди быстрее ветра. За спиной слышу громкие ругательства Апшера, которыми он подгоняет меня, заставляя бежать быстрее, и оборачиваюсь. Заметив изуродованное лицо Уокера, догоняющего бегущего за мной Майлза, повинуясь какому-то непонятному чувству сбавляю шаг, но Апшер гаркает: — Беги, блять! — Джорджи, не тормози! — Вэйлон, метнувшись обратно, хватает меня за руку и тянет за собой, заставляя быстрее перебирать ногами. В два счёта преодолев расстояние до люка с лестницей, программист буквально силой заставляет меня спускаться вниз, и сам лезет следом. Торопливо перебираю руками и ногами, чуть не свалившись с лестницы, достигаю пола и, дождавшись, когда Парк спустится, запрокидываю голову, ожидая увидеть репортёра, но на лестнице никого нет. Сердце проваливается куда-то вниз, и я, не раздумывая, бросаюсь обратно, но Парк, перехватив меня поперёк талии, удерживает на месте. — Ну и куда ты? — вопрошает он, крепко сомкнув руки, на что я лишь истерично кричу, пытаясь вырваться из хватки парня и проигнорировав вопрос: — Майлз! Ма-а-айлз!!! — Чёрт тебя дери, Апшер, давай же, — тихо цедит сквозь зубы Вэйлон, продолжая удерживать меня на месте, не позволяя подняться обратно, где меня, вероятнее всего, ждёт смерть, однако я была готова к ней. Я была готова вернуться, если это спасёт Майлза. Он не может умереть. Не имеет права. Он обещал, что мы оба выберемся из этой лечебницы, и он просто обязан сдержать своё слово. — Майлз, пожалуйста, — охрипнув от криков, выдавливаю из себя я, не мигая глядя наверх. Картинка перед глазами начинает расплываться от подступающих слёз, и я до крови закусываю губу, пытаясь не разреветься. С какой-то обречённостью понимаю, что нас всех ждёт один финал — когда играешь со смертью нельзя надеяться на благоприятный исход. Внезапно наверху раздаётся какой-то шум, и в ту же секунду на лестнице появляется Апшер. С невероятной быстротой перемахнув на лестницу, буквально съезжает на пару перекладин вниз, в последнюю секунду успев увернуться от огромной руки Уокера, просвистевшей в опасной близости от его головы. До слуха доносится яростный крик верзилы, а Вэйлон, отпустив меня, торжествующе восклицает: — Живой! — А хрен ли мне сделается? — слегка задыхаясь, осведомляется репортёр, бодро спрыгнув на пол, и криво улыбается. — Крис сильный и быстрый, но очень тупой, как оказалось. — Тебе просто повезло, — хмыкает Парк, и парни обмениваются рукопожатием, а я чувствую, как на меня неожиданно накатывает злость. Одним яростным движением смахнув со щёк слезы, стремительно подхожу к Майлзу и ударяю его ладонями в грудь, вложив в это все свои переживания за эту наглую репортёрскую морду. — Эй, Джордж, ты чего? — парень морщится, и я вспоминаю о том, что у него сломаны рёбра, однако в данный момент меня это не волнует. Трясясь от злости, страха и облегчения за то, что он жив, вновь ударяю его в грудь и выкрикиваю: — Ты самая настоящая задница, Майлз Апшер! — Да в чём дело-то? — репортёр пытается увернуться, но я не позволяю, продолжая кричать на него, сопровождая каждое своё слово ударом: — В чём дело?! Ты… просто… невыносим! Я думала, что ты умер! Как ты смеешь так со мной поступать?! Почему каждый грёбаный раз, когда мы находим друг друга, ты снова подставляешься под удар?! Сколько раз мне ещё нужно тебя потерять?! Ты… сраный… эгоист! — Прекрати меня бить! — гаркает Майлз и, изловчившись, хватает меня за запястья, крепко сжимая пальцы. Дёргаюсь, пытаясь освободиться из его хватки, но ничего не выходит. Из глаз начинают течь злые слёзы, и я истерично выкрикиваю: — Ненавижу тебя! — Разумеется, — Апшер кивает, а затем одним быстрым движением притягивает меня к себе, крепко прижимая и не позволяя вырваться. Утыкаюсь лицом ему в грудь и, не выдержав, реву в голос, судорожно цепляясь пальцами за его куртку. Всё моё тело сотрясается от рыданий, и я, чувствуя одну руку репортёра у себя на талии, а вторую — на затылке, давлюсь всхлипами, понимая, что этого могло и не быть сейчас. Ещё немного — и Крис схватил бы его, убил, уничтожил. Оторвал голову, выпотрошил бы словно дичь. Независимый репортёр Майлз Апшер перестал бы существовать, и эта мысль больно колола прямо в сердце, заставляя кричать, срывая голосовые связки. Слышу, как парень что-то бормочет, успокаивающе поглаживая меня по голове, и сквозь шум в ушах и мои хриплые рыдания пробивается одна фраза: «я здесь, и я не брошу тебя». Зажмуриваюсь, крепче прижимаясь к телу репортёра, и замираю, продолжая поливать слезами его рубашку. Не знаю, сколько мы так стоим, но всё это время Апшер, демонстрируя несвойственное ему терпение, обнимает меня, успокаивая. Икнув и неприлично громко шмыгнув носом, неловко расцепляю одеревеневшие пальцы и, вяло дёрнувшись, даю понять, что истерика прекратилась. Репортёр, слегка ослабив хватку, отшатывается назад и хмуро заглядывает мне в лицо. — Успокоилась? — Да, — еле слышно хриплю я, чувствуя, как на меня накатывает неловкость за своё поведение, и мямлю: — Прости… — Если бы знал, что ты так за меня переживаешь, постарался бы побыстрее избавиться от Уокера, — на губах репортёра появляется хитрая ухмылка, и я, густо покраснев, выпутываюсь из его объятий. Вытерев нос, который, скорее всего, сейчас напоминал огромную сливу, рукавом толстовки, бормочу: — Я за вас обоих переживаю, не набивай себе цену. — Да? — Апшер вскидывает брови. — На Вэйлона ты так же орала? — Что? Нет, — качаю головой, и, заметив красноречивый взгляд Майлза, запинаясь произношу: — В смысле… Я… — Ищешь оправдание? — явно наслаждаясь моим смущением, спрашивает этот засранец, и я, не придумав ничего лучше, просто отворачиваюсь от парня и с недоумением смотрю на пустое место, где ещё только недавно стоял Парк. — А где Вэйлон? — Испугался твоей истерики и предпочёл составить компанию психам, — невозмутимо отзывается репортёр, и я тяжело вздыхаю, понимая, что рано пообещала себе, пока бродила в одиночестве, что расскажу этому гаду, как скучала по нему. Он просто невыносим, а эти шуточки и подколы меня сведут с ума быстрее, чем атмосфера Маунт-Мэссив. — Очень остроумно, — ворчу и кошусь на парня, который подошёл ко мне ближе и теперь стоит почти вплотную. — Так где он? — Пошёл на разведку, чтобы времени даром не терять, — Майлз закатывает глаза и хлопает ладонью по карману куртки. — Пока ты истерила, взял мою камеру на случай, если будет темно. — Ясно, — киваю, окидывая взглядом помещение, в котором мы оказались. Очевидно, это была ещё одна часть канализации — возле небольшого возвышения, на котором мы стояли, плескалась вода, а в обе стороны от нас уходили тоннели, зияя чёрными дырами проходов. Место, где мы стояли, было единственным участком света, и я ёжусь, когда представляю, что нам снова придётся бродить в темноте. Оставалось надеяться, что программист нашёл выход, и мы довольно быстро выберемся отсюда. Словно в ответ на мои мысли, из левого тоннеля раздаются шлёпающие шаги, сопровождаемые плеском воды, и вскоре нашим взорам предстаёт весьма довольный собой Парк, сжимающий в руках камеру Майлза. — Джорджи, ты как? — первым делом осведомляется парень, забираясь к нам на выступ, и я выдавливаю из себя улыбку. — Всё нормально. — Я рад, — искренне произносит Вэйлон и, ласково потрепав меня по плечу, протягивает камеру Апшеру. — Кажется, я нашёл выход из канализации. Или же что-то вроде того. Чуть дальше по тоннелю есть лестница, ведущая наверх. — Прекрасно, веди, — репортёр игнорирует протянутую камеру и, привычным жестом взяв меня за руку, спокойно произносит: — Пора бы нам уже свалить с этого хилого курорта. — Не могу не согласиться, — бормочу я, сжимая тёплые пальцы Апшера и чувствуя, как внутри зарождается нечто, похожее на надежду. Мы снова вместе — все трое. Мы выберемся из Маунт-Мэссив, уберёмся как можно дальше от этого проклятого места, и постараемся забыть обо всём, что здесь происходило. Вэйлон довольно быстро проводит нас по сети тёмных тоннелей, ориентируясь лишь благодаря камере Майлза. На пути нам встречается только парочка трупов бывших учёных, на которых мы не обращаем ни малейшего внимания — эти люди определённо заслужили такой конец. Их бесчеловечные опыты привели к катастрофе в ходе которой погибло много людей — пациентов и спецназовцев. Смерть — это слишком милосердная кара за их грехи. Оказавшись возле лестницы, про которую говорил Парк, программист, очевидно вспомнив мои слова, адресованные Апшеру, невозмутимо бросает «я первый», и лезет наверх, оставляя нас с репортёром наедине. Радуюсь тому, что в темноте не видно пылающие щёки, и проворно взбираюсь следом за Вэйлоном, который, достигнув верха, даёт знак о том, что всё чисто. Подъём занимает от силы полминуты, и, выбравшись из люка в освещённое помещение, которое оказывается верхнеё частью канализации, радостно тычу пальцем в указатель на стене напротив. — Эй, смотрите! Здесь написано «Административный блок»! — Ага, класс, туда нам и надо, — Апшер, показавшийся следом из люка, довольно кивает, и в этот момент до нашего слуха доносятся чьи-то безумные вопли. Репортёр хмыкает. — После Криса — это просто музыка для моих ушей. — Только вот встречаться с другими пациентами не менее опасно, — Вэйлон фыркает и, вытерев лицо рукавом больничной рубашки, возвращает видеокамеру Майлзу. — Давайте выбираться. Согласно кивнув на автомате, иду следом за парнями, которые, осмотрев запертую решётчатую дверь слева от нас, единогласно приходят к выводу, что нужно идти в тоннель справа. Завернув в него, молча тащимся по железным решёткам, прислушиваясь к своим шагам. Неожиданно до нашего слуха долетает тихое мычание, и я, ахнув, отшатываюсь назад. Парни замирают, и Вэйлон тихо произносит: — Это где-то впереди… — Похоже на какую-то песенку, — Майлз фыркает. — Психи… — Давайте не пойдём туда, — шепчу я и, заозиравшись по сторонам, указываю на железную дверь слева. — Давайте посмотрим, что там? — Это в тебе говорит страх или журналистское любопытство? — невинно осведомляется Апшер, и я лишь фыркаю, старательно пряча в карманах толстовки подрагивающие пальцы. Репортёр решительно подходит к двери и толкает её, открывая, и я, засунув нос в помещение, со сдавленным криком отшатываюсь, упираясь спиной в грудь парня, не сводя взгляда с изуродованного пациента, стоящего в тёмном углу. — Не стоит бояться меня, — торопливо, запинаясь, произносит пациент, и я, подталкиваемая Апшером, мелкими шажками захожу внутрь, подбадривая себя тем, что со мной два крепких парня, и если псих кинется, то они помогут. — Говорю вам, мы похожи. Вы ещё знаете, что реально, а что нет. — Да, только вот ты псих, а мы — нет, — ворчит Апшер, а Вэйлон шикает на него, призывая замолчать и не провоцировать душевнобольного, который просто продолжает бормотать: — Доктор мёртв. Вы ведь знаете это, да? Доктор Вернике. Он умер ещё до того, как начал работать здесь. Переглядываюсь с парнями и ёжусь — я уже слышала нечто подобное. Один из пациентов в блоке Д кричал о том, что мёртвый доктор ставил на них эксперимент, который до сих пор идёт. Стоит ли воспринимать слова одного психопата всерьёз? А если их уже двое? — Только какие эксперименты мёртвый доктор ставит на живых пациентах? Вот в чём вопрос. Произнеся это, псих замолкает и лишь смотрит на нас жутким немигающим взором, опустив руки вдоль тела. Цепляюсь взглядом за грубые стежки и рубцы на его лице и, почувствовав острую жалость к нему, отворачиваюсь, не в силах больше смотреть. Возможно, когда-то он был нормальным человеком. Может, у него была семья. Но благодаря экспериментам Меркоф он превратился в нечто безумное, изуродованное, не живущее, а существующее. Вэйлон протискивается мимо Майлза и, поглядывая на психа, проходит вперёд к очередному люку с лестницей, ведущей вниз, а Апшер, задумчиво сощурившись, тихо произносит: — Значит, пациенты знают, что Вернике мёртв. Что же такое этот проект «Вальридер»? — Понятия не имею, но я уже не в первый раз слышу от пациентов про мёртвого доктора, — еле слышно отзываюсь я и следую за Парком, который, махнув нам рукой, указывает на люк. — Здесь есть спуск. — Нам надо идти наверх, а не вниз, — раздражённо бросает Апшер, на что программист лишь руками разводит. — Есть идеи получше? — Стойте здесь, схожу проверю, что там было дальше, — Майлз, не дождавшись ответа, быстро выходит из помещения, а моё сердце болезненно сжимается. Учитывая то, что опасность могла поджидать за каждым углом, разделяться было весьма глупо, однако в этом был весь Майлз Апшер — он просто делал то, что считал нужным, не тратя время на раздумья. Впрочем, извести себя переживаниями за парня я не успеваю — он возвращается буквально через пару минут, выглядя ещё более раздражённым. — Я так понимаю, что мы всё же идём вниз, — молвит Вэйлон, и репортёр злобно косится на него. — Заткнись. — Отсутствие вежливости — это черта всех репортёров или только твоя? — вздохнув, интересуется Парк, а Майлз фыркает. — Я один единственный и неповторимый. — Это уж точно, — бормочу себе под нос я и, услышав вдалеке ещё один полубезумный вопль, содрогаюсь всем телом и делаю шаг к лестнице. — Давайте не будем ссориться, ладно? — Никто и не ссорится, — Апшер неожиданно подмигивает мне и, первым ухватившись за лестницу, лезет вниз. — Не отставайте! — Всё никак не могу привыкнуть к его характеру, — бормочет Парк, пропуская меня вперёд, а я тихо вздыхаю. — К этому нельзя привыкнуть, поверь. Можно лишь принять. — Верю, — светловолосый слегка улыбается и подталкивает меня к лестнице, и я спускаюсь вниз, где уже ожидает Апшер. Оказавшись внизу, чувствую, как моё сердце проваливается куда-то вниз, а все внутренности сжимаются от страха — канализационная вода вся окрашена в алый цвет, а запах стоит настолько отвратительный, что меня бы в лёгкую вывернуло наизнанку. К счастью, желудок был пуст, поэтому он лишь издаёт жалобное урчание. Вэйлон присоединяется к нам и, оглядевшись, поджимает губы. — Надо быть осторожнее. — В этом месте везде надо быть осторожнее, — Майлз качает головой и, прошлёпав по кровавой воде, останавливается у кирпичной стены напротив, читая указатели. — Так, налево будет женское отделение, а направо — мужское… — Попытаем счастья через мужское? — предлагает Парк, и репортёр согласно кивает. Поправляю лямки рюкзака и отбрасываю с лица грязные волосы. Тяжело вздохнув, понимаю, что не скоро избавлюсь от пропитавшего меня запаха смерти, и, идя следом за парнями, утопая ногами в алой воде, на ходу собираю волосы, завязав их узлом в хвост, чтобы не мешали. Резинка для волос давно уже потерялась где-то в лечебнице, но потеря эта была весьма смехотворна. Тут мы могли потерять нечто более ценное. Внезапно из большого отверстия в потолке прямо перед нами в воду падает труп очередного пациента, и я от неожиданности шарахаюсь назад, сдавленно вскрикнув. Вэйлон лишь вздрагивает, а Майлз, зашипев сквозь зубы, запрокидывает голову, пытаясь что-то рассмотреть. — Либо это намёк на то, что нам здесь не рады, либо кто-то просто решил избавиться от тела, но в любом случае — у нас могут быть проблемы, — молвит репортёр, демонстрируя чудеса выдержки, и, словно бы ничего не произошло, идёт дальше. Переглядываюсь с программистом, и тащусь следом, пожалев о том, что не осталась наверху с мирным психопатом. Ну и что, что рассказывает байки про мёртвого доктора, экспериментирующего на живых? Зато он не пытался нас убить. В Маунт-Мэссив такое поведение у пациентов было большой редкостью. Пройдя по тоннелю и завернув за угол, замечаем большую трубу на стене, из которой бьёт поток воды, и я, рванув вперёд, протягиваю руку. Вода, оказавшаяся практически ледяной, приятно холодит кожу, и я, радостно пискнув, принимаюсь оттирать с ладоней и лица грязь и кровь. Слышу недовольное бормотание Майлза — «Джорджи, это же канализационная вода!» — но ко мне присоединяется Вэйлон, и репортёр, тяжело вздохнув, подходит ближе. Принюхавшись, с удовлетворением хмыкает, поняв, что вода чистая, и следует нашему примеру, счищая с себя запёкшуюся кровь и оттирая грязь. Чувствуя себя почти счастливой, отхожу в сторону, позволяя парням в полной мере насладиться чистой водой, и, заметив на одном из плавающих в алой воде ящиков чьи-то мозги, торопливо отворачиваюсь. Ещё одна сцена для ночных кошмаров добавилась в копилочку. Впрочем, вид вывороченных внутренних органов уже не доводил меня до истерики — очевидно, я всё же начала привыкать. Через минуту парни, уже гораздо более чистые, чем раньше, подходят ко мне, и мы молча, не сговариваясь, продолжаем путь. Впереди освещение пропадает, и Майлз выступает вперёд, активируя на камере режим ночного видения. Впрочем, тёмный участок не очень длинный — вскоре мы выходим на светлый пятачок, и я, замерев, разглядываю чью-то оторванную голову, валяющуюся на полу под водой. Встречаюсь взглядом с пустыми потухшими глазами, и, сглотнув, вскидываю голову, оглядываясь. Парни уже стоят возле железной двери слева и с ожесточением спорят о том, стоит ли лезть в сток, потому что это, очевидно, единственный способ пробраться дальше — дверь заперта, и никаких других выходов больше нет. — Мы не полезем в сток! — упрямо твердит Вэйлон, уперев руки в бока и сверля взглядом чуть выпуклых глаз репортёра, который, фыркнув, машет на железную дверь. — Да? Ладно, хорошо, тогда давай позовём сюда верзилу Уокера, чтобы он вышиб дверь, а заодно и наши мозги. Или ты можешь сам? Почему же тогда молчишь о своих талантах Халка? — Хочешь, чтобы Джорджия ползала по узким тоннелям, которые неизвестно куда ведут? — Парк кивком указывает на меня. — Она и так уже намучилась, пока бродила одна по психушке. — Ну простите, комфортного побега из дурки в программе не предусмотрено, — Майлз закатывает глаза и поворачивается ко мне. — Джордж? Что скажешь? — Честно говоря, у меня начала развиваться клаустрофобия в этих стоках, — признаюсь я и ёжусь, вспоминая узкое пространство, через которое пришлось лезть. — Но раз другого выход нет, то… — Ну вот видишь, — Апшер окидывает Вэйлона торжествующим взглядом. — Значит решено — лезем. — Ладно, — решив не спорить, Парк тяжело вздыхает, и я бросаю на него сочувственный взгляд. Разумеется, то, что мне было некомфортно в стоке, было не единственной причиной, почему программист был против этой затеи. Сам он тоже испытывал дискомфорт в узком пространстве, и я его прекрасно понимала. Понятное дело, что признаваться в этом Майлзу он не стал — тот сразу бы начал шутить на эту тему, так что я, чуть ободряюще улыбнувшись слегка побледневшему программисту, жалобно тяну: — Только давайте очень быстро, ладно? Мне там очень не нравится. — Придётся потерпеть, — Апшер хмыкает и наклоняется, собираясь первым влезть в сток. — Здесь ещё приемлемо. А вот один раз мне пришлось буквально лазать в дерьме, чтобы добыть интересный материал… Сопровождаемые весёлым рассказом Апшера о том, как он, ещё до знакомства со мной, пробрался на местную ферму, на которой, по слухам, животные содержались в ужасающих антисанитарных условиях, вследствие чего в магазины попадало некачественное мясо и иные продукты, а затем ему пришлось сбегать оттуда через хлев со свиньями, где он свалился в огромную, неправильно уложенную компостную яму, мы потихоньку пробираемся по стоку, натыкаясь в темноте друг на друга и на стены. Пару раз приходилось разворачиваться — сток имел развилки, и, выбрав не тот поворот, мы натыкались на решётки или обвалы. Наконец, увед впереди просвет, Майлз активнее проползает вперёд, и вскоре мы втроём оказываемся в каком-то служебном помещеннии — кругом куча труб, идущих вдоль стен, ящики, стеллажи и металлические решётки вместо пола, под которыми мы сейчас оказались. Немного побродив, взбираемся наверх, выйдя наконец из кровавой воды, и, заметив две двери, находящиеся с двух противоположных сторон, в нерешительности останавливаемся, не зная, куда идти. Впрочем, опять же решает Майлз — повернув направо, доходит до двери и рывком открывает её. В тот же миг между досками, которыми был заколочен проход, просовывается рука, намереваясь схватить репортёра, но тот, с невозмутимым видом захлопнув дверь, разворачивается и идёт обратно, игнорируя страх на наших с Вэйлоном лицах. — Очевидно, нам сюда, — парень подходит к другой двери и, открыв её, впивается взглядом в непроглядную темноту. Подняв камеру, включает ножной режим и, посмотрев на обвалившиеся решётки, кучу воды и трубы, хмыкает: — Ну, хотя бы психов нет. — Это пока, — передёргиваю плечами и с недоверием смотрю на помещение, в которое нам нужно идти. — Обычно в таких местах начинаются проблемы. — А есть другой выбор? — спрашивает репортёр, выразительно подняв брови, и я лишь качаю головой. Майлз, вздохнув, первым ныряет в темноту, и мы с Вэйлоном, переглянувшись, следуем за ним. Бродить в темноте по пояс в ледяной воде, в которой плавают ящики, трупы и внутренности — занятие не из приятных. Уже через несколько минут для меня всё сливается в одно, и я тупо тащусь следом за Апшером, устало вцепившись рукой в ладонь Вэйлона, помогающего мне перелезать препятствия или взбираться на решётки, когда это было необходимо. В ушах звучит лишь плеск воды, дыхание парней да мои тихие рваные вдохи, вырывающиеся из груди. Потеряв счёт времени, начинаю апатично задумываться о том, что мы будем вечно бродить здесь в темноте, пока у Майлза не сядет батарейка в камере, а затем мы просто умрём тут, но, миновав ещё три подобных помещения, переходя из одного в другое по коротким тоннелям, находим лестницу, ведущую наверх. Чувствуя, что сейчас просто рухну от облегчения, лезу следом за репортёром, цепляясь за перекладины дрожащими руками, и, выбравшись, оседаю на пол, тяжело дыша. Меня не пугает даже пациент, сидящий у стены на шатком табурете, трясущийся и поглядывающий на нашу троицу затравленным безумным взглядом. Вэйлон, выбравшийся следом, оглядывается и тихо произносит: — Кажется, мы вернулись в лечебницу. — Осталось вернуться в административный блок, открыть дверь — и съебаться отсюда нахуй, — Майлз фыркает. — Херня вопрос. — Давайте уже сделаем это, — хрипло произношу я и, с трудом поднявшись на ноги, осматриваюсь. Помимо мирного пациента, вижу лишь пару стеллажей, два стола, сиротливо придвинутых к серой стене, да освещённый тусклой лампой выход, к которому мы и направляемся. Миновав решётчатую дверь и заметив на стене табличку с надписью «Мужское отделение», немного воодушевляемся, понимая, что до административного блока рукой подать, и заворачиваем за угол, двигаясь по длинному узкому коридору с кирпичными стенами. Внезапно впереди раздаётся яростный вопль, и я из-за спины идущего впереди Апшера успеваю разглядеть пациента, бегущего прямо на нас с обломком трубы. Завопить не успеваю — репортёр, гаркнув: «Сюда!», бросается влево в другой коридор, и я несусь следом за ним, слыша позади себя топот ног Вэйлона и яростные вопли психопата. — Вернитесь!!! — Да хуй там! — выкрикивает Майлз, припуская ещё быстрее. Мчусь за ним, едва касаясь ногами пола, еле успевая петлять по кажущимся бесконечными коридорам. Сердце испуганно бьётся где-то в горле, а перед глазами мелькает болтающийся за спиной репортёра рюкзак да грязные стены, выложенные из кирпича. Завернув за угол в очередной раз, быстро скатываемся вниз по лестнице, чуть не переломав ноги и, вбежав в кровавую воду, понимаем, что вновь оказались в части канализации. — Твою… мать… — выдыхает Вэйлон, прислоняясь спиной к стене, и смотрит на лестницу, напрягшись, словно готовясь в любой момент сорваться дальше, однако там никого нет. Апшер, сдавленно рыкнув, пинает один из ящиков и мрачно оглядывает помещение, в котором мы оказались. — Ну что, с возвращением обратно? — Должен быть обходной путь, — шумно выдыхаю и киваю на тоннель впереди, по которому сверху проходит большая толстая труба. — У нас нет других вариантов. — Рано радовались, — Парк отлепляется от стены и мрачно смотрит на свои босые ноги, утонувшие в алой воде. — Заебало… — Ого, у кого-то нервы начали сдавать, — ухмыльнувшись, молвит Апшер и, заметив недобрый взгляд программиста, морщится. — Нечего меня глазёнками сверлить. Эта хуйня уже всех заебала. — Давайте не будем ссориться, — устало прошу я и, поправив лямки рюкзака, решительно тащусь вперёд по тоннелю. Вода мерзко плещется вокруг ног, а кроссовки вымокли насквозь. Слышу, как парни идут за мной следом и, завернув за угол, чуть не седею от ужаса, когда вижу фигуру очередного пациента в смирительной рубашке. Впрочем, нападать он не собирается — услышав шаги, он, захныкав, бросается вперёд, скрываясь за углом. — Ну и куда ты ломанулась? — осведомляется репортёр, нагнав меня, и я кивком указываю на место, где только что бы псих. — Мы тут не одни, я видела пациента. — Вот же — в психушке пациента увидела. Удивительно. — Надо было оставить тебя тут, — беззлобно бросаю я и, дождавшись Вэйлона, который тащится следом, угрюмо уставившись себе под ноги, медленно иду вперёд, вздрагивая от каждого всплеска. Завернув за угол, хнычу, заметив, что дальше нас ждёт только темнота. Апшер, потеснив меня в сторону, извлекает камеру, а я, повернувшись к донельзя мрачному программисту, протягиваю ему руку и тихо спрашиваю: — С тобой всё нормально? — Нет, — парень нервно усмехается и ерошит светлые волосы, продолжая смотреть себе под ноги. — Не могу отделаться от мысли, что во всём виноват я. — Ты ни в чём не виноват, — качаю головой и настойчиво сжимаю его ладонь. — Это вина корпорации. — Вы оказались здесь не из-за корпорации… — Теперь это не важно, — Майлз подходит к нам и прямо смотрит на Парка. — Уже ничего не изменишь — мы здесь. И от того, что ты сейчас будешь себя изводить, лучше не станет никому. Только нас будешь тормозить. Хочешь искупить вину — возьми себя в руки и иди. — Майлз! — бросаю уничтожающий взгляд на репортёра, негодуя от того, что он не может проявить даже капли сочувствия, однако, как ни странно, Вэйлон, немного подумав, кивает. — Ты прав. — Ну и замечательно, — фыркнув, репортёр первым ныряет в тёмный тоннель. Дорога не занимает много времени — то ли тоннель был не особо длинным, то ли мы слишком торопились через него пройти, прислушиваясь к жутким крикам, эхом разносящимся по нему, но вскоре мы, протиснувшись через деревянную преграду, оказываемся возле ещё одной кирпичной лестницы, ведущей наверх. В нос удаляет жуткий запах тухлого мяса, и я еле сдерживаю рвотный порыв. Майлз, ведомый своим любопытством, проходит чуть дальше, заглянув в окошко неприметной двери, а затем, слегка изменившись в лице, возвращается обратно. — Что там? — интересуется Парк, и Майлз кривится. — Сотни трупов, набитых в комнату, и целый рой мух. Если этот тот «выход», о котором говорил Священник, то в рот я ебал это всё. — Давайте пойдём наверх, — мой голос звучит настолько жалобно и умоляюще, что парни даже и не думают спорить. Поднявшись по лестнице, чувствую прилив какой-то ненормальной радости, когда вижу перевёрнутые железные койки, нагромождённые в проходе, и восклицаю: — Мы выбрались! — Совсем поехала, да? — сочувствующе интересуется Апшер, и я борюсь с искушением хорошенько треснуть его. Растерянно оглядываюсь, пытаясь понять, как можно пройти дальше, и вижу, что Вэйлон, навалившись всем весом на стоящий у стены железный стеллаж, пыхтя отодвигает его в сторону. Внизу открывается квадратный проход, напоминающий вентиляционную шахту, и я, нервно хихикнув, замечаю, что туда ведут кровавые разводы. Ловлю на себе очередной странный взгляд Майлза и, наклонившись, заглядываю внутрь. Проход короткий, и я цепляюсь взглядом за чьи-то ноги. Некто, судя по одежде — пациент, сидит на стуле, одетый в смирительную рубашку, и я, подавив страх и отвращение, лезу вперёд, проигнорировав попытку программиста пойти первым. Осознание того, что заветный выход может находиться совсем рядом, гнало меня вперёд, заставляя забыть об опасности. Единственное, что мне хотелось — это вновь вдохнуть свежий воздух, ощутить дуновение ветра на лице и сбежать как можно дальше от этого проклятого места. Пациент никак не реагирует на то, что мы оказываемся в опасной близости от него, и мы, быстро оглядевшись, выходим из небольшого помещения без окон, толкнув единственную дверь. Слева — непроглядная темнота, зато справа освещённый коридор, который встречает нас далёкими криками. Единогласно придя к выводу, что в темноту соваться не очень хочется, проходим по коридору и в конце находим справа открытую большую комнату, в которой на полу, свернувшись в клубочек, лежит один из пациентов, трясясь и тихо поскуливая. Обхватив голову двумя руками, несчастный что-то бормочет себе под нос, лишь сильнее сжимаясь и не делая попыток броситься. Оглядываюсь, цепляясь взглядом за обшарпанные стены, металлические каталки с различными хирургическими приборами сомнительного назначения и единственную дверь, которая перегорожена очередным железным стеллажом. Парни, не сговариваясь, отодвигают его в сторону и открывают дверь, а я, вздохнув, сверлю взглядом темноту. — Здесь вообще бывает всё в порядке со светом? — вопрос срывается с губ сам собой, и Майлз с Вэйлоном, дружно повернув ко мне головы, смотрят с таким видом, будто бы я ума лишилась. Поджимаю губы и подхожу ближе, игнорируя их взгляды, собираясь первой выйти из комнаты, но Майлз неожиданно хватает меня за локоть и, развернув к себе, прищуривается. — Джорджия, что с тобой творится? — Всё нормально, — буркаю я, вырвав руку из хватки Апшера, а Вэйлон, как обычно, встаёт на мою защиту: — Она просто устала. — Мы все устали, — огрызается репортёр и, сжав переносицу двумя пальцами, шумно выдыхает. — Джордж, ты… меня пугаешь. Вернее пугает то, что с тобой происходит. — А что со мной происходит? — приваливаюсь плечом к дверному косяку, опустив взгляд и разглядывая свои мелко подрагивающие пальцы. Странно. Сейчас я не чувствую страха, но моё тело продолжает дрожать. — Помнится, ты боялась даже просто мимо психа пройти, а сейчас готова первой броситься в темноту, — произносит тёмноволосый, и я поднимаю на него усталый взгляд. — Я просто хочу домой, Майлз. Выход уже недалеко — надо лишь добраться до административного блока. Я хочу уйти отсюда и никогда больше не вспоминать о том, что я здесь увидела. — Мы это пониманием, Джорджи, — вновь подаёт голос Парк, бросив на Апшера уничтожающий взгляд, и ласково дотрагивается до моего плеча. — Мы тоже хотим уйти отсюда. Я бы всё отдал за то, чтобы прямо сейчас оказаться дома, схватить жену и детей и уехать к чёрту подальше от Маунт-Мэссив и корпорации «Меркоф». — И это не случится, если мы будем бросаться сломя голову вперёд, даже не проверив, безопасно ли это, — в голосе Майлза звучит раздражение, а я удивлённо смотрю на парня. — И это сейчас говорит независимый репортёр Майлз Апшер, который славится тем, что бросается сломя голову в самое пекло, даже не проверив, безопасно ли это? — Я — это совсем другое дело, — репортёр откидывает со лба прядь волос и поднимает камеру. — И я иду первым. Вздыхаю, решив не спорить, и послушно тащусь следом за парнем. К счастью тёмный участок оказывается не очень большим, и нам за углом не поджидает очередной психопат, желающий нас убить. Немного побродив по коридорам, дёргая многочисленные запертые двери, ведущие в другие ответвления, находим очередной небольшой переход у самого пола, и осторожно протискиваемся через него. Оказавшись в новом помещении, я чувствую, как на меня накатывает новый приступ паники и, качнувшись к Майлзу, цепляюсь побелевшими пальцами в рукав его куртки. Место, в которое мы попали, напоминает общую больничную палату — кругом стоят зашторенные койки, тумбочки, возле стены — стеллажи с инструментами и медицинскими жидкостями. И всё бы ничего, если бы не огромные лужи крови, выпотрошенные, разделанные трупы, лежащие на холодных металлических каталках, да внутренние органы, вперемешку валяющиеся на полу. От одного трупа остался лишь скелет — мясо и мышцы срезаны с костей, лишь отдельные лоскуты тканей остались. Пустой желудок вновь бунтует, и я понимаю, что все зверства, которые я видела до этого — лишь цветочки. — Напоминает кухню каннибала, — отрешённо произносит Вэйлон, и я вздрагиваю, вспомнив его заметки. Программист знал, о чём говорил, и я была склонна согласиться с его сравнением. — Кто знает, может он и есть, — бурчит Майлз, но Парк, коротко отрицательно мотнув головой, тихо шепчет: — Нет, он в другом блоке… И лучше вам не знать, что я видел. В кои-то веки Апшер не находит, что ответить, только высвобождает рукав своей куртки из моих пальцев, но лишь для того, чтобы взять за руку. Буркнув, что он хочет осмотреться, осторожно идёт вперёд, утянув меня за собой, и я с нарастающим ужасом смотрю на большую дверь впереди, за которой ясно виден пациент — он стоит с низко опущенной головой и странно подёргивается, а я мысленно молюсь, чтобы дверь была заперта. Слева от нас замечаю окровавленную больничную койку, а над ней — открытый люк вентиляции, и решаю, если что, сразу бежать туда. Вентиляция, похоже, была самым безопасным местом в этой лечебнице. Дойдя до двери, замечаю, что пациент сидит в соседнем таком же помещении, привязанным к стулу, кругом целые кровавые озёра и такая же мешанина из органов и оторванных частей тел. Гулко сглотнув, бросаю взгляд на Апшера, который, заприметив на столе окровавленный лист бумаги, осторожно берёт его и принимается читать. Оглядываюсь в поисках Вэйлона, который стоит возле импровизированного подъема в вентиляцию, и, коротко кивнув ему, заглядываю в документ, который читает репортёр. «Отчёт о состоянии пациента Составлено Риком Трагером. Этот пациент тоже не выжил. Тысяча извинений. Я старался как мог, но я же доктор, а не чудотворец. Да и доктор из меня тот ещё, сказать честно. Ну, так или эдак, кому-то надо срезать жир с этого злополучного «Вальридера». Мы теряем деньги с тех самых пор, как всё пошло наперекосяк с этим малышом Билли. Но я ухитрился сократить штат на восемьдесят человек, что означает экономию на зарплате сегодня и на всяких страховках и пенсиях завтра. И я тут много чего понял про биологию. Я раньше был не особо уверен, но теперь могу точно сказать: человек не может жить без своих почек! Каждый день что-то новенькое: живи и учись!» — Билли понял… — шепчу я, вспоминая слова изуродованного пациента в инвалидной коляске, которого мы встретили с Вэйлоном в тюремном блоке. Поднимаю взгляд на Майлза, и тихо спрашиваю: — Этот Билли… он и есть проект «Вальридер»? — Кажется да, — Апшер хмурится и качает головой. — Но я не понимаю… Что именно это такое? — Может, Вэйлон был прав, — ёжусь от внезапно пробежавшего по позвоночнику холодка и бросаю взгляд на программиста, который в нетерпении переминается с ноги на ногу возле окровавленной койки. — И Вальридер — это некая сущность. А может даже демон. — Я не верю в этот бред, — Майлз складывает документ пополам и убирает в наружный боковой карман рюкзака. — Но знаю одно: то, что здесь делали — это противоестественно. Меркоф давно пора засудить, но пока им удавалось выходить сухими из воды. Когда мы выберемся, я опубликую все собранные материалы. — Они должны ответить за всё, — киваю и тяну парня обратно. — Пойдём отсюда. Вэйлон ждёт нас. Подойдя к программисту, на его вопрос о том, нашли ли мы что-то полезное, коротко пересказываю содержание документа. Услышав фамилию доктора, составившего отчёт, парень меняется в лице и затравленно озирается по сторонам. Хмурюсь. — Что такое? — Ричард Трагер… Я про него слышал, — шепчет Парк и кивком указывает на шахту вентиляции. — Давайте убираться отсюда, и как можно скорее. Если это тот самый Трагер, то у нас огромные проблемы. Решаю не уточнять, впрочем, как и Майлз — понятливо кивнув, репортёр первым влезает в вентиляцию. Я следую за ним, а Вэйлон замыкает нашу троицу — уже выработавшаяся привычка. Пересекаем шахту и, спрыгнув на пол, оказываемся в комнате с тем самым психопатом. Дальнейшие события развиваются невероятно быстро — психопат, услышав нас, начинает вопить и расшатывать стул, на котором он сидит, пытаясь освободиться, а запертая большая дверь, ведущая в помещение, из которого мы только что пришли, сотрясается от ударов — два пациента, взявшиеся невесть откуда, наваливаются на дверь всем весом, пытаясь её выбить, чтобы добраться до нас. — Валим!!! — орёт Майлз, бросаясь к железному стеллажу, перекрывающему дверь, и Вэйлон кидается ему на помощь. Парни вдвоём наваливаются, сдвигая в сторону преграду, и я стараюсь держаться поближе к ним. — Мясо! Мясо! Мясо! Мясо! Мясо! — связанный пациент продолжает верещать, раскачиваясь, и я вижу, что ему почти удалось освободиться. Удары двоих пациентов становятся всё сильнее, и им вот-вот удастся выломать дверь. — Бежим! — парням удаётся отодвинуть стеллаж, и Вэйлон, схватив меня за руку, ныряет за дверь, утянув меня за собой. Мы мчимся по лечебнице, перебегая из одного помещения в другое, прислушиваясь к крикам бегущих за нами психопатов, закрывая за собой двери и, по возможности, задвигая стеллажи, чтобы перекрыть путь. Всё смешивается в одно — стены, двери, стеллажи, лужи крови, тяжёлое дыхание и безумные крики за спиной. — Вальридер! Вальридер! Промчавшись через операционную, в которой на столе одиноко лежит труп пациента, лишённый нижней части тела и с вывороченными наружу кишками, забираемся в вентиляцию и, миновав её, бежим дальше, петляя по коридорам и перепрыгивая через перевёрнутые койки и стеллажи. За очередным поворотом виден огромный провал, и Майлз, крикнув «Сюда!», бросается вперёд. С разбегу перемахнув через дыру в полу, парень быстро подтягивается и ловит меня, не давая свалиться вниз. Следом за нами перемахивает Вэйлон, врезавшись плечом в стену, и мы, тяжело дыша и отдуваясь, смотрим на психопатов, сжимающих в руках ножи и обломки труб, которые застыли на другой стороне. Апшер молча поднимает руку и показывает им средний палец, а я сползаю по стене на пол, пытаясь унять бешеное сердцебиение и дрожь в ногах. — Н-нельзя останавливаться, — заикаясь, произносит Вэйлон, пытаясь отдышаться. Наклоняется, уперевшись ладонями в колени, и кивком указывает на провал. — Они могут найти обходной путь. Надо бежать дальше. — Ага, — Апшер вытирает тыльной стороной ладони пот со лба и тянет меня за локоть, заставляя подняться. — Давай, мелкая, потом отдохнёшь. — А я думала, ты забыл про это прозвище, — еле слышно произношу я, и Майлз хмыкает. — Я? Забыл? Да никогда! А теперь побежали, быс-трень-ко! Стоит ли говорить о том, что Вэйлон оказался прав? Не успели мы и несколько шагов сделать, как из-за очередной двери раздаются крики: «Здесь ещё дверь! Сюда!», и мы, сорвавшись с места, продолжаем петлять по коридорам, комнатам, перемахивая через препятствия и перелезая через решётки, перекрывающие коридоры. Ноги гудят от напряжения, однако первобытный, животный ужас заставляет мчаться дальше, не обращая внимания на боль. Что такое боль в ногах перед перспективной быть убитой или съеденной? Лишь досадная помеха, которую легко можно пережить, если хочешь выбраться живым. Забежав в очередное помещение, которое, судя по виду, оказывается чем-то вроде кухни, захлопываем дверь, и внезапно в динамиках, расположенных под потолком, звучит мужской голос: — Кто это у нас? Вы ведь не одни из них, да? Быстро полезайте в подъёмник, если хотите жить. Дважды просить не нужно — быстрее ветра пересекаем помещение, подстёгиваемые страхом и звуком выламываемой двери за спиной, и втроём с трудом втискиваемся в подъёмник, спущённый нам каким-то добрым человеком. Учитывая обстоятельства, мы, напуганные до полусмерти и готовые пойти на всё, чтобы выжить, конечно же не задумались о том, что адекватных людей здесь, кроме нас, быть не может. Либо психи, либо каким-то чудом выжившие сотрудники корпорации, встреча с которыми тоже не сулила нам ничего хорошего. Однако в момент смертельной опасности, фраза «если хотите жить» сработала абсолютно чудесным образом, заставив нас броситься в неизвестность. Подъёмник движется очень быстро, и буквально через пару секунд мы оказываемся в другом помещении. Оглядеться я не успеваю — перед нами предстаёт высокий мужчина, напоминающий обтянутый кожей скелет. Седые волосы рваными клоками торчат из головы, а на лице застыла безумная ухмылка. — Вы сделали правильный выбор, ребята. Очередной психопат радостно произносит эту фразу, а затем со всей силы бьёт меня по голове.***
Майлз
Всё происходит слишком быстро — сраный тощий психопат бьёт Джорджию по голове, и девушка бесчувственным мешком падает на пол, а затем прилетает и Вэйлону, который присоединяется к подруге. Дёргаюсь, намереваясь рвануть прочь от этого урода, найти что-нибудь, чем его можно вырубить, привести в чувство своих товарищей по несчастью и валить нахуй отсюда, однако псих, демонстрируя необычайную силу, врезает тощим кулаком мне по лицу. Перед глазами мелькают красные пятна, и я отшатываюсь назад, хватаясь за лицо. Слышу бормотание душевнобольного гандона: «Вот чёрт, а ты сильный», а затем получаю ещё один удар, который заставляет меня упасть на пол. Сквозь алую пелену смотрю на эту сволочь, которая, поправив на переносице старые разбитые очки, задумчиво молвит: — Эй, а ты же парень того долбаного священника. Его свидетель… или как там он тебя называет? Видать, устал. А давай-ка отдохнём, дружище. Пропустим по бокалу мартини, потолкуем. Негодующе мычу, собираясь сказать ему, куда он может пойти и куда он может засунуть этот свой ебучий мартини, но с губ срывается лишь болезненное шипение. Мужик, похожий на жертву Освенцима, кряхтя поднимает меня с пола и усаживает в стоящее рядом инвалидное кресло, приговаривая: — … А ты тяжелее, чем кажешься. Небольшой разряд тебя не убьёт. Ладно. Вот так… — псих закрепляет фиксирующими ремнями мои запястья и ноги, и довольно произносит: — Чтобы руками и ногами не размахивал. — Ты… сука… — выдавливаю я, с трудом повернув голову на Джорджию и Вэйлона, валяющихся на полу, а урод, проследив за моим взглядом, пожимает плечами. — Ими займутся ребята. Вот развлечение будет, да? Интересно, кто первым их найдёт? — Слышь, козёл, если с ней… — запинаюсь и дёргаюсь, когда псих, игнорируя мои словам, встаёт позади коляски и везёт меня прочь из кабинета, насвистывая бодрую песенку. — Если с ними обоими что-то случится, я убью тебя. — Люблю таких как ты, — психопат хмыкает и поворачивает в длинный коридор. — С вами всегда интересно. Из моей груди вырывается рык, и я пытаюсь вырваться, но на мою голову обрушивается сильный удар, и я, обмякнув в кресле, вяло оглядываю коридор, по которому меня везут. Коридор выглядит смутно знакомым, но мир перед глазами плавно вертится, искажаясь, и мне приходится зажмуриться, чтобы не проблеваться. Открыв глаза через несколько секунд, дёргаюсь, поняв, что мы находимся в похожем на холл помещении. Повернув голову налево, вижу открытую дверь, за которой видна улица, идёт дождь, и до меня доносится свежий воздух — заветный выход, и внутри меня вскипает ярость. Джорджи была права — спасение было так близко, лишь руку протяни. Но меня сейчас куда-то тащит психически нездоровый скелет, а они с Вэйлоном лежат без сознания. И повезёт, если ни один из местных ебанутых долбоёбов не заглянет в то помещение. Они придут в себя, пройдут по коридору, увидят дверь и, хотелось бы надеяться, решат, что хватит с них приключений. Пусть хотя бы они выберутся отсюда. А я… А я как-нибудь сам. — Обожаю горный воздух по ночам, — явно заметив, куда я смотрю, произносит уродец, и я слышу в его голосе насмешку. — Не хочешь выбраться наружу, прогуляться? Вперёд, я подожду. Сцепляю зубы, в кои-то веки сам себя уговаривая заткнуться и не вестись на провокацию. Очевидно, эта тварь наслаждалась моим положением. И я был прав — развернув кресло так, чтобы я смотрел прямо на выход, псих, нацепив на лицо медицинскую грязную маску, наклоняется ко мне и указывает тощей рукой на дверь: — Давай, можешь бежать. Я не тороплюсь. Нет? Ну ладно. Суровый, как кремень. Мне это нравится. Хорошо. Вот сюда. Слышу звук отодвигаемой в сторону решётки, и меня завозят в лифт. Озираюсь по сторонам, пытаясь придумать, как можно освободиться, но в голову совершенно ничего не идёт. Психопат, нажав на кнопку, складывает руки за спиной и замирает, словно статуя, а лифт едет наверх. Миновав несколько этажей, меня, словно пациента, вывозят из лифта и везут дальше. Под ногами и под колёсами коляски чавкает кровь, а когда мы заворачиваем в один из коридоров, то мне в уши врезается мычание пациента, бешено дёргающегося на койке, к которой он привязан. — Т-с-с-с. Тебе этот язык всё равно ни к чему был, — везущий меня псих недовольно цыкает в сторону пациента, а мою дурную башку неожиданно озаряет гениальная мысль: — Ты — Трагер, верно? — Ух ты, я знаменит? — Ричард смеётся. — А ты не так-то прост, оказывается. «Блядство, Вэйлон же что-то про него знал, — мысленно рычу и на секунду прикрываю глаза. — Надо было спросить! Репортёр, называется». Тем временем, миновав пару помещений, доктор Трагер завозит меня в небольшую тёмную каморку и произносит добродушным и ласковым тоном, каким обычно обращаются к скоту, который ведут на убой: — Вот мы и пришли. Спасибо, что заглянул. Сейчас мы приступим к консультации. Дай я только вымою руки… А пока просто поговорим. «Я не собираюсь говорить с тобой, сучий ты потрох», — собираюсь ответить я, однако слова застревают в горле, когда Трагер включает свет. В обшарпанной комнатушке, которая при ближайшем рассмотрении оказывается туалетом, в который меня завезли и оставили напротив забрызганного кровью зеркала и двух раковин, кругом одна лишь кровь. Целые моря крови, от запаха которой хотелось блевать. Под раковиной валяются чьи-то рука и нога, и мне становится по-настоящему страшно. Что он хочет сделать со мной? — Спасибо, что пришли. Приём начнётся через минуточку, я только вот руки вымою и… Трагер, бормочущий под нос одно и тоже, неожиданно вытаскивает из кармана моей куртки видеокамеру и, повертев её в руках, хмыкает: — Так вот как, домашнее видео? А это хороший повод для разговора. — Если хочешь подрочить, то ты не по адресу, — хрипло отвечаю я, лихорадочно думая, как можно освободить руки, привязанные к коляске, а Ричард качает головой. — А вот грубить, молодой человек, не нужно. Отвернувшись от меня и продемонстрировав голую задницу, не прикрытую даже передником, который этот больной ублюдок носил вместо одежды, он ставит мою камеру на раковину, снимая всё происходящее и, включив воду, сосредоточенно моет руки, словно готовясь к операции. Опустив голову, несколько раз дёргаюсь из стороны в сторону, раскачивая коляску, но руки и ноги зафиксированы надёжно. — Знаешь, меня немного волнует, что ты так много времени проводишь с отцом Мартином, — Трагер подходит ко мне, и я поднимаю голову, встречаясь с его безумным взглядом. — Надеюсь, он не одурачил тебя всеми этими библейскими штучками, мол, он праведнее Бога? — Что ты, блять, вообще несёшь? — цежу сквозь зубы, но явно бывший доктор отходит куда-то в сторону, скрываясь из виду. Поворачиваю голову вслед за ним и вижу, что он подошёл к столику с медицинскими инструментами. Выбрав среди них нечто напоминающее огромный скальпель, возвращается ко мне и подносит острое оружие к моему горлу. Сердце начинает биться сильнее от подступающего ужаса, и я гулко сглатываю. — Я не хочу никого оскорблять, но порой он смахивает на психа. Сцепляю зубы, решив, что раз мне суждено сдохнуть, то хуй ему, а не разговор, однако это, кажется, совершенно не смущает Трагера. Он убирает от моей шеи скальпель и возвращается обратно к инструментам, продолжая разглагольствовать: — Это понятно. Люди напуганы, тянутся к Богу, как и к другим путям спасения. Увы, Бог умер с появлением золотого стандарта. Теперь мы верим в нечто более конкретное. Взяв со стола тесак, он вновь возвращается ко мне, проведя узловатыми пальцами по лезвию. — Хочешь заплатить Питеру, ограбь Поля. Иначе никак. Убийство — самое простое решение. Ну а что, если все деньги вдруг исчезнут? Взяв меня за правую руку, безумец с нездоровым любопытством разглядывает мои пальцы, а затем стремительно идёт обратно. На ходу положив тесак на место, он хватает из одного из писсуаров гигантские ножницы, вроде тех, какими подстригают кусты в саду, и идёт ко мне. — Они становятся новым объектом веры. Вот для этого я тебя сюда и привёл. Чтобы ты поверил. — Нет, — дёргаюсь, с ужасом понимая, что именно он собирается сделать, и сжимаю пальцы в кулаки, но больной ублюдок без труда разжимает их. — Нет!!! Мой дикий крик, наполненный яростью и болью, эхом разносится по коридорам Маунт-Мэссив, смешиваясь с воплями пациентов, когда огромные ножницы без труда разрезают кожу, мышцы, суставы и кость на указательном пальце правой руки, отрезая его, и последнее, что я успеваю услышать, оглушённый нечеловеческой болью, это безумные слова Трагера: — Ты следишь за моей мыслью? Не отвлекайся. Тебе ещё многое нужно воспринять.