Игры со смертью

Джорджия

      Сознание в моё тело возвращается наплывами чувств — сначала в нос ударяет приглушённый запах крови, испорченного мяса и каких-то резко пахнущих лекарственных средств, от которых начинает щипать слизистую. Глухо застонав и поморщившись от жуткой головной боли, которая пришла следом за обонянием, пытаюсь пошевелить рукой, чтобы заткнуть нос, и поворачиваю голову, попытавшись открыть глаза, однако резкая боль в глазных яблоках заставляет меня лишь крепче зажмуриться. Чувствую, как что-то мягкое и влажное касается моей щеки, проведя от подбородка до глаза, и сипло шепчу:       — Буч, фу, нельзя…       Почему мне вспомнился папин пёс — я не знаю. Буч был питбультерьером, и, несмотря на закрепившуюся за этой породой репутацию злобных и свирепых зверей, этот пёс любил абсолютно всех, был игривым и ласковым. К сожалению он умер три года назад от старости. Однако мой воспалённый мозг отказывался сейчас воспринимать этот факт.       Следом ко мне возвращается слух, и я слышу какую-то возню рядом с собой и чьё-то тяжёлое дыхание. Ледяные липкие руки забираются ко мне под толстовку и футболку, поглаживая обнажённую кожу, и я вновь чувствую прикосновение чего-то влажного.       — Вкусная…       В уши врезается чей-то безумный шёпот, и я резко распахиваю глаза, проигнорировав жуткий взрыв боли в голове, понимая, что это не Буч, и я не дома у родителей — я в психиатрической лечебнице Маунт-Мэссив, в которой произошло нечто чудовищное, кругом одни мертвецы да психопаты, жаждущие убить, съесть или изнасиловать любого, кто встретится на пути — не важно, живой это человек или нет.       Перед глазами появляется уродливое, покрытое струпьями, язвами и рубцами лицо пациента, который, лихорадочно шаря своими грязными руками по моему телу, бормочет что-то себе под нос, а затем наклоняется ко мне, чтобы в очередной раз провести языком по моему лицу, и из моей груди вырывается дикий визг. Не прекращая верещать, молочу руками и ногами, отталкивая от себя психопата, и отползаю назад, врезавшись спиной в шкафчик с медицинскими приборами. На пол падает несколько пробирок и колб, разбиваясь вдребезги, и я, продолжая орать, срывая голосовые связки, хватаю с пола осколок, больно врезавшийся лезвием мне в руку, и выставляю его вперёд, готовая защищаться, игнорируя вытекающую из пореза кровь. Бинт, которым был замотан первый порез, давно весь перепачкался и измочалился, свисая с ладони неаккуратными лоскутами, и я морщусь, когда острый край стекла царапает по незажившей ране, но сейчас меня больше волновал псих, который, испугавшись моего крика, захныкав, уползает в угол и забивается в него, обхватив себя руками за колени. Бешено озираюсь по сторонам, тяжело дыша, в поисках своих спутников и натыкаюсь взглядом на Вэйлона, лежащего рядом со мной на полу без сознания. Не отрывая глаз от душевнобольного, бросаюсь к Парку и истерично трясу его, пытаясь привести в чувство:       — Вэйлон! Вэйлон!!!       — Ещё пять минут… — бормочет программист и тут же кривится от боли. Замечаю ссадину у него на виске и понимаю, что он тоже ударился головой. С губ парня срывается парочка несвязных ругательств, и он, открыв глаза, хватается за пострадавшую голову, со стоном перевернувшись на бок. — Твою мать…       — Вэйлон, вставай! — продолжая кидать панические взгляды на пациента, стараясь не думать, что он мог бы со мной сделать, не придя я в себя, тяну Парка на себя, помогая ему сесть, продолжая сжимать в руке осколок стекла. — Майлз исчез…       — Что? — шумно выдохнув и скривившись от очередной порции боли, программист мотает головой и, болезненно прищурившись, смотрит на меня. — Как это пропал?       — Ты помнишь что-нибудь? — яростно тру щёку, пытаясь избавиться от фантомного ощущения мерзкого языка психопата на моей коже и, скривившись от резкой боли в голове, оглядываюсь, отбросив в сторону осколок. Забившийся в угол пациент лишь тихо хнычет, не делая попыток вновь приблизиться, и это меня немного успокаивает. — Что вообще произошло?       — Мы… — Парк зажмуривается, напрягая свою память, а затем неуверенно произносит: — Мы убегали от толпы психов… Потом подъёмник… И какой-то тощий старик…       — Точно, — медленно киваю, начиная припоминать что-то похожее, о чём говорит парень, и морщу лоб. — Кажется… он вырубил меня.       — И меня тоже, — шумно выдохнув, программист с трудом поднимается на ноги и, пошатнувшись, всё же удерживает равновесие. Протянув мне руку, помогает встать и, бросив на меня цепкий взгляд, тихо интересуется: — Думаешь, Майлзу удалось сбежать от него?       — Он бы нас не бросил, — отрицательно качаю головой и чувствую, как мои внутренности сжимаются от страха за репортёра. — А что если он…       — Смотри, дверь открыта, — вместо ответа Вэйлон указывает пальцем на распахнутую дверь, ведущую в тускло освещённый коридор, и мы, осторожно переступая через раскиданные шприцы, скальпели, колбы и битое стекло, продвигаемся вперёд. Забившийся в угол псих лишь провожает нас тоскливым взглядом, а я содрогаюсь, искренне надеясь, что когда-нибудь мне удастся забыть прикосновение его языка и рук.       Идя по коридору, который на удивление оказывается чистым, — без трупов, вывороченных кишок, оторванных рук, ног или голов, без крови на стенах и под ногами, — мы напряжённо прислушиваемся к окружающим нас звукам, опасаясь услышать безумные вопли, топот, звон цепей постоянно преследующего нас Криса, однако вместо этого мы слышим лишь шум дождя. Переглянувшись с Вэйлоном, торопливо иду вперёд, минуя коридор, и, выйдя в небольшой холл, застываю, в радостном изумлении глядя на открытую дверь, ведущую на улицу. Над ней красным светом горит заветная табличка «выход», и я полной грудью вдыхаю свежий воздух, наполненный запахами леса, мокрой почвы и озона. Словно завороженная, жадно смотрю в дверной проём, наслаждаясь видом, означающим свободу. Вот он — выход. Стоит лишь сделать пару шагов, и Маунт-Мэссив вместе с её кошмарами останется позади. Пара шагов — и я больше никогда не увижу трупы, кровь и разбросанные по полу внутренние органы. Больше никогда не буду лазать по вентиляции и канализации, прятаться среди трупов, чтобы спасти свою жизнь. Я могу уйти прямо сейчас и больше никогда не вспоминать об этих кошмарах.       Однако перед глазами возникает лицо Майлза, и я, крепко зажмурившись, чувствую фантомное прикосновение его тёплых пальцев к моей руке, мимолётное касание губ к моим губам и его нахальную улыбку, которая появляется каждый раз, когда ему удаётся меня разозлить или смутить. Все его шутки, задорный смех и ядовито-саркастичные высказывания эхом проносятся в голове, и я, не открывая глаз, делаю шаг назад.       «Я здесь, и я не брошу тебя», — тихо шепчет Апшер в моей голове те же слова, которые он сказал мне, когда я рыдала у него на груди после того, как думала, что Крис Уокер поймал его и убил, и я шёпотом повторяю:       — Я здесь, и я не брошу тебя…       Я могу уйти прямо сейчас, оставив позади пережитый кошмар. Могу выжить, могу постараться забыть. И я сделаю это. Но только лишь вместе с Майлзом.       Распахнув глаза, поворачиваю голову, глядя на Вэйлона, который, застыв рядом со мной, с тоской смотрит на заветный выход, и, осторожно коснувшись его руки, тихо произношу:       — Это твой шанс, Вэй.       — Что? — программист с трудом отрывается от созерцания открытой двери, ведущей на свободу, и переводит на меня растерянный взгляд, а я грустно улыбаюсь, кивнув.       — Вот выход — ты можешь уйти. Уходи отсюда и возвращайся к семье. Хватай их и уезжай из города, начните новую жизнь подальше от всего этого. Это твой шанс.       — И бросить вас здесь? — Парк с таким негодованием смотрит на меня, что мне становится не по себе. Несколько раз часто моргаю, глядя на парня, а он качает головой. — Ты не уйдёшь отсюда без Майлза, я знаю. А я не уйду без вас обоих. Мы слишком много пережили здесь вместе. Я просто не могу оставить вас.       — Но твоя семья…       — Они бы меня поняли, — Парк невесело усмехается и ерошит светлые волосы, отвернувшись от выхода. — Знаешь, я не из тех людей, кто бросает друзей в беде. Мы уйдём отсюда только вместе — все трое. Ясно?       — Ясно, — слабо улыбнувшись, с лёгкостью поворачиваюсь спиной к заветному выходу, решив, что мы обязательно вернёмся сюда с Майлзом, и оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, куда мог деться репортёр — ушёл ли он сам или же его забрал тот псих? Мысль о том, что он просто взял и сбежал, оставив нас, я сразу же прогоняю — порой Апшер вёл себя эгоистично, но он бы ни за что нас не бросил. Значит, он либо где-то прячется и выжидает момент, чтобы вернуться за нами, либо…       Мотаю головой, отгоняя мрачную мысль и смотрю на Парка, который, как и я, осматривается.       — Что думаешь, куда мог деться Майлз? — тихо спрашиваю я, и Вэйлон, поджав губы, кивком указывает на пол возле шахты лифта, расположенной напротив нас.       — Смотри — следы от инвалидной коляски. Они не смазаны, а это значит, что по ним ещё никто не успел пройтись. Кого-то совсем недавно притащили сюда и куда-то отвезли…       — Майлза? — нервно спрашиваю я, и программист, помрачнев, кивает.       — Если я прав, и встреченный нами псих — это тот, о ком я думаю, то у нас огромные проблемы. И у Майлза в первую очередь.       — И кто же он? — дрожащим интересуюсь я, поправив лямки рюкзака и двинувшись следом за парнем, который, подойдя к шахте лифта, отодвигает в сторону решётку. Запрокинув голову, Парк заглядывает внутрь, напряжённо вглядываясь наверх, и молвит:       — Ричард Трагер.       — Это же его отчёт мы нашли, да? — сосредоточенно хмурюсь, стараясь не поддаваться панике. — Ты ещё тогда сказал, что нам нужно убираться.       — Да, — тяжело вздохнув, Вэйлон поворачивается. — Лифт остановился, кажется, на третьем этаже. Здесь должна быть лестница.       — Если она не перекрыта, — мрачно замечаю я и оглядываюсь. — И что с этим Трагером не так?       — Я не знаю подробностей, сама понимаешь, — Парк пожимает плечами. — Я был всего лишь программистом здесь, но… Мои коллеги, если их можно так назвать, несколько раз в своих разговорах упоминали некого Ричарда Трагера — одного из участников программы морфогенетического кондиционирования. Кажется, когда-то он работал на Меркоф, был главой отдела по развитию бизнеса. Затем у него произошёл какой-то неприятный инцидент с парой сотрудников, он свихнулся и его отправили сюда на лечение.       — Вот как, — кривлюсь. — Отправляют сюда своих же, когда они становятся опасны, чтобы ставить на них опыты. Отвратительно.       — Как и вся корпорация Меркоф, — Вэйлон, присмотревшись, находит слева от лифта в темноте решётчатую дверь, ведущую на лестницу, и, дёрнув её, радостно оповещает: — Эй, Джорджи, открыто!       — Третий этаж, говоришь? — проворно протискиваюсь мимо Парка, собираясь рвануть по лестнице, но программист, ловко схватив меня за локоть, поджимает губы.       — Не торопись. Мы не знаем, что там дальше. Идём вместе.       — Да-да, хорошо, — приплясывая от нетерпения, чувствуя, как беспокойство за Апшера буквально начинает сводить меня с ума, вцепляюсь пальцами в руку Вэйлона и торопливо бегу по лестнице, прислушиваясь к окружающим звукам. Пару раз спотыкаюсь на ступеньках, поскользнувшись в луже крови, но упорно продолжаю двигаться вперёд, вцепившись мёртвой хваткой в ладонь Парка. Сердце бешено стучит, заглушая все звуки, и когда до нашего слуха долетает чей-то крик, наполненный мучительной болью, до меня не сразу доходит, что это кричит не пациент. Лишь когда программист, резко побледнев, устремляется вперёд, увлекая меня за собой, я понимаю, что этот крик отличается — в нём нет безумия. Только отчаяние, боль и ярость.       — М-Майлз… — губы отказываются слушаться, а ноги начинают дрожать, и мне стоит огромных усилий не упасть. Мы минуем ещё один лестничный пролёт, и оказываемся на третьем этаже. В уши сразу же врезается чьё-то нечленораздельное мычание, стоны и тихие крики, и я пытаюсь разобрать среди этой какофонии звуков голос Апшера, но его больше не слышно. Опускаю взгляд на пол и шарю глазами, разглядывая лужи крови под ногами. Вэйлон, дёрнув меня за локоть, кивком указывает на тонкие следы от инвалидкой коляски, ведущие в коридор, и я, наплевав на осторожность, срываюсь с места. Пробегаю мимо пациента, прикованного к больничной койке, отчаянно мычащего и дёргающегося, пытаясь освободиться, и, игнорируя оклик Вэйлона, заворачиваю по следам и, вихрем пролетев огромную палату, забежав в небольшое помещение, смахивающее на туалет, с трудом удерживаюсь на ногах. Из груди вырывается испуганный крик, и я зажимаю рот ладонями, остановившимся от ужаса взглядом глядя на репортёра, прикованного к инвалидной коляске. Майлз сидит сгорбившись, опустив голову, и я не вижу, жив ли он. В глаза бросаются окровавленные руки парня, и мой желудок бунтует, когда понимаю, что на правой руке у него отсутствует указательный палец, а на левой — безымянный. Сквозь шум в ушах слышу, как рядом со мной останавливается Парк, а затем, словно очнувшись, бросаюсь к Апшеру. Всё моё тело бьёт крупная дрожь, опускаюсь на колени и пытаюсь расстегнуть крепления, крепко обхватывающие запястья репортёра, но пальцы не слушаются. В уши врезается какой-то странный звук, и я лишь через пару мгновений понимаю, что это из моей груди вырываются хриплые рыдания вместе с бессвязным шёпотом.       — Джорджи, дай мне, — Вэйлон опускается рядом, аккуратно убрав мои дрожащие руки, и торопливо расстёгивает жёсткие ремешки, освобождая Майлза. В тот же миг с губ парня срывается тихий стон, и он с трудом поднимает голову, переводя мутный взгляд с моего заплаканного лица на бледное лицо Парка.       — Какого… вы… здесь.? — с трудом хрипит репортёр и вновь роняет голову на грудь, а Вэйлон, решительно отодвинув меня в сторону, поняв, что толку от меня в данной ситуации будет ноль, закидывает одну руку репортёра себе на шею и рывком заставляет его подняться.       — За тобой пришли, — тихо отвечает программист и стискивает зубы, когда из груди Апшера вырывается болезненный крик. — Терпи, друг, главное сейчас выйти отсюда.       — Сейчас… блевану… — предупреждает Майлз и сразу за этим на подкашивающихся ногах бросается к раковине напротив, на которой стоит его камера, снимая всё происходящее. Парень хватается искалеченными руками за края раковины, оставляя кровавые разводы, и исторгает содержимое своего желудка. Обняв себя за плечи, стараясь унять дрожь, отвожу взгляд, уперевшись в пол, и борюсь с рвотным порывом, когда вижу отрезанные пальцы репортёра, валяющиеся возле инвалидного кресла. Мир перед глазами начинает плыть, и я крепко зажмуриваюсь.       «Не смей падать в обморок, ты нужна Майлзу», — говорю сама себе, повторяю несколько раз, чтобы вбить себе это в голову, и, когда Вэйлон дотрагивается до моего плеча, открываю глаза и тихо говорю, прямо глядя на Апшера, который, оперевшись на программиста, отводит мутный, наполненный болью, взгляд:       — Нужно где-нибудь спрятаться и перевязать твои руки.       — И побыстрее, — Парк косится на искалеченную руку репортёра, перекинутую через плечо программиста, с которой капает кровь, пачкая и без того грязную больничную форму. — Кто это с тобой сделал?       — Трагер, — коротко бросает Майлз, пытаясь удержать второй рукой видеокамеру, но обрубок пальца с торчащим обломком кости не позволял нормально взять её, и камера падает на пол. Громко выругавшись, парень пытается наклониться, утянув за собой Парка, но я проворно подскакиваю к парням и сама поднимаю камеру, пряча её в карман толстовки.       — Больной ублюдок, — Вэйлон морщится и тащит Апшера к выходу из туалета. — Уходим быстрее, пока он не вернулся.       Майлз ничего не говорит, лишь дыхание вырывается из его груди болезненными хрипами. Иду следом за парнями, поджав губы, и впервые в жизни ощущаю невероятно сильную злость, ярость, сжигающую меня изнутри. Мне хотелось кричать, сломать что-нибудь, убить кого-нибудь. Даже не кого-то, а конкретного человека — Ричарда Трагера. Он причинил вред Майлзу, и я всеми фибрами души искренне ненавидела его и желала ему долгой и мучительной смерти.       Выйдя из туалета обратно в практически не освещённую палату, до наших ушей долетает сиплый шёпот:       — Кто там? Есть там кто? Подойдите.       Оглянувшись, замечаю лежащего на больничной койке человека. Впрочем, человеком его можно было назвать с большой натяжкой: изуродованное тело с содранной кожей, обнажающей плоть и мышцы, извивающееся на койке, было пристёгнуто, а голова, удерживаемая специальным креплением, и вовсе напоминала голову монстра из фильма ужасов — лысый череп, безумные глаза, рот, лишённый губ. И шёпот. Шёпот, проникающий в мозг, ковыряющийся там и сводящий с ума:       — Я не пациент, а администратор. Как он. Как Трагер. Но его лечили. Он слишком жив. Его сны переполнены кошмарами Вернике. Лекарство слишком уж подействовало. Они не удержали его под контролем. И вы не сможете.       — Быстрее, Джорджи, — тихо шипит Вэйлон, пробираясь вместе с Майлзом к двери, ведущей обратно в коридор, по которому мы пришли, но в этот момент пациент начинает кричать:       — Никто! Никто!!! Он найдёт вас! И убьёт! Он уже идёт сюда! Тра-а-а-а-агер!!! Тра-а-а-а-агер!!!       — Твою мать, — тихо пищу я и озираюсь по сторонам, пытаясь найти место, куда можно спрятаться. За дверью раздаются громкие шаги, и Вэйлон, не долго думая, заталкивает Апшера под ближайшую койку, а сам лезет под соседнюю. Следую его примеру и, затаив дыхание, вжавшись в пол, напряжённо наблюдаю за высокой худой фигурой в одном фартуке, стремительно подходящей к орущему пациенту. В руках Трагера вижу секатор, и меня вновь начинает трясти, но не от страха, а от той самой всепоглощающей злобы — значит вот чем он искалечил репортёра. Раздуваю ноздри, яростно глядя на Трагера, и сжимаюсь, мысленно уговаривая саму себя сдерживаться. Не хватало только, обезумев от злости, броситься на него. Я была лишь девчонкой, а он сильным и опасными психом, к тому же вооружённым.       Тем временем психопат, некогда являющийся сотрудником Меркоф, подходит к кричащему человеку и мягко произносит:       — Я понимаю, в чём дело. Вам скучно. Хочется немного внимания. Это вполне объяснимо. Именно поэтому я здесь — чтобы уделить Вам особое внимание.       С этими словами Ричард Трагер вонзает секатор в грудь пациента, поворачивая его, заставляя свою жертву кричать в агонии прежде чем замолчать навсегда. Затем, спокойно развернувшись, Трагер уходит, оставляя труп лежать, а я, выждав пару секунд торопливо выползаю из-под койки. Вижу, что парни тоже выбрались, и слышу яростный шёпот Майлза:       — Больной ублюдок, эдакий мудак из высшей школы бизнеса. Готов поспорить на оставшиеся пальцы, что он был заправилой в Меркоф, пока его не коснулось то, что здесь произошло.       — Ты почти прав, — тихо отвечает Вэйлон, вновь подставляя плечо репортёру, но тот лишь качает головой и смотрит остановившимся взглядом на труп. Нервно проведя языком по губам, робко дотрагиваюсь до плеча парня, и он, еле заметно вздрогнув, шепчет:       — Хочу отсюда выбраться. Хочу обратно свои пальцы. Хочу, чтобы Трагер сдох.       — Понимаю, — тихо произношу я, осторожно дотронувшись до тыльной стороны ладони Апшера, стараясь не задеть то, что осталось от пальца, но репортёр резко дёргает рукой, избегая моего прикосновения. На его лице появляется гримаса боли, и я украдкой вздыхаю, поймав сочувственный взгляд Вэйлона. Поджимаю губы и кивком указываю на дверь, за которой скрылся Трагер.       — Это единственный выход отсюда. Спустимся вниз по лестнице, обработаем раны Майлза и наконец сбежим отсюда.       — Отлично, думаю, что никто ничего не имеет против, — Парк шумно выдыхает и, на цыпочках подойдя к двери, тихо приоткрывает её. Пару секунд вглядывается в тёмный коридор, а затем первым выходит, на ходу шепнув: «Вроде всё чисто». Майлз идёт следом, слегка пошатываясь, но отказываясь принять помощь, и я, спрятав руки в карманах, нервно сжимаю пальцами его видеокамеру. Очевидно, что репортёр не хотел показаться слабым, но его упрямство в данной ситуации было абсолютно неуместным.       Выйдя в коридор, мы не успеваем и пары шагов сделать, как слышим Трагера, идущего обратно в нашу сторону. Заметавшись, ныряем в ответвление слева и, отыскав незапертую дверь, торопливо забегаем в небольшую каморку. Захлопнув за собой дверь, Вэйлон, шумно выдохнув, прислоняется к ней спиной, напряжённо прислушиваюсь к тому, что происходит в коридоре, а Майлз устало опускается на пол, уперевшись руками в согнутые колени и устремив невидящий взор в стену. Сделав глубокий вдох, опускаюсь рядом с ним на колени и тихо прошу:       — Майлз, дай руки. Нужно перевязать.       — Спасибо, обойдусь, — огрызается парень, продолжая буравить взглядом стену, и я оборачиваюсь на Вэйлона в поисках поддержки. Парк, убедившись в том, что Трагер не собирается идти сюда, подходит ближе и смотрит на репортёра с таким видом, будто собирается отчитывать его, словно ребёнка.       — Майлз, не дури, — тяжело вздохнув, молвит программист, глядя сверху вниз на Апшера, который вообще никак не реагирует. — Нужно остановить кровотечение.       — Уже остановилось, — коротко отвечает парень, даже не глядя на Парка, а тот снова испускает тяжёлый вздох.       — Тогда обработать и перевязать. Хочешь какую-нибудь заразу подцепить?       — Да похуй…       — Нет, блять, не похуй! — внезапно взрывается всегда спокойный Вэйлон, и я вздрагиваю от неожиданности, вскинув на него изумлённый взгляд. — Мы вернулись за тобой не для того, чтобы ты потом сдох от из-за сраного заражения крови! Поэтому, будь так любезен, засунь своё упрямство себе в жопу и дай Джорджии обработать твои раны!       — А нахуя вы вообще вернулись? — Апшер поднимает ничего не выражающий взгляд на Парка и рвано дёргает головой, указывая на грязное мутное окно, за которым еле различалась улица. — Вы могли уйти. Должны были уйти.       — А ты бы так и поступил, да? — ядовито интересуется Парк, скрестив руки на груди. — Только вот мы, в отличие от некоторых, не бросаем своих.       — Я бы не ушёл, — буркает репортёр, отведя взгляд, и программист разводит руками.       — Тогда я не понимаю, какого хрена ты сейчас выпендриваешься?       Майлз ничего не отвечает, лишь болезненно морщится, дёрнув пальцами, и программист поворачивается ко мне, наблюдая за тем, как я лезу в свой рюкзак и извлекаю аптечку, ковыряясь в ней в поисках чего-нибудь полезного. Бинты, лежащие сверху, сразу откладываю для того, чтобы перевязать руки Апшера, и, покопавшись в остальном содержимом, тихо чертыхаюсь сквозь зубы — ни обеззараживающей мази, ни перекиси. Лишь несколько обезболивающих таблеток, пара пластырей да почти пустой небольшой пузырёк с успокоительным, которое я принимала во время сессии в университете. Поймав вопросительный взгляд Парка, тяжело вздыхаю и нервно бросаю:       — Ничего полезного.       — Ладно, — программист нервно ерошит свои светлые волосы, а затем выдыхает: — Сидите здесь.       — А ты куда? — встрепенувшись, испуганно смотрю на парня, и тот кивком указывает на дверь.       — Мы ведь в лечебнице. Здесь должны быть лекарства в любом случае. Пойду поищу.       — Совсем ёбнулся? — Майлз прищуривается и взглядом указывает на свои искалеченные руки. — Хочешь попасться Трагеру, чтобы пополнить его коллекцию своими пальцами? Хорошо будет, если он тебе что-нибудь другое не отрежет.       — Я осторожно, — отмахивается Вэйлон и, не обращая внимания на мой яростный шёпот, просящий его остановиться и никуда не ходить, осторожно ныряет в темноту коридора, оставляя нас с Апшером наедине. Тяжело вздыхаю и перевожу взгляд на Майлза, который снова уставляется в одну точку. Нервно провожу языком по губам и оглядываюсь, пытаясь придумать, что сейчас можно сделать, и, заприметив ржавую раковину и несколько не самых чистых тряпок, поднимаюсь с пола и подхожу ближе, без особой надежды повернув вентиль. Кран пару раз «чихает», явно не желая пускать воду, однако всё же сдаётся, и я, подставив под тонкую струйку холодной воды одну из тряпок, несколько раз промываю её, пытаясь избавить от грязи настолько на сколько это возможно. Затем, ещё раз смочив ткань, возвращаюсь к Апшеру и, опустившись напротив, произношу:       — Давай промоем.       — Не нужно, — упрямо мотнув головой, парень смотрит куда-то сквозь меня, и я вздыхаю.       — Перестань упрямиться. Вэйлон прав…       — Тебе не нужно это видеть, — тихо произносит Майлз, наконец сфокусировав на мне взгляд, и я вздрагиваю, увидев в его глазах боль и обречённость.       — Всё в порядке, я справлюсь, — мягко отвечаю, требовательно протянув ладонь, но парень лишь поджимает губы.       — Нет, не в порядке. Этот ублюдок отрезал мне пальцы. И ладно бы на одной руке, второй я управляю ничуть не хуже, — болезненно усмехнувшись, репортёр отводит взгляд. — Грёбаный калека, мать вашу…       — Это не так, — вздыхаю и качаю головой, опустив взгляд. — Ты не калека. И ты жив. Отсутствие двух пальцев тебя ничуть не изменило и не испортило.       — Ну да, я всё такой же, — ядовито хмыкает парень, но я серьёзно киваю.       — Именно так. Ты всё такой же. Поэтому, прошу тебя, прекрати так себя вести и позволь мне помочь.       Парень несколько секунд изучающе смотрит на меня, но я твёрдо выдерживаю его взгляд, игнорируя вспыхнувшие яркой краской щёки и рвано забившееся сердце. Вздохнув, Майлз поднимает руки, демонстрируя их, и я, сглотнув, разглядываю обрубки пальцев с торчащими обломками костей. Нечего и говорить о том, чтобы попытаться сейчас промыть рану — даже малейшее прикосновение к обнажённым нервам и мясу причинит Апшеру невероятную боль. Здесь единственным выходом было только дождаться Вэйлона с перекисью — если, конечно, ему удастся её найти — и залить раны. Поджав губы, растерянно шарю взглядом по телу репортёра и, зацепившись за кровавое пятно на некогда белой рубашке, вздохнув, командую:       — Сними куртку и расстегни рубашку.       — Ух ты, — в потухших глазах Майлза мелькает знакомый огонёк, и парень с трудом растягивает губы в улыбке, которая сейчас больше напоминает оскал. — Не думал, что тебя заводят такие места. И как давно ты мечтаешь меня раздеть?       — Хочу промыть рану на груди, — не реагирую на замечание репортёра и, немного пораскинув мозгами, понимаю, что сейчас ему будет явно не очень удобно и весьма болезненно расстегнуть пуговицы. Дождавшись, когда парень, морщась и тихо ругаясь от боли, снимет куртку, бросив её рядом, придвигаюсь ближе и, старательно избегая пристального взгляда Апшера, принимаюсь чуть подрагивающими пальцами расстёгивать его рубашку. Как ни странно, парень больше ничего не говорит, только прожигает меня взглядом, от которого моё лицо с каждой секундой становится всё более красным. Справившись с пуговицами, помогаю Майлзу снять её, аккуратно отодрав прилипшую к коже ткань, и разглядываю огромные синяки и длинный порез, пересекающий грудь репортёра. Кожа вокруг красная и воспалённая, а засохшая корка, потревоженная тканью, трескается, заставляя несколько капель крови вновь выступить из раны. Шумно выдохнув, осторожно провожу влажной тряпкой по груди Апшера и вздрагиваю, когда с его губ срывается болезненное шипение.       — Прости-прости-прости, — сбивчиво и торопливо произношу, отдёрнув руку, но Майлз цедит сквозь стиснутые зубы:       — Всё нормально. Продолжай.       Продолжая тихо извиняться и вздрагивать вместе с парнем, осторожно смываю с его кожи засохшую кровь и грязь, прочищая рану. С возрастающим смущением наблюдаю, как с каждым моим движением напрягаются мышцы на животе репортёра, и, когда заканчиваю промывать порез, тянусь за его рубашкой, чтобы помочь одеться обратно.       — Тебя не должно быть здесь, — внезапно тихо молвит Майлз, и я вопросительно смотрю на него, приподняв брови. Заметив мой взгляд, парень вздыхает. — Тебя не должно быть в этом месте… Не здесь. Не в Маунт-Мэссив. Ты должна быть дома в безопасности…       — Но я здесь, — пожимаю плечами, грустно усмехнувшись. — Ты сам говорил, что прошлое уже не исправить.       — Мне бы очень хотелось изменить, — Апшер запрокидывает голову, глядя в потолок, а затем вновь переводит взгляд на меня. — Прости.       — За что? — непонимающе хмурюсь, старательно не обращая внимания на то, что Майлз вообще в принципе в первый раз за всё наше знакомство извинился передо мной.       — Это из-за меня ты оказалась здесь, — репортёр болезненно кривится. — Если бы я иначе к тебе относился, ты бы не поехала за мной. Я был весьма дерьмовым другом.       — Технически, мы и друзьями-то не были, — осторожно напоминаю я, и парень кивает.       — Да. Знаешь, у меня на самом деле друзей никогда и не было. Мой хуёвый характер не каждый выдержит… Я сам всё просрал.       — Когда мы выберемся отсюда, то можем попробовать это исправить, — слегка улыбаюсь, игнорируя свой внутренний голос, который, как всегда, в самый неподходящий момент тихо шепчет мне о том, что в глубине души мне хотелось бы быть для Майлза кем-то большим, чем просто другом. И, когда он, осторожно подняв дрожащую руку, проводит уцелевшими пальцами по моим волосам, заправляя за ухо выбившуюся прядь, я остро понимаю, что он думает о том же. Повинуясь порыву, медленно и осторожно подаюсь навстречу парню, чувствуя, как моё сердцебиение учащается, а дыхание сбивается, и в нерешительности замираю в паре миллиметров от его губ, не зная, стоит ли это делать. Однако решает Майлз — наклонив голову, он впивается в мои губы отчаянным поцелуем, заставляя задохнуться. Обвиваю его шею руками, отвечая на поцелуй, старательно сдерживаясь, чтобы не прильнуть к телу репортёра — каждое моё движение могло причинить ему боль в сломанных рёбрах и порезе, но самого Апшера это, кажется, не волнует. Крепко обняв меня, прижимает к себе настолько сильно, что кажется будто мои рёбра тоже сейчас сломаются. Протестующе мычу, не желая причинять ему очередные страдания, но Майлз лишь настойчивее целует меня, заставляя задыхаться от недостатка кислорода, а мысли путаться. Сердце бешено колотится в грудную клетку, и я чувствую сердцебиение парня — такое же быстрое, такое же сбитое, как и у меня.       Наконец, оторвавшись от меня, Апшер прислоняется лбом к моему лбу и тихо выдыхает:       — Ну вот теперь можно и умереть…       — С ума сошёл? — дёргаюсь и слышу сдавленный смешок.       — Я пошутил.       — Не смешно, — шепчу я, пытаясь унять бешеный ритм сердца, но Майлз лишь заставляет его биться ещё быстрее, когда поднимает руку и осторожно проводит большим пальцем по моим слегка опухшим от поцелуя губам.       — Когда мы выберемся отсюда, я бы хотел начать с тобой всё с начала… но по-другому.       — Посмотрим на твоё поведение, — зардевшись, молвлю я, и парень ухмыляется, вновь становясь похожим на привычного себя.       — Прекрасно. Я буду очень хорошо себя вести.       — Отлично, — слегка улыбнувшись, отстраняюсь от Майлза и бросаю взгляд на дверь. — Вэйлона долго нет…       — Долго, — задумчиво тянет Апшер и, задумчиво прищурившись, произносит: — Похер на пальцы. Помоги мне одеться и пойдём искать его. Не хватало ещё, чтобы его этот сукин сын грохнул.       Согласно угукаю и, совместными усилиями нацепив на репортёра рубашку, принимаюсь торопливо застёгивать пуговицы, но в этот момент, наконец, распахивается дверь, и в каморку вваливается бледный и взъерошенный Парк, сжимая в руке трофейный пузырёк с какой-то прозрачной жидкостью. Подскочив к нам, он суёт его мне в руку и торопливо шепчет:       — Быстрее обрабатывай и нужно убираться отсюда как можно скорее.       — В чём дело? — интересуется Апшер, пока я дрожащими пальцами отвинчиваю крышку, и программист поясняет:       — У нас огромные проблемы: лестница, по которой мы с Джорджи сюда попали, заперта. Очевидно, Трагер где-то нашёл ключи и перекрыл нам выход. А для управления лифтом нужен ключ. И этот псих бродит здесь со своим секатором. Чудо, что меня не заметил.       — Просто восхитительно, — фыркает Майлз и тут же дёргается, взвыв от боли, когда я лью перекись на обрубки пальцев. В миллионный раз испуганно попросив прощения, торопливо накладываю повязки, осторожно перебинтовав раны, вызвав у репортёра очередной приглушённый крик. Чувствуя себя хуже некуда, закрепляю повязки, прекратив мучить Апшера, и быстро поднимаюсь на ноги, закинув за спину рюкзак. Майлз, встав следом, поморщившись, шевелит пальцами, проверяя работоспособность, а затем обращается ко мне:       — Джордж, дай мою камеру.       — Тебе будет неудобно с ней, — киваю на его правую руку, где отрезан указательный палец, и Майлз пожимает плечами.       — Ничего, возьму в левую.       — Я думала, ты правша, — удивлённо вскидывает брови, а репортёр тихо хмыкает.       — Я амбидекстр.       — Вот как, — только и могу вымолвить я, понимая, что, в общем-то, ничего не знаю о Майлзе Апшере, и возвращаю ему видеокамеру, которую он, как и сказал, спокойно берёт в левую руку и, быстро проверив, работает ли она, удовлетворённо хмыкает. Вэйлон, в нетерпении переминающийся с ноги на ногу, заметив, что мы готовы идти, хватается за ручку двери и, судорожно вздохнув, шепчет:       — И да поможет нам Бог…       — Если он ещё жив, — мрачно добавляет Апшер, и программист рывком распахивает дверь.       — А вот и Джонни!       Радостный возглас Трагера сопровождается резким взмахом секатора. Вэйлон еле успевает отшатнуться, уходя от острия, способного с лёгкостью вскрыть ему артерию, однако оно всё равно задевает его, пройдясь по щеке. Алая кровь брызгает из глубокого пореза, и программист, схватившись за рану, пошатываясь отступает на пару шагов вбок. Майлз выставив руку, закрывает меня собой, переводя всё внимание психопата на себя, и злобно цедит сквозь зубы:       — Слышь, гандон, без оружия слабо с нами справиться?       Трагер склоняет голову набок, глядя на нас безумным взглядом, а затем насмешливо молвит:       — Нет, не слабо, молодой человек. Но с оружием веселее, Вам так не кажется?       — В сторону! — гаркает Майлз, когда тощий псих бросается на нас с секатором, радостно улюлюкая, и я, извернувшись, чуть не упав, бросаюсь вправо, а затем мучусь на выход. Слышу за спиной топот ног Майлза и яростные крики Трагера, и бешено озираюсь по сторонам, пытаясь найти Вэйлона, но его нигде нет. Впрочем сильно испугаться за программиста я не успеваю — слышу, как он кричит «сюда!», и бегу на звук. Заметив фигуру Парка, стоящую в небольшом холле, в котором располагались лифт и лестница, вижу, как он, указав пальцем на потолок, первым взбирается в открытую вентиляцию, и буквально взлетаю следом за ним, оттолкнувшись от перевёрнутого шкафа. Вцепившись в край вентиляции, быстро подтягиваюсь и двигаюсь вперёд, позволяя Майлзу забраться следом. Слышу тяжёлое дыхание Апшера, а следом за ним крик Трагера:       — Я всё равно вас найду!       — Ищи-ищи, уёбище, — цедит сквозь зубы репортёр, подталкивая меня вперёд, и я спрыгиваю на пол вслед за Вэйлоном. Оказавшись в тёмном коридоре, на ощупь нахожу руку программиста и, услышав, как рядом с нами спрыгнул Майлз, судорожно выдыхаю. Обратно вернуться не представляется возможным — в вентиляцию не влезть, да и толку-то? Лестница перекрыта, а лифт можно запустить лишь с ключом. Выходит, нужно искать другой путь, вот только куда он нас приведёт?       Не сговариваясь, идём на свет, заприметив вдалеке стеллаж, перекрывающий какую-то дверь. Было ли там что-то полезное или нет — было неизвестно, но пойти проверить стоило. Идя по освещённому коридору, обойдя лишь одно препятствие в виде перевёрнутой больничной койки, устремляемся вперёд, и в тот же миг одна из дверей справа распахивается, впуская донельзя разозлённого Ричарда Трагера.       — От меня не убежите!       — Валим!!! — не своим голосом орёт Майлз и срывается с места вслед за Вэйлоном. Я, чуть замешкавшись от неожиданности, припускаю за парнями, но резкий взмах секатора заставляет меня закричать от боли и упасть на пол — острое лезвие распарывает кожу на моём боку, врезаясь в плоть. Нечеловеческая боль разливается по всему телу, а перед глазами появляется красная пелена. Кровь быстро пропитывает футболку и толстовку, стекая по коже, и я инстинктивно пытаюсь зажать рану, чувствуя горячую влагу между пальцами.       — Посмотрим, сколько эта красавица проживёт, если вскрыть ей грудную клетку, но не удалять сердце, — радостно гогоча, произносит Трагер, занося своё оружие, чтобы вновь вонзить его в меня, но кто-то врезается в него плечом, отталкивая от меня в стену. Сморгнув выступившие слёзы, вижу Майлза, который, заехав локтём в лицо Трагеру, подскакивает ко мне и, рывком подняв на ноги, обхватив за талию, тащит меня к Вэйлону, успевшему отодвинуть стеллаж. Молча плача от боли и страха, еле успеваю переставлять ноги, чувствуя, как моя кровь заливает бок и стекает на пол, оставляя кровавый след. Кое-как промчавшись по новому коридору, который оказался за дверью, видим впереди ещё одну вентиляцию. Вэйлон, первым забравшийся в неё, буквально втаскивает меня внутрь, а Майлз взбирается следом, переводя дух. Неловко приваливаюсь к холодной металлической стенке вентиляции и рвано дышу, зажимая рукой кровоточащую рану. Всё моё тело трясёт, как в лихорадке, и на испуганный вопрос Майлза о том, как я, лишь нечленораздельно мычу, боясь откусить себе язык. Боль от раны волнами распространяется, заставляя корчиться и тихо всхлипывать.       — Чёрт, — Вэйлон шумно выдыхает и ёрзает рядом, пытаясь развернуться. — Мы не можем сидеть здесь вечно. Надо спуститься.       — Дальше что-нибудь видно? — сипло спрашивает репортёр, найдя в темноте мою ладонь, и я крепко сжимаю его пальцы, стараясь не разреветься в голос. Мне было безумно страшно, больно, и я буквально чувствовала, как вместе с кровью из меня вытекала по крупицам жизнь. Я не хотела умирать. И уж тем более не здесь и не так. Очень некстати вспоминаю родителей и крепко зажмуриваюсь — чёрт возьми, я обещала, что приеду к ним. Мама обрадовалась, и, разумеется, она сегодня встанет как можно раньше, чтобы успеть съездить в магазин, чтобы купить всё необходимое для пирога, который она печёт каждый раз, когда я наведываюсь в гости. Отец с нетерпением будет ждать, чтобы сыграть со мной в свою любимую видеоигру и в очередной раз выиграть, не зная о том, что я всегда поддаюсь, чтобы порадовать его.       Судорожно всхлипнув, в очередной раз сгибаюсь от боли и слышу тихий шёпот Майлза:       — Держись, мелкая, всё будет в порядке. Мы выберемся отсюда.       — Если доживу, — еле слышно бормочу, гулко сглотнув, и дёргаюсь, когда Апшер, убрав мою руку, запускает ладонь мне под толстовку с футболкой, нащупывая рану. Стискиваю зубы, чтобы не заорать, а репортёр удовлетворённо хмыкает:       — Не так страшно, как кажется. Нужно только перевязать. Зажми посильнее и аккуратно двигайся за Вэйлоном.       — Больно, — по-детски хнычу я, совершенно не понимая, как там может быть «не так страшно» и откуда он это знает, но репортёр лишь подталкивает меня, заставляя перевернуться и ползком пробираться за Вэйлоном, который, что-то ободряюще бормотнув, устремляется вперёд. Едва дыша, кое-как ползу следом, подбадриваемая Майлзом и, добравшись до выхода из вентиляции, буквально вываливаюсь из неё следом за Парком, который в последний момент умудряется поймать меня, не дав удариться о пол. Оказавшись в еле освещённом помещении, верчу головой и тут же со стоном закрываю глаза, чувствуя, как меня начинает мутить. Очевидно, потеря крови давала о себе знать. Апшер, чертыхнувшись, забирает меня у Парка и, бросив программисту, чтобы он пошёл поискал что-нибудь полезное, сажает меня на пол и, опустившись рядом, бесцеремонно задирает толстовку с футболкой, разглядывая рану. Опускаю взгляд и испуганно сиплю — огромный порез идёт почти от пупка через весь бок, а сквозь рваные края видна плоть. Кровь медленно стекает вниз, пропитывая джинсы, оставляя алые дорожки на коже, и моя голова начинает кружиться, от этого зрелища. Часто задышав, зажмуриваюсь, отвернувшись, и с моих губ срывается истеричный вопрос:       — Не всё так плохо, да?!       — Могло быть и хуже, — чувствую лёгкое прикосновение пальцев Апшера к ране и тихо пищу от боли. — Рана не настолько глубокая — внутренние органы не задеты. Бинт ещё остался?       — В рюкзаке, — сиплю и на мгновение приоткрываю глаза. Убедившись в том, что мир по прежнему плывёт перед глазами, крепко зажмуриваюсь, и распахиваю их лишь когда Апшер с самым невозмутимым видом принимается стаскивать с меня толстовку, а за ней и грязную, пропитанную кровью и потом футболку.       — Ты что делаешь?! — взвизгиваю я, дёрнувшись и пытаясь рукой прикрыть грудь, защищённую бюстгальтером, но Майлз лишь вздыхает и, в кои-то веки обойдясь без своих идиотских шуточек, принимается рвать футболку.       — Рану нужно зажать, а потом перевязать.       — А раздевать было обязательно? — возмущённо пыхчу я, отказываясь нормально соображать, и Апшер любезно предлагает, всё же не удержавшись:       — Если хочешь, я могу раздеться за компанию. Правда свои вещи рвать не буду. Но могу попросить у Парка трусы, пустим их на повязку.       — Очень мило, и я не смотрю, — справа от нас раздаётся голос Вэйлона, и я, повернув голову, вижу программиста, выходящего из-за двери, ведущей в другое помещение. Парень действительно отворачивает голову, старательно не глядя на меня, и протягивает репортёру какой-то грязный и помятый лист. — Я тут нашёл кое-что. Ничего полезного, но весьма интересно.       — Читай вслух, я занят, — отзывается Апшер, без стеснения прижав меня к себе и, приказав крепко держать импровизированные тканевые повязки, принимается неловко, тихо шипя от боли в отрезанных пальцах, обматывать меня бинтом, закрепляя их. Одной рукой крепко прижимаю то, что было когда-то моей футболкой, а другой вцепляюсь в плечо Майлза, дрожа от боли и прохлады. Чтобы немного отвлечься, смотрю на Вэйлона, который, откашлявшись, зачитывает текст.       «От: Дэвид Аннапурна       Кому: hresources.us@murkoffcorp.lu       Тема: Прошение о переводе.       Всем, кого это касается!       Это третье прошение о переводе, которое я направляю после того, как не получил ответа на протяжении двух месяцев. Я больше не хочу работать в «Маунт-Мэссив». Я был санитаром всю свою жизнь, но никогда не сталкивался с подобным уровнем засекреченности и пренебрежения. У меня даже есть подозрения на серьёзные злоупотребления в отношении некоторых пациентов. Я лично знаю двоих, которых переместили в подвальное отделение. С тех пор их больше никто не видел. Если я не получу ответа и на это письмо, то буду вынужден сложить с себя полномочия — и, возможно, выйти на связь с представителями прессы. Спасибо, что уделили мне внимание.       Дэвид Аннапурна»       — Идиот, — фыркает Майлз, дослушав Вэйлона и закончив перебинтовывать мой бок. Парень помогает надеть мне толстовку и поднимается на ноги, потянув меня за собой. — После этого его наверняка либо грохнули, либо заперли в палате.       — Наверное отправили смотреть на морфогенетический двигатель, как и меня, — Парк передёргивает плечами и, сложив лист пополам, убирает его в карман больничных брюк. Убедившись, что я вновь одета, программист кладёт руку мне на плечо и обеспокоенно спрашивает:       — Как ты? Нормально?       — Жива, значит уже не всё так плохо, — слабо улыбаюсь, радуясь тому, что мир перестал крутиться перед глазами, и наблюдаю за Апшером, который, быстро обойдя большое помещение по периметру, обходя перевёрнутые больничные койки, возвращается обратно к нам и кивком указывает на двустворчатую дверь:       — По ходу это единственный выход.       — Не проверим — не узнаем, — программист идёт первым и, осторожно открыв дверь, выглядывает в коридор. Напряжённо сверлю взглядом спину парня, вцепившись побелевшими пальцами в руку Майлза, и шумно с облегчением выдыхаю, когда он машет нам. — Чисто!       — Идём, — подтолкнув меня, репортёр идёт следом и, выйдя в грязный тускло освещённый коридор с обшарпанными стенами, воодушевлённо восклицает: — Ага! А тут у нас что.?       Торопливо подойдя к окну, ведущему в другое помещение, Апшер, недолго думая, перепрыгивает через препятствие, а через несколько секунд раздаётся его торжествующий возглас:       — Нашёл!       — Что нашёл? — непонимающе спрашивает Вэйлон, и парень вновь появляется в поле нашего зрения, сияя улыбкой и помахивая каким-то ключом.       — Ключ от лифта!       — Отлично, только в лифт нам не попасть, мы не заберёмся обратно в вентиляцию, — охлаждаю пыл репортёра, но тот, ободрённый успехом и своей находкой, лишь отмахивается.       — Что-нибудь придумаем. Пойдём дальше, возможно где-то есть обход.       Спорить никто не решается — а толку? Вздохнув, идём с Вэйлоном следом за Майлзом, и я, оперевшись для надёжности на программиста, еле сдерживаюсь, чтобы не начать материться, как репортёр — кровотечение остановилось, но каждое движение причиняло невыносимую боль, заставляя морщиться и рвано дышать с каждым шагом. Миновав один из коридоров, по инерции заворачиваем налево, как внезапно позади нас раздаётся крик, а за ним — лязг лезвий.       — Вот вы где! Не стесняйтесь, давайте поболтаем!       — Да твою ж мать, — мученически взвыв, Майлз срывается с места, а мы за ним, петляя по коридорам и прислушиваясь к безумному хохоту психопата за спиной. Заметив впереди очередной стеллаж, парни со всех ног бросаются к нему, вдвоём наваливаясь и отодвигая его в сторону, а я панически оборачиваюсь, боясь увидеть нашего преследователя совсем близко, но коридор позади пуст.       — Он исчез! — вырывается у меня, а Апшер, схватив меня за руку, срывается с места, протискиваясь в открытую дверь.       — Очень рад, но оставаться не горю желанием.       — Ребята, здесь лифт! — крик Вэйлона заставляет нас припустить ещё быстрее и, когда мы забегаем в открытые двери заветного лифта, Майлз кое-как пропихивает ключ в небольшую замочную скважину и поворачивает его, сморщившись от боли в отрезанном пальце. Торопливо нажимаю на кнопку первого этажа и чуть не подпрыгиваю от восторга, когда лифт, тихо скрипнув, сдвигается с места.       — Получилось! — торжествующе восклицает Парк, на радостях обняв меня с такой силой, что мои рёбра начинают трещать, однако всеобщее ликование длится недолго. На втором этаже раздаётся громкий лязг отодвигаемой в сторону решётки и яростный голос Трагера:       — Меня это уже достало! Идите сюда, ребята, я помогу вам!       — Чёрт! — бросаюсь к кнопке и принимаюсь с ожесточением нажимать на неё, наивно надеясь, что лифт поедет обратно, но моим надеждам не суждено сбыться. Когда лифт оказывается на одном уровне с этажом, Трагер, размахивая секатором, влетает внутрь и, замахнувшись, бросается на Апшера. В следующие мгновения события разворачиваются настолько быстро, что я просто не успеваю думать — увидев, как Майлз вместе с Вэйлоном отбивается от сильного психа, опускаю взгляд на огромные ножницы, выпавшие из рук бывшего сотрудника Меркоф и, схватив оружие, заношу его над спиной Трагера. Моих сил недостаточно для того, чтобы проткнуть его, однако, когда я с яростным воплем обрушиваю острый конец секатора на спину психопата, оставляя огромный кровоточащий порез вдоль позвоночника, Трагер, взвыв от жуткой боли, на секунду отвлекается, что даёт парням преимущество. Навалившись на безумца, они выталкивают его из лифта буквально в последний момент. Трагер, упав на колени, наполовину оказывается в лифте и, когда его зажимает между этажом, из его груди вырывается нечеловеческий визг. Зажимаю уши ладонями и отворачиваюсь, не желая смотреть и слушать то, как ломаются чужие кости и сдавливаются внутренние органы. Крепко зажмурившись, с дрожью в теле слышу сквозь зажатые уши, как Трагер кричит в агонии, а затем затихает. Повернувшись, с каким-то болезненным любопытством разглядываю сломанное тело, свисающее сверху. Из раскрытого рта мёртвого безумца капает кровь, а потухшие глаза таращатся в темноту, и я слышу тихий комментарий Майлза:       — Как выжать сок из Трагера? Шаг первый: сжать.       С моих губ срывается смешок, а затем ещё один. И ещё. И вот я уже громко хохочу, прислонившись спиной к остановившемуся лифту, вытирая выступающие в уголках глаз слёзы. Мне хочется остановиться, но я могу лишь истерично и безумно смеяться, прижимая руку к больно пульсирующей ране, глядя на труп ненавистного психопата. Мы убили его. Мы его убили. Он хотел избавиться от нас, он искалечил Майлза, ранил Вэйлона и чуть не убил меня. Но теперь он мёртв. И это сделали мы.       — Джорджи, всё хорошо? — немного нервно интересуется Вэйлон, переглянувшись с Майлзом, и я киваю, давясь смехом. Обхватив себя руками, шумно вдыхаю и выдыхаю воздух, пытаясь успокоиться, а когда меня наконец слегка отпускает, провожу языком по пересохшим губам и спокойно осведомляюсь:       — И как нам теперь выйти из лифта?       — Туда, — Парк указывает пальцем наверх, а я, хрюкнув от смеха, качаю головой.       — Нет, спасибо, туда я не собираюсь пока что.       — Сдвинулась, — скорбно произносит Апшер и, поправив бинты на своих руках, кивком указывает туда же, куда и программист. — Там есть люк, горе ты моё.       — А-а-а, — шмыгнув носом, поднимаю взгляд, проигнорировав формулировку репортёра, хотя в другой бы ситуации я бы покраснела, как помидор. С учётом того, что совсем недавно мы с ним целовались, а затем он недвусмысленно намекнул на то, что хотел бы перевести наши отношения на новый уровень, фраза «горе ты моё» обретала более глубокий смысл.       Через люк мы вылезаем по очереди — первым лезет Вэйлон, затем Майлз подсаживает меня, а после этого он взбирается сам. Быстро пройдя по крыше лифта и перепрыгнув через вторую половину Трагера, оглядываемся по сторонам, прикидывая, куда нам идти. Лёгкий путь через лестницу был отброшен сразу — решётчатая дверь оказалась заперта. Однако, немного попетляв по коридорам, увешанных портретами основателей корпорации «Меркоф», мы находим ещё одну. Спустившись вниз до первого этажа, без особо надежды дёргаем решётчатую дверь, оказавшуюся закрытой, но нам везёт — рядом находим большой пролом в стене, через который, протиснувшись, попадаем в маленький кабинет, а из него — в кабинет побольше, где через выломанную дверь мы выходим в широкий коридор, напоминающий больничный коридор ожидания. По нему раскиданы какие-то документы, бумаги и счета, а на полу валяется перевёрнутый небольшой шкафчик с ящиками и стол. Внезапно нам в лицо ударяет лучик света, и я, поморщившись, поворачиваюсь. Впереди за дверью стоит некто, держа в руках фонарик, которым он и светит на нас, и мы, втроём переглянувшись, идём к нему. К счастью дверь, за которой стоит этот человек, заколочена, поэтому никто из нас не опасается нападения. Впрочем после победы над Трагером, лично мне казалось, что мы сможем теперь справиться с абсолютно любым психопатом.       — Блядский отец Мартин, — тихо сплёвывает Майлз, когда мы подходим ближе, и я узнаю знакомую самодельную робу священника. Лицо психа наполовину скрыто в тени, и он шепчет, заметив нас, обращаясь к Апшеру:       — Слава Богу, ты выжил. Я боялся, эти мирские маньяки испотрошат тебя, как остальных.       — Им почти удалось, — рычит репортёр и, подойдя вплотную к двери, отделяющей нас от Мартина, сверлит его недобрым взглядом. — Слышь, святой отец, завязывай с этой хуйнёй. Хочешь, чтобы я, как твой сраный Апостол, нёс это твоё слово Божье и рассказал о том, что тут произошло? Отлично, валяй, я только за. Только вот твой кровавый след пока приводил меня только к тотальному пиздецу вместо выхода. И не загоняй мне про страдания, ведущие к свету, иначе, когда я до тебя доберусь, ты к своему Отцу отправишься прямым рейсом и страдать и грехи искупать, ясно?       — О Боже, это же ангел! — вместо ответа восклицает сумасшедший, завидев меня, вцепившуюся в руку Вэйлона, и хлопает в ладоши. — Всевышний не оставил меня!       — Ну охуеть, — вырывается у Майлза, и парень ударяет ладонью по стеклу, привлекая внимание «святого отца». — Её в это дерьмо не впутывай.       — Встретимся снаружи, — смиренно произносит престарелый психопат и, развернувшись, бросает через плечо. — Мы уже закрылись.       — Бля-я-я… — тянет репортёр, устало проведя по лицу перебинтованной ладонью и, оглянувшись на нас с Парком, хмуро произносит: — Ну что, дамы и господа, кажется шоу продолжается.       — Как хорошо, что я не участвую во всём этом бреде с апостолами и ангелами, — программист передёргивает плечами, на что Апшер хмыкает:       — Завидуй молча.       Парк лишь фыркает на это заявление, и мы, немного поплутав, ныряем в тёмный коридор. Майлз идёт впереди, вновь прокладывая путь с помощью своей видеокамеры. Последняя батарейка, которая валялась у него в рюкзаке, была незамедлительно вставлена, потому как старая уже совсем умерла, и я мысленно гадала, надолго ли хватит этой. Сколько нам ещё блуждать здесь? Когда мы наконец найдём выход и сбежим из этого места, не оглядываясь назад?       В одном из помещений, оказавшимся туалетом, мы несколько секунд молча лицезреем, как в раковине, распространяя отвратительный запах палёной плоти, горят чьи-то оторванные рука и нога, небрежно сваленные, словно куски мяса. Пообещав себе больше никогда не есть стейки, молча тащусь за парнями, обходя перевёрнутые столы, стулья и ящики. Вскоре мы оказываемся в душевой, где возле шкафчиков в луже крови валяется выпотрошенный охранник, и, выйдя через заднюю дверь, попадаем в коридор, весь заполненный дымом. До нашего слуха доносится лёгкий треск огня, и я, закашлявшись, зажимаю нос ладонью.       — Что происходит?       — Не знаю, но, кажется, мы скоро это выясним, — мрачно молвит Майлз, пытаясь разогнать клубы дыма, мешающие обзору, но это абсолютно бесполезно. Дым заполняет лёгкие, а глаза начинает щипать, и я, натужно раскашлявшись, зажимаю нос и рот рукавом толстовки. Оглянувшись, находим придвинутый к стене стол, над которым есть широкий проход в соседнее помещение, и мы, пачкая ноги в крови, стекающей со стола на пол, по очереди подтянувшись спрыгиваем на пол прямо в бушующее вокруг пламя. Задохнувшись от дыма, зажмуриваю слезящиеся глаза, но на сетчатке уже отпечатался огонь, разгорающийся в месте, которое, судя по всему, некогда было столовой.       — А дальше точно прохода другого не было? — тяжело раскашлявшись интересуется Вэйлон, и я слышу глухой голос Майлза:       — Не знаю, но уже поздно. Быстрее — нужно убираться отсюда.       — Если здесь есть выход, — сиплю я, слепо нашарив чью-то руку. Наткнувшись пальцами на бинты, аккуратно сжимаю ладонь Апшера и чувствую лёгкое пожатие в ответ. Стараясь не дышать, с трудом разлепляю глаза, щурясь от ярких всполохов огня, и иду следом за парнями, которые, осторожно уворачиваясь от языков пламени, пробираются вперёд. Жар бушующей разрушительной стихии становится невыносимым, и я чувствую, как у меня по спине начинают стекать струйки пота. Краем глаза замечаю, как на одном из обедненных столов сидит мужчина, одетый в форму пациента — он просто сидит, сгорбившись, уткнувшись ничего не выражающим взглядом в пространство, а когда мы подбираемся ближе, глухо произносит:       — Надо было спалить это место. До тла. «Меркоф» так много у нас отняли… Превратили нас в чудовищ, ведь никому не было дела до горстки лунатиков. Так пусть полыхает, горит вся эта чёртова хрень, — пациент поворачивает голову к нам, и я замечаю, что правая сторона его лица вся обожжена. — Валите, если хотите жить. Можете выйти через кухню.       Ничего не отвечаем, молча проходя мимо психа, который продолжает сидеть, и лишь когда мы отходим подальше, Майлз тихо произносит:       — Он предпочёл сгореть заживо, лишь бы не оставаться в этом месте… Меркоф должны поплатиться за то, что они сделали.       — Если мы сами здесь не умрём, — шепчу я, а Вэйлон хрипло отвечает:       — Не умрём. Нужно потушить огонь — здесь должна быть где-то система пожаротушения.       — А может всё же дать этой чёртовой лечебнице сгореть? — интересуется Майлз, заприметив выход и таща меня за собой, но Вэйлон, качнув головой, произносит:       — С радостью, но, пока мы здесь, этого не стоит делать.       — Ладно, согласен. Но идея была хороша, — Майлз ухмыляется, и мы выходим в коридор, и в этот момент у меня внутри всё холодеет. До нашего слуха доносится звук, который я уже надеялась никогда больше не слышать — тяжёлые размеренные шаги и тихий звон цепей, который сопровождал в этом месте лишь одного человека. Остановившимся от ужаса взглядом смотрю в стену, и с моих губ срывается обречённое:       — Это Крис. Он снова нашёл нас.       — И да поможет нам Бог, если он ещё жив, — произносит Майлз фразу, которая определённо станет нашей присказкой в Маунт-Мэссив, однако в данной ситуации я знала, что Бог мёртв — и помощи нам ждать было не от кого.