Джорджия
Прячась в полуприсядке за хлипким перевёрнутым шкафом, прислушиваясь к тяжёлым шагам Криса Уокера, приближающимся к моему укрытию, я мысленно проклинала идею Вэйлона потушить пожар в этой несчастной лечебнице — да пусть дотла сгорит, плевать. Я была даже готова присоединиться к психопату в столовой, сидеть в пожаре и смиренно ждать своей участи, лишь бы не попасться огромному верзиле. Лучше сгореть заживо или задохнуться от дыма, чем отдать себя на растерзание психопату, обожающему отрывать жертвам части тела. — Поросёночек… Крепко зажмурившись, вжимаюсь в пол, зажав себе рот ладонями, чтобы не заорать, и мысленно прошу Майлза и Вэйлона побыстрее найти две заслонки, перекрывающие подачу воды в насос, который должен был запустить систему пожаротушения. Решив, что я не смогу быстро бежать с раной, нанесённой мне Ричардом Трагером, парни сошлись во мнении, что мне лучше подождать их у насоса, только вот они не учли, что Крису может надоесть гоняться за ними, и он решит вернуться обратно. — Шлюшка, я знаю, что ты здесь. «У меня был один-единственный парень, с которым мы давно разошлись, а с Апшером я всего лишь целовалась, но меня уже окрестили шлюшкой», — в моей голове проносится абсолютно идиотская мысль, и я еле сдерживаюсь, чтобы не хрюкнуть от смеха. Да, Джорджи, прекрасно, сейчас осталось только заржать. Тогда точно можно смело готовить себе место на кладбище. Правда, тело моё до него так и не доедет. Я буду вечно похоронена в психбольнице в куче других трупов. Буду медленно гнить, разлагаться, смешиваясь с остальными. Отличная перспектива, не правда ли? Тяжёлые шаги Уокера, сопровождаемые звоном цепей, затихают возле моего укрытия, и я слышу его хриплое дыхание. Тот факт, что в коридоре было темно, меня совершенно не успокаивал — этот огромный психопат обладал просто феноменальной способностью находить нас, где бы мы ни были. Кто знает, может он и в темноте видит? Если так, то мне конец. Сейчас он поймёт, что я совсем рядом, схватит меня и оторвёт мне голову, разрывая кожу и сухожилия, ломая позвонки. Он заберёт её в свою коллекцию, а мой обезглавленный труп останется валять здесь, словно ненужный хлам. Что произойдёт со мной после смерти? Отправлюсь ли я в Рай? А может мне уготовано место в Аду? Или же я просто исчезну, перестану существовать, словно меня никогда и не было? Я не хотела это выяснять. — Я тебя найду, — рыкнув, Крис разворачивается и, грузно топая, тащится обратно, бормоча что-то себе под нос, а я с огромным облегчением выдыхаю, скрючившись на полу психушки за сломанным перевёрнутым шкафом в тишине и одиночестве. Говорят, что человеку достаточно всего лишь сорока восьми часов для того, чтобы полностью сойти с ума, находясь в звукоизоляции и без социального взаимодействия. Это не так уж и много, учитывая непостоянство времени и возможные вероятности его искажения. Что такое сорок восемь часов в сравнении с вечностью? Это капля в мировом океане, ничтожный атом. Всего каких-то сорок восемь часов — и человек теряет своё Я, перестаёт быть собой, теряет связь с реальностью и превращается в жалкую сумасшедшую тень самого себя. Это уже давно доказанная теорема, ставшая аксиомой. А если поместить человека в экстремальную ситуацию, погрузив его в хаос с примесью смерти и непрекращающегося кошмара? Что будет тогда? Срок сократится или увеличится? Как долго человек сможет цепляться за свой разум, отсрочивая неизбежный безумный конец? Когда он сдастся и позволит сумасшествию полностью захватить его? Все люди — безумцы в какой-то мере, и рано или поздно каждый человек начинает сходить с ума. Безумие — это лишь вопрос того самого непостоянного времени. Оно живёт внутри и ждёт подходящего момента, чтобы вырваться на свободу. По сути вся наша жизнь — это эксперимент, гонка безумцев. — Какой эксперимент мог ставить на живых пациентах мёртвый доктор? — тихо бормочу я, перевернувшись на спину и пялясь невидящим взором в грязный облупленный потолок Маунт-Мэссив. — Эксперимент ещё идёт… — Джордж!!! — неожиданный громкий крик Майлза и дружный топот ног в мою сторону заставляет меня подскочить на месте и я, бодро вскочив и скривившись от боли в раненом боку, вижу репортёра и программиста, на всех парах несущихся ко мне. — Врубай чёртов насос!!! — Сейчас! — заметавшись, бросаюсь в небольшую каморку, в которой установлена система пожаротушения, и, нажав на квадратную кнопку, выпархиваю обратно, сопровождаемая громким гулом заработавшего насоса. С потолка начинает литься вода, и моя одежда моментально промокает, а волосы липнут к коже. Не успеваю ничего сказать — Майлз, лихо промчавшись мимо, на ходу хватает меня за руку и тянет за собой к нагромождению стеллажей, столов и стульев, в котором есть узкий проход. На бегу обернувшись, верещу, увидев, что нас преследует Уокер, сверкая злыми поросячьими глазами на изуродованном лице, и, припустив быстрее, первой перебираюсь на другую сторону. Попятившись, широко распахнутыми глазами смотрю на то, как препятствие минует Апшер, а за ним — Вэйлон, успевший увернуться от огромной ручищи Уокера в самый последний момент. Тяжело дыша, парни, мокрые с ног до головы, сверлят взглядом Криса, застывшего напротив нас и не имеющего возможности перебраться на нашу сторону, а я, переминаясь с ног на ногу в луже воды, образовывающейся на полу, выпаливаю: — Он ведь нас тут не достанет? — Сам — нет. Но кто сказал, что ему нельзя помочь? Незнакомый неприятный мужской голос раздаётся позади меня, и в ту же секунду меня грубо хватают, притягивая спиной к себе. Вскрикиваю от неожиданности и получаю весьма ощутимый тычок под рёбра, заставляющий меня замолчать. Чувствую возле горла что-то острое и в ужасе замираю, ощутив болезненный укол возле сонной артерии. Сердце испуганной птицей трепещет в груди, и я остановившимся взглядом смотрю на Майлза и Вэйлона, которые, обернувшись на шум, замирают, синхронно выставив перед собой руки в успокаивающем жесте. — Эй, кто бы ты ни был — лучше опусти осколок и отпусти её, — миролюбиво произносит Апшер, пристально глядя на держащего меня человека, а Вэйлон потрясённо выдыхает: — Блэр… «Глава Агентства безопасности», — мелькает у меня в голове, и я вспоминаю рассказ Парка о том, что именно этот человек отправил его смотреть на морфогенетический двигатель, объявил его сумасшедшим и ездил к его семье с угрозами. Чувствую, как меня начинает слегка потряхивать от страха, а в уголках глаз скапливаются слёзы, а Джереми Блэр в этот момент ехидно произносит: — Мистер Парк, какая приятная встреча! Не думал, что Вы ещё живы. — То же могу сказать и о тебе, — не размениваясь на бесполезный обмен любезностями, грубо бросает программист, настороженно глядя на сотрудника Меркоф. — Отпусти девочку, Блэр. — Зачем? — с губ Джереми срывается лёгкий смешок и он сильнее надавливает острым осколком стекла мне на шею, заставляя меня тихо заскулить. — Нет, ребята, я никого из вас не отпущу. Я не могу допустить, чтобы вы разболтали всему свету о том, что здесь произошло. Это строго конфиденциальная информация, к тому же Вы, мистер Парк, если ещё не забыли, подписали договор о неразглашении. — Это было до того, как ты отправил меня на опыты и рассказал моей семье о том, что я сошёл с ума, — Вэйлон сжимает губы в узкую полоску, не отводя взгляда. — Мы никому ничего не расскажем, ладно? Отпусти её. Она ни в чём не виновата. — Думаете, что я идиот? — Блэр фыркает и неожиданно гаркает на Майлза, который всё это время еле уловимо подбирался к нам, собираясь помочь мне: — А ну стоять, иначе я вскрою ей глотку прямо сейчас! — Ладно-ладно, — репортёр торопливо делает шаг назад, приподняв руки в мирном жесте и бросив на меня взгляд, в котором читалось беспокойство. — Не кипятись. Я стою на месте. — Отлично, — мужчина хмыкает и отступает назад, прикрываясь мной, словно щитом. В один момент он ещё сильнее надавливает осколком, и я, вскрикнув, чувствую, как по шее начинает течь что-то тёплое. — Упс, прошу прощения, мисс. Хорошо, что не артерия, верно? — Сраный выблядок, отпусти её, иначе я сам лично тебя урою! — не выдерживает Майлз, и я вижу сквозь застилающие взор слёзы боли и страха, как парень снова подаётся вперёд, намереваясь броситься на главу безопасности, но Парк, сцепившись мёртвой хваткой в репортёра, удерживает его на месте. — Спокойно, Майлз, так он её точно убьёт. — Убью, — спокойно подтверждает Джереми и хмыкает. — Но знаете, чья смерть меня порадовала бы больше всего? Нет? Твоя, Вэйлон. — Ты можешь ненавидеть меня за то, что я отправил письмо, но я поступил правильно, — Парк разводит руками и делает небольшой шаг вперёд. — Неужели вы в корпорации настолько мудаки, что вам похер на всех этих людей, которых вы здесь мучили? — Людей? — с губ главы Агентства безопасности срывается слегка истеричный смешок. — Ты про этих отбросов? Тебе что, жаль их стало? Когда ты занимался программированием морфогенетического двигателя, помогая нам мучить этих самых людей и получая за это неплохие бабки, тебя угрызения совести не мучили. Ты не меньший мудак, чем мы, Парк. Или тебе стало жаль мистера Глускина? — Кого? — спрашивает программист, переглянувшись с Майлзом, который, сжав губы в тонкую полоску, потемневшим от беспокойства взглядом смотрит на меня, явно напряжённо размышляя, как можно вытащить меня из цепкой хватки Джереми Блэра. — Кого? — передразнивает мужчина и перехватывает поудобнее осколок стекла, прижатый к моей шее. — Уже успел забыть его? Тот парень, который напугал тебя у двигателя. Его зовут Эдди Глускин. Ну, если он ещё жив. — Он простой человек, а вы сделали из него очередного психопата, — отзывается Вэйлон, явно пытаясь потянуть время, и Джереми фыркает. — Он был психопатом и до нашего вмешательства. Эдди Глускин — маньяк, убивавший женщин. Особо жестоко — и фантазии, хочу тебе признаться, у него не занимать. Ты бы знал, как изощрённо он калечил бедных девушек. Некоторые даже ещё были живы, когда он принимался их разделывать. Глускин — отброс общества, ненужный мусор. Он бы сгнил в тюрьме, а так он послужил на пользу корпорации. — Вы сами больные, — глухо произносит Парк, и я, чувствуя, как холодное острое стекло вот-вот проткнёт мою шею, не могу с ним не согласиться. — У меня появилась отличная идея! — восклицает Блэр, крепче обхватывая меня рукой поперёк талии, и моё лицо искажается от боли, когда цепкие пальцы сотрудника корпорации надавливают на мою рану. — Малыш Уокер всё ещё с нами — он ждёт, когда папочка даст ему новую игрушку. С первой он обычно развлекается долго, последующие становятся малоинтересными. Кто из вас хочет вызваться добровольцем и пойти к нему первым? А может, я отдам ему девчонку? Уверен, ему понравится, как она будет орать, когда он начнёт отрывать от неё по кусочку. Парни молчат, мрачно глядя на мужчину, и он фыркает. — Серьёзно? Никто? Милая, — он наклоняется к моему уху, и я содрогаюсь от ужаса и отвращения, когда мужчина проводит влажным языком по моей коже, противно причмокнув. — Очевидно, у нас нет выбора, верно, сладенькая? Жаль, но придётся идти тебе… — Нет! — громко выкрикнув, Вэйлон шумно выдыхает и, сцепив зубы, цедит, с ненавистью глядя на Блэра: — Я пойду. — Ебанулся?! — громко восклицает Майлз, и его вопрос смешивается с моим отчаянным воплем: — Нет, Вэйлон, не смей! — Так надо, — ровным тоном произносит программист и, не дожидаясь очередной реплики в свою сторону отворачивается и, что-то тихо сказав Майлзу, медленно подходит к узкому проёму, за которым неподвижно стоит Уокер, злобно скалясь и молча наблюдая за происходящим. Лишь хриплое тяжёлое дыхание, вырывающееся из его груди, напоминало о том, что это не жуткая статуя, а ужасная машина для убийств. И Вэйлон сам шёл на верную смерть. — Что ты там пробормотал? — интересуется Джереми, и я слышу в его голосе смесь любопытства и злорадства. Парк, остановившись, оглядывается через плечо и бросает: — Попрощался с другом. А что? — Как мило, — Блэр фыркает. — Ничего, увидитесь на том свете… если он, конечно, существует. — Вэйлон, пожалуйста, не надо! — жалобно молю я, в ужасе глядя на то, как программист, подойдя вплотную к проходу, встаёт боком, собираясь протиснуться к Уокеру, который, заметив, что жертва сама идёт к нему в руки, возбуждённо заворчав, рычит: — Поросёночек. Наконец-то. — Вэйлон!!! — из моей груди вырывается вопль, когда программист делает один медленный шаг навстречу своей смерти, оказываясь в опасной близости от Уокера. Ещё немного — и верзила может сам вытянуть его к себе, достаточно лишь протянуть руку. От осознания того, что сейчас нашего товарища по несчастью разорвут на куски прямо у нас на глазах, у меня ощутимо начинает ехать крыша, и я брыкаюсь в руках Джереми Блэра, не заботясь о том, что в любой момент он может перерезать мне горло. Я помнила те записи, которые Парк так старательно делал для своей жены Лизы. Я помнила о том, как он говорил о своих сыновьях. Он должен был вернуться к семье, а не погибнуть здесь. — Ах ты сучка, мелкая, — рычит Блэр, и я слышу громкий крик Майлза: — Джорджия, перестань вырываться, так ты сделаешь только хуже! — Слышишь, Джо? — глава Агентства шепчет мне на ухо, сильнее сжимая пальцы на ране. Заскулив от боли, чувствую, как из огромного пореза вновь начинает сочиться кровь, пропитывая импровизированную повязку, и, подняв взгляд на Апшера, хрипло спрашиваю: — Как ты можешь так поступать? — Лучше он, чем мы, — ровным тоном отзывается репортёр, и я набираю в грудь побольше воздуха, намереваясь высказать всё, что я о нём думаю, однако Майлз опускает взгляд мне на шею, а затем смотрит мне в глаза, слегка выгнув бровь. Поперхнувшись ругательствами, скашиваю глаза и замечаю, что рука Блэра, в которой он держит осколок стекла, слегка отведена в сторону. В моей голове мелькает догадка, и я, бросив взгляд на Парка, который замер в проходе, судорожно вздыхаю, набираясь смелости. — Отличный у тебя друг, Вэй, — тем временем насмешливо произносит Джереми и прикрикивает: — Чего застыл?! Иди дальше! Я хочу увидеть, как Уокер разорвёт тебя. — Ладно, как скажешь, — шипит Парк, сжав подрагивающие ладони в кулаки, и я, искренне понадеявшись, что верно поняла намёк Майлза, крепко зажмуриваюсь и резко подаюсь вперёд, напарываясь на острый осколок и вцепляясь зубами в руку Блэра. К моему огромному счастью, осколок лишь царапает шею, разрывая тонкую кожу, и я с удовлетворением слышу дикий вопль Джереми. Сильнее сжимаю челюсти, погружая зубы в мягкую плоть, и чувствую солоноватый привкус крови во рту. Рука сотрудника Меркоф неожиданно исчезает с моей талии, и я, от неожиданности расцепив зубы и чуть не рухнув на пол, разворачиваюсь. Вижу Апшера, который, подлетев к нам, с размаху врезает Блэру по лицу своей видеокамерой, и мужчина — чёрноволосый, с голубыми глазами, весь вымазанный в грязи и крови, в порванном костюме — заорав от боли, падает на пол. В тот же момент Вэйлон выбирается обратно и, в два счёта оказавшись рядом, хватает меня за руку и тянет за собой, на ходу бросив Апшеру: — Через столовую! — Читаешь мои мысли, — хмыкает репортёр, припустив следом, и мы буквально летим обратно, где раньше бушевал пожар. Сейчас огонь погас, и в помещении было невероятно темно, но мы неслись вперёд, натыкаясь на столы и стулья, прислушиваясь к гневным воплям Джереми Блэра за спиной. Вода продолжала лить с потолка, и я, перепрыгнув через очередной стол, преграждающий путь к кухне, с трудом удерживаюсь на ногах, поскользнувшись, лишь крепкая хватка программиста не дала мне влететь носом в пол. Майлз, немного обогнавший нас, первым влетает на кухню, где, к счастью, нет воды, и, пробежав немного вперёд, с воплем отшатывается назад — обгоревший психопат, который поджёг столовую, неожиданно набрасывается на репортёра из-за угла. Не удержавшись на ногах, парень вместе с душевнобольным падает на пол, и Парк, выпустив мою руку, бросается на помощь Апшеру, пытаясь оттащить от него поджигателя, который, яростно крича, пытается вцепиться в горло репортёра. К счастью, совместными усилиями парням удаётся оттолкнуть психопата, и он, продолжая орать, проносится мимо меня, выбегая обратно в столовую и захлопывая за собой двойные двери. На кухню обрушивается тишина, прерываемая лишь шумным дыханием Майлза и Вэйлона. Пошатнувшись, сползаю на пол и, схватившись за горло, сипло спрашиваю: — Майлз, ты в порядке? — В полном, — откашлявшись, хрипло произносит репортёр и, подобравшись ко мне, убирает мою руку. — Ну-ка, покажи шею. — Раз живая, значит не смертельно, — бормочу я, боясь даже спрашивать о том, что там, однако зверское выражение, появившееся на лице Апшера, всё же заставляет меня нервно спросить: — Майлз? Не смертельно же? — Нет, не смертельно, — спешит заверить меня Вэйлон, который, наклонившись, из-за плеча репортёра разглядывает моё горло. — Небольшая царапина. Даже крови почти нет. — Я. Его. Убью, — раздельно и чётко произносит тёмноволосый, трясясь от еле сдерживаемой ярости, и я торопливо проглатываю фразу о том, что у меня, кажется, снова открылась рана, оставленная Трагером. Вместо этого я лишь осторожно дотрагиваюсь до перебинтованной ладони парня и, слегка улыбнувшись, произношу: — Всё в порядке, Майлз. Успокойся. — Успокоиться? — Апшер выгибает брови и смотрит на меня, как на умалишённую. — Джордж, серьёзно? Он чуть не зарезал тебя, а Вэйлона отправил в лапы к Уокеру. Если бы ты не сообразила укусить этого меркофского гандона, от него осталось бы весьма много, но зато очень фрагментально. — Не напоминай, — Парк передёргивает плечами. — Уокер был совсем близко, я думал, что он меня сейчас схватит. — Могу сказать только одно, дружище, — Апшер оглядывается и серьёзно смотрит на программиста. — У тебя стальные яйца. — Спасибо, — Вэйлон нервно улыбается. — Только не заставляйте меня делать подобное ещё раз. — Надеюсь, что не придётся, — тихо бормочу я и, не без помощи Майлза, кое-как поднимаюсь на ноги. Бросив короткий взгляд на закрытую дверь, в которую мог в любой момент ворваться Блэр, который определённо был опаснее даже самого невменяемого психа лишь потому что мог здраво мыслить, оглядываюсь и даже не вздрагиваю, когда замечаю на одном из больших железных разделочных столов верхнюю половину тела одного из пациентов. Куда исчезла нижняя меня интересовало мало — разглядывая вываленные на стол кишки, я лишь с обречённостью поняла, что зверства перестали меня пугать и удивлять. Осталось лишь желание выбраться как можно скорее из этого адского места, только вот каждый раз наши планы откровенно обламывались. Немного пошатавшись по кухне в поисках чего-нибудь полезного, за одной из дверей находим длинный стол у стены с несколькими микроволновками и кучей отрезанных пальцев на тарелке. Майлз, мрачно пошутив про то, что эти запчасти ему не подойдут, поспешно покидает помещение, и я торопливо иду за ним следом, морщась при каждом вдохе. Желание снять толстовку и посмотреть, что с раной, становилось всё навязчивее, однако я боялась увидеть насколько там всё плохо. К тому же, мне не хотелось волновать парней, которые после встречи с Блэром пребывали в весьма мрачном расположении духа. Обойдя кухню по периметру и отыскав шахту кухонного подъёмника, который вызвать не было никакой возможности, выходим в тускло освещённый коридор и, пройдя ещё немного, я понимаю, что место кажется мне знакомым. Не веря нашему счастью, срываюсь с места и, игнорируя встревоженные оклики парней, мчусь вперёд на шум дождя. В нос ударяет свежий запах озона и мокрой листвы, и я, оказавшись в небольшом холле, замираю на месте, глядя на открытую дверь, ведущую прочь из этого места. Майлз и Вэйлон, догнав меня, останавливаются рядом, и я, оглядев своих спутников, замечаю на их лицах одинаковую смесь настороженности и облегчения. Протянув руку, дотрагиваюсь до тыльной стороны ладони Майлза и тихо произношу: — Мы выбрались. — Сомневаюсь, — Апшер мотает головой и выдавливает из себя улыбку, заметив мой взгляд. — Не волнуйся, мелкая, я просто уже не верю, что мы так легко отсюда уйдём. Но пойдём проверим? — Не знаю, как вы, а я только за, — хмыкает Вэйлон и первым устремляется к спасительному выходу. Я торопливо иду за ним и замираю на пороге, с наслаждением подставив лицо ледяным дождевым струям. В уши врезается шум раскатистого грома, и площадку на улице на секунду освещает всполох молнии. С каким-то детским восторгом рассматриваю небольшой фонтан, а затем оглядываюсь, чтобы что-то сказать Майлзу, но к своему удивлению не вижу его позади. Поджав губы, делаю пару шагов назад и нахожу репортёра в небольшом помещении справа от выхода, читающим какой-то документ. Крикнув Вэйлону, что мы сейчас подойдём, иду к парню и вопросительно смотрю на лист бумаги у него в руках. — Что там такое? — Сонная машина и постгипнотический контроль, — хмыкает Майлз и протягивает мне листок. Вопросительно хмыкаю и быстро пробегаю глазами по строчкам. «Программа МК-Ультра. Документ ЦРУ № 140401, стр. 1, 5, 9, выдержки. Для подшивки. Тема: «Синяя птица», специальное исследование 1. Общее описание проблемы. В последние несколько месяцев «Синяя птица» пытается выяснить с помощью исследований, изучения и практики, может ли ВС (внушение во сне) и Г (гипноз) принести пользу применительно к специфике военных действия и стоящих перед Агентством задач, и если да — то какую именно. 3. Возможен ли постгипнотический контроль над действиями человека, вопреки его собственным нравственным ценностям? 7. Можно ли гарантировать полную потерю памяти при любых обстоятельствах? 8. Возможна ли трансформация человеческой личности, и как долго может продлиться подобный эффект? 17. На каких принципах строится работа «сонной машины»?» — Погоди-ка, — тяну я, отрываясь от чтения и поднимая взгляд на Майлза, который с лёгким прищуром смотрит на меня, словно ожидая мои мысли на этот счёт. — Сонная машина… это морфогенетический двигатель? — Возможно, — репортёр тычет указательным пальцем на левой руке в документ. — Смотри — военные действия, контроль над действиями человека, трансформация личности. Проект Вальридер — это… — Оружие, — заканчиваю я и качаю головой. — Они… Это же чудовищно! Меркоф ставили здесь опыты на пациентах, пытаясь посредством гипноза превратить их в универсальные управляемые машины для убийства. — Сдаётся мне, что всё гораздо серьёзнее, но общая суть, наверное, правильная, — репортёр забирает у меня лист и прячет его в свой рюкзак. — Пойдём. Думаю, что мы собрали достаточно для того, чтобы засудить всю эту контору к чёртовой матери. — Эй, ребята, — в кабинет заглядывает взъерошенный и мокрый Вэйлон, и я вижу, что радостное выражение исчезло с лица светловолосого, оставив лишь озабоченность. — Есть новость и она не очень хорошая. — Кто бы сомневался, — Апшер фыркает и, взяв меня за руку, тащит за собой к выходу. — Дай догадаюсь — мы не выбрались. — Что-то вроде, — Парк морщит нос. — Это всего лишь внутренний двор. — Ну уже не дурка, — замечает репортёр, и мы наконец выходим на улицу. Ледяной дождь обрушивается на нас с новой силой, и я несколько раз моргаю, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме, но безуспешно. Лишь вспышки молний, разрезающих ночное небо, освещали внутренний двор лечебницы, и, приметив выложенную камнями дорогу, спускаемся со ступеней Маунт-Мэссив. Поскальзываясь на мокрой брусчатке, схватившись друг за друга, обходим фонтан, и в этот момент наш нашими головами раздаётся звук, от которого у меня по спине пробегает холодок. Если бы меня попросили представить шум в Аду, я бы вспомнила именно его — словно крики тысяч душ, слившихся в единый вопль, звучащих на высокой ноте, с примесью треска электрического тока. Нечто проносится над нами, и я, вскинув голову, успеваю заметить лишь какой-то тёмный сгусток, перебивающийся редкими всполохами. Моё сердце проваливается вниз, а Вэйлон, заорав не своим голосом «бежим!», припускает влево, где в очередной вспышке молнии виден небольшой сарай. Недолго думая, несусь следом за ним, слыша, как Майлз, яростно матерясь, следует за нами. Чуть не упав на скользких камнях, влетаю в постройку вслед за Вэйлоном и захлопываю дверь, когда репортёр оказывается внутри. Прижавшись спиной к стене, тяжело дыша, вскидываю голову и с ужасом смотрю на Парка, который выглядит бледнее мертвеца. — Ч-что эт-то б-было? — заикаясь спрашиваю, чувствуя, как меня трясёт, словно в лихорадке, и программист, отдышавшись, произносит лишь одно слово: — Вальридер. — Бред, — тут же реагирует Майлз, который лишь смеряет нас недоверчивым взглядом и, схватив какой-то ключ, висящий на крючке возле одного из стеллажей, на котором сиротливо стоит одинокая банка со старой засохшей краской, качает головой. — У вас уже крыша едет. — Ты его не видел? — изумлённо смотрю на парня, который, закатив глаза, скрещивает руки на груди и приваливается плечом к двери. — А что я должен был увидеть? К тому же там темно, как в могиле. — А звук? — продолжаю настаивать на своём я, но репортёр лишь фыркает. — Очередной псих орал. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-нибудь живой так кричал? — интересуется Вэйлон, немного придя в себя, на что Апшер, пожав плечами, выпрямляется. — В этой психушке я уже много чего успел услышать. И я ещё в своём уме, чтобы понимать, что никакого долбаного Вальридера не существует. Есть какой-то проект, эксперимент, не более. — Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь его, — Парк поджимает губы и, больше ничего не сказав, отодвигает Майлза в сторону и, осторожно выглянув на улицу, напряжённо вглядывается в темноту. Затаив дыхание, прислушиваюсь к шуму дождя, боясь сновь услышать тот ужасающий звук, но всё тихо. — Предлагаю вернуться обратно в здание, — шепчет Вэйлон и указывает пальцем вперёд. — Смотрите, там есть вход. Может через это крыло получится выйти. — Попробуем, — согласно кивает Майлз, явно решив не затрагивать больше тему Вальридера, и, подкинув на ладони ключ, задумчиво прищуривается. — Интересно, от чего это? — Вот и выясним, — Парк шумно выдыхает и нервно произносит: — Ну что? На счёт три? — Ага, — тянет Майлз и гаркает: — Три! Сорвавшись с места, проносимся через внутренний двор, оступаясь и поскальзываясь на мокрых камнях, натыкаясь в темноте на деревья и прислушиваясь к нашему сбитому дыханию и шуму дождя. Добежав до пристройки, которая оказывается перекрыта решётчатой дверью, в отчаянии хватаюсь за прутья и, не выдержав, восклицаю: — Твою мать! Заперто! — Мне каждый раз становится не по себе, когда ты ругаешься, — Вэйлон ёжится, а Майлз раскрывает рот, намереваясь отпустить одну из своих излюбленных шуточек, но в этот же миг позади нас раздаётся звук, который, если мы отсюда выберемся, будет преследовать меня в кошмарах. Апшер, изменившись в лице, дёргает решётку, однако она всё равно не поддаётся. Оглянувшись, вижу тёмный сгусток энергии, несущийся на нас, и истерично ору: — Быстрее открывай, он уже близко!!! — Майлз, попробуй ключ! — в тон мне кричит Вэйлон, и репортёр, смачно выругавшись, торопливо вставляет ключ в замочную скважину, отпирая дверь. Толкаясь, забегаем внутрь и оборачиваемся, однако за спинами у нас никого нет. Дыхание рваными испуганными хрипами вырывается из моей груди, и я, посмотрев на Вэйлона, вижу в его глазах отражение своего собственного ужаса. Прислонившись спиной к стене, программист дрожащей рукой проводит по своему лицу, вытирая капли дождя с кожи, и, быстро проведя языком по губам, хрипит: — Нужно убираться отсюда. Он от нас не отстанет. — Это просто какой-то психопат, — цедит сквозь зубы Апшер, продолжая упрямо отказываться верить в существование Вальридера, и коротко дёргает головой. — Пойдёмте. Нужно попытаться вернуться в лечебницу и найти выход. Надеюсь, что никто из этих психованных не добрался до моей машины. Молча согласившись, идём следом за репортёром, который, включив камеру, вновь активирует режим ночного видения — в пристройке за следующим дверным проёмом была непроглядная темнота, и идти туда без источника хоть какого-то света было сродни самоубийству. Повернув направо, проходим в новый коридор и, миновав небольшой стеллаж и пару больших железных бочек с сомнительным содержимым, Майлз дёргает на себя железную дверь. Я успеваю только услышать звук приближающегося Вальридера, и мой предупреждающий крик застревает в горле, когда через экран камеры вижу его — нечто с тёмной аурой, напоминающее скелет, мчится на нас, яростно воя, и Майлз, заорав, отшатывается назад, врезаясь в нас с Вэйлоном. Из моей груди вырывается испуганный визг, и в этот момент Вальридер проходит сквозь нас. Жуткая головная боль обрушивается на меня со всей силы, а перед глазами на сетчатке отпечатывается нечто, напоминающее картинку из теста Роршаха. По моему позвонку словно проходит электрический разряд, и я, глухо застонав, падаю на колени, схватившись за голову, которая с каждым мгновением раскалывается только сильнее. Слышу, как рядом оседает на пол Вэйлон, сдавленно крича, и, заскулив, зову Майлза. Из глаз начинают течь слёзы, перед глазами мелькают непонятные пятна, а в голове эхом раздаётся чей-то голос: «Это был не эксперимент, они давно всё знали». Внезапно боль проходит так же неожиданно, как и началась. Еле дыша, боясь даже пошевелиться, с трудом поднимаю голову. Мы всё ещё в кромешной тьме, и я не вижу своих спутников, но, судя по тяжёлому дыханию, они рядом. Пошарив руками по полу, нахожу ладонь Вэйлона, который цепляется за мою руку, как за спасательный круг, и слышу, как Майлз, тихо ругаясь сквозь зубы, копошится неподалёку. — Все целы? — дрожащим голосом осведомляюсь я, пытаясь унять бешеное сердцебиение, а Майлз цедит: — Кажется, да… Что это была за хуета? — Это то, о чём я и говорил, — сипит Вэйлон, поднимаясь с пола и помогая подняться мне. — Это был Вальридер. Теперь-то ты веришь, что он существует? — Невероятно, блять… — Почему он нас не убил? — вопрос вырывается у меня сам собой, несмотря на то, что разбираться в мотивах сверхъестественного нечта я не планировала, и Майлз мрачно произносит: — Не знаю, как у тебя, а у меня нет никакого желания это выяснять. У всех какая-то херня с глазами была или только у меня? — У меня тоже, — киваю я и совершенно не удивляюсь, когда Вэйлон произносит: — Да, и я видел. Это похоже на действие морфогенетического двигателя — у меня после него ещё долго эти картинки перед глазами мелькали. Очевидно с их помощью идёт воздействие на мозг человека. — Это и так ясно, гений, — Апшер шумно выдыхает и включает камеру. Увидев засветившийся экранчик, выдыхаю с облегчением. Понимаю, что мы стоим в дверном проёме, ведущем на улицу, и, вцепившись в репортёра, тащусь за ним следом, озираясь по сторонам, боясь снова увидеть это существо. То, что Вальридер не человек — это было понятно каждому. Но что он такое? Что создали здесь учёные из Меркоф? И что значит — это был не эксперимент? Почему эта мысль пришла мне в голову? Выйдя из пристройки и миновав большие кованые ворота выходим обратно на улицу под ливень. Без интереса оглядевшись, тащусь следом за парнями, которые, заприметив пожарную лестницу, ведущую на крышу, устремляются к ней. — А другого прохода нет? — бормочу себе под нос, без особой надежды озираясь по сторонам, но единственный выход — это возвращаться назад. Тяжело вздохнув, поправляю болтающийся за спиной рюкзак и цепляюсь за холодные мокрые перекладины лестницы. Сцепив зубы и едва дыша, карабкаюсь следом за Вэйлоном и, оказавшись на крыше, чувствую, как меня начинает трясти. — Вы же не серьёзно? Идти по крыше? Да мы уже упадём! — восклицаю, широко распахнутыми глазами глядя на скользкую черепицу. Майлз, пройдясь пару раз, подпрыгивает на месте и пожимает плечами. — Не упадём. Главное, не смотри вниз. — Всё будет в порядке, Джорджи, давай руку, — мягко произносит Парк, и я вцепляюсь в его протянутую ладонь мёртвой хваткой. Ноги дрожат от страха, и я, судорожно сглотнув, делаю несколько неуверенных шагов. — Отлично, Джордж! — бодро восклицает Майлз, глядя на мои попытки не умереть от ужаса и не упасть вниз, утянув за собой программиста, и смотрит на Парка. — Я пойду вперёд, посмотрю, где можно пройти обратно в здание. Не свалитесь только, ладно? — Ты тоже, — кивнув, Вэйлон крепче сжимает мою ладонь и аккуратно тянет за собой, подбадривая и поддерживая. Несколько раз моя нога соскальзывала, а сердце от ужаса останавливалось, но Парк мягко, словно ребёнка, учащегося ходить, хвалил и помогал двигаться дальше. Несколько раз приходилось перепрыгивать через небольшие пропасти, где-то — идти по скрипучим доскам. Идя за программистом, не видя ничего, кроме его спины, стараясь не смотреть вниз, я молилась, чтобы всё это скорее закончилось. Однако в лечебнице Маунт-Мэссив к моим мольбам явно были равнодушны. На одном из поворотов часть крыши закончилась, и я, остановившимся от страха взглядом глядя на тонкий карниз, делаю пару нетвёрдых шагов назад и качаю головой. — Нет… Нет-нет-нет! Я не полезу! — Ты сможешь, Джорджи, не бойся, — Вэйлон аккуратно подталкивает меня к карнизу и кивает на противоположную сторону, где виден тёмный силуэт репортёра. — Смотри — там Майлз. Он тебя перехватит. А я пойду следом. Ты не упадёшь. Ты ведь не боишься высоты, ты это уже делала. — Делала, — эхом повторяю я, понимая, что чего я уже только не делала здесь, чтобы спасти свою жизнь, и, сделав глубокий вдох, ступаю на карниз. Шумно вдыхая и выдыхая, прижавшись спиной к стене и продвигаясь по миллиметру вперёд, я в который раз проклинала саму себя за то, что не осталась дома в пятничный вечер. Чего мне стоило просто забить и не воспринимать слова Апшера? Я могла бы сейчас спать в своей тёплой постели, никогда не видя расчленённые тела и не чувствуя тяжёлого запаха смерти, пропитавшего сейчас каждую клеточку моего тела, но вместо этого я иду по мокрому карнизу психиатрической больницы, рискуя свалиться на брусчатку и разбиться насмерть. Но вот я чувствую лёгкое прикосновение пальцев к моему локтю, и, трясясь, словно в лихорадке, присоединяюсь к Майлзу. Парень, на секунду приобняв меня, лишь изгибает губы в улыбке, и мы, дождавшись Вэйлона, который преодолел препятствие гораздо быстрее, чем я, продвигаемся вперёд. Дальнейший путь не отличался ничем — мокрая крыша, доски да небольшие пропасти. Наконец, перемахнув через невысокую сетку и почувствовав твёрдую опору под ногами, оказываемся на небольшом прогулочном участке, окружённом со всех сторон сетчатым забором. В поле нашего зрения сразу попадает дверь, ведущая в лечебницу, но она оказывается заперта. Смачно выругавшись, Майлз молча идёт дальше, внимательно оглядываясь по сторонам, и я дёргаюсь от неожиданности, когда замечаю одного из пациентов, бродящего вдоль сетки. — Я вижу его духа. — Ага, мы тут все его уже увидели, — тихо бормочет Апшер, а от следующих слов, сказанных психопатом, который не обращает на нас никакого внимания, мне становится не по себе. — Откуда ты знаешь, что ты не пациент? Слышу судорожный вздох со стороны Вэйлона и ёжусь. «Откуда ты знаешь, что ты не пациент?». Действительно, откуда нам это знать? Быть может, всё это происходит лишь у нас в голове. У меня в голове. Быть может, я сижу в одной из палат в Маунт-Мэссив, дожидаясь своей очереди в проекте «Вальридер»? Или я уже участвую в эксперименте. Какой эксперимент мог ставить на живых пациентах мёртвый доктор? — Что? — переспрашивает Майлз, и я понимаю, что произнесла эту фразу вслух. Качнув головой, выдавливаю из себя улыбку. — Ничего. Так, мысли вслух. «Откуда ты знаешь, что ты не пациент?» Пройдя мимо сидящего на скамье изуродованного психопата в смирительной рубашке, находим большую широкую лестницу, ведущую на второй уровень. Натолкнувшись ещё на пару психопатов, один из которых попросил «пролить за него кровь», обходим несколько выпотрошенных и разорванных на куски трупов и, не найдя прохода в лечебницу, перелезаем через сетку, оказавшись в каком-то подобии парка. Побродив по нему, потратив половину заряда последней батарейки, мы каким-то чудом находим лаз в другую часть внутреннего двора и, когда мы выходим к очередному фонтану на освещённое место, я чувствую, как меня начинает тошнить от удушающего запаха крови. Вода красная, а в ней плавают трупы — кто-то обезглавлен, у кого-то отсутствуют руки или ноги. Несколько вырванных из тел внутренностей плавают, покачиваясь на поверхности, и я старательно дышу через рот, отвернувшись от этого зрелища. Перед глазами вновь мелькает что-то похожее на тест Роршаха, и я крепко зажмуриваюсь. На подкорке мозга начинает невыносимо зудеть, напоминая чесотку, и мне хочется разодрать себе кожу, вскрыть черепную коробку, лишь бы избавиться от него. Но зуд быстро проходит, словно его не было. — Там есть проход в лечебницу, — произносит Вэйлон, и я поворачиваюсь к парнями, которые, перестав разглядывать кровавый фонтан, тихо обсуждают, что нам делать надо. Программист машет в сторону открытого окна, под которым стоит нагромождение ящиков, и мы, поняв что особого выбора у нас нет, ловко пробираемся обратно. Я с тоской оглядываю ставшими привычными стены Маунт-Мэссив и подхожу к большой стеклянной двери, разглядывая место, на котором совсем недавно стояли мы, разговаривая с отцом Мартином. По сути мы просто сделали круг, оказавшись по ту сторону двери. — Эй, народ! — Майлз зовёт нас, и я подхожу ближе вместе с Вэйлоном, который пытался найти открытую дверь. В лицо бьёт свет от фонарика, и впереди, за обвалившимся потолком и нагромождением балок, на втором этаже замечаю самопровозглашённого священника, который, увидев, что мы его заметили, громко кричит: — Вы ведь видели Вальридера? — Да! — Майлз выходит вперёд и разводит руками. — Что это за хрень, святой отец? Однако вести переговоры с сумасшедшим, даже если он мнит себя представителем Господа на земле, абсолютно бесполезно. Вперив свой безумный взгляд в Апшера, отец Мартин произносит: — Ты начинаешь понимать, но ещё не всё. Даже Аврааму приходилось бросать взгляд на землю. Но скоро, скоро… — Да просто покажи нам сраный выход и мы понесём славу об этом твоём Вальридере по всему миру! — орёт репортёр, в отчаянии ударяя покалеченной рукой по стене, но Мартин не слушает. Он лишь разворачивается и бросает через плечо: — Сюда. Всё тайное станет явным. — Стой, грёбаный ты мудак! — Майлз, — Вэйлон кладёт репортёру руку на плечо и качает головой, поджав губы. — Пока что он — единственный, кто не пытается нас прикончить здесь. Нужно просто идти за ним. — Если он не ведёт нас в ловушку, — бросает парень и, дёрнув плечом, скидывает руку программиста. — Он же чокнутый. Как и все здесь. — Ты сам говорил, что у нас нет другого выбора, — тихо напоминаю я и, развернувшись, иду в тёмный проход слева от нас. Тьма обрушивается на меня со всех сторон, но темнота — не самое страшное из того, что есть в этом месте. Перед глазами слова неуловимо мелькает размытое пятно, и я, тихо напевая себе под нос, иду в кромешной тьме, прокручивая в голове лишь один вопрос. Откуда ты знаешь, что ты не пациент?***
Майлз
— Тебе не кажется, что с Джорджи что-то не так? — тихо спрашивает Парк, когда мы устремляемся вслед за студенткой, умотавшей куда-то по коридору, и я автоматически киваю, поднимая камеру и стараясь не поморщиться от очередной вспышки боли в отрезанном пальце. Обрубки нестерпимо горели, и мне стоило огромных трудов не показывать Джорджии и Вэйлону, насколько мне больно. К тому же, отсутствие двух пальцев — это полная хуйня. Вот если бы мне оторвали руку, тогда можно было бы строить из себя жертву. — Кажется, — шмыгаю носом, глядя на тонкую фигурку Джорджии, идущей впереди, через экран камеры. — Это место сводит её с ума. И боюсь, что это не метафора. — Ты за неё переживаешь, — утвердительно произносит программист, и я фыркаю. — Разумеется. Можно подумать, что ты не переживаешь. — Конечно меня беспокоит её состояние. Только разница в том, что ты ещё в неё влюблён, — хмыкает светловолосый, и я от неожиданности чуть не роняю камеру на пол. Нихуя себе заявление. Нет, девчонка мне определённо нравилась, и я не шутил о том, что хотел бы перевести наши отношения на другой уровень, но речи о какой-то там любви и быть не могло. Мы друг друга толком-то не знали. Словно прочитав мои мысли, Вэйлон тихо вздыхает. — Знаешь, порой только в минуту смертельной опасности осознаешь, что на самом деле испытываешь к человеку, даже если раньше этого не замечал. — Спасибо за минутку психологии, но я совершенно не понимаю, о чём ты, — бросаю я, абсолютно не желая обсуждать с программистом наши отношения с Джорджи. Выжить бы — а там уже разбираться кто кого любит и кто когда это осознал. Внезапно перед глазами мелькает размытое пятно, а в голове раздаётся тихое пощёлкивание и потрескивание. Зашипев сквозь зубы, резко останавливаюсь и зажмуриваюсь, надавив пальцами на глаза, и слышу сквозь эти грёбаные помехи голос Парка: — Что случилось? — Ловлю помехи, как сраное ломанное радио, — цежу сквозь зубы и мотаю головой, когда шумы проходят так же внезапно, как и начались. Резко выдохнув, кошусь в темноту, где рядом со мной должен идти программист. — У тебя такого нет? — Было лишь когда на нас налетел Вальридер, — немного помолчав, отвечает он и вздыхает. — Может дело в том, что я ещё не до конца отошёл от воздействия морфогенетического двигателя? Когда меня посадили смотреть на него, я ещё долгое время видел эти картинки. Думал, что всю оставшуюся жизнь они будут меня преследовать. С учётом того, что я не надеялся так долго протянуть — звучит весьма иронично. Неопределённо хмыкаю на это и, устремляюсь следом за Джорджией, которая, словно на автопилоте, идёт вперёд. За одной из запертых стеклянных дверей я замечаю мелькнувший силуэт какого-то психопата. А затем — ещё один. Мы идём вперёд, сопровождаемые неясными тенями душевнобольных, которые, словно долбаный конвой — ведут нас и следят за тем, чтобы дошли до пункта назначения. Перед глазами ещё пару раз мелькают пятна, а в прачечной, до которой мы добираемся, я слышу такой же звук — такое же пощёлкивание. Поморщившись, смотрю на Джорджию, которая, дождавшись нас, склоняет голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, а затем снова устремляется вперёд, не реагируя на наши с Вэйлоном оклики. Несколько раз мы заглядываем в помещения, которые заводят нас в тупик. В двух из них мы находим два документа. Одним из них оказывается распечатка для сотрудников с мифологической информацией о Вальридере — демонической твари германского происхождения, истязающей спящих, и известной под другими именами: «Альп», «Мара» и «Шрат». Если бы мне показали это ещё несколько часов назад, я бы послал этого человека нахер, но сейчас, после того как сам лично увидел то, что создали здесь Меркоф, я был настроен не столь скептично. В голове всплывает фраза, написанная Парком в его анонимном письме: «Говорят, они нашли то, что дожидалось их в недрах горы». Кто знает, что на самом деле здесь творили и что пробудили эти ублюдки? Второй находкой оказывается выдержка из какого-то документа по проекту «Скрепка», который я читаю с большим энтузиазмом, нежели рассказ о Вальридере. «Проект «Скрепка», Объединенное управление планирования разведывательной деятельности. Документ 8 из 186, размещение: 230/86/46/5 <выдержка> Ссылка: Акт разоблачения нацистских военных преступлений. а) Прежде всего, проект «Скрепка» позволяет воспользоваться услугами зарубежных специалистов для решения особых задач, стоящих перед армией, военно-морским флотом и воздушными силами. б) Проект 63 является по преимуществу программой опровержения и, желательно, полного уничтожения компрометирующих свидетельств. Цель программы: обезопасить работу в Соединенных Штатах для некоторых выдающихся немецких и австрийских специалистов через отрицание факта их работы на потенциального противника». — Надо же, как интересно, — тяну я, убирая в рюкзак документ и, подняв голову, хмурюсь, заметив, что кого-то не хватает. Чувствуя, как изнутри начинает подниматься паника, перевожу взгляд на Парка, который читал выдержку из-за моего плеча, и сипло спрашиваю: — А где Джордж? — Что? — Вэйлон непонимающе смотрит на меня, а затем, словно осознав, что я только что сказал, озирается по сторонам. — Джорджия? — Твою мать, — сердце в грудной клетке под сломанными рёбрами делает кульбит и сразу же на мгновение останавливается, когда тишину Маунт-Мэссив разрезает отчаянный девчачий визг. В одно мгновение срываюсь с места, не дожидаясь программиста, и несусь на крик, перебирая в голове все возможные варианты. На неё напал очередной психопат? Снова встретился Джереми Блэр? Или нас нашёл Крис? А если она натолкнулась на Вальридера? Ни один из возможных вариантов развития событий меня не радовал, но к страху за девушку и беспокойству примешивается ещё одно чувство — чистейшая ярость. Кто бы там ни был — я был готов уничтожить его на месте, если с головы Уилсон упадёт хотя бы один волосок. Завернув за угол, я резко останавливаюсь и, слегка пошатнувшись, когда в меня врезается Парк, бежавший следом, смотрю на Джорджию, стоящую под тускло мигающей лампой, еле освещающей большое помещение. Голова студентки низко опущена, до того собранные волосы спадают на лицо, а всё тело подрагивает, и мне становится не по себе. Сглотнув, делаю осторожный шаг к ней и тихо зову: — Джорджи? Уилсон не отвечает, продолжая стоять, покачиваясь, словно пьяная, на небольшом пяточке света, и я медленно приближаюсь к ней, слыша за спиной тяжёлое шумное дыхание Вэйлона. Программист шепчет мне, чтобы я не подходил к ней, но я лишь отмахиваюсь, не сводя взгляда с девушки. Подойдя поближе, чувствую, как волосы на затылке буквально становятся дыбом — студентка что-то бормочет себе под нос, подёргивая головой, и когда я снова обращаюсь к ней, мой голос дрожит: — Джорджия, всё нормально? Ответь мне, пожалуйста. Бормотание резко обрывается, и Уилсон медленно поднимает голову. Вздрагиваю, заметив абсолютно безумный блеск в зелёных глазах девушки, и делаю пару нетвёрдых шагов назад. Джорджия растягивает губы в механической, неживой улыбке, и мягко спрашивает: — Откуда ты знаешь, что ты не пациент? По моему позвоночнику пробегает холодок, и в этот момент тусклая мигающая лампа, болтающаяся на потолке, вырубается к херам, погружая нас в темноту.