Майлз
— Откуда ты знаешь, что ты не пациент? Безумные слова Джорджии эхом звучат у меня в ушах в то время как сраная мигающая лампа вырубается, оставляя нас в темноте. Вэйлон позади меня громко чертыхается, а следом за этим мы слышим звук падающего тела. Слепо рванув вперёд, спотыкаюсь обо что-то и, опустившись на колени, включаю камеру. В зеленоватом цвете ночной съёмки вижу студентку, лежащую на полу без сознания, а затем рядом раздаётся голос Парка, в котором сквозит растерянность и испуг: — Какого хрена? — Не знаю, — цежу сквозь зубы, чувствуя абсолютную беспомощность, и, слепо протянув видеокамеру программисту, прошу: — Подержи, попробую привести её в чувство. Вэйлон принимает камеру, продолжая удерживать её так, чтобы мне было видно Джорджи. Судорожно вспоминая все правила оказания первой помощи, нахожу тонкое запястье девушки и, аккуратно сжав его, прощупываю пульс. Уловив мерную пульсацию, выдыхаю с облегчением и, склонившись над Уилсон, убираю с её лица растрепавшиеся волосы. — Джорджи, — зову девушку по имени, слегка похлопывая её по щекам и жалея о том, что у нас нет под рукой нашатырного спирта. — Эй, мелкая, давай же, очнись. — Не работает, — тихо отмечает Парк, на что я сразу же огрызаюсь, чувствуя смесь раздражения и беспокойства: — Придумай что-нибудь получше, гений. Программист ничего не отвечает, лишь испускает тяжёлый вздох, а я, шумно выдохнув, вновь делаю попытку привести Джорджию в чувство. Разумеется и дебилу было ясно, что все эти хлопки по щекам были абсолютно бесполезны, но у нас не было абсолютно ничего для того, чтобы помочь девушке. — Чёрт, — выдыхаю, когда очередная попытка проваливается и, забив на то, что рядом сидит Вэйлон, наклонившись, прижимаюсь лбом ко лбу студентки и тихо шепчу, крепко зажмурившись, чувствуя, как под сломанными рёбрами начинает болезненно ныть: — Джорджи, пожалуйста, вернись ко мне… — Майлз, нам надо идти дальше, — еле слышно произносит Парк, но я упрямо мотаю головой, борясь с искушением снова врезать ему по морде. — Я её тут не брошу. — Мы не можем сидеть здесь и ждать, пока она придёт в себя, — в голосе программиста слышится отчаяние, и я стискиваю зубы, понимая, что он в чём-то прав, к тому же, сам я совсем недавно предпочёл бросить его, потому что надо было спасать себя и Джорджи. — К тому же ты сам видел — она сошла с ума. Нужно убираться отсюда и… — Я. Её. Не брошу, — рычу сквозь зубы, резко выпрямляясь и бросая взгляд на то место, где в темноте сидел светловолосый. Изнутри поднимается обжигающая ярость, и я буквально выплёвываю слова: — Можешь валить, если хочешь, но я уйду отсюда только с ней. Блять, да если потребуется, я её сам лично отсюда вынесу, но не оставлю здесь, это понятно?! А потом найду самого, мать его, лучшего специалиста, которого заставлю хоть в лепёшку расхреначиться, но выле… Осекаюсь на полуслове, когда с губ Джорджии слетает глухой стон, а затем она невнятно бормочет: — Нет пути… кроме как вниз… — Джордж? — вновь склоняюсь над девушкой, пытаясь в кромешной тьме разглядеть её лицо, и дрожащей рукой дотрагиваюсь до её щеки. — Джорджи, ты меня слышишь? — М-Майлз? — слышу тихий, дрожащий от испуга девчачий голос, в котором, как ни странно, больше нет безумных ноток, а затем тонкие пальцы девушки дотрагиваются до моей забинтованной ладони, лежащей у неё на щеке. — Ч-что п-произошло? — Ничего, ты просто упала в обморок, — решаю не рассказывать ей о том, как она стояла, словно грёбаный зомби, под мигающей лампой, напугав нас до усрачки, и, не удержавшись, дотрагиваюсь губами до лба Уилсон, игнорируя присутствие притихшего Парка. — Я ничего не вижу, — жалобно тянет она, и мне с трудом удаётся подавить рвущийся наружу нервный смех. Вместо этого я, выпрямившись, подхватываю Джорджию на руки под её слабый протестующий писк, скалясь от боли в сломанных рёбрах и отрезанных пальцах, и бросаю программисту, всё ещё злясь на него за то, что он предлагал оставить девушку здесь: — Иди вперёд. Что-то буркнув мне в ответ, Парк, отыскав выход из комнаты, идёт первым, а я тащусь следом, осторожно неся Джорджию, которая, обхватив меня руками за шею, лишь молча сопит мне на ухо. Расспрашивать о том, что случилось, было абсолютно бесполезно — судя по всему, она сама ничего не помнила, однако у меня вновь пробегает холодок по позвоночнику, когда я вспоминаю её крик, дёрганные движения, безумный взгляд и голос. «Откуда ты знаешь, что ты не пациент?» «Откуда ты знаешь?» «Откуда?» Отрешённо мотаю головой, пытаясь выбросить этот голос, звучащий у меня прямо в мозгу, и слышу тихий шëпот Джорджии: — Майлз? В чём дело? — Ни в чём, забей, — отвечаю так же тихо, не сводя взгляда с тусклого экрана видеокамеры, маячащего впереди. — Как ты себя чувствуешь? — Сносно. Если бы знала, что ты будешь носить меня на руках, упала бы в обморок гораздо раньше, — студентка издаёт тихий смешок, а мои губы сами собой расползаются в ухмылке. — Не обольщайся — это разовая акция. Впрочем, если меня достаточно хорошо попросить, я могу это повторить как-нибудь. — Ты абсолютно невыносим, — бурчит Уилсон, уткнувшись носом мне в шею и щекоча кожу своим дыханием, от чего она покрывается мурашками, и я хмыкаю. — Именно поэтому я тебе и нравлюсь. Девушка ничего не отвечает, и мы, наконец, выходим из тёмного коридора на небольшую освещённую площадку. Щурюсь от резкого перепада света, и, кинув взгляд на Вэйлона, коротко киваю ему. Парк, странно посмотрев на Джорджию у меня на руках, убирает видеокамеру в карман больничных брюк и внимательно оглядывается. Прямо по центру площадки валяется перевёрнутая на бок инвалидная коляска, представляя собой унылое, но в то же время жутковатое зрелище, впереди — заколоченная дверь, через которую точно не пройти, а справа от нас обнаруживаются шахта лифта, ступени, ведущие в подвал и открытая лестница, позволяющая пройти выше. — Ну что, наверх? — интересуется Вэйлон, и я, немного подумав, киваю. — Да, этот долбанный священник ждёт нас наверху, так что нет смысла шариться по нижним этажам. Чувствуя, что руки уже начинают наливаться тяжестью, аккуратно ставлю Джорджию на пол. Девушка, покачнувшись, цепляется за рукав моей куртки, а Парк, подойдя ближе, осведомляется: — Как себя чувствуешь? — Нормально, — Уилсон пожимает плечами и откидывает с лица спутанные тёмные волосы. — Не помню только ничего с того момента, как мы вернулись обратно в лечебницу. Мы слушали отца Мартина, а потом я уже очнулась в той тёмной комнате… — Голова не болит? Треска в ушах нет? — Нет. — Пятна видишь? Нет желания причинить кому-нибудь вред? — продолжает допытываться Вэйлон, и я, не выдержав, грубо отодвигаю его в сторону, вставая между ним и студенткой. — Это что, допрос? — мой вопрос звучит резко, и Парк яростно шипит, активно жестикулируя: — Да, Апшер, это чёртов допрос, потому что не бывает такого, чтобы человек вёл себя, как псих, а затем, отрубившись и придя в себя, нихрена не помнил и вёл себя словно ничего не было! Это не нормально! Откуда нам знать, что чёртов Вальридер не свёл её с ума?! — Ч-что значит, как псих? — закинувшись, тихо спрашивает девушка, испуганно глядя на программиста, и тот, бросив на меня взгляд, затыкается, заметив выражение моего лица, которое определённо не сулило ничего хорошего. Однако всё, что было нужно, уже сказано, и Джордж, повернувшись ко мне, повторяет вопрос: — Майлз, что значит я вела себя как псих? Тихо выругавшись сквозь зубы и бросив на Вэйлона уничтожающий взгляд, коротко пересказываю девушке то, что произошло после нашего небольшого разговора с Мартином, который можно было в принципе принять за монолог, не забыв заодно упомянуть о том, как Вэйлон предлагал оставить её, а самим свалить. После моего рассказа воцаряется тишина, и мне приходится приложить массу усилий, чтобы не пиздануть какую-нибудь хрень. Судя по лицу Джорджии, моя шутка могла бы послужить катализатором начала истерики. — Я… ничего этого не помню, — наконец выдавливает она, и я замечаю, как её глаза наполняются слезами. — Простите… Торопливо отвернувшись, девушка тихо всхлипывает, вытирая рукавом грязной толстовки лицо, а я вновь испепеляю взглядом Вэйлона. — Ну что, доволен? Поджав губы, программист молча переминается с ноги на ногу, а затем, тяжело вздохнув, подходит к Уилсон и кладёт руку ей на плечо. — Извини, Джорджи. Я просто… ты выглядела абсолютно безумной, и я… — Не извиняйся, — громко шмыгнув носом, мямлит студентка, пялясь себе под ноги и размазывая по лицу слёзы. — Я понимаю. Если я сошла с ума, то могу быть опасна. — Ты не опасна, а Парк — просто долбанный параноик, — фыркаю я и, бросив взгляд на светловолосого, цежу сквозь зубы: — Нервы сдают у всех. Но это не значит, что мы должны бросать своих же. Вэйлон согласно кивает и вновь бормочет слова извинения, а я удовлетворённо киваю. — Отлично, будем считать, что тема закрыта. Теперь мы можем идти дальше? Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и целеустремлённо иду к лестнице, ведущей наверх. Поднявшись на несколько ступеней, на повороте замечаю, что небольшая часть лестницы дальше отсутствует, а чуть выше на перилах стоит несколько горящих свечей, над которыми на стене намалёвана кровью стрелка, указывающая направление. Недолго думая, перепрыгиваю провал, вцепившись в то, что осталось от верхней ступеньки, и, подтянувшись, выпрямляюсь. Оглянувшись на своих спутников, киваю Джорджии, и она, немного поколебавшись, перемахивает следом, чуть не свалившись вниз. Успеваю вовремя подхватить девушку, втягивая её наверх, и через пару секунд к нам присоединяется программист. Поднявшись ещё выше, выходим на очередную площадку, освещённую мигающей лампой, опасно болтающейся на проводе, грозя упасть вниз, и, заприметив перекрытую решёткой лестницу, ведущую на следующий этаж, подхожу к ней. Дёрнув дверь, ни капли не удивляюсь тому, что она заперта, о чём сразу и сообщаю остальным. — Поищем ключ? — предлагает Вэйлон, и я согласно киваю. Возможно был ещё какой-то способ попасть на верхний этаж, но этот был самым простым. Разумеется, если ключа поблизости не окажется, придётся подключить всю свою изобретательность. Пересекаем площадку и, нырнув в коридор слева от лестницы, по которой мы поднялись сюда, замечаем свет от фонарика, направленный прямо на нас. — Мартин, — цежу сквозь зубы, разглядев знакомую фигуру, стоящую далеко впереди за заколоченной дверью, и до нас долетает его крик: — Вы почти на месте! Перейдите по верхним этажам! Я буду ждать вас дальше! — Сука, что за сраный квест? — устало тру переносицу и, махнув рукой своим спутникам, сворачиваю налево, отобрав у Вэйлона камеру и активировав режим ночной съёмки. Миновав длинный тёмный коридор, заваленный перевёрнутыми стеллажами и койками, залитый кровью, хлюпающей под ногами, выходим в большое помещение, из которого ведут несколько дверей, но они все заколочены. На одной из стен расположен небольшой закрытый щиток, а рядом с ним — маленькое окошко с решёткой, за которой висит ключ, вероятнее всего открывающий дверь на верхний этаж, и что-то малоприятное, напоминающее сложенное пополам тело, которое кое-как запихали в небольшое пространство. Найдя две кнопки сбоку, на которых нарисованы закрытый и открытый замок, нажимаю на нужную и, громко выругавшись, мрачно наблюдаю за тем, как ключ уплывает вниз — за решёткой оказалось нечто вроде кухонного лифта, который я успешно активировал. — И что теперь? — нарушает тишину Джорджия, провожая тоскливым взглядом ключ, а я, пожав плечами, нарочито бодрым тоном произношу: — Ничего страшного. Под нами прачечная, верно? Наверное ключ там. Я спущусь и заберу его. А вы ждите меня у лестницы. — Пойдёшь один? — изумлённо уточняет Вэйлон, под громкое «нет», которое выкрикивает студентка, а я в раздражении закатываю глаза. — Ну да, давайте сейчас все дружно попрёмся обратно, словно стадо слонов. Отличная мысль! Так мы будем как можно более незаметными. — Мы вместе словно стадо слонов шатаемся по этой психушке уже хер знает сколько времени, — замечает программист, но я лишь отмахиваюсь от него и бросаю взгляд на побледневшую Джорджию. — От Вэйлона ни на шаг, ясно? — В последний раз, когда тебя с нами не было, тебе отрезали пальцы, — дрожащим голосом произносит девушка и качает головой. — Идти одному — это просто безумие. — Мы в психушке — безумные поступки здесь не должны никого пугать. — Майлз! — Что? Я двадцать пять лет Майлз, — фыркаю и, не дожидаясь продолжения дискуссии, торопливо иду обратно, бросив через плечо: — Ждите у лестницы! Вернувшись обратно на площадку, быстро спускаюсь вниз, перемахнув через пролом, и, немного покопавшись в памяти, вспоминаю путь до прачечной. Радуюсь тому, что успел забрать у Вэйлона камеру — идти предстояло в кромешной темноте. К счастью никаких психованных долбоящеров мне не встречается, кроме одного, стоящего за решётчатой дверью возле поворота к прачечной. Пациент стоит полубоком, скалясь безгубым ртом, и, заметив меня, вкрадчиво шепчет: — Это место у меня в голове. — Ох, чел, у меня для тебя плохие новости, — бормочу себе под нос, торопливо проходя мимо него, и, довольно быстро отыскав нужное помещение, нахожу тот самый лифт. Нажав на кнопку открытия двери, забираю ключ и отпрыгиваю в сторону, когда труп местного охранника, сломанный, словно кукла, сложенный как грёбаная картонная коробка, выпадает из лифта мне под ноги. Развернувшись, бодро иду назад, радуясь тому, что достать ключ оказалось легче лёгкого, вот только я не учёл одного — в Маунт-Мэссив никогда ничего не бывает просто так. Подходя к нужного повороту, готовясь миновать психопата, считающего, что дурка — это плод его воображения, я успеваю лишь пожалеть о том, что не додумался проверить, заперта ли дверь, за которой он стоит. Заметив, что я иду обратно, псих, заверещав, распахивает решётку и бросается в мою сторону. — Не-е-е-е-ет!!! Не-е-е-е-ет!!! — Сука! — метнувшись влево к проходу в другой коридор, врезаюсь плечом в стену и, слегка притормозив, восстанавливаю равновесие. В этот же миг психопат набрасывается на меня, повалив на пол и продолжая кричать: — Это место в моей голове!!! Слышишь?! Оно здесь!!! Здесь! Сцепив зубы, пытаюсь столкнуть с себя душевнобольного, но он слишком сильный. Обхватив мою голову руками, урод поднимает её и опускает, ударяя об пол, и у меня перед глазами начинают плясать цветные пятна. Боль от удара оглушает на пару мгновений, и, понимая, что он сейчас просто нахрен забьёт меня насмерть, извернувшись и взвыв от боли в рёбрах, отпинываю от себя психа. Вскочив на ноги, чуть не влетев лбом в стену, дотрагиваюсь до затылка и, почувствовав на кончиках пальцев влагу, чертыхаюсь сквозь зубы — этого только ещё не хватало. Бросив взгляд на психа, поднимающегося на ноги, разворачиваюсь и мчусь к лестнице, сжимая в руке трофейный ключ, который лишь чудом не выпал. Слыша позади себя топот ног психопата, с разбегу перемахиваю через пролом на лестнице и, подтянувшись, оборачиваюсь. Вижу пациента, следующего за мной по пятам, и вздрагиваю, когда он, попытавшись перепрыгнуть за мной следом, не рассчитав, летит вниз. Его крик резко обрывается, и я, включив камеру и заглянув вниз, приблизив изображение, разглядываю труп, насаженный на несколько деревянных обломков — то, что осталось от обрушившейся части лестницы. — Майлз? Позади раздаётся встревоженный голос Джорджии, и девушка в сопровождении Вэйлона оказывается рядом, заглядывая вниз. Испугавшись, что с её везением она сейчас рухнет вниз, хватаю студентку за руку и оттаскиваю от пролома, слегка покачнувшись. Перед глазами плывёт, и я прислоняюсь к стене, крепко зажмурившись, успев грубо пихнуть в руку Парку добытый ключ. — Не надо было тебе всё же идти одному, — произносит парень, в то время как Уилсон принимается суетиться вокруг меня, пытаясь найти рану. Указываю ей на затылок и, приоткрыв один глаз, смотрю на программиста. — Слушай, Вэй, сделай мне одолжение. — Какое? — Заткнись, ладно? — А мог бы просто сказать «вы были правы». — Вы были правы, и заткнись нахуй. — Заткнитесь оба! — внезапно выкрикивает Джорджия, заставляя нас обоих поперхнуться воздухом, и бросает Вэйлону: — У меня в рюкзаке осталось немного перекиси. Достань. — Надо же, с виду хрупкая девочка, а командует похлеще генерала армии, — ворчу я и, поймав взгляд девушки, в котором на долю секунды мелькает знакомое безумие, которое я уже видел, послушно затыкаюсь. Пожалуй, стоило быть осторожнее в выражениях — очевидно на нервной почве Уилсон стала легко раздражительной, и любое не так сказанное слово могло снова ввести её в то жуткое состояние, в котором она была ещё совсем недавно. Стоически вытерпев обработку раны на голове, выпрямляюсь, и, порадовавшись тому, что меня больше не штормит, иду с остальными к двери. Решив не нагнетать обстановку, сказав о том, что этот ключ может и не подойти к замку, и всё было зря, мысленно скрещиваю пальцы, наблюдая за тем, как Парк, вставив ключ в замочную скважину, пару раз поворачивает его. Раздаётся щелчок, и решётка открывается, пропуская нас на лестницу. С облегчением выдыхаю и, выйдя вперёд, иду первым. Выше нас снова ждёт обвалившаяся лестница, и мы перебираемся по уже отработанной схеме. Оказавшись на верхнем этаже, разглядываю установленные у стены свечи и надпись: «Следуй за кровью». — Опять по этому кровавому следу тащиться, что ли? — пытается возмутиться Парк, но всё его возмущение сходит на нет, когда раздаётся тихий шёпот: — Вниз по стоку. Говорит, за кровью. Нет пути, кроме как вниз… Быстро провожу языком по внезапно пересохшим губам и перевожу взгляд на студентку, которая стоит, таращась на кровавую надпись, и монотонно шепчет, словно какую-то безумную мантру: — Нет пути, кроме как вниз… Нет пути… Следуй за кровью… Вниз по стоку… — Эй, Джордж, — щёлкаю пальцами перед глазами девушки, заставляя её несколько раз часто моргнуть, а затем она переводит растерянный взгляд на меня. — А? — Идём, — поджав губы, предупреждающе смотрю на Парка, мысленно прося его не рассказывать ей о том, что только что случилось, и программист отвечает мне мрачным взглядом, однако всё же кивает. Сжав в руке камеру, уже не обращая внимания на боль в обрубках пальцев, первым иду в тёмный коридор справа, на который указывает кровавый след. Активировав камеру, сразу же натыкаюсь на труп одного из пациентов, который, как ни странно, выглядит целым, что большая редкость в данном месте. Вновь повернув направо, с любопытством разглядываю огромный пролом в полу, к которому ведёт след, оставленный отцом Мартином, и слышу голос Джорджии: — Только не опять, пожалуйста! — Выглядит… надёжно, — бормочет Вэйлон, а я, подойдя ближе, разглядываю бродящего на нижнем этаже пациента, пытающегося выломать хоть какую-нибудь дверь. Перепрыгнуть такую пропасть не представлялось возможным — на другой стороне часть пола не упала вниз, продолжая висеть острыми деревяшками к верху. Поэтому, углядев вдоль стены узкую доску, первым подхожу к ней и, прижавшись спиной к стене, делаю первый шаг. Сраная деревяшка трещит под ногами, грозя обвалиться, и я, быстро преодолев половину пути, замечаю напротив открытую дверь и уцелевшую часть пола. Прикинув, что этот пролом они должны перепрыгнуть без проблем, отталкиваюсь и, перемахнув на другую сторону, кричу: — Эй, давайте сюда! Джорджи! — Издеваешься?! — до слуха долетает истеричный вопль Уилсон, и я тяжело вздыхаю. Наверное, стоило первым пустить Вэйлона, а мне остаться, чтобы уговорить её. Но обратно было уже не вернуться — деревянный «карниз» сломался бы моментально, поэтому я лишь выкрикиваю в ответ: — Не бойся! Я тебя поймаю! Наступает тишина, которая длится несколько мучительно долгих секунд, а затем я замечаю девушку, которая еле передвигая ногами, «прилипнув» спиной к стене, кое-как продвигается вперёд. Стараясь не смотреть вниз, с застывшей на лице маской ужаса, студентка миллиметр за миллиметром преодолевает деревянный карниз и, остановившись напротив меня, одними губами шепчет: «Я не смогу». — Джорджи, всё будет в порядке! — слышу крик Вэйлона и, кивнув девушке, протягиваю руку. — Давай, ты сможешь. Крепко зажмурившись, Уилсон делает пару глубоких вдохов, а затем, оттолкнувшись, прыгает вперёд. Однако из-за невозможности разбежаться, а может просто из-за страха, девушка, немного не долетев, ударяется корпусом об часть пола и стремительно съезжает вниз. Громко выругавшись, бросаюсь ей на помощь и, схватив за руки, втаскиваю наверх буквально за долю секунды до того, как она свалится к психопату, который продолжает бродить, пытаясь выломать двери. — Порядок? — шумно выдохнув интересуюсь я, и девушка, рвано кивнув, дрожа всем телом, делает пару нетвёрдых шагов подальше от пролома, держась за бок. Нахмурившись, подхожу ближе и, чувствуя смутное беспокойство, убираю её ладонь и задираю толстовку, игнорируя протестующий возглас Джорджии. Мрачно разглядываю сбившуюся повязку, пропитанную кровью, и, посмотрев на руку Уилсон, замечаю, что на ней остались алые разводы. — Это ничего… Всё в порядке, — мямлит студентка, а я ощущаю, как мои волосы буквально начинают седеть от грёбаных переживаний. — В порядке? — тихо уточняю, еле сдерживаясь, чтобы не начать орать. — У тебя, блять, огромная рана, которая снова начала кровоточить, а ты говоришь, что всё в порядке? Джорджия ничего не отвечает, лишь отводит взгляд, закусив губу, а позади раздаётся громкий стук и голос Вэйлона: — Ещё немного и можно в акробаты записываться спокойно. — У нас сейчас кто-то в покойники запишется, — цежу сквозь зубы и делаю небольшой шаг в сторону, позволяя Парку взглянуть на Уилсон. — Полюбуйся. — Вот чёрт, — программист потрясённо выдыхает, разглядывая окровавленную повязку, и переводит растерянный взгляд на меня. — Хреново выглядит уже сейчас, и боюсь представить, что под повязкой. Бинтов не осталось больше? — Нет, всё спустили на первую перевязку, — резко выдохнув, опускаю толстовку, закрывая повязку, и, сжав переносицу, нервно притопываю ногой, пытаясь придумать, что можно сделать, чтобы Джорджия тупо не истекла кровью, но надежда на то, что здесь мы сможем найти чистые бинты и повязки, сдохла ещё в зародыше. — Всё в порядке, правда, — устало молвит девушка и кивком указывает на чернеющий проход в другое помещение. — Нужно идти дальше. Стиснув зубы, несколько секунд мучительно раздумываю, а затем всё же киваю, понимая, что у нас нет другого выбора — необходимо было как можно скорее выбраться из этого сраного места, а затем уже в срочном порядке ехать в больницу. — От Вэйлона ни на шаг, ясно? — предупреждаю я и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь, первым заходя в просторное помещение. Включив камеру, разглядываю кучу перевёрнутых коек, раскиданных матрасов и сломанных прикроватных тумб. Очевидно, это место когда-то было общей палатой, но сейчас, как и всё в этой психушке, превратилось в очередное место бойни. Опускаю взгляд под ноги, и замечаю, что весь пол выглядит абсолютно ненадёжно, кругом трещины и осколки плитки. Делаю ещё пару шагов, и, услышав скрип и треск, произношу: — Осторожнее, народ, можем провалиться. — Не самая радужная перспектива, — замечает Вэйлон, тихо хмыкнув. Согласно бормочу себе под нос, аккуратно продвигаясь вперёд, пытаясь найти выход из этого места, и слышу как мои спутники идут позади меня, осторожно ступая по хлипкому полу. Заприметив дверь, наверняка ведущую в следующий коридор, беру курс на неё, однако в этот же самый момент, ступив на сломанную плитку, чувствую, как пол под ногами начинает проваливаться. Рвануть вперёд не успеваю — меня уволакивает вниз, так же как Вэйлона и Джорджию, идущих прямо за мной. Слышу испуганный крик студентки и громкое ругательство Парка, а затем больно приземляюсь на бок на обломки и пол нижнего уровня. От удара вышибает весь дух, а прилетевший сверху кусок потолка, смазано проехавшись по голове, оглушает на несколько секунд. Задыхаясь, чихая и кашляя от поднявшейся пыли, переворачиваюсь на спину, скривившись от резкой боли в спине, и хрипло зову: — Джорджия! Вэйлон! — Мы здесь, — в уши врезается глухой голос программиста, а следом за ним — натужный кашель девушки. Кое-как сажусь на обломках и, нашарив выпавшую из руки камеру, оглядываюсь в поисках товарищей по несчастью. Цепляюсь взглядом за бетонные колонны и нахожу Парка и Уилсон неподалёку от себя. Вэйлон, пошатываясь, помогает подняться Джорджи, а я, сцепив зубы, лишь чудом выпрямляюсь сам, чувствуя боль во всём теле. Внезапно раздаётся уже знакомый жуткий звук, — словно призрак, начиненный электричеством — и я успеваю заметить через камеру сгусток энергии, метнувшийся от одной колонный к другой. — Блять, — попятившись, натыкаюсь на друзей и шепчу: — У нас проблемы. — Мы тоже слышали, — еле слышно молвит Джорджия и нашаривает в темноте мою ладонь, вцепившись в неё, словно утопающий в спасательный круг. Чуть не взвыв от боли в обрубке пальца, напряжённо всматриваюсь в экран камеры, боясь вновь увидеть этого грёбаного Вальридера, но он словно испарился. Решив, что стоять на месте — это в принципе дерьмовая идея, торопливо обходим помещение, в которое мы свалились, однако все двери заколочены. — Майлз, повернись немного вправо, кажется я что-то заметил, — просит Вэйлон, прерывая поток ругательств, исторгающихся из моего рта, пока я верчусь на месте, пытаясь придумать, как нам выбраться отсюда, пока не вернулся Вальридер, который, к счастью, нас кажется не заметил и просто мимо пролетал. Выполняю просьбу Парка и, увидев ещё одну большую дыру в потолке, замечаю, что почти под ней стоит двухъярусная койка, по которой, если её немного подвинуть, можно забраться обратно. Передав Джорджии камеру, чтобы она нас скоординировала, вдвоём с программистом наваливаемся на койку. Железные ножки, скользя по плитке, издают жуткий скрежет, от которого волосы дыбом встают, и в моей голове бьётся мысль о том, что сейчас сюда точно припрётся что-нибудь злобное и жаждущее сделать из нас отбивную. Подтащив койку к дыре в потолке под руководством студентки, по очереди взбираемся на верхний этаж, вновь оказавшись в общей палате, и, осторожно обойдя пролом и миновав несколько перевёрнутых стеллажей и инвалидных колясок, выходим через небольшую дверь в другую палату — такую же тёмную и находящуюся в таком же беспорядке. На одной из коек замечаю любопытную книжку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся небольшим старым блокнотом в потёртой кожаной обложке на завязке, и, игнорируя тяжкие вздохи Джорджии и бормотание Вэйлона о том, что я неисправим, открываю блокнот, читая коряво накарябанную надпись на внутренней стороне обложки: «Ширли Пирс. 1952 год». Пролистав пару страниц, понимаю, что это что-то вроде личного дневника, и, остановившись на одной из них, быстро пробегаю глазами по строчкам. «Как я могу забыть, откуда взялись эти порезы? Они так болят, даже теперь, много дней спустя. Доктор Ньюхаус сказал, что я виновата сама, поскольку подсознательно сопротивляюсь гипнотерапии. Но я так хочу скорее поправиться! Не знаю, как я могла сделать такое с собой! Доктор Ньюхаус говорит, что это просто иная форма моей постельной истерии. Бедный Брюс, я заставила его так страдать! Я осторожно попыталась спросить у миссис Джексон, не было ли у неё с мужем подобных «трудностей», но она не выносит подобных разговоров. Её муж тоже нашёл утешение с женщиной помоложе. Я знаю, что доктора желают нам только добра, а благодаря помощи людей из правительства, которые присоединились к персоналу, я вообще нахожусь в самых лучших руках. Мне нужно просто принять таблетки и лечь спать, с надеждой, что сегодня сны окажутся приятнее». — Здесь содержали и женщин? — с удивлением спрашивает Джорджия, читая строчки через экран камеры у меня в руках, и я фыркаю. — Разумеется здесь содержали и женщин — мы сейчас находимся в женском отделении. Логично, что оно сделано здесь не для красоты, но, судя по тому, в каком оно разрушенном состоянии — здесь уже очень давно никого не было. Интересно, почему? — Не выдерживали терапии? — предполагает Парк, и я, пожав плечами, торопливо убираю дневник Ширли Пирс в рюкзак, добавив его к целой кипе документов и компромата на Меркоф. — Не знаю. Возможно. Но это я прихвачу с собой. Обойдя палату по периметру, натыкаемся на широкий дверной проём, ведущий в коридор, из которого неожиданно доносится чей-то громкий крик, заставивший нас всех пережить сердечный приступ, и, переглянувшись со своими спутниками, сделав глубокий вдох, первым выхожу из палаты. Стараясь идти ровно и бодро, словно мне нихера не страшно, веду нашу небольшую группу любителей острых ощущений по тёмному коридору, петляя просто наугад и надеясь, что это нас куда-нибудь приведёт — лишь бы не к тотальному пиздецу. Впрочем, развитое чутьё меня не подводит на этот раз, и мы, остановившись возле маленькой тумбочки, на которой стоят свечи, явно оставленные отцом Мартином как ориентир, разглядываем двойные двери, ведущие в следующее помещение. Быстро проведя языком по неожиданно пересохшим губам, толкаю дверь, и тут же отшатываюсь назад, натолкнувшись взглядом на знакомую рожу. — Братья! — взвизгивает Джорджия позади меня, узнав уродцев, которые, судя по всему, не избавились от идеи вырезать нам внутренние органы. Недолго думая, быстро захлопываю дверь прямо перед носом одного из психопатов, который уже заносит своё оружие, намереваясь врезать мне, и, развернувшись, мчусь обратно, слыша позади топот ног Джорджии и Вэйлона. Заприметив возле одной из множества заколоченных дверей койку, заталкиваю туда студентку и сам протискиваюсь следом. Парк, забивается в узкое пространство между спинкой койки и стеной, и мы замираем, практически не дыша. Джорджи прижимается ко мне, дрожа всем телом, а я напряжённо вглядываюсь в экран. Наконец в поле зрения появляется один из этих голых Братьев, размахивая мачете и озираясь по сторонам, словно дикий зверь, но в коридоре слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Что-то пробормотав себе под нос, псих проходит мимо, удаляясь от нас, и я, выждав немного, проворно выбираюсь из-под койки. Быстро оглядевшись и убедившись в том, что в коридоре чисто, тихо сообщаю об этом Вэйлону и Джорджии. Осторожно идя назад, мысленно проклинаю долбанного отца Мартина и его сраную пародию на «Голодные игры», которые он тут устроил. Разумеется, что ещё можно было ожидать от психа, но этот псих единственный знал о том, как отсюда можно было выбраться, и меня выводило из себя то, что приходилось играть по его правилам. Как ни странно, когда мы добираемся к той злополучной двери, возле неё не стоит второй Брат, дожидаясь нас, да и внутри тоже пусто, не считая парочки старых коек. Пройдя через очередную общую палату, выходим через отсутствующую дверь на большую тускло освещённую площадку. Вернее то, что когда-то было ею: посреди зала располагается огромная дыра, падение в которую могло обернуться для нас херовыми последствиями — внизу валяются обломки гнилых досок, падение на которые грозило как минимум переломом. Пройдя чуть вперёд, за когда-то стеклянным окном, от которого сейчас осталась лишь рама, замечаю знакомый свет фонарика и вижу отца Мартина, стоящего этажом ниже. Душевнобольной меня не видит — он стоит, склонив лысую голову, и бормочет молитву на латыни, напоминая больше сраного сатаниста. — Pater non est Filius… Filius non est Spiritus… Spiritus non est Pater… Toto est Deus…* — Ебанутый на всю голову гандон, — шепчу себе под нос и поворачиваюсь к друзьям, которые уже стоят возле пропасти, тихо споря о том, как можно перебраться на другую сторону. Выход в общем-то всего один — вновь ползти вдоль стены по остаткам пола, но Джорджия упрямо мотает головой. — Я не хочу этого больше делать. Я боюсь, Вэй. — У нас нет другого выбора, — устало молвит программист и указывает на противоположную сторону, порывисто взмахнув рукой. — Это — единственный способ попасть туда. Мы не можем сейчас остановиться и сдаться. Мы близки к выходу, я в этом уверен. — Я не уверена, — девушка опускает голову и закрывает лицо руками. — Я так больше не могу… — Согласен с Вэйлоном, — встреваю я и, подойдя ближе, кладу ладонь на плечо Уилсон. — Джордж, возьми себя в руки, нам нужно идти дальше. Отец Мартин внизу, мы почти добрались до него. Он обещал показать нам выход. — И ты ему веришь? — студентка нервно усмехается, но я качаю головой. — Нет. Не верю. Но пока что он — наш единственный шанс. Джорджи намеревается что-то сказать в ответ, но тут же захлопывает рот, глядя на то, как я, тяжело вздохнув, как обычно самый первый подхожу к пропасти и делаю шаг на деревянный «карниз». Он тут же издаёт протяжный скрип и слегка проседает под ногами, и мне с трудом удаётся сохранить равновесие. Мысленно матерясь, чувствуя, как старые доски трещат под ногами, продвигаюсь вперёд и, преодолев опасный участок, перепрыгиваю через небольшой провал. Замечаю дверь справа, от которой меня отделят ещё один пролом в полу и, слегка разбежавшись, перемахиваю на другую сторону. Доски опасно проседают и скрипят, но не обламываются, и я, развернувшись, кричу: — Эй, народ, двигайте сюда! Вижу, как Джорджия снова нерешительно мнётся, но всё же пересиливает себя и следует моему примеру. К счастью этот участок она проходит быстрее, и вскоре присоединяется ко мне. Подходит очередь Вэйлона, который проходит по карнизу с такой ловкостью, словно всю жизнь этим занимался, и программист, оказавшись напротив нас, перемахивает через провал. Однако старое дерево не выдерживает третьего прыжка, и доски под ногами Парка разламываются, а парень, неловко взмахнув руками в воздухе, летит вниз. Бросаюсь вперёд под испуганный крик Джорджии, но стоит мне сделать шаг, как доски трещат, обваливаясь, заставляя меня отпрыгнуть. Пытаясь удержать равновесие, роняю камеру, которая, перевернувшись в воздухе, падает следом за программистом. — Вэйлон! — Уилсон громко кричит, пытаясь заглянуть вниз, но я оттаскиваю её от уцелевшего края, опасаясь, как бы она сама не свалилась. Сцепив зубы, опускаю взгляд, боясь увидеть, что программист напоролся на одну из торчащих досок, и из моей груди вырывается облегчённый вздох, когда вижу светловолосого, который, кряхтя и кашляя, поднимается на ноги, шатаясь словно пьяный. — Ты живой там? — интересуюсь я и хмыкаю, когда программист молча поднимает руку, жестом показывая, что всё нормально. Немного ошалело помотав головой, Парк поднимает мою камеру, которая упала рядом с ним, и я слышу его хриплый голос: — Майлз, экран треснул, но она работает. — Хорошо, — хмурюсь и оглядываюсь на Джорджию, которая, отойдя к стене, сползает по ней вниз, уставившись в пространство невидящим взглядом. Провожу языком по губам и спрашиваю у Вэйлона: — Подняться сможешь? — Кажется да, здесь есть какие-то ящики… До слуха доносится глухое шуршание и скрежет, и через пару секунд в край оставшихся досок вцепляются руки программиста. Парк кое-как подтягивается, заползая наверх, и, выпрямившись, пошатываясь, отходит подальше от опасного края, протягивая мне камеру. Беру её и мрачно разглядываю огромную трещину пересекающую экран камеры. Чертыхаюсь сквозь зубы, когда на экране появляются помехи, и убираю её в карман куртки. Молча поворачиваюсь к Джорджии, которая продолжает сидеть на полу, глядя в одну точку и беззвучно шевеля губами, и дотронувшись до её плеча, тихо зову: — Джорджи? Вздрогнув, студентка поднимает на меня рассеянный взгляд и пару раз моргает, словно приходя в себя. В голову очень некстати лезут воспоминания о том, как мы сидели на её кухне каждый раз, когда я без предупреждения приходил, скрываясь от копов. Я рассказывал о своих вылазках, а Джорджия смеялась, давясь чаем, который она традиционно заваривала, зная о том, что я приду. Её сияющая улыбка, заливистый смех и искреннее восхищение в глазах всегда вызывали во мне какое-то непонятное чувство, и мне чертовски сильно нравилось её смешить. Сейчас же, глядя на бледное, с грязными разводами, с засохшими пятнами крови на щеках, ничего не выражающее лицо Уилсон, я чувствовал, как у меня начинает свербеть где-то под сломанными рёбрами. Девушка напоминала механическую куклу — поломанную, замученную, но ещё пытающуюся как-то функционировать. «Она поехала сюда за тобой. И осталась здесь ради тебя», — чей-то голос, словно шелест листьев, звучит в моей голове, и я стискиваю зубы. Да, чёрт возьми, это моя вина. И я должен был сделать что угодно, лишь бы она выбралась из этого места. — Джорджи, надо идти дальше, — произношу я, стараясь оставаться спокойным, и она, рвано кивнув, поднимается на ноги, устало опустив голову. Ловлю взгляд Вэйлона, и вижу в нём отражение своего собственного беспокойства за неё. Было очевидно, что программист за это время успел к ней привязаться, что было неудивительно — Джорджия каким-то непостижимым образом цепляла людей с первого взгляда. Развернувшись и выйдя в тёмный коридор, проходим его и, миновав очередную полуразрушенную площадку, осторожно спускаемся на этаж ниже на то место, где стоял отец Мартин. Сейчас этот старикан уже куда-то смылся, что вызывает у меня очередную волну злости — неужели нельзя просто взять и вывести нас отсюда? Надо обязательно устроить квест на выживание в сраной лечебнице. Пройдя вперёд, видим одинокого пациента, стоящего у двери и выжидающе смотрящего на нас, и я иду к нему, смутно догадываясь о том, что здесь его оставил отец Мартин как ориентир. Джорджия за моей спиной испуганно ахает, но изуродованный, похожий на неудачное чудовище Франкенштейна, псих даже и не думает нападать — он отходит в сторону, позволяя пройти и торопливо шепчет: — Лишь один выход. Лишь один. — Как скажешь, один так один, — бормочу я, проходя мимо него и оглядываясь, чтобы убедиться в том, что Уилсон и Парк идут следом. Вижу, как они быстро проходят мимо душевнобольного, который, странно дёрнувшись, смотрит нам вслед, а затем задаёт вопрос, от которого у меня буквально стынет кровь: — Откуда ты знаешь, что ты не пациент? — Да идите вы все на хуй, — шиплю я, отворачиваясь и продвигаясь вперёд. Пройдя по узкому длинному коридору, до меня начинает доходить, где мы оказались, и я бросаю своим спутникам: — Эй, мы кажется вернулись в административный блок! — Наконец-то, — выдыхает Джорджия, а Вэйлон издаёт ликующий возглас, но наше счастье длится недолго, когда впереди возле мутной стеклянной двери появляется знакомая огромная фигура, пытающаяся вломиться в одно из помещений. — Сука, сраный Крис! — заозиравшись на месте, бросаюсь вправо к деревянной двери, судя по табличке ведущей в один из кабинетов, и, когда мои спутники забегают следом, захлопываю её, оглядываясь по сторонам. В кабинете светло, из укрытий — только парочка перевёрнутых столов да диванов. Если Уокер завалится сюда, то точно увидит нас. Из этого помещения вела ещё одна дверь, поэтому можно было рискнуть и проскочить мимо него, но помня о том, с какой скоростью, несмотря на свои габариты, бегает этот верзила, такой план стоило оставить на самый крайний случай. — И какой план? — тут же, словно прочитав мои мысли, осведомляется Парк, но я не успеваю ответить. За соседней дверью раздаются тяжёлые грузные шаги и звон цепей, а затем она начинает трещать под натиском огромной туши. — Ладно, а вот и самый крайний случай, — бормочу я, схватив Джорджию за руку и, когда дверь слетает с петель, впуская Криса, рывком распахиваю ту, у которой мы стояли и рвусь в коридор, на ходу крикнув Вэйлону, чтобы он бежал за нами. Сорвавшись с места, программист припускает следом, а из груди Джорджии вырывается визг, когда позади раздаётся громкий топот ног Уокера, преследующего нас. Мчась по тёмному коридору, наугад врезаюсь плечом в одну из дверей и, заметив открытую шахту вентиляции над длинным столом, торопливо подсаживаю студентку и влезаю следом. Отползаем подальше, освобождая место, и к нам присоединяется Парк, шумно и тяжело дыша. Слышу, как верзила топчется внизу, рыча от ярости, и подталкиваю стучащую зубами от страха студентку вперёд. Проползая по узкой шахте, петляем по вентиляции, один раз спрыгнув в кабинет с запертой дверью, в котором находим один очень интересный документ, при ближайшем рассмотрении оказавшийся распечаткой письма. «От: k.vigalondo@murkoffcorp.us.com Кому: c.eisner@murkoffcorp.us.com Тема: Пациент Уильям Хоуп Синди, приветик! Ещё одна «интересная» беседа с Билли сегодня утром. Он утверждал, что снова беседовал с доктором Вернике о своём лечении в неком «белом месте». Меня беспокоит, что его бред становится только хуже с препаратом (что не указано в литературе по бензодиазепину). В любом случае, его мёртвый друг-доктор продолжает засорять ему голову немецким фольклором. Так, единственное, что может убить Вальридера — это бабочки-вампиры, извергнутые демоном по имени Хорерци. Бабочки высасывают дыхание из человеческих губ и пьют кровь из сосков. Они могут принимать также форму прямоходящей чахлой свиньи или больной собаки. Вот с чем Билли приходится иметь дело. Помнишь, ты говорила, что раньше Билли упоминал татуировки своей матери? Не было ли случайно среди них бабочек? В следующий раз, как окажусь за пределами защитной системы «Меркоф», хочу посмотреть в сети, если у всего этого настоящие корни в немецком фольклоре, или же Билли просто навыдумывал весь этот мусор. Хорошо бы сравнить наши записи. Не помешало бы сделать это за бокалом вина :) Как-то одиноко на этом втором этаже. Курт» Хмыкнув и приняв информацию к сведению, на мгновение задумавшись о том, где можно срочно раздобыть Калиптру, лезу обратно к уже забравшимся в вентиляцию Джорджии и Вэйлону. Вновь немного поблуждав по шахте, чувствуя себя вентиляционным воином, наконец замечаю ещё один выход, перекрытый сложенным пополам трупом со свёрнутой шеей. Мертвец укоризненно смотрит на нас с Вэйлоном пустыми глазами, когда мы сталкиваем его вниз, освобождая проход, а затем, прыгнув на пол, я оглядываюсь и понимаю, что мы находимся на втором этаже административного блока. Посмотрев налево, вижу нагромождение из стеллажей, стульев и шкафов, из которого меня выдернул Крис Уокер, когда я только приехал в эту чёртову лечебницу, а затем скинул вниз, пробив мной нахрен окно. Я намеревался попасть на эту сторону, на которой нахожусь сейчас. Спустя столько времени. Проход завален, и назад к началу уже не вернуться, но нам это и не требуется. Нам нужно отыскать Мартина и выбить из него наконец способ выбраться из этого места. — Эй, смотрите сюда, — внезапно шепчет Вэйлон, глядя через окно вниз на первый этаж блока, и я, скрипнув зубами, замечаю, что привлекло внимание программиста. — Блэр. Сраный глава Агентства безопасности долбанной корпорации Меркоф спокойно пересекает приёмную и скрывается в крыле, в котором находится диспетчерская. — Он сейчас откроет дверь, — жалобно произносит Джорджия, провожая взглядом фигуру мужчина, а я цежу сквозь зубы: — Ничего, пускай. Даже если выберется — я до него ещё доберусь. Желание расправиться с Джереми Блэром становится почти непреодолимым, когда я вспоминаю, как этот гандон угрожал Джорджии и заставил Вэйлона отправиться к Уокеру на верную смерть. Этот сучий потрох должен был поплатиться и за свои грязные делишки в Маунт-Мэссив, и за то, что пытался причинить моим друзьям вред. — Ладно, двигаем, — программист хлопает меня по плечу и кивком указывает на дверь, возле которой висит табличка с надписью «Библиотека». — Зайдём? — Нет-нет-нет, только не в библиотеку! — Джорджия панически отступает назад, качая головой, и я поднимаю руки в успокаивающем жесте. — Мы не пойдём в библиотеку, успокойся. Если Вэй хочет, то может туда заглянуть… — А что там не так? — с опаской интересуется Парк, и я быстро рассказываю ему про гору трупов, озёра крови и насаженного на штырь, словно свинью, оперативника. Вспоминаю про кучу оторванных голов, выставленных словно бутылки в баре, и осекаюсь, когда замечаю, что Уилсон побледнела ещё сильнее, явно живо вспомнив все эти прелести. Шмыгнув носом, Вэйлон косится на дверь, а затем вздыхает: — И всё же пойду посмотрю, может что-то полезное найдётся. Постойте здесь, ладно? — Без проблем, — достаю из кармана видеокамеру и протягиваю её парню. — Держи — там пиздец как темно. Благодарно буркнув, Парк скрывается за дверью, а я поворачиваюсь к Джорджии, которая снова утыкается взглядом в пространство. Нервно притопываю ногой, не сводя с неё глаз, а затем, поддавшись порыву, подхожу ближе и подцепляю её голову за подбородок, заставляя взглянуть на меня. — Как ты? — Не знаю, — хрипло отвечает девушка, и я замечаю в её взгляде отчаяние. Несколько мгновений она кусает губы, раздирая тонкую кожицу, а затем неожиданно лезет в рюкзак и протягивает мне свой фотоаппарат. — Зачем? — хмурюсь, не спеша взять его, но Уилсон настойчиво суёт его мне руки. — Хочу, чтобы он был у тебя. Это… там несколько фотографий отсюда. А ещё мои личные. Не хотелось бы потерять его… — Джордж… — И ещё, — в глазах студентки появляется какой-то лихорадочный блеск. — Если со мной что-то случится… — Замолчи, — прерываю её и качаю головой. — Даже думать не смей, ясно? — Нет, Майлз, выслушай, — Джорджи цепляется пальцами за рукав моей куртки и поджимает губы. — Если со мной что-то случится — свихнусь окончательно или же меня убьёт какой-нибудь псих — обещай, что выберешься отсюда и найдёшь моих родителей. Не говори им, что именно со мной произошло, но позаботься о них, ладно? — Джорджия, не… — Обещай мне! Резко втягиваю носом воздух, а затем шумно выдыхаю, глядя на то, с какой решительностью девушка смотрит на меня. Нервно провожу языком по губам, а затем киваю. — Хорошо. Обещаю. — Спасибо, — студентка слабо улыбается, становясь лишь слабой тенью самой себя, и в этот момент из библиотеки выходит Вэйлон, держа в руках какой-то лист. — Трупов я не нашёл, но зато нашёл это, — программист протягивает листок, а я хмыкаю. — Неужели расстроился? — Конечно, я же никогда не видел оперативника на железной арматуре, — острит Парк и кивком указывает на другую сторону завала. — Я ведь правильно понимаю, что вы пришли в лечебницу оттуда? Может там вторая библиотека есть. — Не может, а есть, — буркаю я, погружаясь в чтение. «(Перевод с немецкого) Берлин 06.09.1938 Рейхсляйтер Лонер и д-р Рогге У меня срочные новости, касающиеся работы доктора Рудольфа Вернике в области морфогенетического кондиционирования, раскрывающей теории, развитые им в коротком, но неудачном сотрудничестве с А. Тьюрингом. Если бы я сам не был тому свидетелем, я бы не поверил, что такое возможно. Но даже оставляя в стороне клеточную регенерацию и направленный канцерогенез, я полагаю, что метод Вернике является прорывом в царство духа. Нечто переправилось к нам с другой стороны. Я лично наблюдал появление призрака. Оно было недолгим, но совершенно отчетливым. Пожалуйста, передайте мою заметку и приглашение пронаблюдать дальнейшие эксперименты Дитриху Эккарту. Не сомневаюсь, что самого фюрера следует поставить в известность о наших открытиях. По моему убеждению, успехи доктора Вернике открывают широчайшие возможности для осуществления нашей задачи, и для всего народа Германии, и являются убедительной причиной, чтобы его никоим образом не коснулась никакая программа выбраковки. Поклон вашим близким» — Так-так, — тяну я, понимая, что пазл потихоньку начинает складываться, — значит они занимаются проектом очень давно… — Нечто с другой стороны, — эхом повторяет Джорджия, пялясь в листок. — Вальридер? — Очевидно, — киваю и запихиваю в рюкзак лист и фотоаппарат Джорджии. — Только я не до конца понимаю, почему психушка… — Потому что эти люди никому не нужны? — предполагает Парк, но я качаю головой. — С тем же успехом можно было просто бомжей на улице наловить. Нет, здесь что-то другое… — Разбираться в этом будем потом, ладно? — Вэйлон шумно выдыхает и кивком указывает на неприметную дверь, ведущую в следующий коридор. Пройдя через неё, видим закрытый лифт, перед которым разлилась лужа крови, лестницу на первый этаж и перекрытые решёткой ступени, ведущие на верхние этажи. За решёткой стоит псих, изуродованный до неузнаваемости, с рубцами и стежками по всей роже, который, заметив нашу компанию, впивается в меня взглядом и торопливо шепчет: — Ты — это он. Я должен сказать тебе. Ключ к дому Бога в театре, за светом. В театре за светом. Посмотри фильм. Там он оставил карточку. Ясно? — К какому нахер дому Бога? — хмурюсь, но псих, выпалив всё это на одном дыхании убегает обратно, а я же поворачиваюсь к своим спутникам и интересуюсь: — Кто-нибудь что-нибудь понял? — На плане лечебницы была часовня, — неуверенно произносит Джорджия. — Может, он про неё? — Ладно, — шумно выдыхаю и, пошарив взглядом по стенам, нахожу указатель с надписью «Комната отдыха». Пораскинув мозгами и прикинув, что театр может быть где-то там, иду вперёд, заворачивая в освещённый коридор. Взглядом цепляюсь за выбоины от пуль на стенах, кровавые брызги и отпечатки ладоней. Наугад заглянув в одну из комнат слева, разглядываю бильярдный стол, перевёрнутый стул и неработающий телевизор, забрызганный алой жидкостью, и, услышав игру на пианино, оборачиваюсь на своих спутников. — Вам лучше подождать здесь. — Нет! — восклицает Джорджия, нервно дёрнувшись в мою сторону, а Вэйлон хмыкает. — Серьёзно? В прошлый раз, когда мы тебя отпустили одного, ты вернулся с разбитой головой. Нет уж — теперь идём вместе. Фыркаю на это заявление, но решаю не спорить на этот раз. Вместе так вместе, главное, чтобы ни у кого не поехала крыша и никого не прибили. Зайдя в комнату, замечаю справа дыру в стене и, не раздумывая, пролезаю в неё, спрыгивая в помещение, которое находится чуть ниже. Джорджия слезает следом и осматривается, а Вэйлон поёживается, глядя на аккуратно поставленные друг на друга деревянные стулья и парочку круглых столов. — Выглядит как какая-то подсобка в баре… До жути нормально в таком-то месте. — Это мы ещё дальше не ходили, — утешаю я программиста и первым лезу вверх по железной лестнице, стоящей у дельней стены. Оказавшись на уровень выше, разглядываю красивые резные перила и деревянные ящики, а чуть дальше вижу очередную пропасть с бетонным карнизом. Оборачиваюсь на поднявшихся следом друзей и вопросительно выгибаю брови, кивком указав на провал, надеясь, что Джорджия сейчас заупрямится, и я со спокойной совестью оставлю Вэйлона вместе с ней ждать меня здесь, но девушка на этот раз, демонстрируя чудеса упрямства, первой идёт к карнизу и ступает на него, аккуратно продвигаясь вперёд. Поджав губы, иду следом, торопливо догоняя её и следя за тем, чтобы студентка со своим упорством не свалилась вниз на бетонный пол, а затем, когда появляется возможность аккуратно спрыгнуть на ящики, делаю это первым. Внезапно музыка, которая сопровождала нас всю дорогу, обрывается, и через заколоченную стеклянную дверь, располагающуюся рядом с ящиками, вижу психопата, сидящего к нам спиной за пианино, освещённое лишь парой догорающих свечей. Поднявшись, он разворачивается и подходит к двери, глядя на нас пустыми глазами, а мне становится по-настоящему жутко: у этого парня напрочь отсутствует рот, вместо него — лишь кожа, сшитая неаккуратными стежками. От центра сплющенного носа и до самого лба идёт ещё один ряд стежков, деля лицо ровно пополам. Он просто несколько секунд таращится на нас, а затем, отвернувшись, уходит, скрываясь в темноте. — Господи, это просто бесчеловечно… Что с ним сделали? — в ужасе шепчет Джорджия, найдя мою руку и сжав её, а я лишь хрипло выдыхаю: — Меркоф ответят за это. — Сначала нужно самим выбраться, — мрачно напоминает Парк, и я киваю. Потянув девушку за собой, поворачиваю налево, нырнув в ещё одно подсобное помещение с рядом шкафчиков и, поднявшись по маленькой лестнице, захожу в тёмное помещение. Включив камеру, вижу перед собой растянутый белый экран, и, обойдя его, спрыгиваю с небольшого помоста. Вэйлон и Джорджия присоединяются ко мне, и мы разглядываем место, в котором оказались. Везде расставлены деревянные стулья и круглые столы. За ними сидит несколько трупов, повернутые к белому экрану, на котором веером разбрызгана тёмная кровь, словно ожидая начала фильма. Возле экрана стоит то самое пианино, на котором играл душевнобольной, а впереди на высоте второго этажа вижу небольшое окошко и проектор. — А вот и театр, — шепчет Парк, и в этот момент внезапно, заставив нас всех вздрогнуть, включается проектор. Обернувшись и попятившись, смотрим на осветившийся экран, на котором начинают мелькать пятна, напоминающие грёбаный тест Роршаха, а затем в уши врезаются мужские голоса с плёнки: — …интервью, записанное 27 декабря 1985 года в Лос-Аламосе, Нью-Мексико. Допуск: Сьерра-Альфа. Объект: Рудольф Вернике. 14866. Кадры настоящие. С плёнкой ничего не делали? Никакого обмана? — Нет. — В июне 1943 года вы зарегистрировали три случая самопроизвольного кровоизлияния. У полдесятка испытуемых начали развиваться опухоли мозга. — Да. На вскрытиях обнаружилось, что опухоли были твёрдые, как свинец. — Это их и убило? Не могли бы Вы объяснить, почему результаты не могут быть воспроизведены в США? — У меня есть теория. Моя родина в те годы… Вам сложно понять, что мы чувствовали, во что верили. Тот всепоглощающий страх. Экстатическая ярость и… Английских слов недостаточно. Это больше, чем надежда. Человеческий разум в таких условиях способен на невероятные вещи. — Так вы утверждаете, что для эксперимента требовалась… — Близость смерти. Неодолимое безумие. Только те испытуемые, которые познали достаточно страха, могли активировать двигатель. — Вы считаете, что у испытуемых появились сверхъестественные способности? — Нет. — Вы полагаете, они столкнулись с чем-то сверхъестественным? — Нет ничего сверхъестественного. — Тогда что же это было? Вы говорили, что проект «Вальридер» — это врата. Куда они ведут? На этом запись обрывается, лишь шелест и треск старой плёнки нарушает тишину, в которой мы застыли, глядя на пустой освещённый проектором экран. Понимание происходящего обрушивается на меня, словно ледяной ливень, и, бросив взгляд на своих спутников, я понимаю, что до них тоже дошло. — Вот почему именно психи, — глухо произносит Вэйлон, таращась в пустоту и качая головой. — Они искали того, кто сможет запустить морфогенетический двигатель. Они делали их ещё более безумными, пытаясь найти эту тонкую грань… — Заставляли испытывать страх, — Джорджия разлепляет пересохшие губы и устало закрывает глаза. — Все документы, которые мы нашли… То, что мы видели… И эта запись… — Вальридер существует, — произношу я и без того очевидную вещь и продолжаю развивать мысль. — Вернике сказал, что нет ничего сверхъестественного, а значит… они создали эту тварь сами с помощью двигателя. А психи… Им нужен был идеальный носитель. Тот, кто сможет управлять этим… существом. — Билли Хоуп, — еле слышно шепчет студентка. — Его имя часто встречалось в документах вместе с именем Вернике. Некоторые пациенты говорили про него. Он стал удачным экспериментом… Девушка замолкает, медленно открыв глаза, и, словно заворожённая, пялится на пустой экран. Запускаю пальцы в свои волосы, напряжённо размышляя и пытаясь в полной мере осознать происходящее. Значит Вальридер — это искусственно созданная тварь, этакий доморощенный демон из пробирки. Учитывая всё, что мы о нём знаем, вероятнее всего он состоит из каких-нибудь электромагнитных наночастиц, и какие-то долбанные бабочки здесь уже не помогут. Как уничтожить то, что создано неубиваемым? — Ладно, — шумно выдыхаю и, бросив взгляд на Уилсон, которая устало опускается на один из стульев, не обращая внимания на соседство с окровавленным трупом, киваю Вэйлону. — Ждите здесь. Я поднимусь и заберу ключ. — Это может быть опасно, там наверняка кто-то есть, — Парк поджимает губы. — Проектор же не сам включился, его кто-то включил. — Отец Мартин хотел, чтобы мы это увидели, — качаю головой и вздыхаю, болезненно усмехнувшись. — Наверняка там один из его психованных прихожан. Он меня не тронет — нет смысла. — Уверен? — Ага, — бросаю взгляд на студентку, которая продолжает тупо смотреть в экран, и понижаю голос. — Присмотри за ней, ладно? — Разумеется, — Парк не спорит и подходит к девушке, опустившись перед ней на корточках, а я, вздохнув, иду в сторону двери, за которой наверняка есть проход в проекционную, намереваясь наконец получить ключ к нашему спасению.***
Джорджия
Я слышу голоса парней, переговаривающихся о чём-то, и медленно моргаю, глядя на белый экран. Перед глазами снова мелькают пятна, но я к ним уже привыкла. Это как чесотка — сначала зуд просто невыносим, а потом становится легче, когда ты уже разодрал свою кожу в кровь. Я моргаю и вижу тест Роршаха. Пятна похожи на роящихся насекомых и воспалённые раны, но меня это уже не пугает. В голове раздаётся треск, словно помехи радио, и я повторяю то, что услышала, еле шевеля губами: — Toto est Deus… Бог есть всё… Вальридер — это всё… — Джорджи? — сквозь помехи, роящиеся у меня в мозгах, слышу голос Вэйлона и медленно перевожу на него взгляд. Перед глазами снова мелькает пятно, делая лицо программиста похожим на какую-то жуткую маску из фильма ужасов, а потом всё исчезает. Это происходит неожиданно, словно возвращение рака при лечении. Сначала происходит улучшение и появляется надежда на выздоровление, а после — рецидив. — Всё нормально, — на автомате произношу я, не желая беспокоить друга, и, оглядевшись, чувствую, как изнутри поднимается волна паники. — А где Майлз? — Пошёл наверх за ключом, — отвечает Парк и тут же торопливо добавляет, заметив, как исказилось от страха моё лицо. — Не волнуйся, с ним всё будет в порядке. — Ты уверен? — мой голос дрожит, и снова оглядываюсь, надеясь увидеть репортёра, но его нет. Сцепляю подрагивающие пальцы в замок и нервно закусываю губу, старательно дыша, чтобы успокоиться, но страх и беспокойство за Апшера гораздо сильнее меня. Минуты тянутся слишком долго, слишком мучительно. Встав со стула, принимаюсь нервно мерить шагами участок перед экраном, чувствуя, как за мной внимательно наблюдают несколько пар глаз — живые Вэйлона и пустые, мёртвые глаза трупов. Несколько раз порываюсь пойти следом за Майлзом, найти его, убедиться, что с ним всё в порядке, но Парк останавливает меня и, чтобы хоть как-то отвлечь, принимается болтать о своей семье, планах на будущее и спрашивать меня, что я собираюсь делать после окончания университета. Как ни странно, но это помогает, и пока мы делимся друг с другом историями из жизни мне становится легче. Вскоре возвращается Майлз, целый и невредимый, помахивая трофейным ключом, и мы проделываем путь обратно, возвращаясь к решётке, перекрывающей вход на нужную нам лестницу. Пока Апшер открывает ключом дверь, я разглядываю кровавую стрелку, нарисованную на стене, указывающую направление. Затем мы, поднявшись по лестнице, минуем застывший лифт, и, пройдя через кухню и столовую с большими окнами, за которыми сверкают молнии и всё так же льёт непрекращающийся дождь, выходим в длинный светлый коридор. Продвигаемся вперёд, заглядывая в каждую дверь, натыкаясь на психопатов, которые, не обращая на нас внимания, стоя на коленях, склонившись в молебных позах перед кровавой надписью на стене, возносят молитвы Вальридеру. Наконец, поблуждав ещё немного по коридорам, заходим в очередную комнату, где тощий, обтянутый кожей, напоминающий скелет пациент, так же стоит на коленях, молясь и не обращая внимания ни на нас, ни на то, что у него разбито окно. С учётом того, что все двери, на которые мы натыкались, были заперты, я совершенно не удивляюсь, когда репортёр, покосившись на меня, произносит: — Ну что, похоже нам предлагают выйти в окно. — Буквально или метафорически? — уточняет Вэйлон, на что Апшер неопределённо пожимает плечами и снова бросает на меня взгляд. Вздохнув, обречённо киваю, молча согласившись с тем, что придётся лезть в окно. Спорить бесполезно — всё равно заставят, тем более, что другого пути не было. Выбравшись на мокрый карниз следом за Майлзом, чуть не падаю вниз на брусчатку с высоты третьего этажа, но Вэйлон, идущий за мной, успевает вовремя удержать. Подавившись рвущимся из груди воплем, прижимаюсь спиной к стене, искренне жалея о том, что я не обладаю способностями Человека-паука, и старательно двигаюсь за Апшером, который довольно ловко пробирается по карнизу и исчезает в очередном окне. Мокрые волосы и одежда липнут к коже, а зубы начинают стучать от холода, и я даже умудряюсь немного порадоваться, когда буквально вваливаюсь обратно в здание, выпав на руки репортёру — кругом стоят горящие свечи, от которых идёт тепло. Дождавшись Вэйлона, выходим в коридор, весь исписанный кровавыми письменами, с накарябанными крестами, а пройдя дальше и завернув за угол, натыкаемся на тощего психопата, который стоит, держа в руках горящую чёрную свечу, склонив голову. Заметив нас, он медленно вытягивает руку, указывая на двойные двери, открытые, словно дожидаясь нас. Пройдя через них, взвизгиваю и шарахаюсь назад, когда вижу Братьев, стоящих по обе стороны от вторых дверей, ведущих в часовню, но психи стоят смирно, застыв, словно изваяния, не обращая на нас совершенно никакого внимания, будто это не за нами они гонялись, мечтая нас выпотрошить. — Идёмте, им на нас похер, — хрипло произносит Майлз и первым проходит в часовню. Вцепившись в Вэйлона, захожу следом и, пройдя мимо рядов скамеек, установленных для прихожан, замираю рядом с репортёром, в ужасе глядя на открывшуюся картину. Прямо перед нами на небольшом алтаре лежит какой-то ключ, а прямо за ним — отец Мартин, привязанный к большому кресту, распятый на нём, мягко спрашивает у одного из пациентов, стоящего рядом с ним со свечой в руке: — Готов ли я? — Конечно. Ещё миг, и ты воссоединишься с Вальридером, — торопливо отвечает псих, склонив голову, а остальные, собравшиеся полукругом, опускаются на колени для молитвы. — Что за херня? — сипло шепчет Вэйлон, но ни я ни Майлз не знаем ответа на этот вопрос. Тем временем безумный священник, заметив нас, застывших в немом изумлении, произносит дрожащим голосом: — Моя работа. Лишь вы должны выжить, чтобы рассказать им. Это будет… это будет вашим последним деянием в роли свидетелей. Пророки испокон веков обещали свободу от смерти. И вот она настала. Вы узрите и опишете мою смерть, моё возрождение. И тогда мы все освободимся. Вам больше ничего не угрожает. Я исправил лифт. Он отвезёт вас к свободе. Все мы будем свободны. Психопат кивком указывает на ключ, лежащий перед нами, и Апшер молча берёт его, явно впервые в жизни не находя, что сказать. Чувствую, как воздух вокруг словно бы сгущается, а отец Мартин обращается к душевнобольному со свечой: — Итак, сын мой. Из моей груди вырывается испуганный визг, когда пациент, быстро наклонившись, поджигает доски, сваленные под крестом. Пламя разгорается быстро, перекинувшись на привязанного отца Мартина, и он страшно кричит от невероятно сильной боли, сгорая заживо. Психопаты воют и молятся, и всё это сливается в единую ужасную какофонию звуков. В нос ударяет запах палёной одежды и жареного мяса, отец Мартин корчится в огне, а я, чувствуя, как по щекам начинают течь слёзы, вновь слышу в голове тихий шёпот, произносящий одну фразу: «Toto est Deus… Бог есть всё… Вальридер — это всё…»