Майлз
Крики корчащегося в агонии, сгорающего заживо отца Мартина эхом разносятся по часовне, и всё, что я могу — это тупо смотреть на то, как пламя охватывает его, как трескается и чернеет кожа, обнажая плоть. В нос ударяет отвратительный запах горящего мяса и опалённой ткани, и я, подавив рвотный порыв, рассеянно думаю о том, чёртов отец Мартин переплюнул самого Иисуса в игре, чья смерть будет паршивей. Сжав в ладони ключ от лифта, понимаю, что вон он — путь к свободе. Мы спустимся на первый этаж и выйдем через центральный вход. Сядем в мой джип и уедем нахер отсюда. Отец Мартин хотел, чтобы я продолжил его проповедь? Да легко! Независимого репортёра Майлза Апшера услышит весь мир. Повернувшись к Джорджии, вижу, как девушка остановившимся взглядом смотрит на самосожжение священника. Замечаю на бледных щеках мокрые дорожки и, взяв студентку за руку, молча отворачиваюсь от кострища и тяну её за собой. Вэйлон, наблюдающий за всем происходящим с выражением чистого ужаса, следует за нами. Мы минуем Братьев, которые молча отступают, разрешая нам пройти, не делая попыток навредить, лишь жестом указывают направление. Выйдя из часовни и повернув направо, замечаю открытую решётку вентиляционной шахты и первым забираюсь туда. Вэйлон подсаживает Джорджию и сам влезает следом, и мы некоторое время просто сидим в тишине, пытаясь осознать произошедшее. — Это… кошмар, — наконец еле слышно шепчет студентка, уставившись невидящим взглядом в металлическую стенку вентиляции. — Он сжёг себя заживо. — Не скажу, что буду по нему скучать, — отзываюсь я и задумчиво взвешиваю на ладони ключ. — Во всяком случае, у нас теперь есть это. Мы можем выбраться отсюда. — Он всё же был на нашей стороне, — тихо замечает Вэйлон. — У него была своя безумная цель, но… он был на нашей стороне. Джорджия всхлипывает, закрыв лицо ладонями и жалобно скулит сквозь вырывающиеся из груди рыдания: — Я хочу домой… — Скоро, — коротко бросаю я и, сделав глубокий вдох, разворачиваюсь и проползаю вперёд по вентиляции. Мои спутники следуют за мной, и мы слышим, как в часовне бьёт колокол, словно ознаменование конца отца Мартина и его долбанутой паствы. Не удивлюсь, если все эти психи последуют за ним, как какое-то стадо баранов за своим пастухом. Впрочем, там им всем самое место. Спрыгнув из вентиляции на пол в светлом коридоре, оглядываюсь, пытаясь прикинуть, куда нас занесло. С учётом того, что все коридоры в этой лечебнице были практически одинаковыми, это было весьма сложно, однако хорошая память, натренированная за время работы репортёром, услужливо подсказывает мне, что мы находимся неподалёку от столовой и кухни, за которыми находится тот самый лифт, который нам нужно запустить. Когда Вэйлон и Джорджи оказываются рядом, открываю рот, намереваясь сообщить им радостную новость, однако в этот момент дальше по коридору появляется огромная грузная фигура, которая, заметив нас, срывается на бег. — Сука, как же ты меня заебал! — взвыв, хватаю Уилсон за руку и несусь направо по коридору, пытаясь найти место, где спрятаться. Вэйлон, отчаянно матерясь, припускает следом, и мы, забежав в первый попавшийся кабинет, приседаем за перевёрнутым столом. Укрытие — десять из десяти. Сраный Крис заметит нас сразу же, как зайдёт сюда, но идти искать другое место уже не было времени — за дверью раздаются тяжёлые шаги и звон цепей, а затем на жалобно затрещавшее дерево обрушивается огромная туша. Пискнув от ужаса, Джорджи вжимается в пол, а Вэйлон тихо шепчет: — Есть идея, но она очень хреновая. — Знаешь, у меня сейчас вообще в принципе идей нет, так что… Осекаюсь, когда дверь слетает с петель, впуская изуродованного верзилу, который, зайдя в кабинет, озирается по сторонам, шумно втягивая носом воздух, словно охотничий пёс, ищущий добычу. Сцепив зубы, пригибаюсь ещё ниже, мысленно проклиная и Уокера, и превратившегося в шашлык отца Мартина, и всех психопатов, и всю корпорацию Меркоф. В этот момент Крис делает шаг по направлению к столу, а Вэйлон, прошептав «ну, с Богом», резко выпрямляется и бросается в сторону окна. — Эй, урод, поймай меня! — Вот же псих, — цежу сквозь зубы и, торопливо поднявшись, тяну за собой перепуганную насмерть студентку, выпрыгивая обратно в коридор. Уокер, отвлёкшийся на программиста, услышав шум, разворачивается к нам, а Парк, промчавшись у него под рукой, несётся следом с такой скоростью, словно у него выросли крылья. Мы вихрем проносимся по коридору, слыша страшный топот за спиной, и, отыскав столовую, быстро пересекаем её, ворвавшись на кухню и захлопнув за собой дверь, наивно полагая, что это хоть немного задержит Криса. На дверь обрушивается град ударов, и мы, быстро выскочив из кухни в коридор, где находится лифт, толкаясь залетаем внутрь. Вставляю ключ и поворачиваю его, чтобы разблокировать управление лифтом и торопливо нажимаю на кнопку нижнего этажа. — Быстрее-быстрее!!! — не выдерживает и орёт Вэйлон, наблюдая за тем, как Уокер, выбивший хлипкую дверь, появляется в поле нашего зрения и двигается по направлению к лифту. — Блять, я не могу заставить лифт закрываться быстрее! — огрызаюсь, продолжая как ненормальный нажимать на кнопку. Наконец решётка закрывается, отделяя нас от Криса, которому осталось сделать буквально два шага, и лифт медленно едет вниз. — О боже, — Джорджия приваливается к стене и опускает взгляд на свои дрожащие руки. — Мы выбрались, да? — Да, — киваю, впившись взглядом в решётчатую дверь, за которой проплывает второй этаж, и мои губы сами собой растягиваются в улыбке. — Мы почти выбрались. Осталось выйти из лечебницы. А дверь совсем рядом. — Поверить не могу, — Вэйлон проводит ладонью по лицу с ошалелым видом глядя на то, как лифт останавливается на первом этаже. Впереди через решётку видим открытую дверь, ведущую на улицу, на которой начинает светлеть. Приближался рассвет — мы провели в Маунт-Мэссив всю ночь. Всего одну ночь, а создавалось впечатление, будто прошло несколько дней как минимум. Однако вместо того, чтобы открыть дверь, лифт, вздрогнув, внезапно едет ещё ниже, увозя нас от спасительного выхода. — Какого хуя? — недоумённо вопрошаю я, с ожесточением нажимая на кнопку подъёма наверх, но лифт отказывается слушаться, упорно увозя нас вниз. Смутное подозрение поднимается изнутри, и я спрашиваю у программиста ровным тоном: — Вэй, лифт можно запрограммировать на то, чтобы он вёз в конкретное место? — Можно, — Парк кивает, и мне срывает крышу. Я бросаюсь на решётку, с ожесточением колотя по ней кулаком, раздирая грязный бинт и разбивая руку кровь, и ору: — Сука! Сраный Мартин! Ты обещал нам выход, ёбаный урод!!! — Майлз! — Джорджия, извернувшись, оказывается между мной и решёткой и взвизгивает, когда мой кулак в очередной раз обрушивается на решётку в опасной близости от её лица. Резко втянув носом воздух, замираю, боясь случайно ударить девушку, и шиплю: — Он нас подставил. — Попробуем найти другой выход, — Вэйлон оказывается рядом и напряжённо смотрит на проплывающие за решёткой бетонные стены. Мы спускаемся уже довольно долго, уходя глубоко под землю, и, судя по лицу Парка, его совершенно не удивляет тот факт, что под Маунт-Мэссив есть ещё уровни. Тяжело дыша, отхожу в сторону, встряхивая кистью и морщась от боли в руке. Привалившись спиной к стенке лифта, молча сверлю взглядом решётку, а когда лифт наконец останавливается и дверь открывается, мрачно интересуюсь у программиста, разглядывая небольшой бетонный коридор с большими трубами, идущими вдоль стены, и железную дверь: — Ты ведь знаешь, где мы? — Да, — еле слышно отзывается Парк и передёргивает плечами. — Подземные лаборатории. Здесь я работал. Здесь находится морфогенетический двигатель. — Что ж, ладно, — поджимаю губы. — Отсюда есть выход? — Есть, но я никогда не был в этой части, — признаётся программист, и я еле сдерживаюсь, чтобы не заорать. Вместо этого беру притихшую студентку за руку и киваю Вэйлону: — Ничего, разберёмся. Веди. Кивнув, парень идёт вперёд и распахивает железную дверь. Из груди Уилсон вырывается изумлённый возглас, а я с интересом разглядываю длинный белый коридор, освещённый холодным голубоватым светом, стены которого были отделаны чем-то напоминающим лёд. Прикоснувшись ладонью к стене, чувствую, что этот материал холодный, но явно не является льдом — он бы уже давно растаял. Хмыкнув, торопливо иду следом за Вэйлоном и Джорджи, которая припустила за программистом, оставив меня любоваться местной отделкой стен, и замечаю ещё одну железную дверь впереди, над которой висит большой знак, напоминающий трикветр. Открыв дверь, заходим внутрь большой приёмной, и я, увидев кровавые разводы на полу и несколько трупов, понимаю, что именно это место показывал мне отец Мартин в диспетчерской на мониторе с камерами видеонаблюдения. Именно здесь я впервые увидел Вальридера, но не поверил в него. Здесь он порвал оперативников, словно бешеный пёс старые игрушки. За столом, на котором стоит пара компьютеров, сидит, скрючившись, окровавленный труп охранника, за ним — два интерактивных экрана, на которых горит логотип корпорации Меркоф и тот самый трикветр, который, наверняка, имеет какое-то значение для этих уродов. Справа находится разблокированная комната очистки, перед которой валяется нижняя половина чьего-то тела в луже крови с вывороченными наружу внутренними органами, и мы, пройдя через неё, идём дальше, оказавшись в следующем коридоре, покрытым таким же неровным, бугристым, холодным материалом. Кругом трупы, оторванные части тел и кровь — целые озёра крови, которая мерзко хлюпает под ногами. Мы идём в полной тишине, буквально затаив дыхание, понимая, что сейчас мы находимся на территории Вальридера. И он может появиться из ниоткуда в любой момент. Добравшись до новой двери и миновав табличку на стене, сообщающую о том, что мы находимся в блоке А, заходим в первое помещение слева, напоминающее что-то вроде небольшого кафетерия с парочкой компьютеров соседствующих с тарелками и микроволновкой. Видимо сотрудники корпорации Меркоф даже на перерыве работали. Не удивлюсь, если здесь у них и в туалетах стоят ноутбуки. Разглядывая отвратительное месиво из чьих-то мозгов, кишок, печени и почек, медленно поднимаю камеру и делаю несколько записей, чтобы пополнить свою коллекцию ужасающих кадров. Джорджия и Вэйлон лишь тяжело вздыхают, но ничего не говорят, понимая, что репортёр остаётся репортёром в любой ситуации. В следующем помещении находим очередной искалеченный труп и несколько больших колб, заполненных какой-то жидкостью, в которой плавают руки, селезёнка и даже парочка голов, судя по всему когда-то принадлежавших пациентам. Стиснув зубы, вновь делаю запись, прокомментировав тот факт, что Меркоф хладнокровно убивали своих подопытных, храня части их тел, словно музейные экспонаты, что делало их самих не лучше пациентов. У психов хотя бы было оправдание — они были невменяемыми. Выходим в очередной коридор, заставленный огромными металлическими ёмкостями со знаками «огнеопасно», а пройдя чуть дальше слева через пуленепробиваемое стекло тоскливо смотрим на большой гараж, в котором стоит парочка военных машин. Гараж открыт, и на улице уже совсем светло — через дверь виден солнечный свет и горы. Но попасть туда не представляется возможным, поэтому мы идём дальше, надеясь на то, что рано или поздно мы выберемся из этого ада. В одной из комнат, похожей на небольшую комнатку для собраний с парой холодильников, в которых, если верить написанному, хранились опасные химические отходы, на белой доске маркером написан расчёт показателей для морфогенетического двигателя. Всего несколько математических строк, алгоритм, парочка чисел, предназначенных для перепрограммирования людей, превращая их в фабрику ночных кошмаров. Глядя на доску, у меня появляется непреодолимое желание отыскать доктора Вернике, пускай даже его давно сгнивший труп, и остаться с ним и ножовкой наедине на пару часов. Кажется, я ему задолжал кое-что. Бросив взгляд на своих спутников, замечаю, что они уже еле держатся, но если Вэйлон, как и я, пока старается изо всех сил не терять самообладания, то, судя по лицу Джорджии, она уже совсем на грани. Стиснув зубы, выхожу из комнатки, решив, что к чёрту эти записи — нужно выбираться. Пройдя чуть дальше и повернув налево, оказываемся в тёмном коридоре. Включаю режим ночной съёмки и выхожу вперёд, но в этот момент резко врубается сигнализация. — Чёрт, надо бежать! — восклицает Вэйлон, и я понимаю почему. Через экран вижу, как сквозь дверь, находящуюся впереди, просачивается силуэт, окружённый тёмной аурой, и бросается к нам. — Вальридер! Валим!!! — заорав не своим голосом, разворачиваюсь и мчусь обратно, подгоняя Джорджию, которая, замешкавшись, чуть не спотыкается об чью-то оторванную ногу. Бежать особенно некуда, да и прятаться негде — поэтому мы просто несёмся назад, надеясь, что этой херотени надоест гоняться за нами. Подбежав к двери, ведущей обратно в другой коридор, рывком распахиваю её, и в тот же миг огромная рука вцепляется мне в глотку, отрывая от пола и встряхивая, словно щенка. — Поросёночек. Бежать больше некуда. — Ма-а-а-айлз!!! Слышу истошный вопль Джорджии, а затем меня швыряют на пол, вышибив весь дух. Перед глазами плывёт, и сквозь пелену вижу, как Крис Уокер наступает на меня, намереваясь порвать на куски. — Сначала ты, а потом остальные, — обещает верзила, а я, бросив взгляд на Парка и Уилсон, застывших в оцепенении, понимая, что они не справятся с огромным психом, шепчу одними губами: — Бегите. Очевидно, мне не суждено выбраться. Очевидно, я должен остаться здесь — искалеченным трупом, ещё одним мертвецом, пополнившим ряды жертв безумных экспериментов корпорации. Не так я мечтал сдохнуть, но сейчас мои желания, надежды и мечты не имеют никакого значения. И если моя смерть спасёт моих друзей, то я готов пойти на этот шаг. Вэйлон вернётся к своим жене и детям, а Джорджи — к родителям. Они смогут начать новую жизнь, забыв обо всём, что произошло здесь. Они будут живы — это самое главное. Забавно, что за какие-то несколько часов, эти двое стали мне самыми близкими людьми. И сейчас, глядя на то, как Уокер заносит руку, намереваясь нанести последний смертельный удар, я чертовски сильно жалел о том, что у меня больше не будет шанса их увидеть. Однако, когда я уже готов попрощаться с жизнью, происходит нечто, что напрочь сбивает меня с толку. Тёмный сгусток энергии, потрескивающий и переливающийся всполохами электричества, пролетает мимо Уилсон и Парка, заставив их прижаться к стене, а затем поднимает Уокера в воздух, принимаясь бросать его на стены и бить об пол, оставляя кровавые разводы. Я буквально кожей чувствую всепоглощающую ярость, исходящую от Вальридера, а затем, проникнув в тело орущего Криса, он разрывает его изнутри на куски. Кровь и внутренности брызжут во все стороны, и я отползаю подальше, чтобы на меня не попал этот фонтан. Тяжело дыша, с трудом поднимаюсь на ноги, пошатнувшись, а затем, медленно подойдя к тому, что осталось от верзилы, хрипло произношу: — Из одного ада тебе удалось сбежать, Крис Уокер. Надеюсь, ты не угодил в какой-то другой. — Господи, Майлз, — громко всхлипнув, Джорджия вихрем налетает на меня, обнимая за шею и прижавшись дрожащим телом к моему. — Ты же… ты… — Тише, всё хорошо, — бормочу, уткнувшись носом в её волосы и крепко обхватив девушку руками. Зажмуриваюсь, чувствуя, как быстро бьётся сердце в грудной клетке, и шумно выдыхаю, когда Вэйлон произносит дрожащим голосом: — Чёрт, я думал, он тебя убьёт. — Повезло, — коротко отвечаю и не сопротивляюсь, когда Уилсон, отлипнув от меня, передаёт эстафету по «обнимашкам» программисту. Чувствуя себя словно больной, переживший смертельную болезнь, неловко похлопываю Парка по спине, который от радости пытается меня задушить, и, когда с восторгами по поводу моего невероятного везения покончено, произношу: — Не знаю, какого хера Вальридер нас не тронул, а грохнул Криса, но боюсь, что так нам больше не повезёт. Поэтому нужно быть осторожными. Кивнув, не сговариваясь тащимся по коридору, миновав парочку лабораторий, и лишь когда мы выходим к табличке с надписью «Блок А», я понимаю, что мы вернулись обратно вместо того, чтобы идти вперёд. От души выругавшись, разворачиваюсь вместе со своими уставшими спутниками назад, но внезапно в поле моего зрения попадается дверь, которая, кажется, была закрыта, когда мы проходили через неё в первый раз. Переглянувшись с друзьями, захожу туда первым и оторопело смотрю на трупы трёх оперативников, валяющихся в луже крови перед стеклянной пуленепробиваемой дверью, за которой располагается небольшой светлый кабинет. Вдоль одной из стен идут стеллажи с книгами, на противоположной — настенный телевизор. Посреди кабинета стоит стол, за которым сидит человек, повернувшись к нам спиной, и, подойдя ближе, я слышу дряхлый голос: — Да, да. Знаю. Я должен быть мёртв. Но… Какое везенье! Я старее, чем грех, но… ещё жив. Всё дело в Билли. — Доктор Рудольф Вернике? — уточняю я, глядя на то, как человек, повернувшись, выезжает на полностью оборудованном какими-то навороченными прибамбасами инвалидном кресле. Он подкатывается ближе, разглядывая нашу компанию поблёкшими от возраста глазами, и я вижу, что он практически парализован, только может покачивать лысой головой. Сморщенный, дряхлый старик с капельницей и кислородным баллоном, приделанными к инвалидной коляске — вот кем является тот, кто создал этот безумный, ненормальный, бесчеловечный эксперимент. — Да, — старик дёргает уголками губ и переводит взгляд с меня на моих спутников. — Как интересно… Вы все трое смогли выжить здесь. Похвально. Конечно я не рассчитывал, что эксперимент выйдет из-под контроля… — При чём здесь Билли Хоуп? — резко перебиваю я, включив камеру, и Вернике улыбается. — Репортёр? Очень, очень интересно! Что ж… Билли заботится обо мне. Он вынул рак из моего желудка, излечил глаза. Пожалуй, он считает меня отцом. Наверное даже любит меня, бедный идиот. Подъехав к телевизору, на котором мерцает трикветр, Вернике интересуется: — Вы знаете, что значит этот символ? Открываю рот, намереваясь ответить, но неожиданно голос подаёт Джорджия, которая торопливо, словно отвечая на паре, произносит, глядя ничего не выражающим взглядом на доктора Вернике: — Это трикветр. Преимущественно религиозный символ. — Верно, — в голосе старика слышится одобрение. — Но видите эти металлические сферы на гранях? Признаюсь честно, моя идея… Этот символ предупреждает о наноопасности. Микроскопических машинах. Этой технологии уже десятки лет, но мы её так до конца и не освоили. Специалисты «Меркоф» нашли, как обойти проблему, опираясь на моё исследование. Смогли превратить клетки человеческого тела в нанофабрики. Производить молекулы — естественная функция клеток, но с помощью психосоматического управления мы научились точно создавать нужные молекулы. Разум одержал победу над плотью. Впрочем… зря мы, глупцы, полагали, что сможем держать это под контролем, творить такие опасные вещи, используя безумцев. — Вы создали Вальридера, — Вэйлон не спрашивает, он просто констатирует, но Вернике подтверждает: — Да. Мы создали Вальридера. А Билли — стал им. Остановите его… Убейте Билли. Уничтожьте то, что хранит ему жизнь, его анестезию. Исправьте мою ошибку. — Почему мы должны исправлять твою ошибку? — рычу я, приблизившись вплотную к стеклу, искренне жалея о том, что не имею возможности расхерачить его и добраться до этого долбанного старикана. Вернике спокойно смотрит на моё лицо, искажённое от ярости, и произносит: — Потому что никто не сможет выбраться отсюда, пока он жив. Затем старик возвращается к своему столу и отворачивается от нас, разглядывая большую картину, изображающую юношу и тёмную тень, давая понять, что разговор окончен. Поджимаю губы и, поворачиваюсь к выходу, потянув за собой друзей, и в этот момент Вернике произносит, продолжая бездумно пялиться на холст: — Мы уже добивались подобного в 1944 году. Те фашисты думали, что это духи. Я не стал переубеждать их. Дал им перебить друг друга. Они полностью уверовали в загробную жизнь, эмпирически дарованную им. Дураки. Бедный Алан… Он бы расплакался, увидев, что я сделал с его мечтами. Билли не хотел плохого. Это ребёнок, лишившийся разума, но получивший божественную силу. А кто из нас не стал бы чудовищем в таком случае? — Он не стал чудовищем, — цежу сквозь зубы, раздражаясь всё больше с каждым словом этого безумца. — Это вы сделали его таким. — В «Меркоф» знали об опасности, но она их не волновала, — продолжает Вернике, словно не слыша меня. — С корпоративной точки зрения, все мы лишь определённые суммы в бухгалтерских книгах. А прибыль, которую обещал принести проект «Вальридер», затмевала любые, пусть и прискорбные потери в лице кучки докторов и пациентов… Он будет разрастаться, если вы не остановите его. Морфогенетический двигатель способен воспроизводить себя веками. Покой — вот чего я хочу превыше всего. Билли не даёт мне умереть. Он даже не может представить, как это жестоко. Я желаю лишь смерти. — Не тебе, ублюдок, рассуждать о жестокости, — бросаю я и, не желая больше слушать весь этот бред, выхожу обратно в коридор. Джорджи и Вэйлон следуют за мной, и когда мы оказываемся на достаточном расстоянии от Вернике, я интересуюсь: — Ну что, каков план? Пойдём убивать эту хрень или попытаемся выбраться? — Убивать? — Джорджия поднимает на меня взгляд, глядя с каким-то странным выражением, а затем яростно шепчет: — Мы не убьём его. Ни за что. Билли не заслужил всего того, что с ним сотворила эта сволочь. Мы не можем поступить с ним так! — Если мы его не убьём, то он не даст нам выбраться, — Вэйлон поджимает губы. — К сожалению, этот ублюдок прав — нужно избавиться от Билли и Вальридера. Хотя бы с гуманной точки зрения — если мы его не уничтожим, он будет вечно находиться здесь, блуждая по коридорам лечебницы. Это ещё хуже, чем смерть. — А что думаешь ты? — студентка впивается в меня взглядом, и мне становится слегка не по себе, когда в её глазах мелькает знакомый огонёк безумия. Вздохнув, качаю головой, разглядывая камеру в своей руке, а затем произношу, тщательно подбирая слова: — Вы оба правы. Билли не заслужил всего этого, но мы не можем позволить ему жить дальше. Это и не жизнь вовсе — он заперт в своём собственном безумии. Правильнее будет его убить. К тому же, сейчас стоит выбор — либо мы, либо он. Не знаю как ты, Джордж, а я лично надеюсь всё же выбраться. Уилсон несколько секунд испытующе смотрит на меня, словно ожидая, что я передумаю, но я стойко выдерживаю её взгляд, и девушка, сдавшись, устало кивает. — Хорошо. Как скажете. Где его держат? — Там, где работал я, — немного помолчав, отвечает программист, явно не гордясь этим, и, вздохнув, кивком указывает назад. — Нужно отключить тревогу или найти другой путь. Впереди все двери автоматически заблокированы. — Ты здесь ориентируешься явно лучше, чем мы, поэтому давай, веди, — киваю, проглотив ехидное замечание по поводу деятельности Парка в Меркоф, и ловлю на себе его благодарный взгляд. Очевидно парня совесть грызла за то, что он делал здесь наравне с остальными сотрудниками корпорации, и я был бы последней свиньёй, если бы напоминал другу о его ошибках, которые он так старательно пытается исправить. Возвращаясь обратно, натыкаемся на коридор, вход в который раньше был заперт, и меня не покидает стойкое ощущение того, что всё это было тщательно спланировано. С нами ведут какую-то извращённую игру, и это меня весьма беспокоило. Дадут ли нам выйти? Выберемся ли мы из этой чёртовой лечебницы? Вэйлон, ориентируясь по понятным только ему указателям на стенах, проводит нас через столовую, усеянную трупами в белых халатах — учёные корпорации Меркоф. Все стены и пол залиты кровью, на столах валяются вывороченные внутренние органы. В воздухе витает тяжёлый запах крови, и я неосознанно бросаю взгляд на Джорджию, которая идёт рядом, низко опустив голову и еле передвигая ногами. Когда мы только попали сюда, девушка была готова свалиться в обморок при виде обычного мертвеца. Сейчас же она шла, перешагивая через мёртвые тела и оторванные конечности, обходя вырванные кишки, словно в этом не было ничего не обычного — так, простая прогулка по парку Гейтуэй в солнечный денёк. Выйдя в очередной коридор, на стене которого красуется табличка с надписью «Блок Б», Вэйлон задумчиво разглядывает указатели, а затем, кивнув своим мыслям, поворачивает налево. В этот миг раздаётся звук, оповещающий о приближении Вальридера, и я, схватив Джорджию в охапку, заталкиваю её за стоящие рядом огромные баллоны с жидким азотом. Вэйлон, присоединившись к нам, вжимается в стену и весьма вовремя — сгусток энергии, состоящий из электромагнитных наночастиц, проносится мимо, не заметив нас. — Так, ребята, быстренько, в темпе вальса… — бормочу я, выходя из укрытия, и Парк снова возглавляет нашу небольшую группу, продолжая идти вперёд. Пройдя комнату очистки, заходим в небольшое помещение с уже мёртвой охраной, в котором, если верить табличке на стене, начинается блок С, и я, проворно схватив со стола залитый кровью рваный лист, который лежал под рукой охранника, читаю строки. «Записка для всего персонала от консультанта ММ008, Рудольфа Вернике. Не обожествляйте рой и не позволяйте бреду пациентов влиять на ваши собственные убеждения. Всякое разумное существо, порожденное данной технологией, будет настолько превосходить нас, что иллюзия его божественности может показаться вполне обоснованной. Мы всегда всматривались в Хаос и называли его Богом. Теперь мы обладаем такой силой, что подобные верования могут нас уничтожить. Не поддавайтесь искушению. Не забывайте, что вы — ученые» — Рой, — бормочу себе под нос, пытаясь понять, что это значит, а затем, поднапрягшись, вспоминаю, что Вернике говорил что-то про микроскопические наномашины. Возможно рой — это то, из чего состоит Вальридер? Рой машин. Как рой мерзких мух, вьющихся над гниющими трупами, только в миллиард раз сильнее, опаснее и свирепее. — Чёрт, Джексон, — в это время Вэйлон, разглядев труп охранника, с горечью произносит: — Это был его последний день здесь — его контракт подходил к концу. — Ну, это действительно стало его последним днём, — замечаю я и тут же торопливо произношу: — Извини. Был твоим другом? — Общались пару раз, — Парк вытирает грязным рукавом больничной куртки лицо, смахивая слезу, и кивком указывает на железные двойные двери. — Мы пришли. Коридор за этой дверью приведёт нас прямо к морфогенетическому двигателю. — Тогда чего мы ждём? — вопросительно выгибаю брови и бросаю взгляд на Джорджию, которая с момента обсуждения судьбы Билли Хоупа не проронила больше ни слова. — Эй, Джордж, ты как? Держишься? — Да, — тускло отзывается она, рвано кивнув, и вновь замолкает, продолжая сверлить взглядом бетонный пол у себя под ногами. Стиснув зубы, в очередной раз обещаю самому себе сразу же, как только мы выйдем отсюда, отвезти её в больницу, и следом за Вэйлоном выхожу в коридор. Несколько ничего не значащих метров, какие-то несколько десятков шагов, и программист толкает тяжёлые двухстворчатые двери, впуская нас в огромное помещение. Зайдя внутрь, я оторопело пялюсь на гигантскую лабораторию. Впереди за огромным стеклом, которое тянется в высоту этажа на два, находится воистину титанических размеров чёрная сфера, переливающаяся белыми огоньками. Везде, куда ни глянь, тянутся компьютеры, какие-то установки, экраны, куча оборудования, назначение которого без инструкции хер разберёшь. В голове смутно появляются воспоминания о статьях про нанотехнологии: сборочная установка, камера питания, молекулы исходного вещества. Кажется, читал с монитора, невнимательно. Возможно был пьян. Впрочем, разбираться во всём этом времени и желания не было — нужно было найти Билли и отключить его. — Разберёшься? — интересуюсь я у Вэйлона, и тот оскорблённо фыркает. — Серьёзно? Друг, да я тут только этим и занимался. Если ты не забыл, я работал на этих уродов конкретно здесь. — Хорошо, — киваю и слышу тихий жалобный голос Джорджии: — Не нужно, пожалуйста. Не нужно его отключать. — Извини, мелкая, альтруизм сейчас неуместен, — пройдя следом за программистом через стеклянную дверь и спустившись по ступеням к сфере, в очередной раз охреневаю от открывшегося вида. Внизу вокруг этого жуткого гигантского шара, стоят сферы поменьше. Перед каждой из них — экран. Все выключены, кроме одного — по нему транслируется запись с этими грёбаными пятнами Роршаха, а в сфере, плавая в какой-то жидкости, опутанный сотней трубок, с воткнутыми в тело железными трубками, слепо таращась на экран, находится человек. — Билли Хоуп, — немного помолчав, произносит Парк, и я качаю головой, разглядывая сморщенное дряхлое тело, лысый череп и блёклые, почти белые глаза. — Согласно медицинской карте, Билли должно быть двадцать три, а выглядит на все пятьдесят. Тяжело прожитых. Убить его — значит проявить милосердие. — Ты прав, — программист кивает, а Уилсон, подойдя к сфере с Хоупом, дотрагивается ладонью до гладкого холодного стекла. На лице студентки застыла смесь горечи, страха и боли, и она тихо шепчет, пялясь на несчастного пациента: — Что с тобой сделали? Теперь я понимаю, почему ты всех здесь убил… — А мы должны убить его, — произношу я и, положив ладонь студентке на плечо, отвожу её в сторону от сферы. Поднимаю взгляд на Вэйлона и интересуюсь: — Что нужно делать? — Нужно отключить подачу жидкости из резервуара, — отзывается программист, внимательно изучая сферу и небольшую панель на ней с кучей кнопок. — А потом, если не ошибаюсь — ток в лаборатории. — Лучше бы ты не ошибался, — бормочу себе под нос, представив, в какую ярость придёт Вальридер, когда почувствует, что его отключают. А он поймёт — я был в этом абсолютно уверен. — Точно не могу сказать, я сюда никогда не спускался, — Вэйлон немного виновато улыбается. — Моим делом было следить за тем, чтобы двигатель работал исправно, и всё. — Ну, работает он как часы, — только и могу ответить я, вновь проглотив очередное язвительное замечание и напомнив себе о том, что с друзьями надо вести себя менее токсично. Пробормотав что-то нечленораздельное, Парк, немного покрутившись на месте и заметив двойные двери, ведущие в другой коридор, с тихим «ага» устремляется туда, и нам с Джорджией ничего не остаётся, кроме как следовать за ним. Программист, оказавшись в своей стихии, довольно неплохо ориентируется в этом месте, и вскоре мы попадаем в ещё одно огромное помещение, в котором стоит несколько гигантских прямоугольных прозрачных резервуаров с жидкостью, от которых трубы тянутся к потолку и уходят к морфогенетическому двигателю. Запрокинув голову, разглядываю лестницу и стальной решётчатый пол второго уровня, вдоль которого так же тянутся трубы к какой-то установке. Быстро поднявшись и дойдя до неё, разглядываю вентиль и читаю вслух предупреждение с таблички над ним: — Осторожно! Не поворачивайте вентиль. — Ага, как скажете, — весело фыркает Парк и, вцепившись двумя руками в вентиль, поворачивает его пару раз, выключая подачу жидкости к двигателю. В этот момент тишину разрывает жуткий потусторонний вопль, наполненный яростью и болью, и мы вздрагиваем от неожиданности. — Это Вальридер, — в ужасе шепчет Джорджия, вцепившись мёртвой хваткой в перила и напряжённо вглядываясь в сторону двери, словно ожидая, что эта тварь сейчас появится. И он не заставляет себя ждать — в помещение влетает сгусток энергии, рой наномашин, и мчится в нашу сторону, явно желая разорвать на мелкие кусочки. — Бежим!!! — заорав, словно ненормальный, бросаюсь в сторону лестницы и, недолго думая, перемахиваю через перила. Приземлившись на пол на обе ноги, чудом умудряюсь удержать равновесие и несусь к двери, петляя между резервуаров и прислушиваясь к завываниям Вальридера и топоту ног друзей за спиной. Подстёгиваемые ужасом и смертоносной тварью на хвосте, проносимся через зал с двигателем и просто наугад взлетаем по лестнице, за которой находится ещё один небольшой коридор, а за ним — ещё одна огромная лестница, ведущая на несколько уровней вверх. Взлетая по ступеням, которые, кажется, никогда не закончатся, чувствую, как у меня начинает колоть в боку от долгого и быстрого бега, однако перспектива быть убитым Вальридером меня совершенно не радовала, поэтому, игнорируя бешено бьющееся сердце, боль в мышцах и в боку, упрямо мчусь дальше следом за Вэйлоном, который, тяжело дыша, чуть сбавляет скорость. Обернувшиссь на Джорджию, бегущую следом, замечаю, что девушка начала отставать, и гаркаю: — Джордж, быстрее! — Я не… не могу быстрее, — запыхавшись, отзывается Уилсон, держась за раненый бок и приваливаясь к перилам. — Я больше… не могу. — Можешь! — рванув назад, хватаю студентку за руку и тащу за собой, прислушиваясь к приближающимся стенаниям Вальридера. — Я не дам тебе умереть, ясно? Судорожно вздохнув, девушка рвано кивает и, задыхаясь от быстрого бега, несётся за мной выше по лестнице. Вэйлон, успевший добраться до последнего уровня, быстро перемахивает через отвалившийся кусок решётчатого пола и, обернувшись, кричит: — Давайте быстрее! — Сейчас, — цежу сквозь зубы и, крепче сжав руку ладонь Джорджии, командую: — Прыгаем вместе. — Надо было оставить меня, — еле слышно шепчет студентка, но всё же находит в себе силы разбежаться и перепрыгнуть провал. Оказавшись рядом с программистом, не сбавляя темпа поворачиваем направо и, буквально пролетев ещё один небольшой коридор, заваливаемся в комнату очистки. Двери блокируются, и я, тяжело дыша, приваливаюсь к стене. Джорджия, держась за бок, неловко сползает на пол и шумно дышит, а Вэйлон, наклонившись и уперевшись ладонями в колени, пытаясь восстановить дыхание, хрипло бросает: — С такими темпами… нам пиздец… — Ничего, справимся, — задерживаю дыхание, когда комнату заполняет зеленоватый газ, а затем, когда вторая дверь открывается, выпуская нас, отлипаю от стены и помогаю подняться Джорджии, которая выглядит совсем хреново — лицо становится ещё более бледным, и на белой коже контрастом выделяются синяки под глазами. Она постоянно держится за бок и, прихрамывая, выходит из комнаты очистки, еле передвигая ногами. Этот забег явно высосал из неё последние силы, а рана только добавляла усталости и боли. Впереди маячит ещё одна лестница, и я, мысленно проклиная создателей этого места, помогаю девушке преодолеть этот участок. К счастью, ступеней не очень много, и мы оказываемся на верхнем уровне всей этой охренительной конструкции. На стене висит табличка с надписью «Блок Е», чуть дальше располагается несколько столов с компьютерами. Подведя студентку к ближайшему стулу, усаживаю её, а сам хватаю со стола файлик с одним единственным листком. — Я пойду осмотрюсь, — говорит Парк, а я, согласно буркнув, погружаюсь в чтение. «Обратите внимание на прилагающуюся форму «Согласия на продолжение терапии» для Уильяма Хоупа, пациента благотворительной психологической программы «Меркоф» госпиталя «Маунт-Мэссив», Колорадо, США. Форма является стандартной, и все соответствующие строки должны быть заполнены. Очевидно, Билли не знал об остановке сердца, «случившейся» с его матерью. Он дал согласие на участие в эксперименте на условиях денежной компенсации его матери и благотворительного взноса в пользу её церкви. Вернике, ознакомившись с записями сновидений Билли, считает его терапевтический потенциал просто невероятным». — Ублюдки, — поджимаю губы, понимая, что Билли буквально обманом заставили дать это чёртово согласие, а от матери избавились, чтобы она не смогла забрать его обратно, ведь он был идеальным носителем для этого чёртового Вальридера. Так действует корпорация — убирают с пути всех, кто может так или иначе помешать им в достижении их безумных целей. — Что там? — еле слышно интересуется Джорджия, и я торопливо убираю документ в рюкзак. — Ничего интересного, — дёргаю уголками губ и дотрагиваюсь до щеки девушки. — Как ты? — Устала и хочу домой, — ещё тише шепчет она и, подавшись вперёд, упирается лбом мне в живот. — Напомни мне в следующий раз не ехать за тобой в психушку… — Ну уж нет, теперь по психушкам я буду лазать только с тобой, — ухмыляюсь и, приобняв студентку за плечи, прижимаю к себе. — Ещё и Вэйлона с собой прихватим, чтобы как в старые добрые времена. — Ты абсолютно невыносим, Майлз Апшер, — вздыхает Уилсон, а я, не подумав, ляпаю: — Поэтому ты меня и любишь. Резко затыкаюсь, сообразив, что именно я сейчас пизданул, и, напрягшись, жду, что девушка сейчас пошлёт меня на хуй или посмеётся, но она лишь задумчиво бормочет: — Может быть… В этот момент раздаётся какой-то подозрительный треск, а следом за ним — очередной яростный вопль Вальридера. Вздрогнув от неожиданности, выпускаю студентку из объятий и, повернувшись, вижу, как к нам из-за угла выходит Вэйлон с выражением мрачной решительности на лице. — Я отключил подачу электроэнергии к двигателю. — Да, мы уже услышали, — хмыкаю и помогаю Джорджии встать со стула. — Возвращаемся? — Да, нужно вырубить двигатель, — Парк кивает. — Я видел панель управления рядом с капсулой Билли. — Прекрасно, — ощущая какое-то воодушевление, придерживая прихрамывающую студентку, иду назад, приготовившись, если что, бежать. Кто знает, может сейчас снова появится эта тварь, желая прикончить нас раньше, чем мы уничтожим его. Однако как ни странно, обратный путь к двигателю мы проделываем без каких-либо эксцессов. Вернувшись в зал с двигателем, отмечаю, что везде врубилась сирена, оповещающая о неполадках с этой хренотенью. Вальридера нигде не видно, лишь Билли в своей капсуле продолжает тупо таращиться на трансляцию теста Роршаха, и я, чувствуя какой-то подвох, настороженно приближаюсь к морфогенетическому двигателю вместе с Вэйлоном и Джорджией. Глядя на огромную панель управления возле гигантской сферы, понимаю, что нам нужно сделать лишь одно действие — отключить эту долбанную машину. И мы свободны. Мы можем уйти отсюда. — Ну что, готовы? — немного нервно осведомляется Парк, взъерошив свои светлые волосы, и я киваю. — Вырубай нахуй. Программист, быстро нажав несколько понятных только ему кнопок, ударяет ладонью по сканеру, отключая морфогенетический двигатель, останавливая трансляцию и убивая Билли, который, страшно замычав, словно очнувшись, корчится в своей капсуле, истекая кровью из ран, нанесённых трубками и штырями, торчащими из его тела, а затем в помещении неожиданно вырубается свет. Испуганно ахнув, Джорджия цепляется за рукав моей куртки и спрашивает дрожащим голосом: — Всё закончилось? — Похоже на то, — бормочу я и собираюсь достать свою камеру, чтобы оглядеться, но в этот момент какая-то сила поднимает меня в воздух, а затем швыряет на пол. Ударившись головой, чувствую, как по виску стекает струйка крови, а затем меня снова откидывает. Затормозив спиной обо что-то твёрдое, взвыв сквозь стиснутые зубы от боли, слышу истошный визг Джорджии, наполненный страхом и болью, и звук бьющегося стекла. Вэйлон что-то кричит, а затем замолкает, когда до моего слуха долетает глухой удар. Скорчившись на бетонном полу, с трудом дыша, морщась от боли во всём теле, ожидаю, что сейчас Вальридер вновь примется за меня, но наступает тишина, а затем, пару раз мигнув, в помещении вновь зажигается свет. Вальридера не видно, и я, бросив короткий взгляд на капсулу с Билли, замечаю, что он мёртв. С трудом поднявшись на ноги, пошатнувшись и чуть не упав, стираю ладонью кровь, стекающую по виску из раны на голове, и, хромая, иду вперёд, озираясь в поисках своих спутников. — Джорджи! — хрипло зову и, закашлявшись, обхватываю себя рукой, согнувшись пополам от невыносимо сильной боли в рёбрах. — Вэйлон! — Я здесь, — отзывается программист, и я замечаю его за одной из пустых капсул. Парень, пошатываясь, пытается подняться с пола, встав на четвереньки, но падает обратно, громко выругавшись. Ковыляю к другу и протягиваю ему руку, помогая встать, сам чуть не рухнув рядом. Парк кривится от боли и хватается за предплечье правой руки, смахнув со щеки кровь, сочащуюся из глубокого пореза. — Где Джорджия? — сипло осведомляюсь я, но Вэйлон лишь качает головой, оглядываясь по сторонам. Чувствуя, как меня накрывает волной паники, игнорируя боль, разливающуюся по всему телу, принимаюсь активнее ковылять по помещению, озираясь в поисках студентки. — Джорджи! — Я тут, — до слуха долетает слабый голос, и, повернувшись на звук, вижу, что девушка, держась за перила, буквально съезжает вниз по ступеням лестницы, выходя из комнаты с оборудованием. Вижу, что стекло, отделяющее помещение от главного зала, разбито вдребезги, а на лице Уилсон красуются мелкие порезы. Рванув вперёд, споткнувшись об собственную ногу и чуть не упав, рывком, скривившись от боли, поднимаю её на ноги и порывисто прижимаю к себе, чувствуя, что меня самого начинает трясти от переживаний и невероятно сильного облегчения. Уилсон, крепко обхватив меня руками за талию, давится рыданиями, поливая слезами мою рубашку, и я бормочу что-то успокаивающее, сам не понимая, что именно я несу, зарывшись пальцами в её волосы. — Слава богу, все живы, — выдыхает Вэйлон, доковылявший до нас, и я киваю, просто нахрен потеряв дар речи. Все живы. Мы все живы. Мы пережили ночь в лечебнице Маунт-Мэссив. Сегодня — 18 сентября 2013 года. И мы воистину теперь можем считать этот день своим вторым днём рождения. — Давайте убираться отсюда, — предлагаю я, нехотя выпустив Уилсон из объятий. Никто не возражает — мы, поддерживая друг друга, ковыляя, словно выжившие после страшной катастрофы, добираемся до неприметной железной двери со светящейся над ней табличкой «выход». Сил ликовать нет совершенно, поэтому, пройдя через неё и идя по длинному белому техническому коридору, заставленному различными баллонами и бочками, мы просто, насколько возможно, ускоряем шаг, стремясь покинуть это адское место. Впереди видим железные раздвижные двери с ещё одной табличкой «выход», и я слышу, как Джорджи, ковыляя посередине между мной и Вэйлоном, шепчет: — Наконец-то… мы выбрались… — Теперь да, — отвечаю я, растягивая губы в улыбке, но наша всеобщая радость длится недолго. Мы не успеваем приблизиться к дверям, как они открываются сами собой, и перед нашими глазами появляется доктор Вернике на инвалидной коляске и в сопровождении четырёх оперативников с автоматами, направленными на нас. — Отлично, ребята, вы всё сделали правильно, — молвит старик, а затем бросает военным: — Убить их. Всех.***
Джорджия
Я вижу наставленные на нас автоматы, слышу приказ Вернике, и что-то щёлкает у меня в мозгу. Перед глазами снова, словно призрак, мелькает тест Роршаха, и я слышу у себя в голове помехи, через которые пробивается потусторонний голос: — Теперь ты здесь хозяйка… Времени раздумывать нет. Я перевожу взгляд с Майлза на Вэйлона и обратно, понимая, что не могу позволить им умереть. Только не им. Вэйлон Парк — бывший сотрудник Меркоф, осознавший свою ошибку и попытавшийся всё исправить. Он хороший человек, добрый друг и я была счастлива, что познакомилась с ним, несмотря на то, в каких условиях произошло знакомство. Он должен был вернуться к жене и сыновьям. Он просто обязан был выжить ради них. Майлз Апшер — независимый репортёр и человек, к которому я, наверное, уже давно испытывала чувства, но лишь находясь в Маунт-Мэссив, рискуя потерять его навсегда, осознала это. Я не могла допустить, чтобы он умер. К тому же, как говорил отец Мартин, у Майлза есть цель — он должен рассказать миру обо всём, что здесь произошло, он должен остановить корпорацию. И если ради этого нужно пожертвовать жизнью какой-то студентки, я была готова умереть. Я слышу щёлканье затворов и, резко дёрнувшись, собрав по крупицам остатки своих сил, отталкиваю Майлза к стене. Обессиливший парень, не ожидавший удара, врезается плечом и, пошатнувшись, сползает на пол, скрывшись за стоящими бочками, а я толкаю Вэйлона, заставляя его упасть. В этот же миг раздаётся оглушающая автоматная очередь, перед глазами мелькают огненные вспышки, а затем мой мир взрывается невыносимой болью и кровью. Последнее, что я слышу, прежде чем погрузиться во тьму, это крик Рудольфа Вернике: — Нет! Не стрелять! Не стрелять!!!***
Майлз
Оглушающие выстрелы бьют по барабанным перепонкам, и я на автомате, на выработавшихся в Афганистане рефлексах, вжимаюсь в пол. Мозг отказывается работать нормально, поэтому до меня не сразу доходит, что произошло. В уши врезается крик Вернике, приказывающий солдатам прекратить огонь, а затем я слышу дикие вопли самих оперативников и доктора. Глухие удары, треск автоматов и обрывающиеся, наполненные ужасом вопли довольно быстро смолкают оставляя меня в тишине. Оглушённый, тяжело дышу, чувствуя тяжёлый запах крови и разогретого металла — такая же ядерная смесь преследовала меня всю дорогу во время репортажа о военных действиях в Афганистане. Это тяжёлый запах смерти. — Майлз!!! До моего слуха доносится вопль Вэйлона, в котором смешались отчаяние, ярость и горе, и, с трудом выпрямившись и сфокусировав взгляд, медленно поворачиваю голову. Цепляюсь взглядом за фонтаны крови на белоснежных стенах, разодранные в клочья тела оперативников и Вернике, внутренние органы, раскиданные по полу и инвалидную коляску, валяющуюся на боку. Пару раз моргнув, скольжу взглядом дальше, пока не натыкаюсь на Парка, стоящего на коленях и горестно склонившегося над хрупкой фигурой. Несколько мгновений оторопело пялюсь, отказываясь осознавать произошедшее, а затем срываюсь с места, подползая ближе, чувствуя, как внутри всё начинает гореть от жуткой боли. Джорджия лежит на полу, уставившись невидящим взглядом в потолок, раскинув руки. Тёмные спутанные волосы разметались вокруг головы, словно образовывая ореол. Из уголка губ стекает струйка крови, а под неподвижным расстрелянным телом образовывается целая лужа. — Нет, — выдыхаю, чувствуя, как всё внутри разрывается, и обхватываю лицо студентки ладонями. — Нет, Джордж, пожалуйста… — Она мертва, — глухо шепчет Вэйлон, вытирая струящиеся по лицу слёзы, но я упрямо мотаю головой. — Нет-нет-нет… Это неправда… — приподняв тяжелеющее тело, кладу его себе на колени, прижав девушку к себе, и бормочу, словно безумный, чувствуя, как глаза начинает щипать от подступающих слёз, а сердце, рвано бьющееся в грудной клетке, готово остановиться от жуткой боли. — Эй, мелкая, мы же собирались вместе выйти отсюда, помнишь? Я обещал, что мы вместе выберемся отсюда. Только вместе. Вернись ко мне, пожалуйста… — Майлз, — Вэйлон тихо зовёт меня по имени, но я его не слушаю, только продолжаю что-то тихо шептать, покачивая на руках труп Джорджии. Но мёртвые не возвращаются. Из моих глаз текут слёзы, капая ей на лицо, размывая кровавые брызги, а из груди вырываются глухие рыдания. Она умерла. Её больше нет. — Майлз, — программист снова зовёт меня по имени, и в этот раз в его тоне я слышу настороженность. Резко вскинув голову, смаргиваю солёную пелену с глаз и вижу, что Парк с нарастающим ужасом смотрит на тело студентки и, поднявшись на ноги, пятится в сторону выхода. — Майлз, отойди от неё. — Что? — хрипло переспрашиваю, быстро проведя языком по пересохшим губам, продолжая цепляться за труп, словно надеясь, что сейчас девушка очнётся, скажет, что всё хорошо, и мы все вместе выйдем отсюда, но Парк повторяет: — Отойди от неё. Быстрее. — В чём..? — осекаюсь, опустив взгляд на Джорджию и вижу, что вокруг девушки начинает шевелиться что-то тёмное, постепенно разрастаясь, превращаясь в тёмную ауру, а зелёные глаза постепенно меняют цвет на янтарно-жёлтый. Вздрогнув, выпускаю труп, который, съехав с моих колен, падает обратно на пол, и, пошатнувшись, поднимаюсь на ноги. Вэйлон, подскочив ко мне, дёргает меня за руку, заставляя отступить, и хрипло произносит: — Мы не убили Вальридера. Он просто нашёл другого носителя. — Чёрт, Джорджи… — выдыхаю, порываясь снова рвануть к телу студентки, но Парк, вцепившись в меня мёртвой хваткой, тащит к выходу. — Нужно убираться, пока он полностью не взял контроль над телом! — Мы не можем оставить её там! — сопротивляюсь, не желая бросать Уилсон, но программист упрямо тянет меня за собой. — Это уже не она. Пройдя через раздвижные двери, минуем ещё один, самый последний коридор, отделяющий нас от выхода и, толкнув старую железную дверь, оказавшуюся в конце коридора, поднимаемся по лестнице. Подъём занимает довольно много времени, к тому же, мы оба были абсолютно без сил, да и горе, обрушившееся на нас, только усугубляло состояние. Но вот последние ступени были преодолены, и, сломав амбарный замок на цепи, висящий на железной двери, выходим на улицу, щурясь от яркого солнечного света. Несколько раз моргнув, давая глазами привыкнуть, замечаю, что мы оказались во дворе лечебницы неподалёку от пропускного пункта, где всё ещё стоит мой джип. Молча пересекаем двор, выйдя за ворота к будке охранника и я отрывисто произношу: — Ключи в зажигании. Я не могу вести. Пальцы. Мрачно кивнув, Парк садится за руль, а я забираюсь на пассажирское рядом, сморщившись от боли во всём теле. Захлопнув дверцу, тупо пялюсь прямо перед собой, чувствуя, как на меня накатывает какая-то апатия, долбанное равнодушие ко всему. Если бы сейчас на нас набросился какой-нибудь выбравшийся из лечебницы псих, я бы даже не сопротивлялся. Сдохнуть так сдохнуть. Мы уже потеряли одного из нас. Я потерял. Программист заводит машину и я, услышав знакомое урчание двигателя, начинаю потихоньку осознавать, что мы действительно выбрались, но какой ценой? Стоил ли мой грёбаный репортаж всего этого? Вздохнув, отупело наблюдаю за тем, как Вэйлон крутит руль, разворачивая джип, а затем сдёт назад, намереваясь выбить ворота. В другой ситуации я бы возмутился, но сейчас мне было похер. Бросив случайный взгляд в зеркало заднего вида, несколько раз моргаю, а затем неуверенно тяну: — Вэй… — М? — невнимательно отзывается программист, а я хрипло произношу: — Там… она. На ступенях лечебницы застыла хрупкая фигурка, обрамлённая тёмной аурой. Успеваю заметить тёмные спутанные волосы и взгляд неестественных, янтарно-жёлтых глаз, устремлённых в нашу сторону. Громко выругавшись, Вэйлон со всей дури бьёт по газам, срывая Вранглер с места, и в этот же миг Вальридер в теле Джорджии уверенно идёт в нашу сторону. Врезавшись в ворота, вышибаем их, вырываясь с территории Маунт-Мэссив, и я, от удара на мгновение потеряв Вальридера из виду, успеваю заметить только тёмный рой, взвившийся в небеса. — Он вырвался на свободу, — глухо произносит Парк, и я на автомате киваю. Вальридера здесь больше нет. Он улетел. Исчез. Испарился. Куда? Чёрт его знает, но лично я был решительно настроен выяснить это. То, что эта тварь покинула лечебницу, не сулило ничего хорошего, скорее это было ознаменованием начала конца. Найдя для себя новую цель, киваю самому себе и командую Парку, чтобы он быстрее ехал в город. У нас там было ещё очень много дел. И глядя на исчезающую за поворотом лечебницу, я мысленно даю обещание: «Я найду тебя, Джорджия. Во что бы то ни стало».