Испытание полукровки

      — Папа! Мне больно!       — Замолчи, я пытаюсь думать! Малышка Азалия забилась в дальний угол их маленького домика в Гнезде Скорпионов, пытаясь укрыться от палящего солнца. Кровавые слёзы застилали глаза, и Азалия снова начала их тереть, надеясь, что вот-вот избавится от алой пелены. Её отец, Броненосец, метался из угла в угол, хвостом с ядовитым шипом чуть не задевая дочь, и то и дело озлобленно рычал. Нет, Азалия совершенно не понимала, что происходит. Может, она заболела? И папа теперь злится, потому что не может найти лекарство? Не может же он злиться на неё, Азалию? Она ведь совершенно ничего не сделала! Все два года своей жизни Азалия была совершенно обычным песчаным дракончиком, — ну, разве что, чуть светлее, чем остальные, и с лёгкой гривой из шипов, как у ледяных, что не мешало ей возиться со сверстниками, — и ничего не предвещало беды. Броненосец сдувал с неё пылинки, радуясь тому, что у него наконец-то появилась дочь, и даже мама, которую Азалия едва помнила, но от которой всегда поддувало приятной прохладой, была счастлива, играя с малышкой Азалией под покровом темноты. Всё изменилось пару месяцев назад, в день, когда Азалии исполнилось ровно два года. Папа с мамой собирались устроить ей настоящий праздник, и в предвкушении этого Азалия не могла уснуть. Рано утром, услышав голоса с улицы, она выбралась из дома, подставив спинку мягким солнечным лучам, и... ...с визгом влетела обратно в дом. Мягкий кожаный гребень оказался обожжён и потемнел, а на крыльях проступила сетка сосудов. Это был первый раз, когда к плачущей Азалии никто не подошёл.       — Ты обещал мне, что такого не повторится! — визжала мама откуда-то снаружи.       — Я понятия не имел, что это не случайность! — рявкнул ей в ответ отец, но тут же осёкся и заворковал приторно-нежным тоном: — Поверь мне, Белоснежная, если бы я мог это контролировать, Азалия не была бы такой... Я бы ни за что тебя не подвёл!       — Не называй это Азалией! — прошипела мама, и малышка Азалия в ужасе забилась ещё дальше. — Азалия была моей любимой дочуркой, надеждой на нормальную жизнь! Я готова была отказаться от Поляра!       — Ты это говоришь в третий раз, — пробурчал Броненосец тихо, но, вероятно, недостаточно тихо для чуткого слуха ледяной.       — Ты обещал мне нормальную семью! — завизжала она, и тут же Броненосец заревел от боли: видимо, мама заехала папе когтями по морде. — Ты обещал, что будешь лучше Ледника, так исправь свою ошибку! Сделай из этого нормального дракона, чтобы это пригодилось хотя бы для жертвоприношения! С того дня Азалия ни разу не слышала от матери своего имени, только "это", безликое и уродливое... Ровесники не переставали смеяться над тем, что это ей подходит, но сама Азалия не желала в это верить. Ведь родители всё равно её любят! Папа ведь продолжает называть её Азалией, а значит, папе она точно нужна! Вот и сейчас, несмотря на то, что Броненосец не обращал внимания на плачущую дочь, — только что он заставил её полчаса просидеть на обжигающем солнце, и теперь чешуя Азалии горела огнём, — но это не мешало самой Азалии любить его и ждать, что вот-вот он подойдёт поближе и обложит её крылья и спину влажными и прохладными бинтами, пропитанными соком кактуса. Но он так и не подошёл. Как будто Азалии и вовсе не существовало. Он только огрызался и кричал на неё, и Азалия предпочла замолчать и терпеть боль, не издавая ни звука.       — Оно излечилось? — ледяной голос раздался откуда-то снаружи, и в дом пробралась мама. Азалия выскочила из своего угла и попыталась обнять её, прижаться к холодной чешуе, но та просто отбросила её крылом в угол, словно путающееся под ногами перекати-поле. — Надеюсь, от этого будет хоть какая-то польза?       — Прости, Белуха, — опустил голову Броненосец. Так Азалия впервые узнала имя своей матери. Белуха. — Я не смог ничего сделать. Я советовался даже с ночными... Один из них, заморыш по имени Гений, сказал, что на такую судьбу обречены все гибриды песчаных и ледяных. Что у нас слишком разные гены, чтобы потомство было достаточно жизнеспособным... То, что Азалия не умерла после первого выхода на солнце, уже достижение!       — Если хочешь звать это Азалией — милости прошу, — поморщилась Белуха. — Но отныне это твоё детище, я к этому не желаю иметь никакого отношения. Если ты хочешь остаться со мной, тебе придётся сделать выбор: либо я, либо мираж нормальной жизни. Отныне мои дракончики все послужат нашей великой цели.       — Как скажешь, Белоснежная, — поклонился ей Броненосец, и глаза его просияли, когда Белуха коснулась его макушки своим подбородком.       — Я вернусь через неделю, когда у вас здесь хоть немного похолодает, — выдохнула Белуха, разворачиваясь. — К тому времени это должно научиться выживать в одиночестве. Пусть овладеет всем, что положено любому дракону... Нормальному дракону. Будешь навещать её не чаще раза в месяц, скажи, мол, скоро война, ты будешь готовиться к битвам.       — Мам? Пап? — Азалия выглянула из дома, жмурясь от боли. По уголку её пасти стекла струйка крови, но она не обращала на это внимания. В чёрных глазах Белухи она видела лишь презрение. Впрочем, "видела" — слишком красивое слово. Силуэт ледяной расплывался в её глазах тем больше, чем дольше Азалия находилась под солнечными лучами. Мгновение спустя Белуха взмахнула крыльями и растворилась в воздухе. Крылья отца окутали Азалию жалящим теплом.       — Иди в дом. Ненадолго он задумался, наклонив голову, и Азалии показалось, что рана на его лице, оставленная в её день Яйца, стала ещё глубже и заново закровоточила, а затем прошептал едва слышно:       — Мираж нормальной жизни... Мираж... Теперь тебя зовут Мираж.