Синдром слабости

       До приезда Рана Йоко, кажется, растеряла остатки собственного самообладания. Она никогда не отличалась особой стойкостью и способностью мыслить хладнокровно, а также поступать рационально, однако сейчас это перешло все границы.        В периоды выхода из депрессии Такахаси читала, довольно много читала, надо признать. И во всех книгах, как по шаблону, упоминались соулмейты. Неважно, каков был конец — хороший или просто отвратительный, связь истинных была везде. Более того, большинство сюжетов было построено как раз на ней. В какие-то моменты своей жизни Йоко любила романтизировать всё вокруг, особенно в фазы гипомании. Со временем это рвение, конечно, поубавилось, на смену ему пришло лишь снисхождение. И над каждой новой книгой хотелось лишь насмехаться, ведь в каждой из них прослеживалась забавная закономерность: когда одному из пары истинных плохо, другой себе места найти не может. Девушку это лишь смешило. Ладно, связь, но разве не важнее думать о себе?        Оказалось, что нет.        И Йоко на собственной шкуре ощутила, каково это, когда твоему соулмейту плохо. С излишней самоиронией подметила, что похожа на героиню очередного глупого подросткового романа.        Она сидит около Риндо, держит его прохладную руку в своих вот уже десять минут. Ей же кажется, что прошла целая вечность, явно не меньше.        Проходит целая вечность и даже больше, — пятнадцать минут, — когда начинают слышаться торопливые и чуть шаркающие шаги, которые с каждой секундой становятся всё громче. Рядом с парой приземляется парень, морщится в попытках выровнять дыхание, и Йоко поднимает голову, тут же понимая, что это Ран.        Первое, что бросается в голову — знакомые фиалковые глаза. Такахаси тут же подмечает, что у Риндо они чуть шире. Сам по себе парень довольно нескладный: высокий, худощавый и с двумя косичками, заплетенными наспех. Ран, определенно, является братом Риндо, в этом Йоко не сомневается. У них, непозволительно для друзей, схожие черты лица. — Эй, Рин, — парень тянет руки к лицу брата, который его будто не слышит, — я здесь, всё в порядке.        Ран чуть встряхивает Риндо, несильно бьёт по щекам, после чего тот наконец приходит в себя, но, несмотря на это ещё секунд десять озирается по сторонам, старается урегулировать дыхание, а руки сжимает. В одной — ладошка Йоко, в другой — наспех нащупанное запястье брата.        Йоко слабо жмурит глаза, но не из-за грубой хватки истинного, а из-за его состояния, впрочем, как и внешнего вида. Выглядит Хайтани и вправду неважно. — А ты?..        Спустя столько времени Ран обращает внимание на незнакомку, сидящую около Риндо. Выглядит она до чёртиков испуганной. Дрожит, цепляется за брата, а глаза у неё, уже заплаканные, между прочим, вновь на мокром месте. Старший Хайтани проявляет чуждую до этого снисходительность. Как никак, эта девчушка помогла Риндо. И не просто позвонила Рану, так ещё и осталась рядом с младшим до самого его приезда. Он чуть улыбается, смотря в зелёные глаза. — Йоко, — она поспешно отводит взгляд, чувствуя себя словно под прицелом, — Йоко Такахаси. Соулмейт вашего… брата?        Ещё с секунду Ран смотрит на стушевавшуюся и резко покрасневшую девушку, после чего начинает смеяться. Громко и чуть оскорбительно, как кажется Йоко. Она думает, что тот обязательно скажет что-то унизительное, однако парень лишь протягивает руку и треплет Такахаси по голове. — Вот оно как, значит. Что ж, Риндо про тебя рассказывал. — Лицо Йоко вытягивается и продолжает краснеть, хотя, казалось бы, куда ещё больше. Рана это лишь забавит. — Неужто он соизволил поступить по-мужски и проводить тебя? — Тебя это касаться не должно. — Риндо встаёт осторожно, опираясь о землю рукой. Той, которой ещё буквально минуту назад отчаянно цеплялся за запястье старшего брата. Вторая, к слову, всё ещё сжимает Йоко, но уже на порядок слабее. — Не нужно было тебе звонить. Так и знал, что без подколов не обойдётся. — Младший Хайтани кидает короткий взгляд на девушку, после чего чуть тянет её вверх, заставляя подняться. — Ну, я тебя, вроде как, уже проводил. Не шляйся больше по Роппонги, а особенно в такое время. В целях безопасности. — Он кидает короткий, но раздражённый взгляд на брата, после чего нетерпеливо бросает. — Идём домой, Ран. Я хочу есть. — Неужто не позовём твою истинную в гости? — Ран потирает руки, лукаво смотря на брата. — Знаешь, по-моему она итак видела сегодня достаточно, — Риндо поджимает губы, а Ран понимает, какую глупость только что сморозил. Действительно – несмотря на паническую атаку, дом остаётся домом, а знать о том, что происходит в его стенах, пусть даже и соулмейту, не стоит. По крайней мере сейчас. Девчонка и впрямь выглядит чересчур запуганной, не стоит её нервировать ещё больше. Одного невротика в паре достаточно, – так думает Ран. Впрочем, неловкое молчание прерывает Риндо, который закатывает глаза и нетерпеливо переступает с ноги на ногу, — я тебе уже сказал, что хочу есть. Поднимайся уже и пошли домой.        Ран нахально улыбается, моментально вскакивая на ноги. Риндо, определенно, в полном порядке, а значит опасаться нечего. Можно и впрямь идти домой.        От недавней ссоры не остаётся и следа.        Впрочем, в небольшом семействе Хайтани так было всегда. Ссоры — негласное примирение. Слишком уж они дорожили друг другом, чтобы отдаляться друг от друга по-настоящему из-за подобных пустяков. И хоть сказанное ранее не забылось, места для обиды в их сердцах больше не было. Только вот… — Слушай, Йоко, — Ран подходит к девушке, которая до сих пор оставалась на месте, будто бы в ступоре. Риндо только скрылся за поворотом — брат его остался, чтобы закурить. Хайтани подносит зажигалку ко рту, поджигает сигарету. Делает затяжку, а дым выпускает куда-то в сторону. Чуть улыбается, после чего тихо говорит, — запиши-ка свой номер и отдай его мне. Этот дурачок никогда в жизни бы не сделал этого самостоятельно.        Йоко спешно кивает, после чего достаёт из собственной небольшой сумки, — благо, к Сенджу она пришла сразу после школы, — первую попавшуюся тетрадь и ручку. Тетрадь оказалась практически полностью заполненной, но Такахаси без зазрения совести вырывает оттуда чистый лист и, слегка корявым почерком, но записывает нужные цифры. Отдаёт бумажку Рану, после чего кланяется и наконец бежит в сторону дома.        Ран провожает Йоко взглядом и лёгкой улыбкой. Конечно, она не самый лучший кандидат на сердце брата, но он готов её принять, хотя бы попытаться. Судя по тому, что Такахаси набралась смелости, дабы позвонить ему и осталась с Риндо до самого его приезда, при этом крепка держа руку — она довольно надежная. Старший Хайтани всегда отличался особой проницательностью, никогда в себе не сомневался. Но отчего-то именно сейчас, скрипя сердцем, начинает надеяться, что она действительно окажется тем самым человеком для Рина. Иначе он самолично не побоится замарать руки. Спокойствие брата превыше всего.        Переводит взгляд на дом, после чего пазл в его голове начинает потихоньку складываться.        Да, Риндо не настолько слаб духом, чтобы начать загоняться прямо посреди улицы. Он всегда с кем-то разговаривает (по обыкновению с Раном), слушает музыку, думает о ближайших поручениях для преступников Роппонги… Словом, делает всё, лишь бы не впустить в голову навязчивые мысли. Но даже Ран понимает, отчего сейчас Риндо стало плохо.        Смотреть на дом, откуда позорно сбежали с братом пять лет назад — мало приятного.        Ран выискивает взглядом когда-то родное окно, чуть хмуря брови. Соулмейт Риндо живет прямо в их старом доме. Прямо там, где на их глазах убили собственную мать. Час от часу не легче. Парень делает очередную затяжку, после чего разворачивается и идёт к выходу со двора, где его дожидается уже порядком взбешённый брат. Откинув косы назад, Ран многозначительно подмигивает и намекает, что хотел бы пиццу. Риндо, безусловно, ему вторит, моментально становясь добрее. Они направляются в сторону дома.

***

— Ты где была, Йоко?!        В сердцах мама хватается за сердце, внимательно рассматривая дочь. Да, она необычайно волнуется, и Йоко это понимает. Надеется, что и мама её поймёт, но та, предавшись волнению, начинает свою излюбленную тему: — Ты хоть понимаешь, как я волновалась? Ты мне позвонила полтора часа назад, сказав, что вышла от Сенджу. Телефон выключен. Солнышко, ты как себя чувствуешь?        Йоко, практически валясь с ног от дикой усталости, — как физической, так и моральной, (спасибо Риндо), — скидывает со ступней ботинки, садясь на небольшой стул и улыбаясь маме. Конечно, она волновалась и, вероятнее всего, посчитала, что у дочери началась очередная фаза расстройства. К её счастью, Йоко оказалась всего лишь непутёвым ребёнком. — Всё хорошо, мам, — Йоко берёт руку Цумуги в собственную, — просто разрядилась батарея. Я была с соулмейтом, можешь не волноваться. Он меня проводил. — С соулмейтом?.. — Мама приподнимает брови в удивлении, тут же начиная улыбаться. — Почему ты не позвала его к нам? Как давно вы знакомы?        Йоко, если честно, не врала маме с того самого дня, как случайно проговорилась о том, что хочет совершить самоубийство, потому что знала — ложь маму огорчит. Но отчего-то была уверена в том, что именно сейчас маму огорчит правда. — Мы познакомились только сегодня, как раз когда я вышла от Сенджу. — Врёт и не краснеет, а у самой на душе скребутся кошки. Премерзкое ощущение. — А не позвала потому, что его срочно ждал дома брат.        Она разочарованно вздыхает. Впрочем, тут же берет себя в руки. Йоко всегда восхищалась этой чертой в характере матери — что бы не происходило, Цумуги тут же могла совладать с собственными желаниями и действовать логически. И сейчас она, взяв дочь под руку, ведёт её на кухню, где и намеревается продолжить довольно щепетильный разговор. Наливает две больших кружки чая, одну ставит рядом, другую — протягивает Йоко. Садится совсем рядом, а глаза её сверкают искренним счастьем и неподдельным интересом. — Что ж, и как его зовут? — Хайтани Риндо.        Лицо у мамы тут же вытягивается. Она зажимает рот, стараясь не ахнуть. Йоко в непонимании хмурится. Как обыкновенное имя может произвести столь бурную реакцию? — Йоко… а брата у него, случаем, не Ран зовут?        Теперь пришла очередь удивляться Йоко. Девушка делает большой глоток чая, так как в горле резко стало сухо, а голова начинала побаливать. Не нравится ей, куда ведёт этот разговор. Создаётся чувство, что сейчас она услышит то, что знать ей совсем не обязательно. — Ну… Да, а что такое?        Цумуги слегка улыбается, однако в уголках глаз у неё начинают сверкать едва заметные слёзы. Нет, она, конечно, всегда была довольно эмоциональным человеком, но заплакать, только узнав имя — слишком даже для неё. — Дело в том, дорогая, что… — Мама переводит дыхание, смотря Йоко прямо в глаза. Ей не хочется рассказывать обо всём дочери, но и таить о её соулмейте то, что знает сама, она попросту не может. — Не так давно они жили в этом доме, этажом ниже. Ну, Хайтани. Двое мальчишек, Ран и Риндо, вместе со своей матерью. Отец от них ушёл, как только Хилари забеременела младшим. Поговаривают, что его убили. — Йоко еле заметно кивает. Кажется, сейчас она узнает многое о прошлой жизни истинного. Усталость сходит на нет, уступая место жгучему любопытству. — Хилари, она… была действительно великолепной женщиной, сильной. Наверное, сильнее всех, кого я только встречала. Работала на нескольких работах, а всё для того, чтобы обеспечить мальчишек. Я ведь с ней одно время общалась, когда тебе и года ещё не было… А потом ежедневная рутина погубила нашу дружбу. Мы периодически пересекались, но было уже не то. — Но… если они столько времени жили так близко, почему я никогда их не видела? — Девушкой овладевает неподдельный интерес, а также отчасти детская обида, поэтому она перебивает маму. — Ни Рана, ни, тем более, Риндо? — Дорогая… — Маме очень тяжело даются слова, но в их семье было одно давным-давно устоявшееся правило: быть прямолинейным и честным до конца. По крайне мере, Цумуги старалась привить эти черты Йоко на собственном примере. — Пять лет назад, когда тебе было двенадцать, впрочем, как и Риндо, Хилари… Хилари убили. На глазах у мальчиков.        Йоко, делавшая в этот момент очередной глоток чая, поперхнулась. Судорожно начав кашлять, она и не замечает, как её глаза увлажнились. И отнюдь не из-за горячего напитка, как могла бы подумать мама. — После этого они, насколько я знаю, переехали в другой район Токио. Я даже не знаю, что случилось с убийцами Хилари, однако это дело было нашумевшим ещё очень долгое время. — Цумуги кидает взгляд на дочь и ласково, практически невесомо, сжимает её ладонь. — Дорогая, прости, что рассказала вот так сразу. Я не хотела, но почувствовала, что ты должна об этом знать. Ты же была не в курсе, верно? — Всё хорошо, мам. Нет, не знала. — Йоко отрицательно качает головой, допивая чай. — Знаешь, я жутко устала сегодня. Может завтра поговорим? — Да, конечно, иди отдыхай. И не принимай всё, о чём я тебе сегодня говорила, близко к сердцу. Это произошло давно, и Риндо не стоит об этом напоминать. — Цумуги слегка поджимает губы, ободряюще похлопав дочь по спине, затем целует в макушку и желает спокойной ночи.        Йоко на негнущихся ногах отправляется в комнату. Закрывает дверь, после чего скатывается по ней вниз и накрывает ладонями собственное лицо. Теперь-то всё окончательно встало на свои места.        Вот почему он так отреагировал на её дом. Всё просто. Это и его дом в том числе.        Дом, в котором, как бы он не старался, всё же не мог похоронить собственные воспоминания.        На смену пониманию приходит дикий, практически животный, ужас. Увидеть, как твою маму убивают, при этом быть не в состоянии что-либо сделать. Так ещё и в двенадцать лет… Да, Йоко определенно начинает видеть Риндо под совершенно другим углом.        Мысли о том, что он жуткий отморозок, способный разбить голову одним ударом, уходят прочь одна за другой. Приходит долгожданное понимание. В их мире иначе и быть не может. Либо ты, либо тебя.        С каждой секундой сердце всё больше сжимается от невыносимой тоски. Йоко понимает — это нездорово, настолько проникаться чужими проблемами. Впрочем, сама Такахаси была явно нездорова, да и Риндо ей не чужой человек. И отчего-то она была уверена в одном: собственного спокойствия у неё не будет никогда, пока оно не воцарится в жизни Риндо Хайтани.        Йоко направляется в сторону кровати, не прекращая думать о Риндо. Ей даже становится тошно от прошлых своих мыслей о том, что соулмейт — не более, чем глупые шутки судьбы. Такахаси привязывает себя неосознанно, в погоне за жалостью даже не понимая, чем это для неё обернётся.        И, — как же эгоистично, — она совершенно не думает о том, нужно ли это ему.

***

       Риндо сидит, бесцветным взглядом впиваясь в тусклый экран телевизора. Кожа у него бледнеет всё более с каждым новым днём, а аппетит пропадает всё более с каждым часом. Младший Хайтани начинает походить на живого призрака. Не является на переговоры, бессовестно сваливая всю работу на старшего брата.        Ран, кстати, сидит рядом. Кидает укоризненные взгляды на Риндо, но, почему-то, не стремится ругать. Может из-за того, что не так давно произошла их самая крупная ссора за всю жизнь. И как бы Ран не старался это скрыть, слова брата до сих пор не давали ему покоя и заставляли себя чувствовать донельзя виноватым.        Все их дни проходили до смешного однообразно.        Но терпение может кончиться даже у столь невозмутимого человека, как Ран Хайтани. Придя домой и бережно положив телескопку на самое видное место, тот увидел, что за пять часов Риндо ни на миллиметр не сдвинулся с того места, на котором и сидел, когда он только уходил. Соответственно, заботливо оставленная еда тоже осталась нетронутой. Переборов своё внутреннее «я», Ран начинает говорить: — Ты ещё не устал так сидеть? — Ответом ему служит короткий взмах рукой, что на языке Риндо значится: «Отстань.» — Если ты сейчас не поднимешься с дивана, я тебе телескопкой промеж глаз дам. — Пожалуйста, я весь в твоём распоряжении.        Ран закатывает глаза, но не спешит подниматься за излюбленным оружием, что заставляет Риндо негромко фыркнуть. Что ж, такая реакция лучше, чем обычная. То есть никакая.        Риндо и Йоко не виделись вот уже практически две недели. И Ран понимал, что первое время братом руководило чувство стыда, оттого тот и не выходил из дома, стараясь отвертеться от работы. Сейчас же Риндо не может выйти из дома просто потому, что его тело не выдержит такой нагрузки.        Связь соулмейтов и поражает, и ужасает одновременно. Стоит истинным не видеться более десяти дней, они тут же начинают испытывать поистине адскую боль во всём теле, которая, хоть погубить и не сможет, но будет доставлять столь сильный дискомфорт, что и передвигаться станет невозможно.        Словно ломка. Ломка по истинному, по тому, кого уготовила судьба-злодейка.        И Риндо, если честно, был бы до ужаса счастлив, если бы прямо сейчас рядом с собой увидел эту несуразную, пугливую и слегка раздражающую девчушку с обворожительно-яркими зелёными глазами.        Ран, к счастью, понимает все желания брата, пусть тот их и не озвучивает, поэтому встаёт с дивана и направляется в свою комнату, нажимая на кнопку вызова контакта, который забит в телефоне уже практически две недели.