***
Наташа, должно быть, переняла настроение Джеймса и всю дорогу до танцевальной школы вела себя тихо и спокойно. Она крепко держала его за руку и, глядя снизу вверх, рассказывала, как прошёл её день в школе. Вскоре они добрались до танцевальной студии. У них ещё был час до начала тренировки, поэтому Джеймс, усадив Наташу на диванчик у стойки администратора, принялся выполнять с ней домашнюю работу. Математика давалась девочке легко: Наташа любила простые примеры на вычитание и сложение и радовалась, когда давала правильные ответы. С письмом тоже не было особых проблем, Джеймс с пониманием относился к тому, что она путала некоторые буквы, в этом не было ничего страшного, ведь она только училась. Со словами, однако, дело обстояло иначе, так как Наташе не нравилось то, что одно слово иногда могло произноситься по-разному или даже иметь другое значение. Например, в сегодняшнем списке был глагол «есть», и пока Джеймс объяснял Наташе, что это слово может меняться в зависимости от времени и значения, у него разболелась голова. Наконец он собрал её рюкзак и отправил Наташу на тренировку. Передав её в руки тренера, Джеймс оставил рюкзак, обувь и одежду в дальней части зала и вышел на улицу навстречу солнечному июньскому полудню. Он было подумал пойти, как обычно, за кофе, но день стоял такой ясный и Джеймс был всего в пяти кварталах от Проспект-парка, так что он решил отправиться туда. Бруклинцы были в сборе: повсюду гуляли собачники, семьи и просто прохожие. Джеймс шел по дорожкам, пытаясь привести мысли в порядок. Он решил, что ему нужно разорвать отношения со Стивом, теперь оставалось только сделать это в действительности. Это будет тяжёлым ударом для Наташи, но так лучше для них обоих, уверял себя Джеймс, остановившись, чтобы погладить любопытного лабрадора и переброситься парой слов с его хозяином. Наташа найдёт новых друзей. И Клинт будет в порядке, у него есть очки и отец, который позаботится о том, чтобы в школе его не отправляли в самый конец класса, где ничего не слышно, не после недавнего фиаско. Неужели прошёл только день с того момента, как Клинт сбежал из школы? Джеймсу казалось, что пролетел месяц. Но это был очень долгий день. И не каждый день Джеймс вдруг осознавал, что влюблён в своего лучшего друга. «Это неважно», — подумал Джеймс, сжав спрятанную в карман руку в кулак. Неважно, что он чувствовал или хотел от жизни. Стив — натурал, и если он узнает, что Джеймс — гей, велики шансы, что он взорвётся и пошлёт его куда подальше. А Джеймсу не хотелось, чтобы всё это обрушилось и на Наташу. Кстати о ней, ему надо было возвращаться в студию. Он быстро вытащил телефон, чтобы проверить время, и опешил, взглянув на экран. Одно новое сообщение от Стива. «Привет, ты сказал, что можешь скинуть мне номер Наташиного соцработника. Скинешь?» Джеймс сунул телефон в карман, его грудь словно сдавило тисками. Он не хотел думать о Стиве, о его лице, голосе и чертовски благодарном взгляде, которым он одаривал Джеймса в машине по пути домой, о его волосах, в которых играли золотистые блики солнечного света. Джеймс понуро опустил голову и поплёлся назад. Ему нужно было прийти в студию вовремя, чтобы забрать свою малышку. Наташа — всё, что было для него важно. И ничего больше.***
Несмотря на долгий путь, Джеймс успел вернуться в студию за несколько минут до конца тренировки. Он остановился у двери и достал телефон, чтобы никто из мамочек не увлёк его в разговор. И, конечно, он снова наткнулся на сообщение Стива. Самым простым решением было бы удалить сообщение, стереть номер Стива из контактов и игнорировать все последующие сообщения. Но он же пообещал скинуть номер. По поднявшейся суматохе он понял, что занятия Наташи вот-вот подойдут к концу. Он быстро написал номер Ника Фьюри и добавил: «скажи что от меня он занятой человек». Прежде чем он успел передумать, Джеймс отправил сообщение и спрятал телефон в карман как раз в тот момент, когда из зала вылетела Наташа, размахивая листком бумаги. — Папочка! — верещала Наташа. — У нас будет спеткакль! — Что? — удивлённо спросил Джеймс, опустившись перед Наташей на корточки, и та тут же обняла его за шею. Левой рукой он забрал у неё листок. — О, спектакль. — Да. — Острые ноготки Наташи впились ему в ключицу. — Я надену костюм и буду танцевать перед зрителями! Джеймс просмотрел листок. В конце месяца младшие классы танцевальной труппы устраивали вечерний концерт, на котором должна была выступить пара танцоров из Нью-Йоркского городского балета. Вдруг Джеймс увидел цену за билеты. — Двадцать баксов? — воскликнул он. — Это при том, сколько я плачу за танцы? — Это благотворительность, — сказала Наташа, чётко проговаривая сложное слово. — Мы собираем деньги. — На что? — Джеймс приобнял Наташу правой рукой и разровнял края бумаги. — Стипендиальный фонд. — Наташа ткнула пальчиком в листок. — Видишь? Раздражение Джеймса как рукой сняло, когда он прочитал мелкий шрифт. — Ну, почему бы и нет, — пробормотал он, сложив листок и убрав его в карман. — Думаю, это хорошее дело. Эй, где твои вещи? Им пришлось вернуться в зал, чтобы забрать рюкзак и туфли Наташи, а затем поспешить на выход, так как начиналась следующая тренировка. Наташа всю дорогу домой болтала о том, как ей не терпится потанцевать перед настоящей публикой, и как она должна заниматься каждый день, чтобы знать движения и танцевать лучше других танцоров. — Ты и так хорошо танцуешь, так тренер сказала, — напомнил ей Джеймс и остановился на пешеходном переходе. — Я должна танцевать лучше всех, — серьёзно сказала Наташа и взглянула на Джеймса. — Можно Клинт придёт на мой концерт? — Не знаю, — уклончиво ответил Джеймс. — Он может быть занят. — Пожалуйста? — взмолилась Наташа. — Можешь его спросить? Пожалуйста? Пожалуйста-препожалуйста? — О, уже зелёный, пойдём, нам надо перейти через дорогу, — сказал Джеймс, поторапливая Наташу. Перейдя на другую сторону улицы, Джеймс отвлёк Наташу от разговоров о Клинте, спросив её про костюм, и Наташа принялась увлечённо болтать о нём до самого дома.***
Каким-то образом Джеймсу удалось пережить вечер. Всё время, пока они провели за столом, он слушал щебет Наташи о том, как она ждёт не дождётся спектакля, потом сам же нарушил своё правило не разрешать ей допоздна смотреть телевизор, так как ему надо было вымыть посуду, скопившуюся не только после ужина, но и после завтрака. Перед мытьем кастрюль ему пришлось снять протез: ремешки натирали грудь, и он не верил, что металл достаточно водонепроницаем и выдержит полоскание в полной мыльной воды раковине. Работа и горькое разочарование, которое он испытывал, намывая кастрюли одной рукой, не давали ему покоя, зато Наташа весело подпевала Джуди Гарленд в гостиной. К счастью, Джеймс закончил с уборкой раньше, чем Волшебник успел послать Дороти и её друзей на верную гибель на восток, и остановил фильм, отправив Наташу наверх с предостережением, что она превратится в тыкву, если в ближайшее время не ляжет спать. Наташа возмущённо причитала, пока чистила зубы и переодевалась в свою зелёно-голубую пижаму. Даже когда Джеймс уже уложил её в кровать, она продолжала с ним спорить. — Но я не устала! — воскликнула Наташа, когда Джеймс подложил ей под бок её медведя. — Уже пора спать, устала ты или нет. — Джеймс накрыл Наташу одеялом. — Ты сегодня очень рано встала, тебе надо поспать, завтра же в школу. — Но я не хочу спать! — Наташа прильнула к своему плюшевому медведю. — Я хочу историю. Джеймс опустился на пол рядом с её кроватью. Он был изнурён, всё тело ломило после долгого дня и недосыпа. Ему просто хотелось отключиться, надеясь, что этот ужасный, долгий и отвратительный день не просочится в его сны и не станет дразнить тем, что он попросту не может иметь. — Какую историю ты хочешь? Наташа хотела «Мэдлин». Потом ей захотелось перечитать свою любимую главу «Пеппи Длинныйчулок», ещё позже — сказку. В итоге Джеймс положил этому конец, поцеловав Наташу в щёку и выключив свет, несмотря на протесты дочери. — Но как мне уснуть? — капризно воскликнула Наташа. — Обними своего мишку, — сказал Джеймс. — Подумай о чём-нибудь приятном. Закрой глазки. Наташа недовольно поджала губы, но глаза закрыла. — Я не буду спать всю ночь! — сказала она не открывая глаз. Джеймс вновь убедился, что Наташа надёжно укутана в одеяло, поцеловал её в макушку и на цыпочках тихо вышел из комнаты. Закрыв дверь, он отправился наводить порядок в гостевой комнате. Утром Стив аккуратно сложил постельное бельё и оставил на краю кровати. Джеймс простоял долгих несколько минут, глядя на идеально заправленную постель и сложенные одеяла. На одну ночь, на несколько прекрасных часов он смог-таки убедить себя, что сможет быть Стиву просто другом, как раньше. А потом взял и всё разрушил. Джеймс вспомнил все незначительные дружеские отношения прошлых лет в школе и позднее — в армии. Он заметил, что в старших классах ему было легко поддерживать дружбу с другими учениками и при этом особо не распространяться о себе. Просто делай вид, что тебе интересно то, о чём тебе рассказывают, направляй разговор в сторону учёбы и музыки, и в конце концов собеседник оставит тебя в покое и найдёт кого-нибудь другого, кто охотно поговорит с ним о девушках. То же самое было в армии, только вместо учёбы главной темой было оружие, а это уже само по себе начало прекрасной военной дружбы. Джеймс помассировал правый висок, отчаянно желая, чтобы тупая боль, разрывавшая голову, оставила его в покое. Комната слегка расплывалась перед глазами — предостережение о Плохой Ночи, и Джеймс сомневался, что сможет её пережить спокойно. Он так чертовски устал, но не мог лечь спать, пока нет. Ему нужно было убрать в комнате, проверить окна и двери и попытаться избавиться от всех следов Стива Роджерса, от глупых «может» и «а вдруг», терзавших его разум с самого утра после неожиданного озарения, пришедшего к нему во время физиотерапии. Хватит. У него были свои обязанности, хорошая жизнь, приличная работа, прелестная дочь и отличный дом. В чём-то ему везло больше, чем обычно. Он просто должен был смириться с этим и помнить, что такие вещи, как любовь, ему не светят. Он влюблялся уже однажды. Всё, что он получил взамен — предательство, им воспользовались и вдобавок вышвырнули из собственного дома, и он был вынужден заботиться о себе сам. Для таких людей, как он, любовь была не иначе как сказкой. Потирая ноющие шрамы на культе левой руки, Джеймс двинулся вперед, чтобы снять простыни с кровати. Он хотел постирать их перед сном. Ему потребовалось почти два часа, чтобы закончить уборку. Загрузив простыни в стиральную машину, Джеймс прошёлся по гостиной, убирая Наташины игрушки и мелки, а затем опустился на колени, чтобы аккуратно расставить на место DVD-диски. Хорошо, что, несмотря на его многочисленные подъёмы и спуски по лестнице, Наташа крепко спала, когда он заглянул к ней через полчаса после того, как выключил свет. Наконец, когда он устал настолько, что уже едва что-либо видел перед собой, Джеймс через силу проверил каждую дверь, каждое окно, трижды — сигнализацию и уже затем отправился в постель. Он не стал принимать душ, просто разделся и натянул чистые штаны и футболку, после чего рухнул в кровать. Через минуту он снова встал и в темноте спустился по лестнице, чтобы достать телефон из кармана куртки. Он посмотрел на экран. Три пропущенных звонка и одно голосовое сообщение — все от Стива. Он заблокировал телефон. Не было никакого смысла прослушивать сообщение от Стива, а особенно в такой час. Он вернулся наверх, закрыл дверь в свою спальню на замок, затем, бросив телефон на прикроватную тумбу, забрался под одеяло. Ему было так холодно, что его аж трясло, прямо как тогда на ночном патруле в Афганистане. Но ему удалось взять себя в руки, он был в безопасности, в своём доме, за сигнализацией и запертыми дверями и окнами. Он был в безопасности. Наташа была в безопасности. Перед глазами плясали серые пятна, похожие на очертания лиц, словно выглядывавших из темноты. Он прижал ладонь к лицу, убеждая себя, что это всё не по-настоящему, в комнате никого нет, это всего лишь игра его воображения. Не было никаких лиц, голосов, никого, никого. Свернувшись в клубок, Джеймс накрыл голову подушкой, снова и снова повторяя себе, что он один.***
Нахлынувший кошмар буквально разорвал душу Джеймса на части. Стояла ночь, он бежал босиком по мокрым от дождя улицам. Ему некуда было идти, ему было холодно, невыносимо холодно, он не мог обернуться, не мог даже взглянуть на нечто, дышавшее ему в затылок, останавливаться было нельзя, он не мог обернуться, не мог обернуться даже тогда, когда чьи-то пальцы вцепились ему в левую руку сильнее, чем острые когти, до самых костей, хлынула горячая кровь, руку оторвало от тела, и Джеймс чувствовал всё, каждую рвущуюся мышцу, каждый дюйм ломавшихся костей, было темно, он кричал, было темно, и он кричал, где-то что-то громко застучало, послышался крик и плач Наташи, и этого было достаточно, чтобы наконец вырвать Джеймса из оков сна. Он распахнул глаза, наткнувшись на кромешную темноту, из горла вырвался вопль, пока он окончательно не пришёл в себя. Кто-то стучал в закрытую дверь, он услышал плач звавшей его Наташи. Джеймс попытался встать, но запутался в простынях и рухнул на пол, ударившись головой о пол. В коридоре по-прежнему кричала Наташа. Поборов неожиданный прилив адреналина, Джеймс сбросил с себя одеяло, подполз к двери и быстрым движением руки открыл замок. В дверном проёме стояла Наташа, её перепуганное лицо было залито слезами, которые поблёскивали в тусклом ночном свете, льющемся из коридора. — Я слышала, как тебя пытался съесть монстр! — воскликнула она и разразилась рыданиями. Джеймс обнял Наташу и принялся покачивать, пока та плакала прямо у него над ухом. Кошмар отступил, Джеймс тут же с головой окунулся в реальный мир: Наташа всхлипывала так громко, что за её плачем не было слышно его заполошно бьющегося сердца, она едва не душила его, крепко вцепившись руками в шею. Рубашка прилипла к мокрому от пота телу, его потряхивало от холода, и он дрожащим голосом произнёс, когда к нему вернулась способность говорить: — Ш-ш, Наташа, всё хорошо. Никаких монстров тут нет. — Я слышала, как ты кричал, — всхлипнула Наташа. — Как будто пришёл монстр и съел тебя! Он успокаивал её, укачивая на руках, пока её рыдания не стихли. — Мне приснился плохой сон, и всё, — сказал он, когда она немного успокоилась. — Плохой сон кое о чём плохом, что случилось очень давно. Это нам больше не навредит. Наташа судорожно всхлипнула, наконец отпустив шею Джеймса и слегка отклонившись назад, чтобы взглянуть на него. — Если не навредит, почему ты так кричал? — спросила она, потирая глаза. — Прости, — сказал Джеймс и притянул Наташу в новые крепкие объятия. — Прости, малыш. Наташе потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и отпустить Джеймса. Крепко вцепившись в его руку, она повела его в свою спальню, чтобы он уложил её в кровать. Джеймс оставил свет в её комнате включенным, а сам отправился в ванную умыться холодной водой. Отражение в зеркале было отвратительным: глаза с сетью лопнувших капилляров, молочно-бледная кожа под всклокоченной бородой. Если бы он увидел такого типа где-нибудь в тёмном переулке, он бы вызвал полицию. Убрав влажные волосы с лица, Джеймс вернулся в Наташину комнату. Наташа прижимала к груди плюшевого мишку, ожидая его с широко распахнутыми глазами. — Эй, — выдохнул Джеймс. Он убрал упавшие на лицо Наташи прядки. — Мне очень жаль, что я тебя разбудил. — Я думала, что тебя пытался съесть монстр, — вновь повторила Наташа, вцепившись пальчиками в мех плюшевого медведя. — Я услышала, как ты кричишь, и пришла, чтобы его прогнать! — Тебе было страшно? — изумился Джеймс, накрыв своими ладонями её руки. Наташа кивнула. — Но ты сказал, что всё равно, страшно или нет, ты должна это сделать! Джеймс нахмурился. — Когда я такое говорил? — Ты сказал это Марии очень давно. — Наташа поёрзала, прижавшись к Джеймсу плотнее, и вцепилась в его пальцы. — Я всё равно остановлю монстра, чтобы он не посмел тебя съесть. Она еле ворочала языком, глаза слипались, как бы она ни старалась не заснуть. Джеймс осторожно погладил большим пальцем её костяшки, стараясь не потревожить. — Какой же я счастливый отец, — тихо сказал он. — У меня такая храбрая малышка. Дыхание Наташи стало более размеренным, её крепкая хватка ослабевала по мере того, как она проваливалась в сон. Джеймс сидел на краю её кровати и наблюдал за тем, как Наташа спит, мысленно проклиная себя за то, что потерял над собой контроль, за то, что ему до сих пор снились эти идиотские кошмары о прошлом, которое он никак не мог изменить. Он даже не мог пережить свой военный невроз, как нормальный человек, не мог как следует прочувствовать то, что он пережил в Афганистане и Ираке. Таких парней, как он, которых выгнали из дома, — множество, однако никто из них не просыпается среди ночи с воплями. «Ёбаное ничтожество», — пронеслось у Джеймса в голове, ему до дрожи были противны саднящее горло и холодный пот, пробиравший до самых костей. Всё, что он делал, было ради Наташи, но что в этом хорошего, если он будил её своими кошмарами, пугая до такой степени, что ей казалось, будто к нему пришёл монстр и собрался его сожрать? Джеймс осторожно наклонился, чтобы поцеловать Наташу в щёку, затем аккуратно вытащил свою ладонь из детской хватки. Ему почти удалось не потревожить её, но как только он встал с кровати, Наташа проснулась: она открыла глаза и тут же потянулась к нему, вновь расплакавшись из-за монстров. Ему потребовалось около получаса, чтобы наконец успокоить её разговорами и её любимыми песнями, пока она не согласилась вновь закрыть глаза. Когда Наташа всё-таки уснула, Джеймс был так вымотан, что не мог стоять на ногах. Стараясь быть как можно тише, он выключил бра и вышел из комнаты, оставив включённым только крохотный ночник на письменном столе. В коридоре было холодно. По пути в спальню Джеймса передёрнуло, он не мог избавиться от затянувшегося кошмара — воспоминаний о той сентябрьской ночи, пронизанной дождём, которые вцепились в него мёртвой хваткой, чтобы окончательно добить семнадцать лет спустя. Он только понять не мог, что преследовало его во сне на той улице: пятнадцать лет назад, когда это происходило с ним в реальности, он был совершенно, до боли одинок. Его отец даже не соизволил дать ему обуться, прежде чем выгнать его из дома. Он обернулся к двери, которая вела в его спальню, и горло сдавило спазмом тошноты. На полу валялось скомканное в клубок одеяло. Когда Джеймс наклонился, чтобы подобрать его и положить обратно на кровать, он понял, что то до сих пор влажное от пота. Медленно, словно он был не тридцатидвухлетним мужчиной, а древним стариком, Джеймс стащил одеяло с кровати и швырнул его в угол. Подойдя к шкафу, он достал свой зимний плед, который убрал ещё в марте, и с дотлевающей надеждой снова уснуть понёс его к постели. Расстилая плед, он бросил взгляд на телефон. «Это всё из-за этого чёртового телефона», — оцепенело подумал он, опустившись на матрас. Если бы он не написал Стиву после того, как столкнулся с ним тогда в магазине, ничего бы этого не было. Джеймс не стал бы обманывать себя, думая, что у него может быть настоящий друг, не влюбился бы в человека, к которому никогда не сможет прикоснуться, ему не пришлось бы разлучать Наташу с её лучшим другом. Джеймс потянулся за телефоном. На экране по-прежнему отображалось голосовое сообщение от Стива, которое как-нибудь ему всё равно придётся прослушать. Если только он его не удалит. У Джеймса почему-то не поднималась рука сделать это. Это мог быть последний раз, когда он услышит голос Стива. Может, он всё же прослушает его — всего разок, — а потом удалит. «Эй, это Стив. Спасибо за номер, я позвонил этому парню, и он посоветовал мне обсудить с кем-нибудь из школьного совета то, что случилось с Клинтом. Чем больше я об этом всём думаю… что ж, ты прав. Отстранять пятилетнего ребёнка от занятий за то, что он сбежал из школы, кажется, неправильно, поэтому я обязательно разберусь. К тому же, то, что случилось с Клинтом, действительно могло быть связано с его зрением, а не плохим воспитанием». Мгновение тишины, и Стив продолжил: «Ты очень мне помог, Баки, и я даже не знаю, смогу ли я в полной мере отблагодарить тебя за это. — Стив резко вздохнул. — Клинт целый вечер вспоминал всё, что произошло сегодня, и ты теперь сто процентов один из самых дорогих ему людей. Теперь нас, видимо, двое. Хорошо, что мы снова встретились, Бак, и, эм… — в голосе Стива послышались смущённые нотки. — Мне кажется, я сказал сегодня что-то, что тебя расстроило. Я хотел бы убедиться, что ты на меня не злишься. Позвони мне, ладно? Скажи, что я идиот, хоть что-нибудь. В общем, да, позвони мне, просто поговорить или типа того. И поскорее». Вот и всё. Джеймс отнял телефон от уха. Он мог бы оставить всё, как есть, удалить сообщение, сделать вид, будто Стива Роджерса никогда не было в его жизни. Но так поступают трусы, и если сегодняшний кошмар о чём-то напомнил ему, так это о том, Джеймс Бьюкенен Барнс никогда не отступал, даже если это было бы разумным решением. Глубоко вздохнув, Джеймс открыл мессенджер и написал Стиву: «привет мне нужно коечто с тобой обсудить. Может встретимся какнибудь без детей». Он нажал на кнопку «отправить» и добавил: «это вжно». Вот так. Он это сделал. Он поговорит со Стивом без детей, скажет ему, что он гей, и если Стив вспылит, то хотя бы Наташи и Клинта не будет поблизости и они ничего этого не увидят. Джеймс сомневался, что Стив поднимет на него руку, но, даже несмотря на то, что у него не было конечности, Джеймс имел за плечами годы боевой подготовки. Он мог справиться с ударом какого-нибудь фаната изобразительного искусства. Джеймс положил телефон обратно на прикроватную тумбочку и начал разворачивать плед, смутно надеясь, что ему удастся поспать хотя бы несколько часов до того, как Наташа снова проснётся, когда зазвонил его телефон. Стив. Джеймс бросился к телефону, прежде чем тот успел разбудить Наташу. — Какого хрена? — возмутился он, ответив на звонок. — Мать твою, ты в курсе, какой сейчас час? — Ты не спал! — тут же сонно запротестовал Стив. — А ты? — Ну, немного. Мне надо было позвонить по работе в Ченнаи, легче было не ложиться, чтобы точно не проспать. Ты в порядке? Джеймс не хотел ничего говорить, но поздний час и ноющая боль в костях не дали ему шанса не выпалить: — Это ужасная ночь, Стив. — Что случилось? — спросил Стив, его голос звучал так тихо и близко, несмотря на то, что сам он находился на другом конце города. — Иногда бывают ночи, когда я не могу спать. — Джеймс сел на кровати, пытаясь забраться под плед, не выпуская из рук телефон. — Я как бы засыпаю, но потом просыпаюсь, понимаешь? — Кошмары? Левой рукой Джеймс подтолкнул подушку себе под голову. — Да, — сказал он наконец, чувствуя отвратительный привкус во рту от этого признания. — В большинстве случаев я просто просыпаюсь, и потом всё нормально, но сегодня… — Да? — спросил Стив, когда молчание затянулось. — Я так орал, что разбудил Наташу. Я чуть до смерти не напугал собственного ребёнка, Стив. — Она в порядке? — Она спит. Еле убедил её, что меня не ели монстры. — Утром будет полегче, с ней всё будет хорошо. — Откуда тебе знать? — вспылил Джеймс, вдруг почувствовав резкий прилив ярости из-за Стива. Что он вообще об этом знал? Он понятия не имел, что преодолел Джеймс, он уехал и абсолютно ни черта не знал. — У неё есть ты, Баки, а это дорогого стоит. — Ты ничего не знаешь о том, что мне пришлось пережить… — Но я знаю, каково быть приёмным, — перебил его Стив. — И я знаю, каково это — просыпаться каждый день, зная, что взрослые держат тебя у себя в доме только потому, что им за это платят. Когда Наташа завтра проснётся, она будет знать, что ты рядом, что ты её отец и ты всегда будешь рядом. — Тон Стива казался каким-то бесцветным, и Джеймс подумал, что это не только из-за усталости. — Пока не потеряешь, не поймёшь, как же это ценно. Джеймс перевернулся на бок, сжавшись в клубок. — Когда мы были детьми, я даже не знал, что тебя это беспокоит. — Да, я многого тебе не рассказывал. Тогда казалось, что у тебя есть всё, чего не было у меня: родители, сестра, хороший дом. Джеймс не смог подавить полный горечи смех, вырвавшийся из груди. — Стив, всё было далеко не так радужно, как казалось. — Это всегда так. Из всего, что Джеймс не хотел обсуждать со Стивом, его семья была на первом месте. Он заозирался по сторонам в попытке придумать, что бы сказать. — Как Клинт? — Нормально, — ответил Стив. — Когда мы вернулись домой, он пытался спрятать свои очки в ящике с носками. Сказал, что от них у него болит голова. — Доктор же об этом предупреждал? — Да, и что Клинту может понадобиться некоторое время, чтобы к этому привыкнуть. В итоге мы пересмотрели фотографии Шерон, я попытался предложить ему почитать книжки, которые им выдали в школе, но он даже не захотел к ним притрагиваться. — А как насчёт комиксов? — предложил Джеймс. — Я начал читать благодаря им, когда как-то увидел их у стоматолога. — А есть такие, которые ему можно читать? — Конечно, почему нет? Если он не может читать слова целиком, просто покажи ему картинки. Со временем он начнёт различать слова. Стив шумно выдохнул. — Чёрт, откуда ты столько всего знаешь о детях? — спросил он, но в его голосе не было ни тени злости — скорее восхищение. — Ты так хорошо понимаешь Клинта. — Дети не такие загадочные, как кажется, — ответил Джеймс, внутренности снова сжал тошнотворный комок ужаса. — Ничего особенного. — Да вот нет, — возразил Стив. — Спасибо тебе. Джеймс уткнулся лбом в левую руку, чувствуя, как упирается в кость твёрдый металл. — Чёрт, Стив, ну почему ты всё усложняешь? — шепнул он. Стив продолжил, словно ничего не услышал: — Ты не против, если мы с Клинтом заглянем к вам после школы? — предложил он. — Клинт жуть как хочет показать Наташе свой лук, я захвачу что-нибудь на ужин. — Стив… — Я завтра возьму отгул, чтобы поговорить с директором в школе, — продолжал Стив. — Я могу приготовить свои всемирно известные макароны с сыром. Я знаю, как Наташа любит сыр. — Да, — ответил Джеймс, чувствуя, как вся его решимость тает. — И как раз поговорим, как ты и хотел. О чём ты там хочешь поговорить. Джеймс устало прикрыл глаза. — Не знаю. — Можем ничего не обсуждать, — тут же ответил Стив. — Можем просто поесть. — Стив. — Баки, это просто ужин. И к тому же шанс для детей поиграть вместе. — Ты просто мерзавец, — сказал Джеймс, ему стало как будто легче дышать, когда он наконец сдался. — Настойчивый мерзавец. — Это самое милое, что мне когда-либо говорили, — ответил Стив. — А теперь ложись спать, время позднее. — Ещё и властный. — Увидимся завтра в пять. — Пока, Стив. — Пока. Джеймс выпустил телефон из рук. Всё пошло совсем не так, как он хотел, но раз дело дошло до точки невозврата, он просто не мог оттолкнуть Стива. Несмотря на то, что Стив вернулся в его жизнь всего месяц назад, он все ещё оставался его самым близким другом. Тяжёлую сонливость прогнал крик, раздавшийся в коридоре, и Джеймс в мгновение ока оказался на ногах. Таща за собой плед, он поспешил в комнату дочери, где Наташа, сидя в постели, в панике звала его. До утра было ещё далеко.***
Когда солнечный свет разбудил Джеймса следующим утром, он чувствовал себя даже хуже, чем ожидал. Он лежал на полу у кровати Наташи, одна половина его тела замёрзла от прохладного воздуха, другой, укрытой пледом, было до жути жарко. Болело абсолютно всё. Джеймс со стоном сел. Удивительно, но Наташа ещё спала. Джеймсу потребовались всевозможные уловки, чтобы помочь ей заснуть после того, как она проснулась во второй раз, и в конце концов ему пришлось лечь на пол, чтобы отпугнуть чудовищ. «Воспитание — удовольствие не из лёгких», — размышлял Джеймс, вставая. Зевнув, он вышел из комнаты и направился в ванную. Он хотел сделать пару дел и вернуться, чтобы разбудить Наташу в школу, но чувствовал себя настолько отвратительно, что закрыл дверь и зашёл в душ, чтобы горячая вода смыла с него все неприятные последствия этой ночи. Он уже наполовину смыл шампунь с головы, как вдруг почувствовал холодок, прокравшийся из-за шторки. — Папочка, это ты? — спросила Наташа. — Ну а кто же ещё? — вопросом на вопрос ответил Джеймс, подставляя голову под струи воды. — Монстр. — Зачем монстру принимать душ? — спросил Джеймс. Он протёр глаза и высунул голову из-за шторки. Наташа хмуро посмотрела на него. — Потому что он любит ванну с пенкой? — Выйди, — отчеканил Джеймс. — Я буду через минуту. — Ладно. — Наташа вышла из ванной, оставив дверь распахнутой настежь. Джеймс быстро смыл с себя мыло, наспех вытерся полотенцем и бросился в спальню за парой чистых штанов и футболкой, прежде чем отправиться на поиски Наташи. Он обнаружил её в гостиной сидящей у подоконника и задумчиво смотрящей на улицу. — Что делаешь? — поинтересовался он, опустившись рядом с ней, хрустнув при этом суставами. Наташа вздохнула. — Пап, это настоящая жизнь? Джеймс удивлённо вскинул брови. — Смотря с чем сравнивать. — Со сном. Мы во сне? — Не-а. — Он протянул к ней руку, и Наташа плюхнулась ему на колени, прильнув к груди. — Часто, когда ты во сне, ты не задумываешься об этом. Многое кажется странным, но ты не обращаешь на это внимания. — А если это настоящая жизнь, в ней всё равно есть монстры? — спросила Наташа, подняв на него взгляд. — Или монстры приходят, только когда ты спишь? Джеймс замешкался. Самым трудным во взрослении было осознание того, что настоящие монстры не прячутся в шкафах и под кроватями. — Иногда в нашей жизни есть плохие люди, — осторожно начал он. — И обычно их можно встретить днём. Это прозвучало неубедительно, что совсем не удивило Джеймса. — Они могут прийти за мной? — встревоженно спросила Наташа, схватившись за его рубашку. — Нет, котёнок, они и близко к тебе не подойдут, — ответил Джеймс, притянув её в свои объятия. — Я всегда тебя защищу. — А если тебя не будет рядом? — не отставала Наташа. — У тебя есть другие взрослые, которые могут тебя защитить, — ответил Джеймс. Чёрт возьми, надо было держать язык за зубами. — Например, Мария, миссис Сингх, Скай. — И Стив? — Да, и Стив. И вы с Клинтом можете защитить друг друга. — Как? Сейчас Джеймсу не хватало Марии: та бы с её опытом работы в ФБР знала, что ответить. — Нужно полагаться на инстинкты, Нат, — наконец изрёк он, вспоминая свои усвоенные с огромным трудом уроки. — Если с кем-то из взрослых или старших детей тебе некомфортно, сразу же говори мне, хорошо? Наташа кивнула, широко распахнув глаза. — Но как я это узнаю? Джеймс выглянул в окно. В столь ранний час на улице можно было увидеть лишь собачников или бегунов. — Бывает так, что ты что-то знаешь, хотя сама об этом не задумываешься. Например, как тогда, когда ты училась ловить мяч в садике? — Да, — тут же ответила Наташа. — Я просто знала, как это делать. — Некоторые называют это инстинктом, но на самом деле это твой мозг работает очень активно и делает так, чтобы ты всё быстро понимала. И этот процесс такой быстрый, что ты его даже не замечаешь. Наташа нахмурилась. — Как это поможет мне победить монстров? — Когда у тебя насчёт кого-либо плохое предчувствие, это иногда говорят твои инстинкты. Ты слушаешь их, и они тебя спасают. — Но как? Джеймс обхватил Наташу поперёк груди и развернул так, чтобы та встала к нему лицом. — Если тебе будет плохо с каким-нибудь человеком, ты отойдёшь от него и найдёшь меня. Хорошо? Наташа уверенно кивнула. — А теперь, может, сбегаешь наверх и оденешься, а потом позавтракаем? — Хорошо, папуль, — ответила она и наклонилась, чтобы оставить на его щеке поцелуй перед тем, как убежать наверх. Джеймс прислонился к окну. Наташины уроки начинались через два часа, к этому времени ему нужно было взять себя в руки.***
Пока Наташа собиралась в школу, Джеймс надел протез и отправился готовить завтрак. Наташа была не в настроении есть кашу, поэтому он разогрел остатки ужина в виде курицы карри, добавил к ней яичницу-болтунью и поставил тарелку перед дочерью. — Кстати, сегодня к нам придут Стив с Клинтом после школы, — сказал Джеймс, потянувшись за своим кофе. — Стив обещал приготовить макароны с сыром на ужин. — Хорошо. — Наташа съела кусочек яичницы. Джеймс нахмурился. Обычно если в разговоре мелькало имя Клинта или «макароны с сыром», она была на седьмом небе от счастья. Он отставил кружку и дотронулся до лба Наташи. По крайней мере, высокой температуры не было. — Ты же не против? — Нет. — Наташа вонзила вилку в кусочек курицы. — Посмотрю, какие у Клинта очки. В воцарившейся тишине Джеймс отвлёкся на Наташино расписание на остаток месяца, в основном остались только тренировки в танцевальной школе и школьная вечеринка по случаю окончания учебного года. Наташа поддерживала с ним разговор, но не выглядела такой воодушевлённой по поводу своего спектакля, как вчера. В конце концов Джеймс отодвинул кофе подальше. — Нат, ты хорошо себя чувствуешь? Наташа принялась катать размятый вилкой горошек по тарелке. — Ну да. — Ты устала? Наташа помотала головой. — Ты злишься на меня? — Нет. — Тогда в чём дело? Наташа неопределённо пожала плечами. — Мне грустно, — призналась она. — Вот здесь. — Она ткнула пальцем в живот. — Это плохо. — Джеймс протянул руку за чистой салфеткой. — Почему тебе грустно? — Потому что я испугалась монстра. — Наташа позволила Джеймсу вытереть ей рот. — Я думала, что мне приснилось, что я испугалась, но сейчас я не сплю. Джеймс почувствовал, как нож вины ещё глубже вонзился в его сердце. — Никакие монстры не придут к тебе днём, — твёрдо сказал он. — И никакие монстры не придут за тобой, когда ты дома, никогда. Наташа лишь молча одарила его взглядом. — Ты всё? Иди чисть зубы, и пойдём в школу. Наташа сползла со стула и медленно поплелась к выходу из кухни. Джеймса разрывало на части: он не был уверен, стоит ли ей идти в школу в таком состоянии, но он знал себя и понимал, что ему необходимо какое-то время побыть наедине с собой, поработать, поспать или заняться чем-нибудь ещё, иначе он не сможет нормально позаботиться о Наташе или поговорить со Стивом сегодня вечером. И Наташа, похоже, была не против. Джеймс кратко помолился, выпил последний стакан кофе и пошёл искать свою дочь. По дороге в школу Наташа немного оживилась. Она дважды останавливала Джеймса, чтобы показать красивые цветы на соседских клумбах, и один раз, чтобы поприветствовать уличную кошку. Джеймс не дал ей подойти слишком близко к животному, и они продолжили свой путь. Джеймс оставил Наташу в детской игровой комнате, едва успев поцеловать её, прежде чем та убежала играть на компьютере. Он поставил рюкзак Наташи возле двери, чтобы она могла забрать его по дороге в класс, а затем вышел из здания. По пути домой он выхватил взглядом своё отражение, пока стоял на светофоре, и ему оно не понравилось. Выглядеть, как зомби, в стенах родного дома — одно дело, но видеть своё отражение в окне проезжающего мимо автобуса и на мгновение опешить от того, насколько непригляден его вид, — совсем другое. Поэтому, когда он поравнялся с парикмахерской на углу, в нескольких кварталах от своего дома, он не стал проходить мимо, как было до этого. Парикмахер, пожилой мужчина в очках с толстыми стеклами, разговаривал с клиентом, когда вошёл Джеймс. Мужчина, видимо, решил, что Джеймс — легкая добыча, потому что через несколько минут он уже сидел в кресле. — Чем могу вам помочь? — спросил парикмахер, доставая инструменты. Джеймс взглянул на своё отражение, вдруг почувствовав прилив отвращения к себе. — Моей малышке кажется, что мне пора сменить причёску, — солгал он, сжав металлическую ладонь в кулак. — Есть идеи? Парикмахер задорно улыбнулся ему. — Естественно.***
После парикмахерской Джеймс продолжил путь домой. Голове было непривычно холодно из-за короткой стрижки, и он ожидал, что ветер будет то и дело сдувать чёлку ему на глаза. Он не стригся так коротко уже несколько лет и сейчас был слишком усталым, чтобы анализировать свой резкий порыв. Наконец он добрался до дома. Он запер двери, включил сигнализацию и по пути наверх написал Марии, что ему придётся перенести их запланированную на два часа дня встречу. «Что случилось?» — написала она минуту спустя. «меня накрыл птср и мне пиздец как нужно поспать». «Н в порядке?» «конечно она в шкле увидишся с ней звтра». «Пишешь, как варвар». «Сама попчатай одной рукой я псмотрю как ты будешь переживать о правописании». Джеймс завёл будильник на телефоне на десять часов, разделся, снял протез и плюхнулся на кровать. Даже если его снова настигнет кошмар, на этот раз он хотя бы не напугает Наташу. Он уснул быстрее, чем успел встревожиться о том, что он будет сегодня делать со Стивом.***
Когда звон будильника вырвал его из оков сна, Джеймс уже более-менее чувствовал себя человеком. Он встал, надел протез, нормальную одежду, затем спустился на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Запустив кофемашину, он вновь поднялся наверх, чтобы побриться. Ему предлагали в парикмахерской, но Джеймс и так переступил через себя, когда доверил свою голову незнакомому человеку с ножницами. Он не был готов ещё и к бритью опасной бритвой. Сейчас, побрившись, он то и дело бросал взгляды на свою причёску. Короткая стрижка по бокам, чуть длиннее — на макушке, чтобы была не слишком похожа на армейскую, теперь он выглядел моложе, чем чувствовал себя в последние годы. Странно. Он умылся. С новой причёской и гладко выбритый, он выглядел довольно солидно, уже больше походя на человека, к которому не страшно подойти и поговорить на улице. В его голове вдруг пронеслась взявшаяся из ниоткуда мысль: что скажет теперь про него Стив, но Джеймс тут же отмахнулся от неё. Даже если Стив не вылетит из его дома после намечающегося сегодня разговора, то точно не будет думать о Джеймсе в таком ключе. Тряхнув головой, Джеймс вытерся и спустился вниз, чтобы подкрепиться кофе, прежде чем отправиться за Наташей. Июньский полдень был ярким и солнечным, Джеймс шёл по тротуарам, сунув руки в карманы. Он не понимал, почему чувствует себя намного лучше, чем утром; конечно, он проспал без перерыва шесть часов, и бритьё помогло ему взбодриться, но ему всё ещё предстоял разговор со Стивом. Джеймс добрался до школы как раз в тот момент, когда группа детского сада выходила на игровую площадку. Он не увидел Наташу среди резвящейся толпы детей и уже начал беспокоиться, как вдруг появилась миссис Сингх, выводившая из школы маленькую Наташу. Та шла опустив голову и еле волочила ноги, таща рюкзак за одну лямку. — Мистер Барнс, — сказала миссис Сингх, коротко улыбнувшись. — Здравствуйте. — Здравствуйте, — торопливо бросил Джеймс. — Как дела? Услышав голос отца, Наташа вскинула голову. Её глаза широко распахнулись, а рот слегка приоткрылся от удивления. Затем, как в замедленной съёмке, её нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, и Наташа буквально рухнула на тротуар, заливаясь слезами. — Что случилось? — поражённо спросил Джеймс, подавшись к Наташе. Она выпустила из рук рюкзак и обхватила шею отца руками, спрятав лицо у него на плече и задушено взвыв. — У Наташи был очень эмоциональный день, — сказала миссис Сингх Джеймсу, опустившись на корточки, чтобы ободряюще коснуться спины Наташи, когда девочка вновь громко всхлипнула. — После обеда у неё был перерыв, потому что она начала обижать одного мальчика. — Дразнила? — Толкала. — Нат, ты же знаешь, что нельзя толкать других детей, — сказал Джеймс, пытаясь привлечь внимание Наташи. Та отпрянула от него и подняла полный отчаяния взгляд. — Ты постригся! — воскликнула она. — Ты поэтому расстроилась? — спросил он и получил утвердительный кивок в ответ. — Почему? — Теперь ты слишком миленький, чтобы быть моим папой! — выпалила она, затем вновь уткнулась лицом в его плечо. Джеймс вздохнул, похлопав Наташу по спине. — Спасибо, что сообщили о произошедшем, — обратился он к миссис Сингх. — Я поговорю с ней, когда она немного успокоится. Она извинилась перед мальчиком? — Да. — Миссис Сингх подняла с земли рюкзак, Джеймс взял Наташу на руки. — В последние месяцы она молодец. Я каждый год наблюдаю за детьми её возраста, некоторым из них труднее даются социальные навыки. За последние несколько месяцев Наташа многому научилась: контролировать свои эмоции и хорошо взаимодействовать с другими. — Очень приятно это слышать, — ответил Джеймс, осторожно укачивая всхлипывавшую ему в шею Наташу. — Я прослежу за тем, чтобы она сегодня хорошо выспалась и завтра была готова к занятиям. — Хорошо. — Миссис Сингх протянула Джеймсу рюкзак. — Увидимся завтра, Наташа. — До свидания! — прохныкала Наташа не поднимая взгляда. Джеймс отнёс Наташу на площадку и сел с ней на пустые качели. — Это был долгий день, — подытожил он, бросив рюкзак на гравий. — У нас двоих. Нам сегодня нужно хорошенько выспаться. Наташа всхлипнула и развернулась, чтобы взяться за качели. — Я не хочу спать, — капризно сказала она. — Никогда. — Ладно. — Джеймс принялся аккуратно раскачивать Наташу. — Ты можешь вечно бодрствовать, но я — нет. Мне необходим сон. Я, конечно, не хочу быть слишком миленьким, чтобы быть твоим папой, поэтому буду осторожным. — Ты грубишь, — сказала Наташа, обернувшись и мрачно взглянув на него. — Я не грублю. Почему ты вообще так сказала про меня? Наташа скрестила руки на груди и фыркнула, окинув взглядом детскую площадку, пока Джеймс раскачивал её взад и вперёд. Через минуту она промолвила: — Ты как на той фотографии, где ты в армии. Когда ты не был папой. — А-а, понятно, — ответил Джеймс. — Это было очень давно, я тогда ещё тебя не встретил. Ты родилась только через три года. — Мне не нравится. — Тебе не нравится моя причёска? — Нет! — Оу, ладно. — Джеймс принялся раскачивать её быстрее, и вскоре Наташа, крепко вцепившись в качели, начала просить его покачать её ещё выше. Он поднял её так высоко, насколько позволяли эти детские качели. Спустя пару минут Наташа уже весело смеялась. Джеймс замедлил качели и постепенно остановился. Наташа сползла с его колен и развернулась, серьёзно взглянув на него. — Может, она не такая уж и плохая, — признала она. — Я привыкну. — Рад слышать, — со всей серьёзностью ответил Джеймс, хотя сам он изо всех сил старался не рассмеяться. — Можем идти домой? Стив с Клинтом придут в пять. — Это когда? — спросила Наташа, подбирая с земли рюкзак и протягивая руку Джеймсу. По дороге домой они обсуждали время. Наташа спросила, сколько времени пройдёт до того, как у Джеймса снова отрастут волосы, и это перешло в обсуждение концепта личного выбора причёски. К тому времени, когда они уже подходили к своему крыльцу, Джеймсу удалось убедить Наташу, что стричься нужно в салоне у профессионала, а не дома своими ножницами. С чувством, что опасность миновала, Джеймс предложил перекусить. Порывшись в холодильнике, Наташа потребовала хумус и морковные палочки, и они уселись на ступеньках и поели, прежде чем приняться за домашнее задание Наташи. В десять минут шестого на телефон Джеймса пришло сообщение от Стива: «Мы пришли». Услышав это, Наташа с визгом бросилась к двери, Джеймс поспешил за ней. Клинт стоял у тротуара, держа в руках длинный чёрный портфель, пока Стив расплачивался с таксистом. Рядом с Клинтом стояли два пакета с продуктами. — Привет! — воскликнула Наташа, сбегая вниз по ступенькам, чтобы встретить друга. Клинт был в очках, он улыбнулся, когда Наташа рванула к нему навстречу. — У тебя красивое лицо, — сказал Клинт, шагнув ей навстречу. Наташа хихикнула и приподнялась на цыпочках, чтобы потереться кончиком носа о нос Клинта, отчего мальчик тоже захихикал. Джеймс с нежностью улыбнулся, медленно спускаясь по ступенькам. Стив выпрямился и ступил на тротуар, но стоило ему взглянуть на Джеймса, как он чуть не оступился, запутавшись в собственных ногах. — И ты туда же? — поразился Джеймс, вскинув брови. — Это всего лишь причёска. — Нет! — тут же заверил его Стив. — Она хорошая, просто… Да, она хорошая. — Его щёки покраснели, наверное, он смутился из-за того, что споткнулся, решил Джеймс. — Правда? Потому что Наташа расплакалась из-за неё, а значит, планка высока. — Джеймс потянулся к одному из пакетов. — Пойдёмте внутрь. Войдя в дом, Стив отправился на кухню, Клинт поспешил за ним, всё также таща чёрный портфель. — Пап, можно мы постреляем? — спросил он. — Подожди немного, я поставлю кассероль в духовку. — Стив без проблем орудовал на кухне Джеймса. — Может, вы с Наташей пока пойдёте на улицу и выберете, куда поставить мишень? — Хорошо! — Клинт бросил портфель и снял очки, оставив их висеть на шее. — Пойдём! Дети убежали на задний двор, оставив взрослых наедине. Воцарившаяся в доме тишина действовала Джеймсу на нервы. — Эм, — начал он, оттягивая неизбежное. — Помочь? — Нет, я справлюсь. — Стив вытащил кассероль из одного из пакетов. — Нужно запекать час, прежде чем добавить заливку. — Кажется, ты собирался готовить макароны с сыром. — Да. — Стив снял с блюда крышку, явив взору Джеймса щедрую порцию поблёскивающих светлым соусом макарон. — Это дважды запечённые макароны с сыром. Попробуй. Джеймс, колеблясь, взял вилку из ящика и наколол кусочек пасты. — Всемирно известные, да? — Всемирно известные, — подтвердил Стив, улыбаясь ему. — Ладно. — Джеймс поднёс вилку ко рту. Попробовав соус, он не смог удержать удовлетворённого стона: это было невероятно вкусно. — Сколько здесь масла? — поразился он, протягивая руку за добавкой. Стив его остановил, пихнув бедром. — Немного. То, что ты попробовал, — это две чашки сливок. — Он полез за фольгой. — Если хочешь помочь, можешь убрать сыр в холодильник. Джеймс сделал то, что его попросили. — Знаешь, если накормишь моего ребёнка этим, она захочет жить с тобой. — Это только для особых случаев, — тут же подчеркнул Стив. — Плюс ко всему, это блюдо трудно приготовить только на двоих. Оно отлично подходит четверым. — Наташа съест его за четверых, уж поверь. Громкий гвалт предупредил их о приближении Наташи и Клинта. — Пап, я нашёл! — закричал Клинт, подбежав к Стиву. — Можно нам уже пострелять, пожалуйста? — Через минутку. Тем временем к Джеймсу подошла Наташа и потянула его за край футболки. — Папуль, теперь у Клинта есть очки, — проинформировала она его. — Я ему сказала, что он выглядит миленько. — Клинт выглядит совсем взрослым в очках, — сказал Джеймс, пытаясь выпроводить детей во двор. — Как думаешь, Клинт? — Мне нравится без них, — ответил Клинт, перетащив свой портфель через порог. — Я надел их сегодня в школе, и у меня заболела голова. — Как школа? — поинтересовался Джеймс. — Нормально. У нас была мисс Спитц, она меня не отправляла назад. — Это хорошо. — Джеймс подошёл к месту, куда дети определили свёрнутую мишень. — Как её поставить? Стив подоспел на подмогу как раз вовремя, чтобы разместить мишень на заборе, но предварительно растянул матерчатую подкладку, чтобы стрелы не попали в сам забор. — Сработает? — спросил Джеймс, слегка сомневаясь в этой затее: вряд ли пятилетний ребёнок сможет аккуратно стрелять из лука. — Не сомневайся. — Стив хлопнул Джеймса по спине, проходя мимо. — Давай научим Наташу, как пользоваться луком. — Погоди, что? Но Стив уже инструктировал детей по поводу безопасности, важности соблюдения очереди и о том, чтобы они не становились перед стрелком, Наташа слушала всё с пристальным вниманием. — А теперь пусть Клинт сначала покажет, как стрелять, — сказал Стив, расстёгивая портфель. Джеймс подошёл к Наташе, и та сразу крепко взяла его за руку, пока Клинт забирал у отца небольшой лук. Стив положил колчан на землю, чтобы Клинт выбрал стрелу. — Ты смотришь? — спросил Клинт, повернувшись к Наташе. — Смотрю, — едва дыша ответила Наташа. Она наблюдала за тем, как Клинт вкладывает стрелу, натягивает тетиву и отправляет стрелу в цель. — Вау. — Мне нравятся лук и стрелы, — довольно сказал Клинт. — О’кей, Наташина очередь. Джеймс поймал дочь, пока та не успела пересечь двор и схватить своё первое оружие. — Подожди, — сказал он. — Клинт, иди сюда. — Сумев привлечь внимание детей, он протянул к ним руки. — Есть два правила. Лук — это не игрушка, это оружие. Что мы делаем, когда рядом оружие? — Говорим взрослым, — тут же ответила Наташа. — И не трогаем, пока взрослые не разрешат. — Спасибо, котёнок, — сказал Джеймс. — И так как мы со Стивом оба здесь, и мы разрешаем пострелять, есть ещё два очень важных правила. Первое: если ты не стреляешь, ты должен стоять за стрелком. Попробуем? Наташа встрепенулась, потащила Клинта за собой и подтолкнула к месту, откуда было отлично видно мишень. Затем она встала позади него в нескольких шагах. — Вот так? — спросила она. — Прекрасно. Поменяйтесь теперь и попробуйте ещё раз. — Дети поменялись местами, затем Джеймс подозвал их к себе. — Вы понимаете, зачем мы это делаем? Клинт поднял руку. — Чтобы никто не встал перед стрелой и не поранился. — Именно. Наташа потёрла ладонью нос. — А какое второе правило? — Второе правило очень важное, — строго сказал Джеймс. — Если рядом есть оружие, иногда может произойти что-то непредвиденное. Если я или Стив крикнем: «Стоп», вы оба должны сразу же остановиться. — Почему? — спросил Клинт. — Потому что иногда мы можем увидеть то, чего не можете вы. Когда я был в армии, у нас было такое правило, — пояснил Джеймс, лишь слегка приправив свои слова правдой. — Договорились? Дети кивнули, и Клинт протянул Наташе лук и показал ей, как натягивать тетиву. Затем все отошли подальше, когда Наташа выстрелила. Стрела упала на землю в паре шагов от неё. — Что случилось? — расстроенно спросила Наташа. — Тебе нужно потренироваться. — Клинт подождал, пока Наташа опустит лук, и пошёл собирать стрелы. — Потом будешь отлично стрелять, как я. Они сделали ещё несколько попыток, Стив помогал наставлениями, а Джеймс нервно нависал над Наташей мрачной тучей, пока она не развернулась и не разогнала всех от себя подальше. Джеймс и Стив опустились на ступеньки так, чтобы Джеймс мог в случае опасности успеть рвануть вперёд и вмешаться, и предоставили возможность Клинту с Наташей стрелять самим по очереди. С минуту они молчали, Джеймс был слишком занят наблюдением за детьми, что даже и не думал заводить разговор. — Ты на меня злишься. — С чего бы мне на тебя злиться? — выплюнул Джеймс, не моргая наблюдая за тем, как Наташа вкладывает стрелу. — Ты приходишь сюда и даёшь моему ребёнку оружие, не спросив у меня разрешения, с чего это мне злиться? — Я думал, мы обсудили это ещё ночью. — Стив упёрся локтями в колени. — Прости, Баки. Когда Наташа опустила лук, чтобы передать его Клинту, Джеймс рискнул взглянуть на Стива. — Всё нормально, — сказал он. — Может, это и незаметно, но я вполне могу отказать своему ребёнку, если нужно. Мы проводили с Нат беседы об оружии и безопасности ещё до того, как она начала говорить. — Ты говорил, у тебя в доме оружие? — А ещё говорил, что всё надёжно заперто. — Джеймс повернулся к детям спиной, когда Клинт вкладывал стрелу и прицеливался. — Здесь Клинту ничего не угрожает. — Хорошо. — Стив затих. Наташе было нелегко, она не могла натянуть тетиву так сильно, как Клинт. Не сумев выстрелить последней стрелой, она в расстройстве вернула лук Клинту, а затем подбежала к Джеймсу. — У меня не получается! — воскликнула она, драматично уткнувшись лицом в плечо Джеймса. — Это дело практики, как и всегда. Просто попробуй ещё несколько раз. — Нет. К ним подошёл Клинт с луком в руках. Он неуверенно взглянул сначала на отца, затем на Джеймса. — Нам прекратить? — тоненьким голоском спросил он. — Нет, — ответил Джеймс, опередив Стива. — Наташа может поиграть во что-нибудь другое, если хочешь ещё пострелять. Да, Нат? — Наверное, — ответила Наташа, вставая. — Я поиграю в саду. — А я постреляю, — вновь оживился Клинт. — А мы, старички, посидим здесь и посмотрим, — сказал Джеймс. — Верно, Стив? — Конечно, Баки. Наташа фыркнула, но без лишних возражений пошла за лейкой, что, учитывая все сегодняшние события, Джеймс счёл чем-то близким к согласию. Клинт вернулся к стрельбе, и вскоре стрелы стали достигать мишени быстрее и яростнее. — У него хорошо получается, — пару минут тишины спустя заметил Джеймс. — Правда, отлично. — Я знаю, — согласился Стив. — Инструкторы в его школе обычно не берут детей до шести лет, но Клинт был так настойчив, что ему разрешили попробовать, и он ходит туда с октября прошлого года. — А почему он вообще захотел стрелять из лука? — Мне кажется, его зацепил просмотр «Робина Гуда». — Какого? С Расселом Кроу? Кевином Костнером? Стив отвлёкся от Клинта и взглянул на Джеймса. — Тот, что с животными. А тебе такие фильмы нравятся? Джеймс пожал плечами. — Я отец-одиночка, Стив. Единственное взрослое развлечение в моей жизни — это Нетфликс поздно вечером, когда Нат уже спит. На другой стороне газона Клинт закричал: «Очистить территорию!» и, бросив лук, помчался собирать стрелы. — Он очень дисциплинированный мальчишка, — заметил Джеймс. — Не то что некоторые сопляки, с которыми я был на военке. — Он знает, что стрелы могут быть опасны, — ответил Стив. — Вот почему я запираю стрелы и лук, когда он не тренируется. — Раздельно? — Что? — Ты запираешь лук отдельно от стрел? Стив вновь перевёл взгляд на Клинта, который аккуратно складывал стрелы в колчан. — Теперь буду, — сказал он, задумчиво поднеся ладонь к губам. — Это полезная привычка, — ответил Джеймс и без лишних раздумий качнулся в сторону Стива и шутливо пихнул его плечом. Он тут же отстранился, но было поздно. Он уже сделал это, Стив ему улыбался, и это было неправильно, всё было неправильно. Он должен был сказать Стиву, что он гей, а не заигрывать с ним едва ли не на глазах у детей. Стараясь выглядеть как можно непринуждённее, Джеймс отодвинулся от Стива, установив между ними небольшое расстояние. Стив проследил за этим действием, но сказал лишь: — Я звонил тому парню, о котором ты говорил. Нику Фьюри? — Да? — ответил Джеймс, сосредоточив внимание на Клинте. — Ты говорил, он Наташин соцработник? — Был, типа того, — ответил Джеймс. Обсуждать Фьюри было легко, легче, чем думать о своих чувствах. — Когда она только родилась. — Он директор службы опеки, — сказал Стив так, будто Джеймс этого не знал. — Это серьёзно. — Он ведь тебе помог? — Да, но я всё пытаюсь понять, почему. — Ну, у тебя же есть ребёнок, нет? — Ты знаешь, что я имею в виду. — Слушай, Фьюри знает, как устроен наш мир. Школа пытается провернуть эту хрень с маленьким белым мальчиком из вполне благополучной семьи? Как скоро они станут заниматься подобным с детьми из более опасных условий? Стив устало потёр глаза. — Это просто пиздец. — Вот поэтому Фьюри и выслушал тебя, — заключил Джеймс. — Что на самом деле произошло? — Я всё утро провёл в школе, пытаясь выяснить, как они могли упустить моего ребёнка, — сказал Стив, отклонившись чуть назад. — Я пока не знаю, стоит ли придавать это дело огласке. — У нас полно других школ, куда ты можешь устроить Клинта, — справедливо подчеркнул Джеймс. — Да, знаю. — Повисла тишина, через минуту Клинт снова крикнул, чтобы все вместе помогли ему собрать стрелы. — Ну так что, может, уже время? — Время чего? — Может, расскажешь о том, о чём писал мне ночью? Джеймс провёл рукой по волосам, всё ещё слегка удивляясь их небольшой длине. — Может, я передумал. — Ты никогда не умел врать. — А теперь умею, — не отступал Джеймс. — Я отличный лжец. — Баки, пожалуйста. Вот оно, то, к чему Джеймс так долго готовился, и всё же ему потребовалась целая минута, чтобы успокоиться и начать говорить. — Ладно, м-м. Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь. — Хорошо. — И, ну. — Джеймс прикрыл глаза, он чувствовал этих мифических бабочек не только в животе, но и в сердце, и в горле, он вновь распахнул веки. — Я гей. Мгновение, душераздирающее мгновение, Стив просто молчал. Затем, попытавшись придать голосу свой будничный тон, ответил: — Да? Джеймс обернулся посмотреть на него. Стив не отодвинулся от него в отвращении, не вскочил и не принялся забирать Клинта, называя Джеймса педиком, извращенцем или кем-нибудь ещё. Только когда Джеймс выжидающе уставился на Стива, выражение лица того изменилось. — О, так ты это хотел мне сказать? Он настолько спокойно отнёсся к этому, что Джеймсу пришлось отвернуться, сжать руку в кулак и прижать её к животу, при этом стараясь не свалиться со ступенек. — Да, — ответил срывающиися тоном Джеймс. — Именно. — О-о. — Стив повернулся к нему, но Джеймс уже наблюдал за Клинтом, не мог не. — Я догадывался. По спине Джеймса пробежал холодок. — Ты что? — Это было нетрудно, — ответил Стив. — Я столько раз рассказывал о Шерон или Пегги, а ты вообще никак не упоминал свои отношения. — Он неловко кашлянул. — Не хочу показаться стереотипным, но большинство натуралов используют любую возможность, чтобы рассказать, что они с кем-то встречаются. — Может, я просто был занят, — жёстко сказал Джеймс, повернувшись к Стиву. Тот смотрел на него с такой открытостью и добротой, что у Джеймса в горле встал комок. — А ещё редко когда натуралы удочеряют девочек, — сказал Стив. — По крайней мере, так было, когда я был сиротой. — Не думаю, что что-то сильно изменилось с тех пор, — пробормотал Джеймс. — Не знаю. Я просто делал всё, что говорил Фьюри, чтобы удочерить Нат. — Хорошо, — ответил Стив. — Может, я слишком предвзят, но когда усыновляют детей, я счастлив. — Может, ты слишком предвзят? — эхом отозвался Джеймс. — Приятель, ты пять лет каждые выходные заранее собирал свою сумку на случай, если кто-то решит тебя усыновить, пока тебя не будет в приюте. — И это сработало, — сказал Стив. — К нам пришёл Авраам и забрал меня. Конечно, все было не совсем так; были домашние визиты и поездки на выходные, пока социальные работники разбирались с вопросами пригодности и соответствия, и всё в таком духе, но Джеймс остро помнил, как сильно он скучал по Стиву, так же как помнил, как отчаянно Стив хотел иметь собственную семью, чего двенадцатилетний Джеймс не мог ему дать. — Я рад за тебя, — сказал Джеймс, и этот его ответ исходил от сердца взрослого мужчины, а не тосковавшего мальчишки, потерявшего лучшего друга. — Правда. Улыбка Стива была подобна солнцу, выглянувшему из-за туч. — Спасибо. — Он прочистил горло. — Так, раз уж мы теперь всё выяснили… Ты с кем-нибудь встречаешься? — Нет, и не собираюсь, — тут же сказал Джеймс. Меньше всего на свете ему нужно было, чтобы Стив пытался его с кем-нибудь свести. Это было бы катастрофой, ещё большей, чем бесполезная влюбленность в своего лучшего друга-натурала. — У меня нет времени на отношения. — Ох, — как-то разочарованно выдохнул Стив. — Никогда? — Я занятой человек, Стив. У меня нет времени на такое. Он уже собирался добавить что-то про то, что он слишком стар для отношений и свиданий, когда рядом с ним показалась Наташа с лейкой в руках, с которой стекали капли воды и падали прямо Джеймсу на джинсы. — Папуль, — сказала она, задумчиво поджав губки. — Что такое «гей»? Несколько секунд Джеймс только и мог, что просто таращиться на дочь. — Что? — Что такое «гей»? — Наташа опустила лейку на землю. — Ты сказал Стиву, что ты гей. Как это? Несмотря на то, что он готовился к этому разговору с Наташей несколько лет, её простой вопрос застал его врасплох. — Эм. Наташа терпеливо ждала ответа. — Это, ну, ты же знаешь истории про мальчиков и девочек, которые любят друг в друга? — Да. — Гей — это когда ты мальчик и любишь другого мальчика. Или когда девочка любит другую девочку. — «Что ж, — подумал он. — Звучит не так уж и плохо». — О-о. — Наташа задумалась. — А как это получается? — Я родился таким, — ответил Джеймс. Он протянул ей руку и, когда та её приняла, привлёк к себе в объятия. — Когда я вырос, я понял, что я гей и что я хочу любить какого-нибудь мальчика. — И ты влюбился? Джеймс не переставал улыбаться, несмотря на резкую вспышку воспоминаний, болью отразившихся в его сознании. — Нет, — солгал он. — Но это нормально, потому что я знаю, что если я кого-нибудь полюблю, то это будет мужчина. — У Сандры две мамы, — сказала Наташа. — Она в третьем классе. — Сандре очень повезло, — ответил Джеймс. — А у меня будет два папы? Джеймс открыл было рот, чтобы ответить, но лишь выдохнул. — Не знаю, — наконец честно ответил он. — Но я точно знаю, что я всегда буду твоим папой, всегда-всегда. И если я кого-нибудь полюблю, ты встретишь его до того, как что-то изменится. Наташа почесала ухо. — А я гей? Джеймс не был готов к такому вопросу. Он замешкался на мгновение, и ему на помощь пришёл Стив: — Только ты можешь ответить на этот вопрос. Ты узнаешь, когда придёт время. Тебе могут нравиться мальчики, или девочки, или даже и те, и другие сразу. — А когда я узнаю? — не отставала Наташа. — Когда придёт время, как и сказал Стив, — повторил Джеймс, выпрямляясь. Наташа встала и пошла за лейкой. — Эй, Нат. — Он поймал её за руку, чтобы Наташа вновь обратила на него внимание. — Я хочу, чтобы ты знала кое-что очень важное, хорошо? — Что? — Что бы ни случилось, кого бы ты ни полюбила и что бы ты ни сделала в жизни, ты всегда будешь моей малышкой, я всегда буду тебя любить. Наташа просияла, оживившись. — О-о, папочка, — сказала она, — конечно, будешь. Она снова подошла к нему ближе и, влажно поцеловав его в щёку, взяла лейку и пошла в сад. «Конечно, будешь», — слова Наташи эхом проносились в голове Джеймса. На мгновение он вспомнил, как отцовская рука с силой ударила его в челюсть после того, как он сказал ему, что он гей и что ему нужна помощь с одним парнем, с которым он тайно встречался, «пожалуйста, папа, пожалуйста, мне нужна твоя помощь», как трещала ткань его рубашки, когда отец тащил его по полу к двери, как кричала его младшая сестра, когда отец выталкивал Джеймса из дома в ночь. Его правая рука затряслась. Джеймс очень осторожно просунул её под левую, крепко прижимая протез к телу, пока металл не впечатался в кожу. Пять лет он пытался воспитывать Наташу правильно, и всё, что она ответила, когда он сказал ей, что всегда будет любить её, было: «Конечно, будешь». Потому что, конечно, он будет. — Ты в порядке? — тихо спросил Стив, когда Наташа принялась играть в саду, а Клинт — запускать стрелы одну за другой в свою импровизированную мишень. — Нет. Стив придвинулся к нему ближе и мгновение спустя опустил ладонь ему на спину, но так, чтобы дети этого не увидели. Джеймс подался навстречу этому прикосновению, ему было необходимо зацепиться хоть за что-нибудь, что могло бы удержать его в этом моменте и не дать погрузиться в воспоминания и пучину злости. — Думаю, всё было не так легко, когда ты был ребёнком? — уточнил Стив, крепко поддерживая ладонью спину Джеймса. Джеймс вспомнил свой ночной кошмар, ту реальность, которую он пережил, оставшись один на той холодной дождливой улице, где опасность поджидала его буквально повсюду. — Да, всё было ужасно сложно, — сказал он, сосредоточиваясь на руке Стива, на детях, на реальной жизни. Они просидели так долго, пока Джеймс восстанавливал дыхание, избавляясь от призраков прошлого, пока не пришло время идти в дом и ужинать, слушая, как дети радостно болтают о том, как прошёл их день, просто жить настоящим моментом с семьей и друзьями, которых Джеймс впустил в свою жизнь сам. Это было не всё, но этого ему было достаточно в тот тёплый июньский вечер.