Summer, 21

Судьба, сущ. 1) воображаемый фактор, причина или сила, влияющая на ход событий. 2) неизбежные события, предопределенные этой силой. И вот, эта самая воображаемая сила, дергая за нужные ниточки, на следующий день вновь сводит их вместе. День выдаётся жарким и влажным, но никчёмные друзья Чонина тащат его в торговый центр закупаться раменом (и заодно насладиться прохладой, распространяемой халявными кондиционерами). Их стратегические запасы продовольствия уже практически сошли на нет, а без подпитки своего организма лапшой Чонину долго не продержаться. Утомительные ночи, проведенные за зазубриванием анатомии человека и детальных описаний всевозможных болезней, отбирают слишком много физических сил. Рамен – это жизнь. ШИН-РАМЕН, ГИП-ГИП УРА. Гхм. Собственно, Чонин без особого интереса наблюдает за тем, как Минсок сметает, прямо как экскаватор, целый ряд красных упаковок рамена, направляя их прямиком в тележку. Он складывает руки в такой идеальный ковшик для сгребания лапши, что всем булкам мира остаётся только позавидовать ему. - Минсок-хен, не думаю, что нужно покупать сразу так много (да и денег на столько не хватит). Мы всегда можем зайти прикупить рамена, когда закончатся Принглс. Минсок выглядывает из-за возвышающейся в его руках горы морепродуктов и рамена со вкусом говядины, и с неодобрением взирает на Чонина. В этот момент он очень похож на милого белого кролика, который радостно жевал свою морковку, но тут ему сообщили, что эту самую морковку обмакнули в цианиде, и ему осталось от силы секунд десять, чтобы по-быстрому написать завещание. - На них скидка! И вообще, думаешь, мы Чунмёна просто так захватили? – Минсок кивает в сторону парня, с озадаченным видом изучающего ценники на каждой полке. Стоящий рядом с Чунмёном Сехун зевает, заставляя Минсока в отчаянии надуть щёки. - Йа, О Сехун, не будешь ли ты так добр притащить свою задницу сюда и помочь мне с тележкой? Но этот избалованный ребенок только закатывает глаза и с демонстративным пренебрежением неторопливый походкой удаляется на поиски своего расчудесного Лухана. Чонин вздыхает, бросая взгляд на тележку, полную бомж пакетов и дешевых пластиковых мисок рамена, и про себя думает, что они, должно быть, выглядят в глазах окружающих беженцами, совершающими вылазку за последним съестным, потому что надвигается гражданская война, и её нужно как-то пережить. В общем, Чонин решает, что затариваться лапшой быстрого приготовления, как на случай апокалипсиса – не для него, поэтому быстренько впихивает в руки Чунмёну коробку шин-рамена с подарочной акцией (купи одну, получи вторую бесплатно!!!!!!!!!) и ретируется в неизвестном направлении. По правде говоря, Чонин никак не ожидал подобного. Он пробирается сквозь человеческие потоки, снующие по торговому центру, изо всех сил пытаясь не врезаться в самые тщательно оберегаемые места людей и избегая физического контакта (микробы, они повсюду), когда замечает знакомую фигуру, сидящую на скамейке посреди торгового центра в компании с рядом стоящим искусственным деревом. Если бы Чонина попросили сейчас описать его чувства как можно эффектнее, он бы сказал: это было подобно оазису посреди пустыни, спасению из пучины отчаяния, спокойствию в водовороте хаоса. И по какой-то неизвестной, но очень любопытной причине эта безмятежная сцена приносит Чонину облегчение, от которого млеет его сердце, а его скованные плечи покидает напряжение. Она задевает его за живое и распространяет по его нервам такое необходимое ему чувство тепла и расслабленности. Сейчас он верит, что подобное бывает не только в кино. Несколько секунд он сражается со своей совестью, требующей просто уйти и не нарушать уединения человека, но в следующий момент, посылая всё к чертям, он направляется с важным видом прогулочным шагом к ничего не подозревающему Кенсу, который со своего неудобного места наблюдает за людьми, снующими мимо него. Судьба, без сомнения. - Привет. Кенсу, ошарашенный внезапно нависшей над ним тенью, поднимает взгляд на Чонина. Кажется, впервые Чонин стоит настолько близко к парню, и только сейчас он осознает, что Кенсу такой миниатюрный и очаровательный, что это противоречит всем существующим законам. Чонин прямо сейчас готов начать масштабное расследование и допросить каждого полицейского на этой планете, чтобы узнать, кто посмел выпустить этого крохотного парня из тюрьмы. - Чонин. Кенсу приглашающе похлопывает по скамейке, и Чонин охотно подчиняется, садясь к парню чуть ближе, чем это необходимо. Их руки почти касаются друг друга, отчего между ними словно пробегают высоковольтные электрические заряды. Но Кенсу не возражает, он ничего не спрашивает и не уклоняется, когда Чонин заглядывает ему за плечо, чтобы рассмотреть, что за разлинованный листок лежит у него на коленях. - Что это? - Бумага. - А, ну да, ну да, как глупо с моей стороны не знать этого. Я ж эти бумажки каждый день вижу. … - Это список. - Список продуктов? - Да нет же, балбесина, - вздыхает Кенсу, и, как кажется Чонину, с досады (источник неизвестен, Чонин надеется, что причина – не он) сминает листы в комочек и бросает его в мусорную корзину через проход. Чонин завороженно наблюдает. Пояснение: он завороженно наблюдает за сотней самых разных эмоций, мелькающих на лице Кенсу миллионами трейлеров к фильмам и титрами, проскакивающими словно в режиме замедленной съемки на экранах в кинотеатрах. Боже милостивый, если Кенсу был бомбардиром в школьной баскетбольной команде, Чонин хотел бы попросить позволения отправить его назад во времени, чтобы он мог с трибун болеть за него и размахивать постерами, разукрашенными блестящими сердечками, всё ради ДО КЕНСУ. Но. Несмотря на всю самоотверженность, что рисует ему его воображение, Чонин все еще остается мажористым мальчиком, не одарённым способностью следить за своими словами. Даже присутствие несравненного Кенсу никак не влияет на тот факт, что за слова, порой вырывающиеся из него, долбанные уличные хулиганы, воображающие себя крутыми, всегда так и стремятся повалять его по земле и выбить из него весь дух, словно он оскорбил их почивших бабушек. Хотя, скорее всего, так он и сделал. - Ты только что напрасно загубил деревья, - ничего умнее не приходит ему в голову (во всём виноват центр Брока, это он командует). Кенсу смотрит на него в изумлении. Моргает. Чонин почти уверен, что сейчас парень встанет и скроется из его вида навсегда, но к его удивлению Кенсу остается сидеть. Он остается, и Чонина безмерно обнадеживает то, что с ним, человеком, фигурирующим в самом конце списка людей, с которыми Пак ГынХэ когда-нибудь пожелал бы завязать разговор, всё ещё кто-то хочет общаться. - Хм, спасибо. Хотя, честно говоря, намного лучше мне от этого не стало, - спокойно добавляет Кенсу. - Думаю, что то, что ты на все лето застрял со мной, радости особой тебе тоже не прибавляет, не так ли? Кенсу насмешливо улыбается. Чонин в ответ кривит лицо. Его безумно огорчает, что такому потрясающему и доброму человечку как Кенсу навязали общество Чонина, и теперь ему придется общаться с ним и отвечать на глупые, идиотские вопросы для еще более глупого и идиотского летнего задания Чонина. Кенсу наверняка на это не подписывался, а если и подписывался, Чонин уверен, что этот клубочек умопомрачительной кавайности просто пролистал условия контракта и, не задумываясь, подставил свою подпись под внимательным взглядом дьявола Медицинского колледжа СМ – Ли СуМана. - И уже слишком поздно отказываться. Прости, - Чонин даже не подозревал, что способен так искренне извиняться. - Не извиняйся, - отмахивается Кенсу. – Если любишь людей, все равно пойдёшь на многое. Вдруг всё вокруг затихает. Кажется, они сидят в полнейшей тишине на протяжении вот уже многих часов, когда Кенсу, наконец, встает, отряхивает с рубашки несуществующую грязь и собирается попрощаться. - Заключим сделку, - с решительностью в голосе говорит он, и когда Чонин поднимает на него глаза и видит его розовые пухлые губы, чуть тронутые улыбкой, он еще дальше скатывается в свой мир грёз. Снова он, эффект Кенсу. - Что за сделка? - Каждый день ты будешь помогать мне выполнять какое-нибудь важное дело, а в конце дня я буду отвечать на один вопрос из твоего списка. Только на один. - Хм-м-м-м… - Разве это не весело? Увидимся завтра в полдень в том же кафе! - Ладно, - отвечает Чонин спустя минуту после того, как Кенсу скрылся в толпе. Чонин с трудом выплывает из той альтернативной реальности, где они с Кенсу влюбляются друг в друга и живут долго и счастливо. Своим уходом Кенсу словно наглухо застегивает все входы в этот воображаемый мир, но Чонин не теряет надежды. Он надеется, что однажды время будет более милосердно и позволит всем невысказанным словам, мечущимся в его голове, встретиться и вплестись друг в друга, образуя красноречивые фразы, что смогут достойно описать безграничную ценность подлинного знания о том, что значит – влюбиться. Весь остаток дня Чонин сохраняет надежду, и впервые за много-много лет он заползает под уютное одеяло с легкостью на сердце. Ровно за девять десятых секунды оно расцветает из хрупкого одинокого бутона розы и превращается в дикий искрящийся космос. Это потрясающее чувство, и Чонину, уже полному надежд, остается только продолжать надеяться, что это чувство еще не скоро угаснет.