Надежда ЧёрноКлюча

Пробуждение вышло не ахти: резкий толчок заставил дважды подпрыгнуть и неприятно приземлиться на точку опоры. Это был не сон, но в переходе была такая тишина и темнота, что с точностью сказать невозможно, потеряла ли я сознание или нет. Постепенно вокруг стало прояснятся: слышался мерный шум мотора, автобус, в котором мы ехали, то и дело встряхивало на неровностях дороги. — Пить… — мой полу-стон полу-хрип вряд ли кто-то услышал. — Доброе утро! — поздоровался Лешка над ухом. — Любишь ты поспать. — Который час? — спросила первое, что пришло на ум. — Почти десять. Я внимательно осмотрела его лицо: на скуле алела ссадина — след от удара Норта. — Ты как? — спрашиваю, силясь вспомнить, насколько близкие у нас были отношения с братом и почему он бил моего друга. Голова соображала туго, будто наполнилась пустотой от перехода. Лешка недоуменно поднял брови, и встретившись со мной взглядом, наконец ответил: — Почти не болит, я уже и забыл. Но увижу этого придурка еще раз — врежу. — А куда мы едем? — В лагерь. Не поверишь, но я даже спрашивал у ребят, что происходит… Они еще посмеялись, что с неба свалился, — Леша и сам улыбнулся, возвращая глазам чертят, которые исчезли с упоминанием Нортона Огнева-младшего. — А ты как? Может расскажешь? Ехать далеко, как минимум час. Медленно отвернув край рукава, из груди вырвался облегчённый вздох: тонкой полосой сверкнул золотой браслет, принявший вид обычных наручных часов. Привычно попытавшись превратить его в стрелу — даже немного отчаялась, пока не вспомнила, что не наложила на часовую стрелу эфер перемещенной области Времени. — Шотель… — между запястьем и часами скользнула другая стрела, но тут же вновь исчезла, подчинившись моей воле. С ней, слава Эфларусу проблем не возникло. По словам прадеда, мне нужно было вернуться туда, откуда Время выкинуло мою тушку. Получается, я перешла в тот отрезок, когда завертелся Часовой Круг. Уже направленный, с чётко заданной точкой. И это Остала. Мда… Так, а где же мой ключ? — И сразу нащупала в боковом кармане джинсов Стальной Зубок. — Все параллели связаны именно запуском Круга… Но ведь я точно помню, что не везде я в этом участвовала. Выходит, важно не мою присутствие, а само наличие завертевшегося Круга? А может, дело в кинжале? Некоторое время Лешка молчал, только изредка косо поглядывал, позволяя мне поразмышлять в относительном спокойствии. Несмотря на то, что Рознев тактично отвернулся, в автобусе творился полный кавардак; по салону витал смешанный аромат солёного, сладкого, мясного и цитрусовых, на полу валялись обертки от еды, а один раз, мне чуть не прилетел подброшенный сквозняком пакет-маечка. — Василиса… — осторожным шепотом произнес, будто отзываясь на мои мысли мальчик и немного наклонился. — А у тебя и вправду э-э-э… крылья есть? — Однозначно, — сказала, как отрезала, надеясь, что друг детства даст еще хотя бы пару минут. — А что, твой папаша и правда такой великий, как о нём рассказывал этот змееныш Марк? — вопреки моим ожиданиям, Лешка поудобнее уселся в кресле и всем видом показывал, что хочет продолжения. — Великий? — я хохотнула, не сдержавшись, — О да... Если Марк, как ты сказал, змееныш, то Нортон Огнев — настоящий дракон из сказки. Злой, недоброй сказки, — в упор смотря ему в глаза, со значением добавила, — Совсем как наша с тобой жизнь. — Чего? — Не понял мальчик. — Эй, Леха! — неожиданно громко крикнул кто-то с задних рядов. — Иди к нам, у нас четвертого игрока не хватает… — кричал высокий даже в сидящем положении парень, с такими же огненно-рыжими волосами, как у меня сейчас. На черной, идеально сидящей, но чуть-чуть выгоревшей футболке красовался огромный красный череп со скрещенными костями. — Позже! — отмахнулся Алексей Рознев и добавил уже мне, — Это Серега из нашей команды, один из старших. Ему скоро семнадцать стукнет, наверняка вожатым будет. — Да он же с дамой разговаривает, — ухмыльнулся смуглый, похожий на Ника мальчишка. — Пусть наобщаются, пока могут, не будем его отвлекать. — Ты смотри, приедем в лагерь — никаких свиданий, — подхватил мысль своего соседа рыжий, взлохматив и так беспорядочно всклоченные кудри. — Только тренировки, без поблажек! — Посмотрела бы, как вы запели, если бы я вас тренировала. — Огрызнулась, на ни в чём не повинного Серёгу, на миг увидев совершенно другую картину.

***

Шумный зал, который редко использовали по назначению, больше применяя в качестве общей зоны отдыха, сейчас был забит именно для совещания. Оно проходило дважды в год: на зимнее и летнее солнцестояние. Летом нас тестировали, отправляли на практику, решали дальнейшую судьбу… А вот что происходило зимой — ни одному воспитаннику приюта «Метеорит»не было известно. На это время перекрывалась любая возможность туда попасть, исключались все немыслимые ухищрения, на которые я с друзьями шла ради шпионства. Там собирались все взрослые. Даже Матрикс — хозяин нашего приюта-школы и человек, который когда-то нашел меня на улице. Признаться, он самый загадочный и непонятный для нас часовщик. Если его можно назвать часовщиком, конечно, потому что стрелы, которые он охотно раздает детям, у него самого никогда не водилось. Кто он и чем живет — тайна покрытая мраком, никто никогда не слышал его настоящего имени. Зачем он собирает детей с часовым даром — тоже неизвестно, потому что никто ему за это не платит. Хотя вряд ли деньги являются для него сильной проблемой, Метеорит — абсолютно автономен и даже иногда выпускает продукцию. Да, деньги однозначно не являются для Матрикса проблемой. Он делает нам невообразимо дорогие подарки, скупает дорогостоящее оборудование, нанимает лучших учителей, пользуется услугами Гильдии Прорицателей и всегда с иголочки. Но это не вводит нас в заблуждение — он воин. Боец, который нас нашел, приютил и учит бороться. Возможно, все дети приюта — его личная армия. Откровенно говоря, нам даже неизвестно, куда деваются дети, когда проходят полный курс обучения. Казалось бы, стоит насторожиться, но мало кто решается покинуть Метеорит. Тех, кто сбежал, тоже никогда не видели. Лично я доверяю Матриксу. Да, в его руках много жизней. Жизни выброшенных на улицу детей, отверженных, потерянных, больных, даже отбросов, воров и убийц… Можно ли доверять человеку, что своим авторитетом подмял под себя обозлённых детей, которым нечего терять? А мы верим. Верим и вверяем наши жизни. Тут не бывает сломленных или загибающихся, а это уже показатель. Матрикс — наш хранитель, судья и палач. Тот, на чью сторону мы без раздумий встанем и чью спину будем защищать также, как он защищал нас. Да… Метеорит — единственное место, где сироты с часовщинкой — как нас мило называют наставники — в безопасности. Мы угроза двум планетам, и этого от воспитанников приюта тоже не скрывают. Люди, для которых не существует черного, сами по себе опасны. Люди, в чьих руках дрожит само время — опасны вдвойне. Абсолютно все, кто тут есть — часовщики. Некоторые, такие как я, обладают уникальнейшим даром. Таких Матрикс обучает отдельно. У него нет стрелы, но есть странный дар: одним усилием воли он выстраивает вокруг себя целые галактики и системы. Я не раз видела, как вспыхивают вокруг его подтянутой фигуры мириады звезд, кометы и чёрные дыры — действие настолько де завораживающее, насколько и опасное. Излучение от миниатюрных звезд самое настоящие. Как притяжение планет и чёрных дыр. В такие моменты возле Матрикса невозможно находиться — в космосе нет воздуха и стоять рядом могут только дети с развитым флёром. Дыхание времени полностью пропитывает организм и брось меня кто-то под воду на целый день — со мной ничего бы не было. Бросали, знаю. И меня, и еще четырёх счастливчиков, которым удалось овладеть даром на должном уровне. Осталось совсем чуть-чуть и я не смогу тут оставаться. Таковы правила. Надеюсь, мне удастся уговорить Матрикса и сделать исключение. Я хочу не просто остаться, а стать настоящим наставником. Он уже позволяет тренировать детей. Вначале под присмотром кого-то из персонала, теперь и самостоятельно. Иронично, но меня считают самым жестоким и неумолим тренером. Кто, как не я знает, что нужно потерявшим всё детям? Но немногие это воспринимают с благодарностью.

***

— Слушай, ты мне хоть что-нибудь разъяснишь? — опять пристал с расспросами Лешка. — Например, что за фрукт этот Марк, а? Как же не вовремя он решил заполнить информационный вакуум… У меня и самой сейчас каша в голове, еще ляпну что-то не то, а потом выкручивайся. К тому же, горло пересохло, и было всё еще трудно говорить. — Я, между прочим, из-за тебя кое-что пережил, — глухо произнес Лешка. — На меня напали толпой, связали да еще и… Извини, но твоего брата, как встречу, прибью на месте! Подло бить лежачего, да еще и связанного. — Вспомнив об этом, мальчик сжал кулаки до белых костяшек. — Да-да — машинально поддакнула, легкомысленно проигнорировав укор в голосе друга, — Найди мне, пожалуйста воды и что-нибудь перекусить, а я пока подумаю о том, как тебе рассказать. — Угу — вздохнул Лешка, немного обиженный за невнимание. — Ага… Если я перешла из другой параллели. Стоп, это не я перешла из другой, это другие перешли в меня, как бы смешно не звучало. Но что бы там не произошло, теперь я как-будто и не я. Совершенно разные люди. Много исключительно неповторимых и несочитающихся между собой личностей. Даже не знаю, что об этом думать. И главное, как думать. Положив на колени найденный Алексеем бутерброд, я наконец-то приложилась к бутылке. — Блаженство, — сунув другу открытую воду и откинувшись на спинку кресла, мне удалось наконец-то выдохнуть и перевести дух. Смотря, как Лёшка кривиться, но терпеливо ждёт, мне даже на миг стало стыдно. Всего на миг, пока в глазах не потемнело от заплясавших хороводом воспоминаний. — Ладно, — решаюсь, загоняя проделки память глубоко-глубоко. — Сейчас. Поразмыслив, развернула бутерброд, и, откусив, начала рассказ. И каким экстравагантным образом Нортон Огнев со мной решил познакомиться, и про его подружку Елену, даже чуть не ляпнула про то, как трепала ей с Маришкой нервы… Умолчала лишь про Тайный Орден. Где-то глубоко взыграла гордость и тщательно взрощенная преданность ордену в целом, и Великому Духу Осталы в частности. Больше всего, как ни странно, Лешку заинтересовало посвящение Ника.с расширившимся пространством гостиной. Рассказала про побег из Черновода, обратила внимание, что Диана освоила самое сложное из существующих превращений: в русалку и обратно. Специально выделила момент про зачасование и посвящение Ника, приглашение Чёрной Королевы, — теперь я в курсе, что существует параллель, где, Василиса, то есть я, согласилась, — и Чарования. Больше всего, Лешку заинтересовало посвящение Лазарева. Заинтересованность, восхищение и детская обида быстро менялись на его лице, но как только друг детства услышал про подставу с часовым флёром, сразу заявил: — Ну, если я доберусь до него, — протянул Рознев, имея ввиду Ляхтича, — то все ему припомню! И твоему брату тоже. — Не надо, — попыталась остудить его пыл и в качестве аргумента добавила, — Он еще свое получит, не сомневайся, уж я постараюсь. — Ты стала другой — глухо заметил товарищ, — Странной. И в глазах теперь что-то, как у этого твоего Марка. Брррр, — друг улыбнулся, стараясь сделать всё сказанное шуткой и переводя тему, но к моему сожалению, он был прав. Милой девочки-гимнастки больше не было и быть не могло. Теперь мой силуэт состоит из тьмы, а тень — из крови. Она пропитала всю мою суть и отравила душу, оставила след в чужих судьбах и теперь отдаёт привкусом железа на кончике языка, напоминая о загубленных жизнях. О тех, кто когда-то умер и кого, возможно, мне еще доведется увидеть живыми… — Ты сказала, у тебя есть мама и бабушка… — замялся Рознев, привыкший не затрагивать тему родственников, — Как они..? — попытался, но так и не смог сформировать вопрос товарищ по детским шалостям. Таким безобидным и невинным, будто из другой жизни, хотя всё ровно наоборот. Он смотрел так требовательно, что пришлось пересилить себя и уважила просьбу друга. Всё равно Лёшка оказался втянут во всю эту грязь, а до прибытия в лагерь еще далеко. Я говорила медленно, будто рассказывала какую-то сказку, смакуя каждое слово, одновременно вспоминая абсолютно все моменты общения с родственниками не только в этой вероятности. Но сказала только о тех, что помнила из этой ветки. — Кобра набитая! Попросить не искать встречи с родной матерью, ну надо же… И твой отец ни капли не лучше. — Нет, Леша, — грустно оторвалась от окна, оправдывая больше перед собой, чем перед другом Нортона Огнева, игнорируя его слова о Лиссе. Не могу о ней говорить, не могу! Это больно, знать, что ты копия человека, еще до младенчества тебя предавшего, — Не такой уж он плохой, каким хочет показаться. Но искусный провокатор, чего уж. Пока я ему нужна, я в безопасности, перед запуском Часового Круга госпожа Мортинова пыталась меня убить, а папа вмешался, — и переводя разговор в другое русло, начала рассказывать об отличиях фей и людей. — Там у всех есть крылья? — уточнил Рознев. — Нет, только у тех, у кого первая или высшая степень. — Значит… там ты вроде как избранная? — Алексей с задором, не напоминавшем о всех тех эмоциях, что ему пришлось пережить во время разговора, вспомнил виденные в подвале крылья, — Боевой ангел! — Ага, сейчас красные лучи выпущу из глаз и прочитаю твои мысли, — не удержалась от сарказма. — Откуда мне знать? — пожал плечами друг. — Я бы ни за что не поверил, если бы не видел у тебя… Слушай, а покажешь потом, как летаешь? — Летать можно и на коврике. Крылья нужны, чтобы драться, — почти цитирую слова Фэша. Чтобы хоть чем-то себя занять, принялась рассказывать о Чарованиях — прекрасной традиции Эфлары, на которую съезжаются посмотреть часовщики двух планет. Наконец впереди показались большие кованые ворота с местами побитой вывеской: «Вершина». Я выходила из автобуса чуть ли не самой последней, пропустив момент, когда все повалили наружу. Исчез лаже Лешка, оставив меня одну в пустеющем автобусе. — Василиска, смотри-ка! — а нет, просто, как настоящий герой, разведывал обстановку. И со счастливой улыбкой передал мне новенький рюкзак — небольшой, синего цвета, отстроченный белой нитью, с металлическими застежками на карманах и небольшой эмблемой в виде шипастой птицы на внутренней стороне лямки — знаке Чёрной Королевы. Внутри, я мельком заглянула, лежали абсолютно новые, даже с биркой, повседневные вещи. Из моего тут был только старенькая сумка с гимнастической формой внутри и потрёпанный дневничок, который я прятала от опекунши под полосой отклеившихся у самого пола обоев. Вспомнив о бабушке Марте, легким уколом где-то на краю сознания ощутив угрызения совести. Я ведь про нее совсем забыла, даже дневник теперь не представляет особой ценности. Осознание прошлого совсем перекрыло будущее. Похоже, я становлюсь эгоисткой. Несмотря на то что опекунша имела кучу странностей, все же она вырастила меня и особо не обижала…