***
— Послушай Цзинъи, а твои родители знают что ты будешь поступать на журфак? Лонг сидел свесив одну ногу на пол, а другу подогнув под себя, и с невозмутимым видом уплетал свой обед. Фэн напрягся всем телом, искоса посмотрев на ошарашенного вопросом Цзинъи. — Почему ты спрашиваешь? —ответил парень, он пытался сделать вид, что этот вопрос никак не задел его, но вилка в руках стала дрожать, и он попытался аккуратно положить её в тарелку. — Нельзя? — Лонг деловито поднял одну бровь. Чувствуя нарастающую внутри панику, Цзинъи обеспокоено посмотрел на Безумие. Тот в свою очередь сидел на подоконнике, и отречено смотрел в окно, все что происходило сейчас в этой комнате, его ни сколько не волновало. Цзинъи понимал что все его стремления понравиться другим людям, заставило его самого на время отдались от Безумия. Парень порой даже не замечал его беседуя с Лонгам или Фэном, а когда Безумие начинал привлекать к себе больше внимание, громко говорить или наоборот тихо шептать на ухо. Цзинъи просил друзей выйти на улицу погулять, там шум моторов и галдежь на улице, отвлекала его от настойчивого, неугомонного, выдуманного его больной фантазией друга. — Что ты там увидел? — Раздраженно спросил Лонг, поворачиваясь лицом к окну. Естественно ничего такого чтобы могло привлечь внимание друга, он не увидел, только ярко светившее солнце на секунду выглянуло и за туч, и сразу же словно стыдясь внешнего вида спряталось назад, под грозного хранителя. — Родители не знают... — осторожно начал Цзинъи, но его фокус внимания все еще был прикован к безучастному Безумию. — они даже не знают где я нахожусь. — Почему? — теперь хриплый баритон прозвучал с другой стороны стола. Для Фэна, Цзинъи всегда был большой не разгаданной загадкой, было в нем что-то такое отталкивающее, но в то же время, и что-то притягивающее, без чего Цзинъи был бы уже другим. Возможно если бы тогда парень не побежал за ним, они не встретил бы больше никогда. От этой мысли Фэну стало тошно и неприятно, Цзинъи его друг, и без него парень не представлял своего дальнейшего пути по жизнь, так же как и без Лонга. — Я, сбежал из дома... Цзинъи опустил голову в надежде не слушать кучу неприятных для него вопросов. — Я понимаю, у меня так же было — грустно промямлил Лонг. Цзинъи не понимающе уставился на него, не ужели... — Мои родители, слишком зависимы от мнения окружающих, поэтому всегда в нашем доме царил порядок и идиллия, но так было только на первый взгляд — Лонг, отодвинул от себя тарелку, брезгливо уставившись на нее. — начну я наверно с отца. Он скверный и пугливый человек, как только до него доходили слухи, что я или мой брат неподобающие себя вели, или были там где отец запрещал нам появляться. То каждый раз он закатывал рукава своей рубахи, и поднимал кожаный ремень на котором была железная бляха, и... — парень замялся пытаясь подавить в себе всплывшие эмоции — отчаянно вкладывая все силы и свою злость, наносил удары. Лонг щурясь от неприятных воспоминаний, закрыл глаза. В ушах раздался такой знакомый хлест ремня, который раньше соприкасался с нежной кожей ребенка. Грубые отметины не так сильно болели, по сравнению с детским сердцем малыша. Сколько тогда ему было, когда отец впервые поднял тяжёлый дедовский военный ремень? Четыре или пять, а может и все шесть, парень хотел бы забыть самую первую рану, что разделила его жизнь на до и после. Искаженное лицо отца, затуманенные глаза и кривая ухмылка, ещё долго снились Лонгу. Но это все в прошлом, и парень медленно открыл глаза, под столом щипая себя за запястье, все таки физическая боль иногда полезна, она помогает прийти в себя, и не захлебнуться в своей душевной боли. — Почему ты раньше не рассказывал? — спросил Цзинъи, поглядывая на отречённого Фэна, неужто он тоже знал? — Ты разве спрашивал?... Я рассказал тебе про свою семью с целью, чтобы ты смог раскрыться, смог довериться... Не знаю, предавали ли тебя, но знай ни я ни Фэн никогда бы не поступили также, мы всего лишь хотим получше узнать тебя. И если тебя что-то тревожит, то лучше расскажи, мы поверим и попытаемся помочь. Цзинъи стало стыдно, сейчас Лонг открытый как оголённый провод, он поделился своей историей, даже не зная какой окажется реакции на неё. Доверился просто так. Раскрылся показывая сколько боли внутри него. А он что? Не может даже рассказать о своей жизни, боясь осуждения и неприятия. " Они приняли тебя, не зная абсолютно ничего, и ты думаешь сейчас узнав правду они смогут отказаться от тебя? " Голова Безумия все еще была повернута к окну, и губы его не шевелились, но Цзинъи отчетливо слышал его голос в своей голове.***
Блуждающие уютная атмосфера царила в комнате, в которой почти шепотом беседовали парни. Тёплый жёлтый свет исходящий из настенного светильника, освещал лишь треть комнаты, но больше и не нужно было. Слегка темноватая атмосфера несла с собой покой и уют. Цзинъи сидел на полу обнимая ногами подушку, впервые за все это время ему не нужно было врать друзьям, и первую очередь самому себе. Кусочек света освещал правую сторону Лонга сидящего полу боком от Цзинъи, его острая улыбка находилась на не освещенной стороне, и от этого Цзинъи стало слегка тревожно, если Лонг загрустит или разозлится, парень напротив не сможет этого увидеть, а Цзинъи не хотелось лишний раз обижать друга. " Все ещё пытаешься подстроиться под других? " С невозмутимым видом сказал Безумие. Весь их прошлый душевный (душещипательный) разговор, Безумие слушал в пол уха, в основном он пытался уловить эмоции собеседников Цзинъи, хоть малейшую нотку насмехательства или отречения. К счастью или нет, Безумия ничего такого не заметил, поэтому сейчас он без интереса сидел на залитом светом луны, старом подоконнике. — Значит тебя объявили в розыск? — раздался голос казалось бы в самом конце комнаты. Фэн сидел поодаль от всех, так он ощущал себя намного комфортней, и Цзинъи с Лонгом понимали и не осуждали его за это. — Должно быть уже да... — Разве ты не дееспособный? Ты в праве решать за себя сам! — возмущений Лонга казалось не было предела, он и так долго молчал слушая как бывшие друзья Цзинъи бросили его в самый трудный момент. — Моя мама была моим опекуном, ведь как только я пошел на лечения, меня сразу лишили всех "человеческих прав", я сейчас даже не могу представить что будет когда мне придется вернусь назад... — Нет... Начал было Лонг, но Фэн мгновенно перебил, задавая интересующий его вопрос. — Почему ты тогда не поговорил с ней, может она бы забрала тебя с больницы? — Она... Очень занятая, по крайней мере такой была пока я жил дома. Её всегда волновала только работа — Цзинъи огорченно склонил голову вниз — на вряд ли ей сейчас есть дело до сбежавшего сына. Должно быть она просто ждет когда меня поймают. — А давай ей позвоним! — выкрикнул Лонг, уже не в силах держать свой внутренний прорыв в себе. Цзиньи мысленно улыбнулся наблюдая как Лонг пытается донести свою мысль махая руками при этом как сумасшедший. Улыбка медленно потухала, только стоило вспомнить что раньше он был такой же. — Это опасно — опять перебил друга Фэн, и сурово добавил — ты хочешь что бы его поймали? — Но мы в другом городе. Тем более Цзинъи, я дам тебе мой старый мобильник после звонка мы его вместе с карточкой выкинем. — Зачем мне звонить маме? — Как зачем? Сказать что с тобой все в порядке, или ты думаешь она не волнуется? — Лонг презрительно фыркнул — какой бы мать не была, она все равно в глубине души волнуется за своё чадо. — Хватит, ты просто хочешь узнать ищут ли Цзинъи — Фэн разочаровано посмотрел на Лонга, иногда он напоминал ему собаку, которая пытается все вы нюхать. — Цзинъи лучше скажи "он" не против? Цзинъи посмотрел в сторону, где сидел Безумие, тот лишь окинул всех равнодушным взглядом. " Поступай как знаешь, меня ты всё равно не слушаешь" — Он не против... — Вот и ладненько — Лонг победно протер руки, и направился в свою комнату за сотовым телефоном. — Если ты не хочешь, можешь не звонить — на всякий случай решил сказать ему Фэн. — Нет, все хорошо. Я и сам соскучился по маме...***
Пальцы бегали по клавиатуре, быстро набирая текст. Голова госпожи Цзи уже раскалывалась, но она должна закончить свой проект до конца этой недели. Помяв пальцами виски, она зажмурила глаза, внутри себя собираясь с мыслями и настраиваясь на нужную волну. Но сегодня голова как назло не хотела работать, все её мысли были забиты думами о сыне, о её бедном мальчике. Цзи знала, где бы Цзинъи не находился, сейчас он безопасности, он сильный и сможет постоять за себя, а значит не пропадет. Когда впервые Цзинъи рассказал ей о выдуманном друге ему было около семи лет, и Цзи как хорошая мама сразу повела его к врачу. Детский психолог поставил ему задержку в развитии, но не более. " Выдуманный друг всего-лишь плод воображения вашего сына, с возрастом это пройдет" Так ведь и прошло, в десять послушный мальчик уже никого не видел, вместо выдуманного друга пришёл настоящий. Одноклассник по имени Сычжуй. Цзинъи не умолкал ни на секунду, все рассказывая о своём новом друге. Как он учится на одни пятерки, какой он прилежный ученик, и как они весело проводят время вместе. О том что у Сычжуя двое родителей мужчины, Цзи узнала случайно. Директор школы вызвал её к себе, женщина уже знала что её сын подрался с парнем из параллельного класса, и с достоинством готовилась защищать сына. В кабинете присутствовал, тот самый побитый парень, Цзинъи и Сычжуй, а ещё двое мужчин, один постоянно что-то выкрикивал защищая парня с параллельного класса, а второй интеллигентно молчал, лишь из редко поддакивал второму. И только когда прекратился весь это балаган, директор встал и начал представлять их всех друг другу. Женщина немного удивилась, редко ей встречались нетрадиционные браки, но она сжав кулаки все же натянула улыбку обнажив белые ровные зубы, и поздоровавшись с ними принялась вместе решать конфликт подростков. Крикливый мужчина оказался вполне неплохим, даже забавным, но вот его муж настораживал, не единой эмоции прям ледяная скала. Вскоре конфликт замяли, и женщина поняла почему отец Сычжуя защищал постороннего парня, Цзин Лин оказался родным племянником Вэй Усяня. После женщина уже видела их троих гуляющих во дворе. Цзинъи казался счастливым, и Цзи испытывала радость смотря в яркие глаза своего сына. Мобильный телефон завибрировал, и женщина устало открыла глаза, машинально поднимая трубку. — Да? — устало ответила Цзи. На том конце трубки была тишина, и женщина раздражено повторила. — Да! — Мам прости... — О бог мой, Цзинъи! Цзи мгновенно очнулась, её голос начал дрожать, и она сама казалось сейчас заплачет. — где же ты? Мне так много нужно тебе рассказать... В трубке послышался нервный вздох. — Мам со мной все в порядке, я у друзей. — Не ужели Вэй Усянь тебя нашел? — Нет мам, этих друзей ты не знаешь. Лучше скажи я... Меня ищут? — Что ты дурачок, я забрала заявления, ты свободен. Прошу тебя скажи где ты? Женщина схватила листок и ручку в надежде записать адрес. — Я не могу сказать тебе сейчас — Ты мне не веришь? Цзинъи не ужели я когда-нибудь тебе лгала? — с укором произнесла Цзи. Ей стало обидно что сын не доверяет, словно она была для него предателем. — Мам прошу не начиная. Со мной правда все хорошо... Я дам тебе адрес, только не рассказывай никому ладно? Голос Цзинъи звучал по-детски наивно, и у женщины сжалось сердце. — Клянусь, слышишь малыш, я никому не расскажу. Когда в трубке прозвучали не навесные гудки, Цзи встала и за стола, поправляя рукой висячие на её плечах волосы. На душе была весна несмотря на осень за окном, и женщина наконец распахнул настежь окно, вдыхая свежий морозный воздух.