Шаг навстречу

      В его словах крылась истина. Она должна была это признать.       Стоя на коленях в библиотеке, Гермиона рылась на книжных полках. Скопившаяся пыль марала пальцы, но привыкшая к Хогвартсу душа не обращала на это никакого внимания.       После разговора в спальне, в котором Малфой высказал ей наболевшее, их взаимодействие стало только хуже. Она спрашивала его о самочувствии для галочки, он отвечал не менее сухо, порой не отворачивая головы от окна. Она перестала тревожить его с питанием и прогулками, хотя понимала, что поступает неправильно; взамен Малфой оставил свои проказы, послушно выпивая всё, что она даст. Он по-прежнему плохо спал, но, по словам Полли, уже не засиживался допоздна — ворочался в постели, сминая простынь, но ночник не включал. Как бы Гермиона ни отрицала, её грела мысль, что причиной тому являлась она.       Нарцисса, несмотря на показное равнодушие, следила за их отношениями с зоркостью сокола. Она узнавала о здоровье и настроении Гермионы, начала чаще приглашать на чай и обсуждать различные темы. Это делалось с флёром вежливой беседы, но Гермиона чувствовала, что всё неспроста: вряд ли за две недели Нарцисса прониклась к ней симпатией и возжелала наладить контакт.       Так же решили и её друзья, с которыми девушка встретилась на выходных. Разобравшись с трудностями в Мунго, Дэвид предложил скорректировать график и взял на себя некоторые дни, позволяя ей заниматься чем душе угодно. Она выходила из мэнора с всепоглощающим чувством признательности и чудом удержалась, чтобы не побежать к главным воротам вприпрыжку: настолько ей осточертели стены поместья.       Так, она навестила Поттеров. Однако встреча прошла на повышенных тонах: Джинни, выслушав историю Малфоя, вдруг вознамерилась вправить ей мозги.       — И ты ещё говоришь, что психологией увлекаешься. Людей понимаешь! Он недавно узнал, что умрёт — ты какой реакции вообще ожидала? Что он начнёт прыгать с палкой в жопе? Это же Малфой, Гермиона. Он скорее удавится, чем станет оптимистом.       — И что ты предлагаешь? Я и так мотаюсь как белка в колесе и не получаю за это никакой благодарности. Он только сильнее заводится. Что, по-твоему, я делаю не так?       — Он никому не нужен. Ни матери, ни отцу, который свалил на него вину и укатил в неизвестность. И тут ты показала, что тебе насрать на всё, кроме работы, — Джинни цокнула. — Ты даже не пытаешься прислушиваться к нему.       — А к чему прислушиваться? К «ни хатю, ни буду, я нисясный»? Он ведёт себя как ребёнок и не скрывает этого.       — Хорошо. Ты чем лучше?       — Извини? Почему ты перекладываешь ответственность на меня? Я не обязана сюсюкаться с ним. В силу многих причин. Может, объяснишь мне, в чём проблема?       — Человеческий фактор. Если бы мне отшибло память и отняло ноги, я бы всё равно хотела, чтобы со мной считались. Необоснованная жалость бесит.       — Ты защищаешь его?       — Не поверишь, но да.       Гарри успел разнять их до того, как они вцепились друг другу в волосы, и развёл по углам, точно нашкодивших детей. Джинни попыталась сделать ему замечание, но была остановлена вялым отмахом и уставшим «не сейчас». Как ни странно, это подействовало: не переча мужу, но и не соглашаясь с ним, она забрала кружку и ушла в гостиную.       — Не бери в голову, — посоветовал Гарри. — Она просто не выспалась. Джеймс решил устроить рандеву.       К обеду, когда напряжение сошло на нет, а Джинни вновь засияла улыбкой, они переместились в Нору, где миссис Уизли приняла их яблочным пирогом и объятиями. В доме, как всегда, царил уютный хаос: часть семейства уже заполонила комнаты. Отовсюду слышался весёлый гомон. Но, несмотря на приятную атмосферу, кое-что не отпускало Гермиону до самого вечера.       То, каким Джинни видела Малфоя.       По возвращении мистер Берроуз передал ей показатели за субботу и воскресенье и поинтересовался, как продвигается то-самое-дело. Гермиона призналась, что ещё не приступала к поискам: она дала обитателям мэнора возможность привыкнуть к ней. Дэвид счёл это веской причиной и пожелал ей удачи. Собственно, поэтому она сидела в библиотеке в окружении пыли и древних фолиантов. Драко, пройдя утреннюю проверку, в её помощи не нуждался.       Библиотека была огромной, как в мультфильме про Красавицу и Чудовище. Восторг при виде редких книг затмил тот факт, что прочесть их она сможет лишь в другой жизни. Ей предстояло пересмотреть все шкафы, обойти каждый стеллаж, заглянуть в самый незначительный шкафчик — и от этого делалось по-настоящему дурно.       Гермиона честно боролась с недовольством, но ругательства то и дело срывались с губ. Войди кто, не узнал бы в ней ту самую Гермиону Грейнджер, свирепую старосту, что в лучшие годы насылала за маты простенький, но действенный сглаз. Где искать «Врата» — неясно. Есть ли дневник в поместье — тоже. С чего Кингсли решил, что эта загадка покорится ей?       Откинув со лба волосы, она взмахнула палочкой — тяжеленные талмуды встали на полки. Покрутила запястьем, пытаясь сбросить напряжение. Поднялась.       Первый шкаф есть. Остаётся ещё… сотня?       Она опустилась на корточки перед другим стеллажом, забитым справочниками по зельям. Интересно, чем сейчас занимается Драко? Трансфигурацией, Чарами? Или, может, варит что-то против головных болей?       Вопреки здравому смыслу, она хотела с ним объясниться. Он не был Малфоем в привычном понимании. Он не помнил ни войну, ни школьные нападки, ни даже своих приятелей. Иногда, в редкие моменты прозрения, он казался ей самым печальным человеком на планете. Родная мать избегала его, боясь поддаться эмоциям, отец уехал за напрасными надеждами, а друзья за всё её пребывание здесь ни разу не навестили его. Даже Гарри. Он исправно посещал его только в самом начале болезни, но со временем, не видя улучшений, углубился в работу. Без напарника дела шли туго — вот его оправдание.       Она — спустя две недели наблюдений — наконец начала понимать.       Малфой был чертовски одинок.       И вины его в этом нет: что взять с человека, которого всю жизнь учили рассчитывать только на себя? Его окружали либо чистейшие снобы, либо подражалы, либо слабовольные лбы — и неизвестно, что хуже. Доверять он мог лишь своему отражению, и то с расчётом, что оно показывало то, что хотел он, а не реальное положение дел. Хотя это не объясняло, почему иногда он вёл себя как редкостная падла.       Третий шкаф. Четвёртый. Пятый. Гермиона сменила секцию на более интригующую. Одна из энциклопедий захлопнулась прямо в её руках, обозвав тупицей, а вторая плюнула водой и промочила воротник рубашки. С такими экземплярами работать стало в разы интереснее, да и мысли не беспокоили так сильно.       Она потянулась к верхней полке и зацепила подозрительно дряхлую книжонку. Чтобы не уронить находку, привстала на цыпочки — шершавая, будто наждачная бумага, обложка царапнула пальцы. Затем раздался крик. От неожиданности девушка отскочила, но книга намертво приклеилась к ней и, не прекращая визжать, затряслась. Она дёргалась так резко и сильно, что Гермиона не могла совладать с ней, и — будь она тысячу раз проклята! — приносила жгучую боль, когда взлетала и бросалась вниз в попытке прервать контакт.       Когда книга вновь спикировала, послышался треск. За ним — вопль. Гермиона схватилась за руку, зажмурившись до разноцветных точек. Подушечки пальцев пылали, но вместо плавных линий остались куски окровавленного мяса.       Один за другим, фолианты сорвались с мест. Хлопали страницами, вспыхивали, бранились. Как посмела нарушить их покой? Пройтись, как ураган, по установленному порядку? Переворошить, облапать? Гермиона успела сгруппироваться прежде, чем на голову обрушились мириады острых углов. Нечистивая, невежда!.. Палочка, упиравшаяся в бок, выскользнула из кармана и упала на паркет. Тело обожгли удары; на костяшку правой руки пришлась книга в твёрдом переплёте. До распахнутых глаз, ослепляющих искр, застрявшего в груди крика — больно.       Она завыла и свернулась калачиком, не предпринимая попыток отыскать палочку. В место, опасно близкое к темечку, устремился увесистый справочник. Умрёт — и в библиотеке. Драко бы посмеялся.       — Финитэ!       Стук прекратился. Чья-то рука схватила Гермиону за плечо. Она сморгнула слёзы и подняла глаза, увидев перед собой Эдгара.

***

      — Расскажите по порядку, пожалуйста.       Они сидели у камина — пожалуй, единственной непострадавшей зоны. Вокруг сновали эльфы, убирая последствия неосторожных поисков. Гермиона шмыгнула носом и вытерла влагу предложенной салфеткой. Кашлянула, борясь с хрипотцой в голосе.       — Я решила почитать. Как Вы знаете, библиотека Малфой-мэнора считается одной из наиболее полных, так что… — она замолчала, обдумывая, что сказать дальше. — У меня выдалась свободная минутка, и я пришла сюда. Мне интересны старые книги, одна привлекла моё внимание. Я коснулась её, а дальше… Вы видели. Я не знала, что так случится.       Гермиона замялась под пристальным взглядом Эдгара: он словно подозревал её. Горько — но не от лжи. Ложь уже привычна: приросла к нёбу лет так в пятнадцать и в нужные моменты стекает на язык. Горько от обиды и ссадин, закаменевших от ударов мышц, покрытых кровью ладоней. От боли спасало зелье (спасибо предприимчивому дворецкому), но от израненных кончиков помогла бы лишь слепота. Не смотри.       — Такая умная ведьма, как Вы, должна была догадаться, что Малфои оберегают свои знания. Вам следовало обратиться к миссис Малфой.       — Я не подумала. Простите.       Она не лгала: она действительно не подумала, что всё может обернуться погромом. Будь её воля, она бы заручилась словом Нарциссы, вооружилась всевозможными амулетами и с чистой совестью отправилась на поиски. Но Кингсли ясно дал понять, что полагаться в этом деле стоит на себя. Огласки он явно не желал.       Облизнув губы, она на пробу спросила:       — Вы сообщите об этом миссис Малфой?       Мужчина, глубоко вздохнув, покачал головой.       — На первый раз будем считать, что это случайность. Нелепая, но всё же случайность. Не допустите повторения произошедшего, мисс, иначе… — по ожесточившимся чертам она поняла: в следующий раз он не отпустит её просто так. — По возможности избегайте стеллажей с треугольниками.       Эдгар подозвал Полли, которая подметала пол, и велел ей проводить Гермиону до комнаты. Всю дорогу эльфийка держала её за подол юбки, будто боялась потерять, и то и дело отвлекалась на скрюченную походку. А после, обрабатывая повреждения на теле, причитала:       — Зря мистер Эдгар магией не пользуется. Не помог мисс Грейнджер. Больно Вам, наверное, мисс? Простите, Полли постарается аккуратнее. Ох мистер Эдгар…       Перед тем, как уйти, она предложила обслужить мистера Малфоя сама, и Гермиона согласилась. Действие зелье ослабевало: боль потихоньку возвращалась, вынуждая застывать на месте и сжимать кулаки, и она не хотела, чтобы подопечный видел её состояние. Что уж говорить о выслушивании нотаций…       — «И ты будешь меня лечить?» — передразнила она, рассматривая бинты. Кое-где проступили розовые пятна. — «Ты только что врезалась в дверной косяк».       Но прошёл час, за ним — новая порция обезболивающего, и пальцы перестали отвлекать её. Гермиона воспользовалась шансом и начеркала наставнику письмо:

«У меня просьба. Нужен сильный защитный амулет. Библиотека забита заклинаниями. Поговорите с Кингсли. Гермиона»

      Она вспомнила книгу, что чуть не оторвала ей руку. Бешеная тварь. Как только найдёт — спалит к чертям, и плевать, какого она содержания. Неужели «Врата» такие же? Чёрта с два она останется виноватой, если не найдёт артефакт. Она не ликвидатор проклятий, чтоб с таким дерьмом разбираться. Тем более в одиночку.       Но — треугольники. Эдгар, сам того не замечая, дал ей существенную подсказку в расследовании. Не замечая ли?       Прожив в мэноре всего ничего, Гермиона убедилась, что Эдгар не так прост, как кажется на первый взгляд. Он пропадал на долгое время и появлялся исключительно в моменты нужды. А эльфы, получив распоряжения, никогда не могли объяснить, куда исчезал их руководитель. Он постоянно слонялся по поручениям, но всегда выкраивал минуту, чтобы показаться на глаза. Так почему он проболтался? Чтобы предупредить её? Направить? Поймать?       Он определённо что-то скрывал. За ним следовало присматривать.       Как только Пиф вылетела в окно, а Гермиона закончила планировать новый рейд на библиотеку, Полли появилась с глухим хлопком и протянула ей листок с какими-то каракулями.       — Это?..       — Цифры, — Полли тыкнула в одну кляксу, смутно напоминающую «десять». — Полли наблюдала за тем, как Вы ухаживаете за молодым господином, и решила помочь.       — Это… мило, — протянула Гермиона, всё ещё пытаясь разобрать закорючки. — Спасибо за помощь. Как Драко?       — О! — эльфийка встрепенулась и улыбнулась во всю ширь лягушачьего рта. — Молодой хозяин спрашивал о Вас.       Драко спрашивал Полли о ней? Зачем?       — В самом деле? И что сказал?       — Ему не понравилось, что Вас не было. Если он не увидит мисс Грейнджер вечером, то попросит миссис Малфой уволить Вас. Ему такая… непостоянная? сиделка ни к чему.       Гермиона закатила глаза, но то, с какой гордостью помощница произнесла угрозы, заставило её усмехнуться.       — Это ещё почему?       — Он не видел Вас несколько дней и скучает. Утром вы почти не говорили. Я так думаю… И тот человек ему совсем не понравился. Когда Полли пришла, молодой хозяин спросил: «Где девушка?» — и выглядел огар… огор… грустным!       Полли превосходно совмещала в себе черты запуганного волшебного существа и маленькой сплетницы, но, как бы Гермиона ни доверяла ей, поверить в то, что Малфой был огорчён её отсутствием, она не могла: слишком уж часто они ссорились по пустякам.       — Тогда вечером я его навещу, — пообещала она, отложив лист с показателями. — Ещё раз спасибо, Полли. Ты чудо.       Эльфийка зарделась и, попрощавшись, с привычным хлопком исчезла.       Остаток дня прошёл спокойно, если не считать неожиданного визита Нарциссы. Увидев её на пороге, Гермиона поначалу испугалась, но, не наткнувшись на признаки скорой расправы, впустила женщину к себе. Как оказалось, Эдгар всё же поведал хозяйке дома о случившемся, но опустил детали. Теперь Гермиона действительно была жертвой обстоятельств и наткнулась на злосчастный том в безопасной для других секции. Миссис Малфой извинилась перед ней и предложила дорогостоящую мазь, что вернула бы её пальцам прежний вид всего за ночь. После чего, легко коснувшись плеча, удалилась.       Мазь пахла ягодами и полынью и приятно ложилась на кожу, но только в первые полминуты. Потом она начинала жечь, оповещая о процессе заживления. Обычное Эпискеи не справилось бы с наращиванием кожи, особенно такой тонкой и нежной, — приходилось, стискивая зубы, терпеть.       В четверть девятого, проверяя обновлённые бинты, Гермиона словила себя на мысли, что хотела бы, чтобы Малфой обратил на это внимание. Поинтересовался, как так вышло. Цокнул, как делал в моменты неудовольствия. И… пожалел? Глупое желание всё лезло и лезло в голову, укрепившись там настолько, что Гермиона была уверена, что он выразит своё недовольство её беспечностью. Но этого не случилось. Более того: её встретил диаметрально противоположный вопрос.       — И часто тебя будет заменять старик?       Гермиона судорожно вздохнула: чай обжигал раненые подушечки даже через фарфор.       — У Вас есть к нему вопросы?       — Нет, — жёстко. — Но моя сиделка ты.       Она добралась до некогда заваленного комода и со стуком опустила чашку, которая, по ощущениям, уже начала плавиться. Подошла к занавескам, за которыми клубилась тьма, и рывком задёрнула их.       — Мне тоже положен отдых.       Полли, очевидно, воспринимала злость и грусть как единое целое. Иначе непонятно, почему Малфой вёл себя как задница, а не скучающий человек. Но, признаться, это было по-своему приятно: он хотя бы злился, а не молчал, озвучивая её хождения пыхтением.       — А вот Вы, похоже, не знаете, что такое отдых, — она снова схватилась за чашку и, придерживая её под дном, понесла к прикроватной тумбочке. — Почему Вы снова выглядите как труп?       Опухшие глаза, лиловые синяки, выдающиеся скулы. Он хоть спал?       — Прости, не успел накраситься.       Она постаралась опустить посуду как можно тише, но рука дрогнула. Часть напитка выплеснулась, заливая ближайший пергамент. Чёртова книга, чтоб ты провалилась…       Быстро, пока что-то ещё можно было спасти, Гермиона отодвинула бумагу и, поморщившись, промокнула воду ладонью. Осознание пришло к ней одновременно с дразнящим «угу», но, когда она вскинула голову, Малфой уже отворачивался к окну, поджав губы, как если бы прятал улыбку.       Вингардиум Левиоса. Первый курс. Ещё Рона произношению учила, а сама, сама-то! Заклинание забыла, дурёха. Ещё и бинты испортила. Блеск.       — Дайте угадаю: я неуклюжая?       — И не умеешь пользоваться палочкой, — Малфой повернулся к ней. — Экскуро.       Зеленоватая вода стеклась в лужицу и принялась уменьшаться, пока не превратилась в каплю. Капля, в свою очередь, сузилась до крошечной точки и испарилась. Гермиона выпрямилась и произнесла куда-то в потолок:       — Я промолчу.       — Разумеется.       — Какие-нибудь пожелания?       — Только не вырви дверь, когда будешь уходить.       — И Вам спокойной ночи.       Непонятное разочарование защипало в носу, когда она с преувеличенной осторожностью закрыла дверь. Ни капли сочувствия, ноль интереса. Дохромав до своей комнаты, Грейнджер забралась в постель не раздеваясь. Сон сморил её сразу, и девушка встала ни свет ни заря. Спустилась на кухню, выпила кофе, игнорируя шебуршание эльфов, и выбралась на террасу. Утро выдалось морозным, кое-где поблёскивал иней, знаменуя наступление октября. Само то отправиться в лес, вдохнуть хвойный воздух и, может, встретить поющие грибы — неизменные атрибуты волшебного Уилтшира. Говорят, осень в здешних краях — сказка. Не чета Ирландии, конечно, но… Малфой вечно притворялся глухим, слепым и тупым, когда разговор заходил о прогулках, тем более таких далёких и долгих.       Гермиона оглянулась на поместье и безошибочно нашла его окно. Приоткрытое, с колыхающимися портьерами. Не спит.       Надо приготовить отвар.       Пока она собирала кровь и стойко игнорировала покалывание в заживших пальцах, Драко сидел с закрытыми глазами. Между светлых бровей залегла морщина.       — Больно? — Гермиона вынула иглу и, рассмотрев ранку, приложила к ней ватку.       Тишина затянулась, и она с некоторой обречённостью подумала, что пора паковать чемоданы. Но нет, строптивец облизнул губы и выдохнул:       — Голова. Болит.       — Как долго?       — Всю ночь, — он открыл глаза и поморщился. Медленно поморгал, будто устанавливал связь с реальностью. — Не спал почти.       И, как бы потешаясь над её вчерашними надеждами, полюбопытствовал:       — Что с твоими руками?       Если Гермиона и удивилась, то этого не показала, только посмотрела на ладони с деланным безразличием. Те подрагивали, как от холода, а на коже выступили фиолетовые прожилки. Ссадины почти сошли — осталась лишь лёгкая желтизна.       — Неудачное стечение обстоятельств. Ничего серьёзного. Оцените по шкале от одного до десяти: насколько болит? — получив в ответ «семь», она встала. — Сейчас принесу лекарство.       Несколько капель сыворотки против мигрени, по вкусу напоминающие сироп из подорожника, живо избавляли от головной боли. Пока Малфой пил воду, Гермиона наблюдала за ним. Вылитый эльф из рассказов Толкина: белый, почти прозрачный, с прямыми волосами по плечи, обрамляющими худое лицо; хрупкий: схватишь за запястье — хрустнет; высокомерный до ужаса. Вот и как, как в таком… светлом теле могли сочетаться изящество и непроходимое упрямство?       Решимость, родившаяся во время приготовления настоя, не позволяла ей сидеть спокойно. Сказать? Смолчать? Или сказать?       Они не начнут нормально общаться. Не начнут, пока кто-то не сделает шаг. И она была готова взять на себя инициативу. Что в школьные годы, что сейчас — Гермиона верила, что успех не складывается из случайных обстоятельств. Это чёткие шаги, иногда откланяющиеся от намеченного курса, но возвращающиеся благодаря усилиям и вере. Риск — важная составляющая успеха. Без него невозможно выйти на новую ступень.       Значит, сказать.       — Я прошу прощения.       Малфой сделал глоток, из-за чего кадык подпрыгнул, и скосил взгляд.       — За то, что наговорила. Мне не следовало упрекать Вас. Это непрофессионально. Кроме того… Я не знаю, насколько это тяжело, поэтому не могу судить объективно. Но я правда… правда хотела как лучше. Ведь постоянно сидеть и… — «и не переходи на упрёки, идиотка! Ты извиняешься!» — Я здесь не потому, что мне нужны деньги, хотя это, безусловно, приятное дополнение. Мне нужен опыт. Я стремилась стать целителем несколько лет, а перед этим работала не покладая рук. Мне важна эта работа. И я не хочу ссориться с Вами, поэтому предлагаю перемирие. Давайте… давайте поймём друг друга.       И уставилась в окно, на то, как в просвете между занавесками накрапывает дождь. Хоть бы слова не переросли в колкости или несерьёзный пшик. Она не выдержит — накричит. Не ударит, но втопчет в грязь словами. Это ведь Малфой. Мальчишка из её прошлого, хоть и лишённый памяти. Она никогда — ни-ко-гда — не станет лебезить при нём. Не даст взять над собой верх.       — Знаешь, ты весьма убедительна. Я прощу, да, но при условии. Во-первых, ты перестанешь обращаться ко мне официально. Это раздражает.       Она кивнула с облегчением. Не самый плохой поворот событий.       — Я согласна. Что-то ещё?       Тишина. Гермиона было напряглась, что условие превысит вселенские масштабы, как Малфой — кажется, он смущался — кашлянул:       — Прнесш слдке?       — Что?       Драко цокнул, явно не радуясь тому, что ему приходится повторять свою просьбу, а щёки приобрели лёгкий румянец.       — Принесёшь сладкое?       «Нет», — сиюсекундно подкинул мозг, но она затолкнула отказ подальше. Он впервые говорил с ней о еде в положительном ключе. Шёл навстречу, пусть и не без доли корысти. Смущался, потому что просил принести ему вкусностей.       — Ну, как исключение… Каковы пожелания?