Шаг навстречу

      Гермиона провела в мэноре весь понедельник: сначала шли обсуждение контракта и инструкция по уходу за Драко, чуть погодя — вылазка в библиотеку и экскурсия по окрестностям. Владения Малфоев были огромны; в каждой мелочи ощущалась рука мастера, ведомая женскими прихотями. Если раньше от вещей веяло холодом, то сейчас, когда полы покрыли коврами, а стены завесили картинами в тёплых оттенках, находиться в поместье стало в разы приятнее. Мэнор походил на классическое семейное гнёздышко, если бы не рушащие образ воспоминания. От них, впрочем, отвлекало несвойственное семье гостеприимство. Можно ли связать эти перемены со случившимся или дело в войне — этого Гермиона не знала.       На ужине, на котором настояла Нарцисса, женщина обмолвилась, что Драко редко покидает стены спальни и только и делает что корпит над книгами. Его магический потенциал раскрылся с новой силой, а всё благодаря усердной работе. Или одержимости — тут уж как посмотреть.       С её слов выходило, что Малфой прошёл материалы двух курсов за неполные два месяца. Это заставляло задуматься и насторожиться. Не мог ли он врать? Или его разум, поражённый заклятием, помутился? Тогда не становится ли он опасен? Учитывая, что его поведение нестабильно, а навыки растут, интерес к магии может перерасти в жажду власти. Как у Беллатрисы, сиблингов Кэрроу, Волдеморта. Нет?       Всё прояснилось после признания Дэвида. Драко грезил о выздоровлении. Он забывал о еде и сне, глотал учебники один за другим, практиковал зельеварение, несмотря на условия, а всё из-за желания «стать нормальным». Первое время он был просто невыносим. Дэвид советовал внедрять правду небольшими порциями, чтобы не тревожить ослабевший ум, но Люциус решил по-своему. Вывалив наболевшее на сына, он, по-видимому, считал, что тот воспримет это как должное, ещё и извинится за предоставленные неудобства! Но Драко в очередной раз дал понять, что плевать он хотел на ожидания семьи. Проигнорировав предписания врача, он углубился в книги, а сиделки, направленные на помощь, взялись уходить одна за другой.       Увещевания, как и угрозы, не действовали. Недуг возобновил ход. Согласно Консилиуму Мунго, Драко оставалось полгода, прежде чем проклятие дойдёт до груди. Тогда — два варианта: либо он потеряет контроль над всем телом, что само по себе невыносимо, либо умрёт.       Решение не нашли. Проклятие будто бы не желало, чтобы его обнаружили, и развивалось нетипичным путём. Кто-то предположил, что Малак создал его сам, и эта теория оправдала все недели поисков. Оставалось одно, почти безнадёжное лекарство, — цветок ра-эн. Таинственное растение родом из Африки, о чьих целебных свойствах слагали легенды. Оно не могло уберечь от неминуемой гибели: доказательством служила Клеопатра, скончавшаяся от укуса змеи, — но остановить действие проклятия — вполне. Нужно лишь успеть.       Только Гермиона не верила, что это возможно. Ра-эн не подвергался обработке и рос настолько редко, что само его существование ставилось под сомнение. Какова вероятность, что он до сих пор есть? Что его смогут найти, правильно применить, вовремя доставить? На что надеется Люциус, вступив в союз с Министерством и организовав экспедицию? Чем больше она думала об этом, тем меньше рассчитывала на положительный результат.       — Мерлина ради, Гермиона! — воскликнула Джинни, и Грейнджер моргнула, возвращаясь мыслями в реальность. — Сама-Знаешь-Кто создал семь крестражей, хотя считалось, что это невозможно, а тут обычный целебный цветок!       — Цветок, распускающийся в дождь. В Африке. Знаешь, хотя меня и восхищает желание Люциуса помочь Драко, но я не верю в успех экспедиции. Сама посуди: о цветке почти ничего неизвестно. Ни как выглядит, ни где растёт. Это невозможно — найти нужное растение…       Она осеклась, заметив скепсис на лице подруги.       — …проще приспособить Малфоя к жизни инвалида.       — Вот этим ты и займёшься с завтрашнего дня. Зачем сейчас грузиться? Серьёзно, Гермиона, я не понимаю тебя. Или ты нервничаешь из-за встречи с Драко?       Сколько зла причинил им Малфой… Такие обиды не забываются. Однако мысли Гермионы занимал вовсе не он. Мэнор — вот причина её волнения. Место, где она едва не погибла, станет её домом на ближайшие месяцы. Это даже звучит смешно.       — Он ничего не помнит, — она вернулась к сбору вещей, — зато я помню всё. И, боюсь, убью его при первой же возможности. Не представляю, как буду с ним общаться. Я с трудом называю его Драко, потому что это кажется таким неправильным. Малфой — куда ни шло. Но «мистер»? В семнадцать я бы вырвала себе язык.       Джинни хмыкнула.       — И не говори. Мне до сих пор не верится, что Гарри нашёл с ним общий язык. Они грызлись с первого курса, а сейчас выпивают вместе в баре, — она вытянула из недр гардероба аляпистое платье. — Как тебе это?       — Кошмар. Убери.       — Как ты смеешь? Зря, что ли, мама так долго его выбирала? Запомни: красота — страшная сила.       — Малфою осталось только ослепнуть.       Косой взгляд, чуть кривая усмешка — и платье, махнув на прощание жёлто-красно-синим рукавом, полетело в раскрытую сумку. Хорошо, что оно ей не пригодится.

***

      «Здравствуйте, миссис Малфой. Великолепный денёк, не правда ли?..»       Гермиона мысленно хлопнула себя по лбу. Дэвид отказался сопроводить её в первый рабочий день, заявив, что она справится и без его помощи. Как можно оставить без пяти минут колдомедика одного? Это как если бы Вуд отказался от метлы! Немыслимо.       «Нервничать — это нормально. Это абсолютно нормально. Только вот зачем?»       Буквально месяц назад, окончив практику, она представляла, как уверенно приступит к работе, а знакомые целители будут восхищаться её профессионализмом и тихо завидовать. А что в итоге? Мечты, тешащие её самолюбие, обернулись против неё. Недаром Лу́на говорила, что стремление к высотам сыграют с Гермионой злую шутку. Как в воду глядела, чертовка.       Мимо проносились деревья, пожелтевшие и побитые грозой, по купе гулял ветер. Гермиона, стараясь отвлечься от тревожных мыслей, открыла «Придиру». Её тут же встретило собственное имя в обрамлении мелких колдографий — за чтением статьи, полной несуразицы, она не заметила, как на горизонте замаячила очередная лесополоса.       Как и в прошлый раз, Эдгар встретил её поклоном и незамедлительно предоставил печать. Несмотря на то, что Люциус покинул Уилтшир рано утром, едва холмов коснулся рассвет, каждая секунда, приближающая новоиспечённую помощницу к поместью, каждый сделанный ею шаг влияли на нервы самым неблагоприятным образом.       «Доброе утро, миссис Малфой. Хорошо ли Вы спали, миссис Малфой?»       — Ваш багаж?.. — сумка с вещами перекочевала в руки дворецкого. — Вы помните, где располагается Ваша спальня?       Гермиона кивнула. Эдгар поклонился и скрылся в коридоре, оставляя её в вестибюле наедине с непониманием. Вот тебе и радушное приветствие. И куда идти?       — Мисс Грейнджер? — раздалось скромное позади. Гермиона резко обернулась. — Простите, простите… Я не хотела Вас напугать, — незнакомая эльфийка трижды поклонилась, с каждым разом оказываясь всё ближе к полу. — Хозяйка ждёт Вас наверху. Следуйте за мной, пожалуйста.       Она прыжком оказалась у лестницы. Гермиона остановила её окликом:       — Как тебя зовут?       Эльфийка застыла на ступеньке и нахмурилась. Потом открыла рот и выпучила глаза, снова поклонилась. Неестественно длинные уши мазнули по мрамору.       — Простите! Полли не привыкла к такому обращению, поэтому часто думает. Вы можете называть меня Полли, — и двинулась наверх.       Не привыкла к такому обращению? Она всего лишь спросила её имя!       На протяжении всего пути люди на портретах неистово шептались. Складывалось впечатление, что Гермиону поразила навозная бомба, потому с их физиономий не сходила брезгливость. Руки чесались показать парочку непристойных жестов, благо она сдержалась.       Полли подождала, пока гостья нагонит её, и открыла одну из дверей с помощью магии. Чтобы дотянуться до золочёной ручки, ей пришлось бы встать на носки — такой маленькой она была.       — Мисс Грейнджер. Я привела. Полли может идти, миссис Малфой?       — Спасибо, Полли. Да, ты свободна.       Эльфийки как след простыл. Гермиона вошла в кабинет. Нарцисса даже не оглянулась, чтобы поприветствовать её, и продолжила стоять у окна. Её руки, сцепленные на животе, дрожали, хотя внешне женщина оставалась спокойна.       — Рада видеть Вас, мисс Грейнджер, — Нарцисса указала на кресло около стола. — Присаживайтесь. Прежде чем Вы приступите к работе, я бы хотела обговорить некоторые детали.       В отличие от кабинета Люциуса, эта комната была светлой и менее вычурной, с большим количеством диванных подушек, статуэток и… пряжей? Клубки стояли в вазочках и плетёных корзинках, точь-в-точь как у миссис Уизли, а на столе, запутавшись в небесно-голубых нитях, лежали спицы.       — Мой вопрос может показаться бестактным, но… Вы вяжете?       Нарцисса повернулась и воззрилась на шкаф, заполненный пряжей. Глубоко вдохнула, прикрыв веки, словно борясь с нежеланием отвечать.       — Всю жизнь, — она опустилась на диван у граммофона и перенесла на колени плед молочного цвета. — Последние годы мне не удавалось выкроить время на отдых такого плана. А как Вы относитесь к вязанию, мисс Грейнджер?       — Боюсь, мне не хватает терпения. Я предпочитаю менее кропотливые занятия.       — Например?       — Чтение.       — Разве чтение не требует большой концентрации?       — Оно позволяет абстрагироваться. В случае вязания я всегда боюсь ошибиться. Одно лишнее движение — и, считай, работа испорчена.       — Вы не любите делать ошибки, верно? В Вашей работе они неизбежны.       — Я стараюсь не допускать промахов.       Миссис Малфой подняла глаза на Гермиону, и та с удивлением отметила в них искры веселья.       — Дэвид не солгал: Вы действительно стоящая кандидатура, — женщина встала. — Можете идти. Спасибо за разговор.       — Но…       — Мне было любопытно переговорить с Вами. Возьмите, — Нарцисса протянула плед. — Ночами в поместье бывает холодно.       На этом в их престранном диалоге была поставлена точка. В полном смятении Гермиона вышла из кабинета. Оставалось гадать, о чём Нарцисса хотела поговорить изначально и хотела ли вообще.       Полли появилась неожиданно, ровно в тот момент, когда Гермиона подходила к своей спальне. Она сообщила, что будет помогать по мере возможностей, но постарается сделать всё по приказанию гостьи. Отказать ей не вышло: Полли умело давила на жалость и выглядела так, словно вот-вот разревётся, если ей не удастся напроситься в помощники. Гермиона видела себя настоящим эксплуататором. И — да — она согласилась.       Её комната представляла собой розово-бежевые апартаменты с королевских размеров кроватью, огромным книжным шкафом и минимумом роскоши (насколько это вообще возможно в Малфой-мэноре). Но задерживаться здесь дольше, чем на десять минут, она не смела: часы показывали семь пятьдесят утра. Ей предстояло встретиться со своим… подопечным.       Полли семенила позади верной собачкой, изредка спотыкалась, и Гермиона с тяжёлым сердцем старалась игнорировать это. А ведь она против использования труда эльфов! Что же дальше? Она начнёт пинать гномов? Выйдет замуж за Рона? Станет членом Министерства магии? А, может, и министром сразу? Чтоб уж наверняка!       — …Мистер Малфой ещё спит. Он всю ночь учил магию. Я видела!       — И часто он так?       — Каждый день, мисс. Молодой хозяин злится, когда ему мешают, и мы его не трогаем. Он пропускает завтраки, — перейдя на шёпот, поведала эльфийка.       — А какой он по характеру? Твой хозяин? Много кричит?       — Нет! Хозяин хороший. Но ему не нравится, что он не может ходить. Он злится и плачет. Ночами. И магию учит. Много учит. Полли всегда удивляется!       Гермиона, по-профессиональному задетая услышанным, приготовилась уточнить, насколько всё плохо, как Полли дёрнула её за рукав: до нужной двери оставалось около шести футов. Она и забыла, что они живут так близко. Оно и к лучшему: не нужно носиться по этажам и пыхтеть от усталости. Отчего-то ей казалось, что с Малфоем придётся побегать.       Его спальня, вопреки ожиданиям, напоминала подземелья. Из-за плотных штор в комнату не проникал ни один лучик света; пахло потом и затхлостью. На заваленном мусором комоде стоял походный набор зельевара, пол усеивали куски пергамента, книги и сухие растения.       Переступив через засушенную ящерицу, у которой недоставало лапки, Гермиона шёпотом попросила Полли открыть окна. Занавески тотчас разлетелись в стороны, а комнату залило солнце. Затем эльфийка щёлкнула пальцами — двери, ведущие на балкончик, открылись. Утренний воздух ворвался в спальню, снося с тумбочки листы бумаги. Со стороны кровати послышалось кряхтенье.       — Какого чёрта?..       Из-под одеял высунулась светлая макушка. Малфой цокнул, заметив Полли у окна.       — Что ты здесь ошиваешься? Выметайся!       Его голос, похожий на воронье карканье, заставил Полли замереть. Она затопталась на месте, устремив растерянные глаза в пол, и явно готовилась рассыпаться в извинениях. Памятуя о Добби и его манере бить себя за любую провинность, Гермиона поспешила обозначить своё присутствие:       — Пора вставать, мистер Малфой.       Она не ожидала, что испугается, когда он обратит на неё внимание. Но сердце подпрыгнуло, стоило Малфою со змеиной ловкостью перевернуться и, глядя из-под сальной чёлки, выплюнуть:       — Новая сиделка? Ответ тот же. Выметайся.       Страх быстро сменился раздражением. Палочка, выуженная из кармана, совершила импульсивный взмах. Всего лишь безобидная шалость: одеяло взмыло к потолку и несколько раз встряхнулось, — но от вида тощего тела, сжавшегося в попытке защититься, внутри похолодело. Гермиона опустила палочку.       — Полли, как давно вы меняли постельное бельё?       — Ты меня не слышала?       — Не знаю, мисс.       — Мы с мистером Малфоем отправимся на прогулку ближе к обеду. Позаботишься об уборке?       — Да, мисс!       — Очевидно, моё мнение не учитывается.       — Ещё бы я хотела, чтобы в углу спальни освободили место. Посмотри, что можно сделать, ладно?       — Хорошо, мисс.       Смешок. Гермиона перевела взгляд на Драко. Он глядел на неё волком, неприятно улыбался, будто и не терял память. Если бы не одно «но». От Малфоя осталась только фамилия. И, может, глаза — колючие, но пустые. Его волосы отросли, пожелтели, лицо осунулось, прибавились морщины. Кожа настолько плотно обтянула череп, что некогда красивые скулы грозились порвать её. Неудивительно, что Нарцисса не пошла вместе с ней. Увиденное принесло бы ей боль.       — Меня… — она осеклась. Неужели он и вправду её не помнит? — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я буду помогать Вам.       — Хотел бы я сказать, что мне не плевать…       Опираясь на тонкие, как спички, руки, Драко сел и положил затылок на изголовье, открыв вид на шею. Господи, какой же он худой.       — Таких, как ты, было много. Никто не преуспел. Так что можешь идти.       Гермиона, проглотив насмешливые слова, подошла к комоду и расчистила его заклинанием. Поставила сумку с зельями — склянки едва слышно бряцнули.       — Просто позвольте мне выполнить свою работу, а там я оставлю Вас до обеда.       Когда она вновь обернулась, мимика Малфоя не выражала ничего, кроме безразличия. Гермионе стало не по себе. От волнения вспотели ладони — она вытерла их о брюки и, стремясь сбавить напряжение, попросила Полли приготовить отвар. Та кивнула, схватила рецепт и исчезла. Они остались одни.       Следующий шаг — проверка показателей, но Гермиона медлила: рылась в сумке, делая вид, что чего-то не хватает, пересчитывала колбы по десять раз, проговаривала в уме заклинания. По-хорошему она должна была познакомиться, рассказать немного о себе и приступить к осмотру, как делала во время практики, — но сейчас не могла найти себе места. Нет, она знала причину. Они не виделись с Малфоем несколько лет, если не считать двух-трёх столкновений, и даром, что он её не помнит. Ей придётся касаться его, умывать и кормить, если заупрямится, и это с учётом, что в школе их считали врагами!..       Задача целителей, работающих с тяжело больными, — быть снисходительными, но твёрдыми. Но как тут быть твёрдой, если перед тобой лежит беспомощный человек? Он боится, плачет, стремится стать лучше. И при этом хорошо знаком тебе.       — Я не кусаюсь, если что.       Малфой чуть двинул головой. Из-под волос показались чёрные нити сосудов. Они начинались у виска, спускались к линии челюсти и исчезали у ярёмной вены, растворяясь в ней. Гермиона сжала настойку растопырника и приготовила палочку.       Она справится.       — Снимите рубашку, пожалуйста.       Во время осмотра мысли плясали вокруг «я трогаю Малфоя», «какой он холодный» и «это странно». Гермиона не могла отделаться от ощущения, что трогает труп. Во время сбора крови она и вовсе растерялась: в процессе Малфой заглянул ей в глаза так проникновенно, что душа всколыхнулась, а палочка прорезала кожу больше, чем надо. От того, что легилименцию он ещё не освоил, легче не стало.       В тот день они так и не погуляли: у Малфоя, неизвестно сколько избегавшего солнца, поднялось давление. Настой Полли не позволил ей взметнуться до серьёзной отметки, но прогулку пришлось отменить. Драко не отчаивался и сконцентрировался на учебнике по Трансфигурации. Больше они не разговаривали. А Нарцисса, выслушав Грейнджер на вечернем чае, предложила пересмотреть его расписание.       Она просидела над ним полночи, но так и не пришла к удовлетворительному результату. То ли дело в усталости, то ли мозг отказывался верить в происходящее — ни один из пунктов не пришёлся Гермионе по вкусу. А те, что могли бы стать дельными, приложи она больше усилий, испортились из-за внезапных психов: позволив злости взять над собой верх, она вырвала листы и бросила их в камин. И, с трудом сдерживая слёзы бессилия, села писать письмо. Длинное, полное восклицательных знаков и ругательств. Для Джинни.       Не подумайте, она не была истеричкой. Просто понимание, что она влипла — правда влипла, без преувеличений — навалилось на неё настолько мощно, что сопротивляться не осталось сил. Справиться с этим могла лишь дружеская поддержка. И Джинни её окажет — в этом нет сомнений.