Октябрь
— Ненавижу дождь. Посмотри, на кого я похожа! — Считай, вернулись в Хогвартс. Привет, Стэнли. — Хорошо тебе говорить. Тебя даже дождь не портит. Это что, укладка? Тепло ушло, сменившись ливнями и туманами. Лондон погрузился в серость, и улицы наполнились шелестом шин. Гарри и Гермиона, укутавшись в плащи, двигались вдоль Шафтсбери-авеню. Их цель — телефонная будка, вмонтированная в стену и скрытая от посторонних глаз, — располагалась на пересечении Руперт-стрит и терялась на фоне многочисленных ресторанов. Чтобы открыть её, следовало коснуться палочкой побитого кирпича и постучать, — что и сделал Гарри, когда они замерли напротив входа. Почти сразу их объяло паром, а через мгновение кирпичи разъехались и в миниатюрной кабинке, весело мигнув, зажглась лампочка. — Издевательство. — И не говори. — Если мы опоздаем, Джинни убьёт нас. Или эта коробка. Даже не знаю, что хуже. Робардс не может подождать? — Не буду говорить, что я не рад, но я не рад. Постараемся быстро. Насколько неказистым выглядел лифт, настолько лихой выдалась поездочка. Едва успев высушить одежду, Гермиона вцепилась в поручень: лифт швырнуло влево, и она впечаталась в стену с выражением полного неверия на лице. Гарри досталось не меньше: кабинка, какое-то время плывущая вбок, резко сдала назад — и он въехал затылком в обшивку, да так мощно, что голова свесилась на грудь, как у тряпичной куклы. Поэтому, когда будка, описав квадрат, распахнулась, они вылезли из неё необратимо контуженными. Пытаясь оправиться от потрясения, Гермиона воскликнула: — Быстро?! В Министерстве творилось не пойми что! Бумажные самолётики пикировали со всех сторон, врезались друг в друга и валились на пол. У потолка, шурша крыльями, вились совы. Волшебники пихались, строясь в очередь перед каминами, — каждые пару секунд в зале вспыхивал огонь. В клетках, сбитых у фонтана, вошкались гномы и… эрклинги. Кто додумался принести сюда пожирателей детей?! Назвать происходящее можно было лишь одним словом — анархия. Развернувшись на каблуках, Грейнджер приготовилась ругаться, но неважный вид друга заставил её проглотить упрёки и применить заживляющее заклинание. Однако, когда один из самолётиков, пролетая мимо, задел её волосы, она сожгла его без сожалений. Успешно миновав охранный пост, друзья спустились на второй уровень. Несколько раз их окликали, но поток уходящих волшебников был суров. Гарри, немного поблуждав, вывел их в атриум Отдела мракоборцев, пообещал не задерживаться и исчез в коридоре. Гермиона плюхнулась в кресло. За время её отсутствия ничего толком не изменилось: всё те же растения по углам, тусклые светильники и захламленные доски объявлений. За магическими окнами бушевала гроза. Там, где работали авроры, иначе быть не могло. Она вздохнула и закрыла глаза, вслушиваясь в стук больших настенных часов. На третьей минуте перестала отсчитывать секунды. На пятой продолжила. Пальцы начали стучать по обивке спустя ещё десять минут. Джинни загрызёт их, если они опоздают. Она ненавидела опоздания. Гермиона, в общем-то, тоже — но кто она, а кто Робардс? Так, мелкая сошка, способная бесконечно гудеть. Повышения от неё Гарри точно не получит. Так, затрещину. Для профилактики. К половине седьмого она обнаружила, что на потолке пятнадцать прерывающихся трещин, часы немного отстают, а здешние кресла до ужаса неудобные. От последствий лопнувшего терпения её спас знакомый голос, донёсшийся со стороны коридора: — Какие люди! Гермиона Грейнджер. И без охраны. Она выпрямилась и заставила себя улыбнуться. Марло Харпер, обаятельный шатен с необыкновенными глазами и полным отсутствием манер, шёл к ней в новенькой мантии, сияющей даже в полумраке атриума. Он остановился совсем рядом и без спроса поднёс её ладонь к губам. В нос ударил густой аромат ели. — Рад видеть тебя, Гермиона. — Здравствуй. Взаимно. В годы работы в Министерстве Марло мог по праву считаться главной занозой в её заднице. Он звал её на свидания чаще, чем она задумывалась об увольнении, и был заинтересован в её славе больше, чем Гермиона — в уравнении прав существ. Она отказывала ему мягко, ссылаясь на работу, но очередное приглашение, подкреплённое отсутствием сна и пустым желудком, вынудило послать его нахрен. Прилюдно. Видимо, такой отворот-поворот задел Харпера за живое: он начал скалить зубы и всем видом показывать, как ошибался, сочтя её достойной своего внимания. — Как твои дела? Уже получила статус целителя? Она пожала плечами, не воспринимая его дружелюбные потуги, и встала. — А ты официально аврор? Тебе идёт, — не дожидаясь ответа, продолжила: — Я закончила практику, но целителем пока не стала. Но у меня есть работа, не переживай. Марло, не сводя с неё отчего-то насмешливого взгляда, понятливо улыбнулся. Не верил. Заносчивый индюк. — Да, я слышал, ты работаешь с Малфоем. Поздравляю. Гермиона внутренне напряглась. — Откуда? — Не отрицаешь. Хорошо. Думал, опять начнёшь придумывать отговорки, — учуяв волны раздражения, он с ленцой пояснил: — Застал разговор начальства. Стало любопытно, чем занимается мисс Идеал, если не меняет мир к лучшему. Услышанное, каюсь, порадовало. — И как часто ты подслушиваешь чужие разговоры? — Достаточно, чтобы занимать приличный пост, — Марло привалился бедром к креслу и сложил руки на груди. — Но откуда тебе знать?.. Так что? Нравится работать с Пожирателем смерти? Он говорил нарочито мягко, как с ребёнком, и Гермиона поймала себя на мысли, что хочет сломать ему челюсть. Или вцепиться ногтями в лицо, дабы стереть выражение превосходства. — Если тебя интересует, хорошо ли меня приняли: да, хорошо. Как видишь, пока в дикарку не превратилась. А ты до сих пор живёшь с сестрой? Она, наверное, устала тянуть тебя на своей шее. Она с удовольствием отметила, как расширились его ноздри и сузились глаза. Но Харпер не был бы собой, если бы не натянул маску отбитой уверенности. — Какой ядовитый тон. Мне нравится. — Да? Тогда буду менее деликатна. Пошёл нахрен, Харпер. Она усердно работала, учась выносить тяжёлых людей, но Марло пробудил в ней худшие качества без особых усилий. Потревожил спящий вулкан, бросив в жерло здоровый валун, и дождался, пока магма не хлынет вверх. — Ты не слышал? Пошёл нахрен. Меня уже тошнит от твоего присутствия. Марло открыл было рот, чтобы ответить; Гермиона сжала в кармане палочку; как из коридора, на ходу складывая бумаги, выплыл Гарри. Он замер и прищурился, оценивая обстановку: разумеется, он знал, кто такой Харпер — и твёрдым голосом спросил: — Что происходит? Он пользовался тем же авторитетом, что и старина Робардс, и Марло, стушевавшись, бросился из атриума, унося тошнотворный запах рождественской ёлки. Как прекрасно, что на свете есть такой человек, как Гарри Поттер. По дороге к лифтам Гермиона пересказала другу их диалог. Во-первых, ей нужно было выговориться. Во-вторых, Марло не скрывал, что подслушивал разговоры на постоянной основе и пользовался этим в своих целях. Значит, каким-то образом он обходил заглушающие чары, что кричало о том, что шпион из него получился бы отличный. Таким, как он, в Аврорате не место. — Я прослежу за ним, — заверил её Гарри. — Он мне никогда не нравился. Когда они подошли к кинотеатру, Джинни налетела на них, как фурия, отчитав за опоздание. Сеанс уже начался — Рон сгорал от нетерпения, чтобы приступить к поеданию попкорна, и тоже вставил парочку недобрых слов, но забылся сразу же, как сел в кресло. Фильм — комедия на грани фола — оказался сырым и полным дурацких шуток, что мальчишкам, кстати, нравилось: они хихикали, хихикали, хихикали, тыкая пальцами в экран, как невоспитанные обезьяны. Гермиона и Джинни наблюдали за ними со снисхождением. Было в этом что-то тёплое, отдающее атмосферой Хогвартса, когда они собирались в гостиной Гриффиндора и прокручивали редкие фильмы с кассет. Немного науки, щепотка магии — и целый факультет, от мала до велика, стекался на посиделки. В самом начале, помнится, в комнате стоял страшный гам, но чем ближе становилось кино, тем тише говорили люди. К первым кадрам из звуков оставался хруст закусок. К середине появлялись шепотки. И лишь к концу голоса обретали прежнюю силу и завязывалось обсуждение, не кончающееся до самого отбоя. После часа отборной отсебятины компания направилась в ресторан, и снова в «Порро», к вкуснейшей карбонаре и пицце. Гарри и Джинни шли впереди, держась за руки, и разговаривали о своём, семейном. Рон подшучивал над ними, изображая парочку приторных голубков, но, как и Гермиона, испытывал некоторую неловкость: видя счастливую пару, волей-неволей начинаешь смущаться и… завидовать? Об их отношениях судачили несколько месяцев: «Лучшие друзья Избранного больше не вместе! Что послужило причиной разрыва? Неужели Золотая девочка влюблена в другого?» Они встречались чуть больше полугода, однако оба, измученные войной и многолетней недосказанностью, быстро устали. Хотелось уединения, спокойствия — не неловких прикосновений, отчего-то кажущихся лишними, не взглядов, в которых не осталось ничего, кроме печали. Впоследствии они пытались сойтись, ходили на свидания, занимались сексом, но… нет. Сущность Гермионы будто бы противилась этому. Доказательством служили слёзы, наворачивающихся в момент ласк, и нежелание выходить с ним в свет. Сейчас она вспоминала об этом с лёгкой грустью. Им удалось сохранить чудесную дружбу, и это казалось подарком небес, ведь Рон, как и его семья, значил для неё очень многое. Но в моменты одиночества она изводила себя мыслями: а что, если… Да, ей по-прежнему нравился Рон. Хоть она его не хотела. — За нас! — Гарри поднял бокал. Вино лизнуло стекло и «приправило» салат. — Да бл… — Приятного аппетита! — от души пожелал Рон и схватился за спагетти. Не свои. — Я как раз передумал есть салат. Масла много, холестерин, углеводы и всякое такое. Спасибо, что заботишься обо мне. — Всё для тебя, — рассеянно отозвался Гарри, накрыв лужу салфетками. — С каких пор тут убрали скатерти? — А ты что, считаешь, что неуклюжих в Лондоне мало? — парировала Джинни и обратилась к Гермионе: — В последнее время он всё роняет. Ну типа всё. Тарелки, документы, палочку. Я боюсь, что Джеймсу придётся искать другого отца, потому что, если Гарри уронит ещё и ребёнка, я отправлю его на тот свет. — Волдеморт не смог, но ты отправишь. За тебя, Джинни. Брат и сестра важно кивнули друг другу и чокнулись бокалами. Бедный Гарри. И ведь не признается, что волнуется, что устаёт, лишь бы не тревожить Джинни. Как-никак седьмой месяц пошёл — надо беречь. Рон, наматывая спагетти на вилку, поинтересовался: — Что, кстати, хотел Робардс? — Просил отчёт по делу и выдал бумаги, которые нужно пересмотреть, — Гарри скривился. — Если бы не выходной, он бы сел мне на шею и пришпорил, как кобылу. — Тш! У стен есть уши, — Уизли перешёл на шёпот. — Не говори мне, что тебе не нравится, когда он на тебе ездит. Ты тащишься, просто скрываешь это. — Конечно! Именно поэтому у меня такое лицо. Гарри прикрыл один глаз, закатил второй и откинулся на спинку стула, начиная трястись. Очень правдоподобно… для слепого. — Если ты упал так перед Волдемортом, то у меня есть вопросики к его интеллекту. Или ты использовал секретный приём? — Да. Пустил пену изо рта. Их смех привлёк других посетителей. Люди оборачивались и недовольно пыхтели, но вслух не возмущались: вид двух достаточно крепких мужчин не располагал к общению. — А ещё мы видели Марло, — вставила Гермиона. Джинни тут же отбросила столовые приборы и зачесала волосы назад: — Ах, Гермиона, если бы ты знала, как я мечтаю отхватить себе кусочек твоей славы! Сходи со мной на свидание, дитя Афродиты, а там я толкну тебя на свой член и расскажу об этом всему свету! Рон подхватил: — Твоя улыбка сравнится разве что с блеском моей мантии, разрази меня Златопуст Локонс! — Я никогда не говорил об этом, но я трусь о стволы деревьев, поэтому пахну сосновым бором! Ты знала, что в моём роду есть медведи? — Твои глаза, несомненно, прекрасны, но они не сравнятся с блеском моих новеньких часов! И нет, это купила не моя сестра! Ни в коем случае. От улыбки сводило щёки. Гермиона прокашлялась и уточнила: — Вы закончили? — Вообще-то я могу продолжить, — Джинни сделала вид, что смахивает с плеч пылинки. — Ну так что сказал наш неугомонный? — Выяснилось, что он в курсе про Малфоя. Спросил, каково работать с Пожирателем смерти. Вы себе представить не можете, как я хотела дать ему по роже. Окрестить его можно только одним словом, — она прекрасно знала, что последует за следующими словами, но сложила пальцы на манер поваров в фильмах: — Cazzone! — Idiota! — Puttana! — С кем я сижу… — Гарри театрально вздохнул и отвернулся, якобы разглядывая деревянные перегородки, увитые растениями, и фонарики-лампочки. До внешнего вида ресторана ему, в общем-то, было до той самой мигающей лампочки. — Признавайся. Он пах сосновым бором? Гермиона выдержала паузу, подняв ладони и призывая к молчанию. Друзья затихли, смотря на неё с неподдельным интересом. Кроме Гарри: он, сведущий, ухмылялся в бокал. Вот уж вопрос дня. — Мне сперва показалось, что я оказалась в Шервудском лесу. Почувствовала Марло ещё до того, как он появился, — и, хотя это была ложь, ложь красивая. — Видимо, он увидел меня и с мыслями «настало время» вылил на себя ушат одеколона. — Не сомневаюсь, что он живёт где-нибудь в дупле и ухает вместе с совами. К счастью для Марло, вскоре разговор перешёл на Малфоя и стал напоминать гуления младенца. Джинни «авкала» и «укала», слушая истории их будней. Тот факт, что «белобрысая зараза» без ума от клубничного и бананового мороженого, растворил в ней былую неприязнь к Драко. «По крайней мере, до того момента, пока он не вернул себе память», — ввернула она, когда глаз Рона дёрнулся. После чего с треском хлопнула себя по лбу, напугав принёсшего десерт официанта, и пихнула брата под столом: — Как мы могли забыть о такой новости? Ты офигеешь, Гермиона. Рон, прошу! — Что? — Скарлетт. Ваши переглядки. Хи-хи и ха-ха. Гермиона догадывалась, о чём пойдёт разговор: Гарри на днях поделился, что Рону понравилась девушка, зашедшая в магазин «Волшебных вредилок». Она не могла объяснить, как относится к этой новости: что-то неприятно царапало внутри каждый раз, не давая как следует подумать. Вот и сейчас настроение, поднятое шутками про Марло, опасно пошатнулось. Скарлетт работала по соседству в лавке «Всё для квиддича». Уверенная, бойкая и «очень, очень» красивая. Гермиона однажды наткнулась на её изображение в «Ежедневном Пророке» в колонке о спорте и увидела молодую версию Молли Уизли: невысокую, фигуристую, с миловидным лицом и острым взглядом. Но похожи они были не только внешне. Читая заметки редактора, Грейнджер поняла: Скарлетт инициативная и своих чувств не скрывала бы. Она разделяла интересы Рона и, судя по рассказам Гарри, имела с ним похожий взгляд на жизнь. Они бесспорно подходили друг другу. Как тут ревновать? Оставалось желать другу счастья. — Короче, рассказываю. Ой! — Джинни подскочила на стуле и коснулась ладонью живота. — Погоди, Джеймс, мамочка собирается вещать. Тёте Гермионе интересно узнать, как продвигаются дела у её друга. В о-о-общем, я недавно была в Косом переулке и решила зайти во «Вредилки»… — Нет… — Ну, знаешь, побесить братьев и всё такое. И тут я увидела Рона. Клянусь, это было зрелище!.. Скарлетт всего лишь общалась с Джорджем, а Рон уже утонул в слюнях. Просто бульдог! Бульдожище! И когда я решила к нему подойти, он… — А-а-а, хватит, — Рон коснулся лбом столешницы и прикрылся руками. — Я не хочу это вспоминать. Не сегодня. Не завтра. Никогда. Джинни повысила голос, нарочито выделяя каждое слово: — …он взвизгнул, как девчонка, и чуть не разнёс прилавок! Перевернул любовные зелья. Скарлетт бросилась ему помогать. Она так смотрела на него!.. Ну Рон, чего ты? Это было мило. Прекрати краснеть. Или тебя смущает Гермиона? Гарри, несмотря на усмешку, тронул предплечье супруги. — Джин. — Что? — Оставь его. Вспомни себя в школе. Она надула губы, но уступила и потянулась вилкой к кусочку мяса, заботливо оставленного мужем на краю тарелки. Гермиона погладила Рона по плечу: его уши горели, а сам он отказывался подниматься. К ним, чуя беду, подбежал официант, но Гарри заверил его, что беспокоиться нечего. Их друг просто влюблён. Они покинули «Порро» ещё через сорок минут и решили заглянуть в Чайна-таун, прежде чем разойтись. Джинни уговорила их остановиться возле киоска с азиатской едой и ждала, пока приготовится омлет с овощами. Рон в это время переминался с ноги на ногу, спрятав руки в карманы джинс, — верный признак того, что он хочет о чём-то поговорить, но не решается. — Я не кусаюсь, — Гермиона ткнула его в бок. — Говори. — Давай отойдём. Они предупредили Гарри, что пойдут дальше, и двинулись вдоль комплекса. Гермиона не торопила Рона и разглядывала фонарики над головой, восхищаясь красотой китайской культуры. Наконец, он заговорил: — Ты ведь не злишься? — Почему я должна? — Дурацкая ситуация вышла. Джинни слишком много болтает. Я хотел сначала с тобой поговорить. Скарлетт, она… — Вы идёте на свидание? — наугад ляпнула она, огибая группку туристов. Рон потупился. — Ты что… — Гермиону поразила догадка, и она остановилась. — Ты так у меня разрешения спрашиваешь?! Рональд Билиус Уизли, вы оскорбили меня до глубины души! Как ты мог подумать, что я буду препятствовать твоему счастью?! — она не смогла удержать хмурое выражение и рассмеялась. — Я рада, Рон. Правда. — Я боялся, что после всего, что было, так открыто говорить об этом будет… неправильно, что ли. Чёрт, ты же знаешь, что у меня со словами плохо. В общем, вот. Ты сама всё поняла. Как обычно. — Рон… — она взяла его за руку, но, побоявшись проснувшейся нежности, отпустила. — Ты иногда такой дурак! Всё хорошо. Замечательно, что вы идёте на свидание. Давно пора! Я даже готова помочь тебе произвести лучшее впечатление. А то Джинни, сам знаешь… Он пнул воздух. Отросшая чёлка, пылающая в свете фонарей, упала на глаза. Рон сдул её и, фыркнув, притянул Гермиону в объятия, крепкие и надёжные. Родные. Пахнущие не тошнотворным лесом, а стиральным порошком, пряностями и цитрусовыми нотками. Словно в кармане у него были апельсиновые дольки. — Спасибо, Герм. Я редко говорю это, но ты лучшая. В одном она солгала: она ревновала. Её первая любовь ушла насовсем.***
— Моя спасительница пришла! — Драко картинно всплеснул руками. Брови Гермионы поползли вверх. — Спасительница от скуки. Я уже устал здесь сидеть. — Всё настолько плохо? — Старик развеселил меня тем, что забыл чемодан с лекарствами. Я слышал, как он носился по поместью. В остальном — мрак и уныние. — Уверена, он думает то же самое. — Ах, первая взаимность. Неописуемое чувство. Вторник встретил Гермиону головной болью, опухшими веками и престранной приветливостью Малфоя. Его апатичное состояние исчезло без следа, и она всерьёз забеспокоилась, что Дэвид подмешал что-то в снадобья, поэтому первым делом взяла кровь на анализ. Тот не выявил ничего необычного, кроме пониженного сахара. Что, само собой, выглядело подозрительно. — Почему ты улыбаешься? Назвать улыбкой поднятые уголки губ — кощунство, тем не менее. Малфой продолжил под её чутким надзором массировать голени. — Плохое настроение — плохо. Хорошее — тоже плохо. Ты уж определись. — Просто мне кажется, что ты вот-вот взлетишь от радости. А у нас массаж… Чуть-чуть повыше. И жми сильнее. Вот так. Она обхватила икру Малфоя ниже колена, надавила большим пальцем на зажатые мышцы и, пока Драко пребывал в прострации, убрала руку. Он моргнул и передёрнул плечами: — Я просил не прикасаться. — Я помню. Но массажист из тебя не ахти. Немногие знают, но в её обязанности входил массаж, который Малфой не позволял делать. Она видела его голые ноги всего пару раз, и то случайно. Попытка объяснить, что поражённая заклятием кожа не имеет для неё значения, провалилась, — пришлось учить Драко разминать мышцы самому. Он справлялся, но не то чтобы очень, и иногда Гермиона с трудом удерживала себя от применения Фульгари. Как, например, сейчас. — Ты же чувствуешь прикосновения, верно? Надо, чтобы было больно. — Мне хватает боли в этой жизни. — Твой оптимизм заразителен. — Видишь? Я не всегда плох. Гермиона покачала головой и ткнула ногтем в костяшки Малфоя: «Сильнее». Он попытался перехватить её ладонь, но завалился на бок. Желая насладиться происходящим, Грейнджер отошла в другой конец комнаты. Её подопечный кряхтел, силясь выйти из неудобного положения. Змеиная гибкость, когда-то напугавшая её, уступила место тюленьей неповоротливости. — Ты похож на черепаху. — Рад, что инвалид вызывает у тебя смех, — он кое-как перевернулся и сел. Поёрзал на месте, устраиваясь на постели. — Продолжим?.. С момента их перемирия прошла без малого неделя, но их приятельские (?) отношения росли в геометрической прогрессии, что одновременно пугало и улыбало. Когда Драко не прибеднялся и не ёрничал, он походил на обычного — в чём-то даже славного — парня, застигнутого врасплох обстоятельствами. Возможно, он действительно был неплох. Местами даже вгонял её в смущённую краску, пропади его длинный язык пропадом… Когда с массажем было покончено, раздался стук, нарушивший их возобновившуюся перепалку. В спальню вошёл Эдгар, и Гермиона опешила: она впервые видела его здесь. Галантно придерживая дверь, дворецкий впустил в комнату двух человек: Нарциссу и… Блейза Забини. «Возмужал» — первое, что пришло на ум. Как и его мать, Блейз обладал той самой редкой красотой, которую сложно поставить под сомнение. Смуглая кожа, раскосые глаза орехового цвета, точёные скулы — он походил на восточного принца, хищного, мудрого и опасного. Потому на него и заглядывалось полшколы. Кому не хотелось завоевать сердце недоступного красавца? Нарцисса, осмотрев комнату и явно не одобрив беспорядок, заговорила первой: — Прошу прощения, что без предупреждения. Недавно Блейз выслал письмо, оповещая о своём визите, но по ошибке эльфов я получила его только сейчас, — она повернулась к Гермионе и пояснила: — Это Блейз Забини, школьный друг Драко. Он частый гость в нашем поместье. А это, — она обратилась к Блейзу, — помощница Драко, Гермиона Грейнджер. Очень талантливая целительница и ученица Дэвида Берроуза. Смятение и принятие. Нарцисса не могла не знать, что они были однокурсниками. Значит, она намеренно это скрывала. Зачем? Гермиона, принимая правила игры, встала и поприветствовала гостя: — Приятно познакомиться, мистер Забини. — Взаимно. Можно просто Блейз. Нарцисса незаметно кивнула ей, поощряя сообразительность. Надолго она не задержалась: после пары напутственных слов (и поджатых губ, едва сдерживающих нетерпимый к грязи цок) покинула комнату. Блейз и Гермиона, лишённые надзора, продолжили смотреть друг на друга отнюдь не как незнакомцы, и Драко, храни Мерлин его мозги, махнул рукой: — Я не настолько идиот. Вы знакомы? Забини перехватил взгляд бывшей однокурсницы и, немного поразмыслив, подтвердил: — Пересекались в школе. — Значит, мы учились вместе? Сердце пропустило удар. Нет, нет, нет, он не должен знать. Не таким образом и не в эту минуту. — Драко, ты не против, если мы переговорим? Я хочу кое-что спросить у Блейза. Блейз?.. Получив очевидно неискреннее согласие, они вышли в коридор. Гермиона не стала откладывать разговор и, как только они отошли на приемлемое расстояние, произнесла: — Не рассказывай ничего Драко. Не упоминай, не вспоминай. Я только… — она замялась. — Только недавно установила с ним контакт. Вряд ли ему будет радостно узнать, что его сиделка его бывший враг или кто-то ещё. Пожалуйста. Краешек губ мулата иронично вздёрнулся вверх. — Он понял, что мы знакомы. Вопросов не избежать. Но я постараюсь сделать так, чтобы он не узнал ничего лишнего. В груди расцвело умиротворение. Гермиона не сдержала облегчённый вздох: не зря Забини был её любимым слизеринцем. — Но я не обещаю, что буду прикрывать тебя вечно, Грейнджер, — добавил тот с высокомерной ноткой, лопнув пузырь очарования. — Не после того, как ты так неуклюже отпросила нас выйти. — Ох, Блейз. Поверь, мне хватит и этого.