***
В окне автомобиля еле видны дома – одни лишь очертания конструкций. Скорость машины восемьдесят километров в час, казалось бы, не сильно то и много? Но в жилом районе так лучше не гонять... Ну что ж поделаешь, приходиться жертвовать всем, чтобы как можно быстрее доехать на центра города. Гоголь сидит на сиденьи, запрокинув голову назад и слегка прикрыв глаза. Такое ощущение, будто он сейчас упадёт в кому или же уснёт, но нет, актёр так думает. – Сигмуш, слушай, я тут подумал... А что, если мы сейчас заберём из твоего дома ноут и побежим в общагу? – предложил Николай. Машина подъехала к светофору. К счастью или к сожалению, красный свет идёт достаточно долго, аж семьдесят секунд – даже больше минуты. Остановив машину – плавно нажав и отпустив педаль тормоза, музыкант перевёл взгляд, на своего парня. – Могу предположить зачем тебе это, но всё же уточню. Для чего? – Сигма вопросительно смотрит своими серовато-голубыми глазами на блондина. У флейтиста они не менее прекрасны. Казалось бы, просто серые глазки, такие светлые и лёгкие, но всё меняет его взгляд... Кажется, что его глаза – это самое голубое небо, прикрытое тёмными тучками. Его длинные ресницы придают этой картине краски, и слегка полуприкрытое веко добавляет загадочность. Гоголь сразу полюбил его взгляд, настолько он обворожительный, даже в лёгких не остаётся воздуха, чтобы нормально дышать. Он начинает задыхаться и нелепо улыбаться, пытаясь скрывать за улыбкой своё восхищение. Николай опустил голову в привычное положение и повернул её в сторону Сигмы. – Ну вот, смотри. Что мы можем найти по его данным? Год рождения? Гражданство? Рост? Цвет глаз? Ха-ха, этого очень мало! Нам нужно незаметно пробраться к Тацухико в комнату и пошариться в его личных вещах, пока его не будет! – хлопнул в ладоши белобрысый, слегка улыбаясь. Да, его план действительно хорош, даже очень. Будет намного легче разузнать информацию о Шибусаве. К тому же это поможет с поиском зацепок! – Да... Ты прав... Но откуда мы узнаем, будет ли Шибусава в своей комнате или нет? – задумался Сигма. Блондин тоже задумался. – Мда... А вот это проблема... Короче, по ходу разберёмся! Пять секунд осталось, жми на газ! – воскликнул Коля, указывая на светофор. Ехать им ещё минут пять, уже совсем скоро.***
Автобус едет достаточно быстро, порой даже не останавливаясь на остановках, ведь там попросту нет людей или же никто не выходит. Осаму сидит у окна, обычно, когда они с Колей ездили в общественном транспорте, студенты в прямом смысле слова дрались как маленькие дети за место у окна и в итоге обычно там сидел Дазай – пока Гоголь пытался устоять на ногах, шатен быстро проскальзывал через толпу и садился на место. Сейчас же он едет совсем один, благо он уже знал номер автобуса и когда ему выходить. Осаму смотрит на время – десять минут пятого. Поздновато уже... Студент сидит с совершенно без эмоциональным лицом, он не понимает, что сейчас происходит в его душе... Злость, жажда правды и мести, и в тоже время некое спокойствие. Спокойствие?! Да в такой ситуации – уму непостижимо! Скорее паника и незнание куда себя деть, чтобы не проваливаться под землю в поисках выхода и нужных идей. Да, определённо – это паника. Через несколько минут уже будет остановка рядом с больницей и, вроде бы, пора готовиться к выходу, но что-то тянет в самый низ, так и жмёт к земле... Осаму собирает всю силу в кулак, Коля правильно сказал там, в участке: «Если ты сейчас уйдёшь в отчаяние и бесконечную депрессию, то дело считай закрытым. Всё зависит от тебя.» Эти слова были как никогда нужны, даже очень нужны. Эта отрезвляющая пощёчина тоже была нужна. Собираясь с мыслями и силами, студент встаёт с места и направляется к дверям, которые вот-вот откроются. Достоевский будет жить любой ценой. Объявили остановку, двери как на зло медленно открываются, издавая неприятные и скрипящие звуки, порой они очень раздражают. Не дождавшись полного открытия дверей, Осаму вылетает из транспорта и направляется в сторону больницы. К слову, здание находилось напротив остановки: надо лишь дождаться зелёного сигнала светофора. Людей у перехода ужасно много, даже не вздохнуть. Все куда-то спешат, что еле держатся на ногах. Кнопка переключения светофора горит уже как минуты две, транспорт медленно тормозит перед «зеброй». И вот уже... Три... Два... Один... Зелёный!!! Люди понеслись каждый в свою сторону. И вот, уже пройдя через улицу и почти подходя к воротам, Осаму задумался: а зачем он туда идёт? Или же... Нет-нет, не так: что его туда тянет?... Банальная жажда помощи? Совсем не похоже на Дазая. Гоголь когда-то сказал одну важную вещь и она не вылазит из головы вот уже как года два: «Если тебя что-то тянет и ты этого хочешь – иди вперёд и не останавливайся. Возможно, этот шаг сделает твою жизнь лучше.» Да, Коля как всегда, определённо прав. Сердцу не прикажешь, будь это просто друг или любимый человек. – Хах... Сколько я уже за этот день вспомнил цитат Коли? – слегка насмехаясь над собой, шепчет Осаму, поднимая голову к небу. Серые облака уже потихоньку растворяются в небе, а солнце начинает заходить за горизонт. День подходит к концу. Казалось бы, всего пять часов. Но в данной ситуации время летит слишком быстро, что ты просто можешь потеряться в пространстве... С деревьев ещё не опали все листья и один из листочков приземлился прямо на голову шатена. Он был настолько красив – яркие краски осени подарили ему эту красоту. Резной листик окрашен в жёлтый цвет, а по краям были слегка красные разводы. Должно быть, это лист берёзы или же осины? В любом случае, он так понравился студенту, что тот положил его к себе в карман плаща, направляясь к воротам в больницу. Заходя в здание, Осаму одолевает этот ужасный запах бахил, хлорки и медикаментов. Прямо как в медпункте университета! Ужас какой, от этой ужасной вони и в обморок упасть можно. Белые стены, коридоры и даже белые двери – так и режут глаза! Всё так чисто, аж непривычно. Дазай подходит к приёмной зоне, где сидела девушка с виду лет тридцати. – Фёдор. Достоевский. Здесь?! – твёрдо ставя руки на стол и сурово глядя своими карими глазами, задал вопрос Дазай. Он настолько сейчас зол, что, кажется, вся больница взлетит на воздух, если его вопрос проигнорируют или не ответят. Девушка оторвала взгляд от каких-то бумаг и взглянула на студента. – Юноша, вы кто? Кем приходитесь? – неприятным тоном, точно не отвечая на поставленный вопрос, спросила администратор. Осаму приподнял одну бровь к верху и скрестил руки на груди. – Друг я его. Хороший очень. Мне нужно знать, что с ним. – ответил шатен. Ну что хороший, он, конечно, соврал, да и не друг он совсем... Наверное... В любом случае, нужно знать, что с Достоевским, а эти вопросы оставить на потом. Администратор закатила глаза, слегка цыкнув. – В реанимации он, больше информации дать не могу, тем более вы просто друг, с чего бы вам так волноваться? – Хм... А если сказать честно? – склонив голову набок и слегка усмехнувшись, сказал Осаму. – Юноша, вы меня за умственно отсталую держите? Говорю же, ничего больше не передавали. – уже начиная злиться, отвечает девушка. – Если вам так сильно нужно, можем спросить у главврача. – Нужно. – коротко ответил Дазай. Его уже начинает передёргивать от хамства этой особы. – Ожидайте. – закатив глаза, заявила администратор, выходя из-за стойки. Теперь уже Осаму улыбается во весь рот, Огай ему точно ответит на все вопросы. – А ещё, если вы проявите к нему хоть каплю неуважения, вам не поздоровится. Я лично знаю этого человека. – добавил шатен. Девушка нахмурилась и быстро стуча шпильками каблуков удалилась в кабинет, находящийся в конце коридора. Осаму остался стоять и ждать. Совсем один, в больнице не звука, даже врачи не бегают по коридору из кабинета в кабинет, странно однако. Шатен пробежался взглядом по коридору, номерам кабинетов, табличкам на стенах и заметил стулья для ожидания. Ну, то есть, если вы ждёте приёма у врача или администратора, то можете посидеть на этих стульях. – Хм... Ну и дряхлые они уже. Мне кажется, если я сяду, то он не выживет. – слегка усмехаясь, говорит Дазай. И тут его осенило. Студент же мог не докапываться до девушки, чтобы та сказала что с Фёдором. Осаму бы и сам мог пойти к Огаю и побеседовать с ним, что он сейчас и сделает. Да, конечно, компания Мори не самая приятная для Дазая, так как на момент их расставания с врачом они очень сильно поссорились и видеть друг друга не желали, но в жизни и не такое случается... Порой даже с самыми заклятым врагом нужно просто поговорить. Осаму ещё раз оглянулся назад, посмотреть, никто ли из врачей не идёт к тому на встречу, но, к счастью или сожалению, никого не было... Студент направился в сторону кабинета, куда зашла администратор. Дойдя до двери Осаму вдохнул. «Бывают же ситуации в жизни, когда стоит встретиться с тем, с кем ты больше никогда не хотел бы видеться...» – подумал про себя шатен, держась за дверную ручку. – Тук-тук! Можно? – стуча об дверной косяк костяшками пальцев и слегка улыбаясь, спросил Дазай, открывая дверь. Огай сразу же оторвался от чтения документов и «познавательного» рассказа администратора и поднял глаза на студента. – Ох, Осаму, для тебя двери всегда открыты! – ставя руки в так называемый «домик» и ядовито улыбаясь, ответил Мори. – Погодите! Разве посторонним можно к вам в кабинет?! – взбесилась девушка. Дазай лишь хитро покосился на администратора. – Мадмуазель, я же вам сказал, что лично знаком с главврачом. Поэтому посторонняя здесь только вы. – разводя руками в стороны, сказал Осаму. – Кхм. Могу ли я вас попросить оставить нас с товарищем на едине? – уже совсем отвлекаясь от работы с документами, вмешался Огай, прося девушку покинуть кабинет. Администратор злобно взглянула на Осаму и уже хотела накричать, но Огай вовремя сказал свои слова. Девушка сжала руку в кулак и удалилась из кабинета, хлопнув дверью. – У вас все такие? – Дазай указал большим пальцем на дверь, с слегка озадаченным видом, на что Мори рассмеялся. – Ох, Осаму... Эта девушка уже столько крови из меня выпила, хоть донора подавай. – хохочет врач. – С чего это ты решил навестить меня? – быстро переходит на другую тему Огай. У Осаму сразу пропала улыбка на лице. Студент встал точно напротив Мори, и поставил руки на стол. – Что с Достоевским? – холодно спрашивает шатен. Главврач взглянул на Дазая с видом, что он ничего не понимает, но через долю секунды Мори отвёл левую руку в сторону взмахнув кистью, в которой находилась обычная шариковая ручка, именно ей врач заполнял бланки документов. Главврач слегка усмехнулся. – С ним всё хорошо, врачи наложили швы и скоро он должен очнуться. – слишком уж легко и быстро отвечает Мори, на что шатен поднял взгляд. – А если честно, Огай? – почти приказным тоном уточняет Дазай. Он сейчас зол, очень зол. Зол на то, что ему лгут, нагло лгут. Неужели так сложно сказать правду? Чистой воды правду? Все говорят одну ложь, даже сам Осаму лжёт себе и другим... Сейчас нельзя верить абсолютно никому, кроме самого себя и своих друзей, которые тоже всеми силами ищут хоть какие-то улики. Мори вздохнул. Раскусили. – Хм... Как всегда, ты на шаг впереди, Дазай. Я не знаю, могу только предполагать. В операционную никого не выпускают от слова совсем и известий тоже никаких не следует... Могу сказать только одну вещь – твой друг будет жить. Я тебе обещаю. – утверждает главврач, громко кладя шариковую ручку на стол и строго глядя на Осаму. Дазай глубоко вздохнул. В груди всё сжалось до раздирающей боли. Эти мерзкие обещания так и режут уши. Сколько раз ему обещали? Обещали не бросать, обещали всегда быть рядом, сколько раз? И всё равно, эти слова бросались на ветер... А потом... Потом появился человек: высокий блондин, с длинной косой и нелепой улыбкой. С гетерохромией и расечённым глазом. Пластырем на носу и весь в ссадинах. Этот мальчик показал ему свет. Этот мальчик научил его жить. Он показал ему, что не всё в жизни унылое и серое, он показал ему другую сторону этого мира... Он показал ему жизнь. Осаму будет благодарен ему до конца своих дней, Коля Гоголь – его лучший друг. В тот вечер, когда Дазай убежал из дома, он сидел совсем один и думал совершенно ни о чём... Тогда ему хотелось просто сдохнуть. И тогда появился он и ещё один паренёк – Сигма, они с Гоголем дружили с самого детства, после чего влюбились. И Коля, именно Коля открыл ему глаза на жизнь, именно тогда они оба поняли, что будут дружить до гроба. – Сколько же мы с тобой не виделись... И ты всё так же продолжаешь нагло врать и давать мерзкие обещания. Твои слова уже у меня в почках сидят, Огай. Я надеялся, что ты стал лучше, видимо ты всё такой же мерзкий и противный мужчина, что только и умеет портить людям жизнь. Я вообще не понимаю, как ты мог стать врачом. Неужели нельзя было сразу сказать, что ты ничего не знаешь? ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЗНАЧИТ ДЛЯ МЕНЯ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК? НЕТ, ТЫ НИХЕРА НЕ ПОНИМАЕШЬ! ИМЕННО СЕЙЧАС, ИМЕННО ТОГДА, КОГДА МНЕ НУЖНА ЛИШЬ ОДНА ПРАВДА ТЫ ПРОДОЛЖАЕШЬ НАСМЕХАТЬСЯ НАДО МНОЙ! НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, КАК МНЕ СЕЙЧАС НЕЛЕГКО? А? – срываясь на дикий крик, заявляет Осаму. Это всё копилось у него на протяжении всей их разлуки и сейчас он сказал это ему прямо в лицо. Дазай хватает обыкновенную керамическую кружку с водой и швыряет её со всей что ни на есть силы в стену. Посуда с громким треском разбивается, и лишь осколки остались на кафеле. – Спасибо тебе за столь ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ ДИАЛОГ. – с этими словами студент покидает кабинет, громко хлопая дверью. Буквально только что они с Мори насмехались из-за этого над девушкой, а теперь сам Осаму сделал точно так же. Огай всё это время сидел с самым безразличным и бессовестным видом, словно ему совсем наплевать. Хотя почему словно? Ему и правда наплевать, но не на Осаму с Фёдором, а на его отношение к нему. Ведь именно Мори его так воспитал. – Он тоже совсем не изменился. Хотя в детстве он был достаточно молчалив и не так вспыльчив... – задумался главврач. – А кружку жаль. Даже очень. – вдохнул Огай, вставая с места и направляясь в сторону выхода – за Осаму. Надо с ним нормально поговорить.***
К этому времени Николай с Сигмой уже подъехали к Москва-Сити и уже зашли в квартиру флейтиста. Квартира была просто огромная: панорамные окна, высокие потолки, просторные комнаты, ну что, если не мечта! И в тоже время так уютно... Коля любит это место, но не за роскошь, а за уют его обладателя. – Давно я у тебя не был! Впрочем, мы тут ненадолго... Нам только захватить ноутбук и... – начал Гоголь, как его прервал голос Сигмы. – И перекусить. Не всё же время тебе голодным ходить. – слегка улыбаясь, говорит музыкант. Сигма держит в руках стакан с какао и тарелку с шоколадным печеньем. Флейтист всегда обо всём заботится. – Ох... Когда ты уже успел, родной! Мы же только пришли, а ты уже... Но... Но нам же нельзя задерживается! А вдруг Шибусава сбежит и мы его не найдём?! В нашем-то захолустье... – белобрысый встревоженно смотрит на объект своего обожания. Гоголь бегает глазками по квартире, но Сигма берёт того за руку. – В нашем захолустье? Ты хоть понял, что сказал, котик? – музыкант подводит парня к панорамным окнам. – Коля, мы живём в Москве. В городе, где все мечты становится реальностью, в гигантском городе, где у всех стен есть глаза и уши, в городе, где нет границ! И ты ещё говоришь, что мы ничего не сможем? Осаму старается из всех сил, мы с тобой стараемся из всех сил! Мы правда всё сможем, потому что мы вместе. – говорит Сигма, широко разводя руками и ставя ноги на ширине плеч. – У нас есть всё. Мы сможем осудить Тацухико любой ценой. Гоголь ошараешнно глядит на своего парня, а затем на город, на город с четырнадцатого этажа. Он ещё никогда не был так уверен в своих друзьях и в себе. Николай смотрит на фонари, яркие краски и дома, он и вправду восхищается столицей и своим парнем. Он любит его не за деньги и роскошь, ни в коем случае! Он любит его за душу и большое сердце... Настолько большое, что в его любви можно утонуть... – Ты прав, милый, безусловно... – блондин крепко обнимает Сигму, целуя того в макушку. – И я тебя люблю. – отвечает музыкант, заключая Гоголя в объятия.***
Осаму покидает больницу. Ему больше не хочется сюда возвращаться, никогда, но придётся... На улице уже почти темно. Вечер ноября. Шатен шагает в сторону остановки уже собираясь достать телефон, чтобы позвонить Коле и узнать маршрут автобуса, но вдруг его останавливает за плечо чья-то крепкая рука. – Стой на месте. – говорит голос позади Осаму. Дазай даже не поворачивает голову в сторону незнакомца. Хотя, почему это незнакомца? Всё и так понятно – Мори Огай. Шатен стоит смирно, держа руки в карманах пальто. Огай хватает Осаму за плечи и прижимает того к себе. – Не принимай близко к сердцу, Дазай. Я ведь не хочу причинить тебе психических заболеваний. – говорит Мори, сильнее прижимая студента к себе, на что у того подкосились ноги, дабы стать чуть ниже своего истинного роста. – Что ты мне наговорил в больнице – безусловная правда. Именно я виноват во всех твоих проблемах, потому что я тебя воспитал. – слегка поглаживая Осаму по макушке, извиняется врач. Дазай стоит как статуя. Каменная статуя, которая ничего не чувствует и не видит. Он в шоке, в полном шоке. Мори ещё никогда перед ним так не извинялся, он никогда так его не догонял и не прижимал к себе. Шатен уткнулся лбом в грудь Огая, тяжело дыша. Ему сейчас очень нелегко, настолько, что он готов закричать, закричать очень громко и страшно... – А ты... Ты пытался понять меня?... – шепчет Осаму, сжимая руку в кулак. Огай взглянул на Дазая, а затем поднял взгляд на небо. – Конечно пытался, Осаму... – Нет. Нисколечко, Огай, нисколечко. – холодно отвечает шатен, на что Мори лишь вздохнул. Он не будет возражать... В душе Осаму сейчас самый настоящий пожар, он не знает куда ему деться, всё так сложно и запутано, что хоть со скалы прыгай. Он ужасно устал... Он так устал, будто бы не спал год или больше... Он хочет домой, как маленький ребёнок, он просто хочет в комфорт и уют к своим близким друзьям... Это дело уже начато и закончить его очень сложно... – Забудь детские обиды. Я хотел как лучше Дазай, когда же ты поймёшь... – говорит Огай, гладя шатена по голове. Осаму не хочет его даже слушать, это глупое «прости» уже ненароком задолбало. Это «прости» он уже слышал сто раз, но никогда не прощал. Дазай никогда ничего не прощает, да, такой он человек, хотя сам может извиниться хоть на коленях ради своей цели. – Просто замолчи и ничего не говори. Меня уже заебал твой голос, Огай. – сквозь зубы и некую ухмылку говорит Осаму. Он определённо хочет сделать ему так же больно, как он когда-то, точно так же хочет разбить и растоптать о холодный и твёрдый асфальт. После этих слов главврач резко замолчал. И нет, ему не стало больно или что-то вроде того, он вообще ничего не почувствовал. Огай просто хочет выполнить просьбу Дазая и он её выполнит. Фонарные столбы освещают улицу и уже слегка выпавший снег, он блестит и переливается под светом фонаря, что выглядит очень красиво. Куча машин проезжают мимо, а людей нет... Ни одного человека на этой улице от слова совсем. Дует не то чтобы очень сильный, но холодный ветер. Он задувает под пальто и уши, отчего по телу пробежались мурашки. Секунду спустя и на тёмные волосы студента падает очень красивая, резная снежинка. Будто бы её делали месяцами по специальной форме и боялись испортить. Ещё несколько секунд и вторая, но уже совсем другая снежинка упала на волосы шатена. Кажется, намечается снегопад...***
Огромный и просторный зал освещает лишь свет фонарей и прожекторов с улицы. Двое студентов сидят на диване за ноутбуком и что-то ищут... – Коля, тут нет ни малейшей курпицы информации! Мы ничего не найдём! Тацухико даже в соцсетях нет! – возмущённо говорит Сигма, ударяя кулаком по столу. – Может нам всё-таки поехать в общежитие?... Мы правда ничего не найдём без улик... Гоголь нахмурился. – То есть мы будем действовать по моему плану? – с ноткой нетерпения, задаёт вопрос белобрысый, на что музыкант кивнул. – Замечательно! Нам нельзя терять время, так что направляемся прямо сейчас! – воскликнул Коля, вскакивая с места и захлопнув ноутбук. – Куртку в зубы и вперёд. Нам ехать от силы минут десять, успеем... Лишь бы Шибусавы не было в комнате... – вздохнул флейтист, уже подбираясь к входной двери, держа в одной руке ноутбук, а второй пытаясь снять куртку с крючка.***
И вот, уже ровно через двенадцать минут, студенты подъехали к общежитию. Сказать честно, приехали бы они быстрее, если бы срезали по дворам, а не стояли в пробке лишние шесть минут. У здания было куча народу, а точнее сами студенты, которые в нём проживали. В каждом окошке горит свет и лишь в окне Осаму и Гоголя и окне прямо над ними его нет. Уже достаточно поздно, а студенты так и не успокоились. Возвращаясь с гулянок и услышав такую историю – тут любой в ступор выпадёт. Даже сама староста – Теруко Оокура, беседовала со студентами и преподавателями, которые тоже сбежались на это событие. Девушка утверждала, что вскоре всё наладится и не стоит так паниковать. И она совершенно верно говорит. Просачиваясь сквозь толпу, Николай крепко держал Сигму за руку и парни вошли в помещение. В коридоре ни души, оно и видно, все на улице. – Раз уж все на улице, то Тацухико же не должно быть в комнате, ведь так? – поворачиваясь лицом к белобрысому, говорит музыкант. – Скорее всего это так... Да и свет в его окне не горит. – разводит руками Коля. И правда, если подумать чисто логически, если нет света, хозяина тоже не должно быть? – Итак, план таков: мы с тобой пробираемся в его комнату и ищем хоть какие-нибудь зацепки. Наверняка у него был разработан план, не может же он всё на ходу придумать! – возмутился Коля. – Кто знает, кто знает... Может Тацухико такой же «гений», как и Фёдор и всё анализирует в уме?... – предполагает Сигма, на что белобрысый фыркнул. – Цыц! Нельзя так думать! Это белёсое чучело рядом с Федей даже не стоит! Так что всё. – скрестив руки на груди и топнув ногой, заявил Гоголь. С первого появления Тацухико Коля невзлюбил его, он показался слишком подозрительным... Ни с того ни с сего появился после долгой разлуки, так ещё и Осаму его вспомнил! Уму непостижимо! Ещё и в такой день – день рождения Фёдора. Какое удовольствие лежать в больнице без сознания с ножевым ранением в свой день? Правильно, никакого. – Пошли уже, время терять нельзя. Ещё неизвестно, когда детектив появится... – ответил Сигма на слова возлюбленного, как вдруг флейтист вздрогнул. – Кстати говоря! ГДЕ ОСАМУ?! – Евпатий Коловрат.... – актёр схватился за голову. Он не отвечает на звонки уже больше двух или трёх часов... – остолбенел блондин. – Тц... Плохи дела... – прикусив нижнюю губу, нервно топает каблуком ботинка музыкант. Обычно Дазай отвечает в сию секунду, потому что его телефон всегда с ним и на звучном режиме, поэтому очень интересно получается, что Осаму не отвечает столь долгое время... – Ладно, хорошо, у нас сейчас другое дело. Осаму же говорил, что всё хорошо? Ну вот... Значит беспокоиться не о чем, поэтому мы с тобой идём к Шибусаве в комнату и далее по плану... – нервно проговаривает Сигма, на что Коля слегка приобнял того за плечи, мол, выдохни. – Так-так-так, всё, вдох-выдох, всё нормально, мы справимся, да-да... – мотивирует Николай и вновь беря своего парня за руку, направился к лестнице, ведущей на третий этаж.***
Пара уже подходит к двери под номером тридцать два. Гоголь пробегает первый и дёргает за ручку, на удивление дверь была не заперта... – И зачем мы шпильки брали, которые когда-то с Осаму у Теруко спёрли... – говорит Коля, слегка насмехаясь. Шутка-минутка тут не помешает, это уж точно. Николай заходит в комнату и для начала ищет выключатель с фонариком в руках. И через несколько секунд он его заметил, нажав на кнопки вся комната озарилась светом. У Тацухико лампы в люстре мощные, не то, что у остальных... Помещение, так сказать, необычное.... Две кровати с двух сторон: у каждого студента есть сожитель, но к Шибусаве его пока не заселили.... Небольшой шкаф для одежды с правой стороны от выхода, зеркало в полный рост, на стене висит как будто бы доска для мела, вот только на взгляд, она повёрнута обратной стороной, а чуть выше него обыкновенные часы, внизу которых висел то ли какой-то плакат, то ли просто украшение в виде перевёрнутого треугольника. Небольшой стол с лампой и ноутбуком, а так же тумбочка. С виду обычная комната обычного студента, но кто знает... – Ого, я и не знал, что у нас в каждой комнате по ноутбуку... – саркастически говорит Николай. – Ну раз уж на то пошло... Я буду обшаривать шкаф, а ты стол и тумбу рядом с ним! – заявил Гоголь, на что флейтист кивнул. – Думаю, нам стоит надеть перчатки... Мало ли... – говорит Сигма, натягивая на руки выше упомянутую вещь. – Ой! Точно-точно! – вспомнил Николай и точно так же натянул обычные медицинские перчатки. Коля сразу же открывает дверцу шкафа, а из него выглядывает не самая приятная картина... Анатомический скелет человека в шкафу?! – Ё МОЁ! ТВОЮ МАТЬ, КАК МНЕ ТЕПЕРЬ ЖИТЬ... – воскликнул белобрысый, отскакивая назад, чуть ли не на руки к Сигме. – Боже мой... Видимо этот обыск будет очень интересным... – говорит музыкант, косясь на тумбочку со столом позади него.***
Осаму через силу вырывается из объятий Огая, слегка пятясь назад. А снег всё усиливается и усиливается, падают уже не просто снежинки, а целые хлопья. – Думаю, на этой ноте нам нужно разойтись. Я, конечно, больше не желаю ступать в двор за этими воротами, но видимо мы ещё встретимся, и очень скоро, Мори. – безжалостно говорит Дазай, пряча руки в карманы и приподнимая подбородок чуть выше. Шатен смотрит врачу прямо в глаза. Огай глядит на студента, слегка улыбаясь. – Не держи зла, Осаму. Настанет момент и все твои чувства и эмоции выйдут наружу. И ты это не предугадаешь. – ещё более ухмыляясь, заявил Мори, проходя мимо Дазая в сторону больницы. Шатен пожал плечами и высунул телефон из кармана. Десять пропущенных и свыше пятидесяти сообщений от Коли. – Пиздец... – пробурчал Осаму, направляясь в сторону остановки, даже не оглянувшись на Огая. Всё равно автобус уже ушёл...***
Пока Гоголь безуспешно роется в вещах Тацухико, Сигма находит кое-что поинтереснее... Тетради и записи, какие-то свёртки бумаги и прочая фигня. И даже небольшие экземпляры засушенных растений. Перевернув с ног на голову все отсеки тумбочки, музыкант не нашёл ничего интересного, кроме каких-то записей связанных с изучением болезней и тела человека. Обшарив каждый уголок стола, он тоже ничего не нашёл. Да что за написать такая! – Тц... Вообще ничего подозрительного нет. – вздохнул Сигма. – А ты пробовал дёрнуть какую-нибудь ручку со всей силы, или прокрутить в другую сторону? Я видел в фильмах так делают. – хихикнул Николай, залезая в самую верхнюю полку шкафа, подставив стул. – Лучше бы детективы читал вместо триллеров своих. А потом мне кто-то в три ночи пишет «СИГМААА, КАК СПАТЬ?!? ОСАМУ ЗАДРЫХ ЕЩЁ НА ТИТРАХ ФИЛЬМА, А Я УЖЕ ЧАС КАК НЕ СПЛЮ!((» – пародирует Гоголя Сигма, но всё же флейтист задумался. Оглядев стол, он заметил небольшую кнопку с небольшим наконечником в виде треугольника, эта кнопка по теории вероятности должна прокручиваться. – Погоди-ка... – Сигма направил всё внимание на этот объект. Музыкант попробовал прокрутить её против часов стрелки так, что треугольник встал вершиной вниз. Ничего не произошло. – Хм... как же... – Сигма поднял глаза, осматривая комнату и его вздор упал как раз таки на часы с точно таким же треугольником... Флейтист прокрутил копку так, что треугольник встал точно так же, как на часах. И... Щёлк! – ПОЛУЧИЛОСЬ! – воскликнул флейтист. Открылся дополнительный отсек? Да, скорее всего это именно он, быть точнее – скрытое дно. В этом дне лежали папки с документами, бумаги в файлах и ещё куча всяких документов. Именно то, что они искали. Сигма взяв в руки первый документ, который лежал выше всех и быстро пробежался по нему глазами. – ПИЗДЕЦ.... – ошарашенно вытаращив глаза на документ, воскликнул флейтист, на что Николай чуть не шлёпнулся со стула. – ЧТО?! ЧТО ТАМ ТАКОЕ?! – уже почти кричит Гоголь, спрыгивая с опоры, на которой он стоял. – Отчёт. Список выданных свидетельств о смерти. – продиктовал Сигма написанное в документе.