***
На входе стоят двое из отряда полиции, отгораживая всех проходящих мимо зевак. Ещё один стоит около Сигмы и Николя, осматривая их, ну а в середине, конечно же, сам сержант Юкичи. У входа в кабинет стоит очень много студентов и преподавателей, явно пытаясь разобраться, что тут происходит, но, увы, ответа так никто и не знает. Гоголь на полном серьёзе утверждает сотруднику полиции, что никто из них не пострадал и обошлось без ранений, пока Сигма старается вымолвить хоть словно, пребывая в шоке. Сказать, что сейчас происходит в его голове – всё равно, что искать иголку в стоге сена, настолько всё перемешалось и запуталось. Насколько бы флейтист не был умён, он слишком наивен и порой его мозг просто отказывается думать и всё идёт совершенно противореча плану. Музыкант бледен, как смерть, оно и видно: на угрозу выстрелом в голову только псих сможет нейтрально отреагировать. Если смотреть на его руки, то они слегка трясутся от шока – это совершенно нормальная реакция на это. Господи, да кого тут обманывать?! Это совершенно ненормально и не в рамках закона, угроза огнестрельным оружием может очень сильно караться. Николай же глядит на эту ситуацию со стороны защитника и одновременно свидетеля. Белобрысый совсем не побоялся рискнуть жизнью ради своего любимого, даже твёрдо настоял на этом, но Сигма бы его за это никогда не простил... Обернись всё по-другому, не будь бы Эдогавы и Осаму, Гоголь был бы уже трупом, лежащим на холодном кафеле, истекая алой кровью почти на руках у возлюбленного. И в первую очередь Сигма бы винил в этом только себя и никого другого, это совсем не его вина, но флейтист будет считать совсем иначе. Актёр вертится вокруг полицейского, доказывая, что виновник торжества – Тацухико и никто другой!! На что работник лишь вздыхает, мол, бешеный он какой-то... Осаму крепко-накрепко сжимает кисти Шибусавы, отчего те уже посинели, а режиссер скорчился от боли, на что Дазай совсем того не щадя, холодно говорит: «стой на месте», откидывая пистолет куда-то в сторону Рампо. Как же студент так быстро сумел среагировать? Наверняка он знал, что у Тацухико есть оружие, вот только как? Да всё элементарно просто! Дазай вышел на связь с Достоевским по переписке, чуть ли не слёзно умоляя того следить за камерами по телефону, на что Фёдор недолго смог возражать и в конечном итоге они с Осаму вели переписку, передавая друг другу всё происходящее. А Эдогава об этом узнал как раз таки от шатена. Актёр мигом сообщил детективу, что в учебном учреждении уже отряд полиции и чтобы они не беспокоились, ведь Тацухико не успел бы среагировать так быстро. С этим Осаму не прогадал. Каким бы смекалистым режиссёр не был, следить за всем и сразу невозможно. «Но если бы всё обернулось иначе?...» – раздался глубокий и низкий голос, словно занимающий собой всё пространство. Опять этот ужасный голос в голове Осаму, шатен совершенно не знает, откуда он берется, это явно не норма. «Всё не может идти согласно твоей дедукции, рано или поздно ты упадёшь на дно и потеряешь всё» – продолжает твердить голос. Дазай уже совсем не обращает внимания, но последние слова заставили его задуматься. Как это всё У студента даже ничего и нет. А вот и не правда, есть. Друзья. Позволить им угодить в опасность – всё равно, что отправить себя на расстрел; если бы Осаму прогадал, он бы себе этого никогда не простил, ведь виноват был бы именно он. – Я оправдаю себя! Вот увидите! – твердит Тацухико наперекор шатену, который пытается заткнуть того, сжав его руки ещё сильнее. – На допросе расскажешь всё, что знаешь, а сейчас сохраняй молчание. – заявил Юкичи, подходя к "преступнику". Дазай сражу же ослабил хватку, передавая белёсого под надзор подполковника. – Вы ещё не знаете, с кем связались! – продолжает угрожать Шибусава, скалясь, но не пытаясь вырваться. – Тих-тих, сынок, в участке всё и растолкуешь. – говорит Фукудзава, выводя режиссёра за пределы кабинета и оставляя друзей одних. Николай с Осаму сразу же двинулись к Сигме, а Эдогава стал разглядывать рабочий стол. – Ты как, всё в норме?... – пытается разузнать Дазай, глядя флейтисту прямо в глаза. – Не переживай, мы прибыли как раз вовремя. – Трубочка?... Ты слишком бледен, может быть лучше направиться домой или вызвать врача? – беспокоится Гоголь, вертясь вокруг Сигмы, оглядывая того со всех сторон, словно он кукла. Да, это прозвище! Из уст белобрысого оно звучит так нежно, что, кажется, любой может растаять. Музыкант не может издать и звука, а так хочется, – флейтист лишь бессильно опускает голову вниз, сжимая руки в кулак. «Господи Сигма, неужто ты такой неженка, напуганный пистолетом? Ей Богу, как кролик, испугавшийся охотника» – твердит себе парень в мыслях. Ему уже приходилось работать с оружием, да ещё каким. С самого раннего детства отец знакомил его с криминалом, всё-таки личность знатная, мало ли покушение? Сигма сразу всё быстро схватывал и при экстренной ситуации всегда был на готове. Но сейчас?... Что-то щёлкунло в его сознании, и лидер превращается в жертву. Да, простая жертва, только и ждущая, когда прибежит прекрасный принц, чтоб спасти. Музыкант всегда считал себя не тем, ему словно не место здесь, словно он чужой... Но друзья твердили иначе и это было лучшей поддержкой, которая только могла существовать.– Сигмушка! Не переживай ты так! Наладится у тебя всё с учёбой! Ну подумаешь, тройка, у меня этих троек хоть в КамАЗ грузи, и ничего, живу. – лёгкий, словно птичье пение голос раздался около Сигмы, присаживаясь рядом с ним.
– Коля... Ты... – ещё мальчишкой сидит один на скамейке во дворе после учёбы, совсем не спеша домой. У такого отличника, как Сигма, троек быть не должно!! Так твердила семья, но видите как складывается: учитель не ставит отметки по критериям, он ставит их как захотелось, мол, для мотивации.
– Ну да, я! Ещё раз говорю: не переживай! У тебя вся жизнь впереди, гляди и свой бизнес будет, а пока оценки - лишь баллы для поступления и пустая трата нервов, – твердит такой же ласковый голосок Коли, приобнимая друга за плечи. Ходячее солнышко и клоун – вот так прозвали Гоголя в школе. Умение подбодрить и развеселить по его части!
У парнишки заблестели глаза, ему словно открыли свет в этот мир. Сигма никогда не углублялся в реплики Николая, а тогда что-то тронуло его сердце и новый, словно только что зажжённый огонёк, блистает в его глазках до сих пор.
Это тёплое воспоминание хранится в сердце Сигмы уже много лет, вспомнить его – набраться энергии на весь последующий день, ведь как его любимый Коля Гоголь не может поднять настроение? Правильно – никак! В кабинете стоит долгое молчание, молчание ожидания. Они ждут, пока все соберутся с мыслями. – А... Что у нас дальше по плану?... – всё-таки решает подать голос Сигма, справляясь с шоком. Ох, видел бы он глаза своих друзей, те сразу засияли, как бриллианты двадцать пять карат. – УРААА, СИГМУШКА НЕ ПОТЕРЯЛ ДАР РЕЧИ!!! – радостно выкрикнул белобрысый, заключая музыканта в крепкие объятия, на что тот неловко улыбнулся.– Кстати да, какой план-то? – сменив интонацию, повторил вопрос Сигмы Николай, кладя подборок на макушку музыканта. Дазай на мгновение впал в замешательство, но после недолгих раздумий уверенно выдал: – Идём нанимать адвоката! – воскликнул шатен, топнув ногой. После уверенного восклицания Осаму, Эдогава перестал рыться на рабочем столе ректора. Детектив элегантно скинул все записульки со стола и уселся прямо на него. – Стояночка, Дазай. Знакомый адвокат-то имеется? Если нет – придётся брать совершенно незнакомых людей, а это не всегда выгодно. Тем более! Откуда мы знаем, что Тацухико не подкупит судью, а? – теперь уже вводя всех в ступор, даже самого себя, разъяснил Рампо. Актёр, не долго думая, взмахнул кистью и ухмыльнулся, словно чеширский кот. – Адвокат уже имеется, осталось с ним договориться. А про суд - не переживай, там есть свои связи, – ещё более улыбаясь выдал шатен. Кажется, что его голос плывёт, так сладко он выговаривает слова, и словно река льётся его речь. Николай с Сигмой не понимающе оглядывали парней. Было ощущение, как будто у них какой-то заговор, уж больно убедительно они трактуют свои речи. – Позвольте вмешаться! Перед уходом подполковник Фукудзава заявил, что приглашает Тацухико на суд, ведь так? Но как мы пойдём на суд без пострадавшего и каких-либо серьёзных доказательств?! – начал Гоголь. И правда, доказательств не так уж и много, но белобрысый не договорил, доказательства очень даже серьёзные - их нужно просто правильно преподнести. – О состоянии Фёдора мало что известно, надо бы его навестить кстати. А вот с доказательствами помедленнее! Неужели ты думаешь, что всё что мы нашли - это пустяки? Это очень важная информация, которая как раз и нужна суду. – прервал белобрысого Сигма. Когда речь зашла о Достоевском, выражение лица Осаму слегка изменилось. Шатен слегла вздрогнул и улыбнулся. Если бы не он, неизвестно, чтобы сейчас тут было... – С Фёдором всё в порядке, скорее всего его выпишут на следующей неделе. – А?! Откуда ты знаешь??? – поинтересовался Гоголь, хитро усмехнувшись. – Неужто наш Ромео был у своей Джульетты, мы чего-то не знаем? – хихикает актёр, подходя ближе к Дазаю. – Эм... Чел, ты... Если бы не Федя, меня бы тут не было в нужный момент. – разъяснил шатен, скорчив недовольную рожицу. – К тому же ситуация вышла из-под контроля. – Ой-ой-ой, закройтесь уже. Лучше давайте договоримся с адвокатом, вдруг он нас не возьмёт, – остановил надвигающийся спор Эдогава, наконец переходя к делу. – Замечательно, давно пора. И куда же нам нужно направиться? – облегчённо выдохнул Сигма. – Почти рядом с больницей где лежит Фёдор в десяти минутах ходьбы есть небольшое здание, там и живёт наш адвокат – Сакагучи Анго. – заявил Осаму. Сакагучи - давний знакомый Дазая, с которым он познакомился в баре. Казалось бы, что такой важный персоне делать в баре почти на краю города? Ответ прост: адвокаты тоже устают. Не жить же на работе; хотя Анго скверно относится к алкоголю, виски со льдом именно в том баре убивают все сомнения. Детектив уже подошёл к двери и хотел дёрнуть за ручку, но остановился. – Анго... Что-то знакомое... Скорее всего его знает Фукудзава... Кстати, на столе Гончарова ничего интересного нет, а пистолет советую забрать. – Естественно он его знает. Скорее всего подполковник Фукудзава знает каждого, кто как-то связан с судебными делами! – отвечает Николай, уже подскакивая к двери, слегка подтолкнув Рампо, дабы тот быстрее выходил. А Осаму с Сигмой, забрав пистолет, направились за друзьями. «Он заряжен... Выходит, я и правда мог погибнуть...» – думает про себя Сигма, к горлу подобрался ком, очень сложно что-то вымолвить... – Значит... Дальнейшие действия идут так: направляемся к нашему адвокату, договариваемся с ним, далее навещаем Фёдора, а после едем в общежитие. – заявляет Рампо, идя по коридору. – Позволь спросить! Зачем нам в общагу? – слега недоумевает Дазай. – Мне кажется, там может быть кое-какая зацепка.... – Зацепка? Надеюсь, не у нас в комнате? – беспокоиться Николай. – Именно у вас.) – ответил Эдогава.***
Двигатель разогрет и бензина хватит до Костромы и обратно, беспокоиться не о чем. Сигма стремительно жмёт на газ и уже через несколько секунд машина выруливает на главную трассу. По лобовому стеклу маячат дворники, из-за мелкого, еле заметного снега, стекло переднего обзора покрылось каплями. Ещё не декабрь и снег мигом тает, но, всё же, небольшие сугробы уже имеются. Николай уставился в окно, осень разрисовала город красками, которые, после, присыпал снег, словно белой пеленой. Открытое окно, оставляет мелкую щель, в салон заходит погостить свежий ветерок. – Осаму, на какую улицу мне сворачивать после того, как мы доедем до больницы? – поинтересовался водитель, останавливая авто на светофоре. – Точно на лево, после по дворам, там я укажу дорогу. – ответил шатен, на что получил кивок со стороны флейтиста. – Хм... Вас не заставила задуматься фраза Фукудзавы? Приглашение на суд, почему же мы об этом не имеем никаких данных? – подметил Гоголь, переводя взор на небольшое прямоугольное зеркальце, в котором чётко видно пассажиров сидящих на задних сидениях. – Да, у нас конечно же будет суд, для чего тогда мы ищем адвоката? Но есть проблема... Скорее всего нам придут оповещения о принятии заявления о суде и у нас будет неделя на подготовку, не больше. – заявил Эдогава, глядя на округлившиеся глаза белобрысого в отражении зеркала. Рампо знает все статьи от и до, да и вообще о судебных делах он имеет большие знания. Детектив очень гордится своими умениями, он обожает похвалу и боготоврение его персоны. – Стояночка... Во-первых, у нас ещё не найдены все доказать, во-вторых, нам неизвестно, когда выпишут Фёдора, в-третьих, нужно, чтобы допросили всех нас. – подкорректировал Дазай, слегка задумавшись. Да, задача не из простых... Как же всё успеть за такой малый срок? – Чёрт... – рассерженно выдал Николай, ударив себя ладонью по коленке. – Какие же твари эти Тацухико и Гончаров! Мало того, что от них столько проблем, из-за этаких проблем мы не можем нормально учиться. М-да... Сигмушка, есть предложения, что мы можем сделать? – тяжело вздохнул Гоголь, пытаясь вынуть хотя бы слово из флейтиста. Обладатель авто склонил голову в право, пытаясь сконцентрироваться одновременно и на дорогие, и на разговоре с друзьями. – Если мы подготовим все документы что у нас есть: фото улик, даже тот самый нож, нам останется лишь привести Федю и дождаться, пока нас допросят, а на суде мы выдвинем наши доказательства. – трактует Сигма, не совсем уверенным тоном. На слова музыканта Осаму поднял голову вверх с очень непривычным для его имиджа выражением лица. Он ошарашен. – НУ КОНЕЧНО! В коридоре общаги имеется прослушка и возможно камера! Она там была, это я точно помню! – выдал шатен слегка с сумасшедшим видом. Гоголя как пронзило током, белобрысый словно заново ожил; глаза заблестели, и некая улыбка украсила его печальное лицо. – ДА! ДА! ДА! ТОЧНО-ТОЧНО! ГОСПОДИ, ОСАМУ, КАКОЙ ТЫ ГЕНИЙ! Естественно на каждом этаже в коридоре есть аудиозапись! – подтвердил слова шатена Николай. – Камера была, но её разбили стеклянной бутылкой, хи-хи... Штраф был большой, кстати.. – шёпотом добавил Коля. – ВЫ ЕЁ РАЗБИЛИ?! – удивлённо спросил Сигма. – Нет конечно... Наши соседи! – оправдался белобрысый. Эдогава смотрел на всю эту картину осознания и как будто внутри него зажёгся маленький и странный огонёк, словно... всё так и должно быть, как по сценарию... – Вы безумны... Иногда я диву даюсь, что общаюсь с вами. – дерзко сказал Рампо, с улыбкой на лице. Это фраза не должна была оскорбить, а наоборот заставить гордиться. Салон снова залился звонким смехом, будто все сразу же забыли о этом серьёзном деле и всё уже хорошо... Так показалось Дазаю. Шатен глядит на бесценные улыбки друзей и их радость, такая незначительная деталь может принести уйму доказательств. Улыбка расплываются по лицу, а живот уже крутит от смеха, но всё-таки это не то... Душу терзает ужасное сомнение, что вся эта радость – не вовремя, ведь ещё ничего не случилось. Этот маленький чёрный ком сомнений, гнева, печали и тоски никак не может заполниться солнечным светом от смеха, приятных эмоций и улыбок. Этот ком всегда был в нём и его никто не может заполнить... Он появился давно, Осаму хорошо помнит этот день, когда Огай взял его под опеку. Прошлое нынешнего главврача больницы города очень тёмное и зловещие. Некогда Мори связался с мелкой преступной шайкой, которая завела того в большие дебри. Члены этой шайки всё ещё должны Огаю крупную сумму денег, но увы, никто не знает как сложилась их судьба и где они сейчас. Мори поступал ужасно, показывая Осаму самую тёмную сторону города. Дазай всё ещё не может понять, шло это на пользу или же нет, но выстрел в живого человека он запомнит навсегда; тот пистолет, то место и тот взгляд того, кого принято считать "отцом", ему это ни за что и никогда не забыть. Именно тогда начала расти эта чёрная дыра, медленно пожирающая сознание. Вот и сейчас, эта дыра только расширилась. Что бы было, если Осаму не познакомился с Гоголем? Ох, кажется, это был бы провал всей жизни, хотя почему кажется, того мальчишки могло не стать, если бы не Коля. Шатен оглядывает салон автомобиля, друзей, вид за окном, погружаясь снова в эту ужасную тоску, скрывающуюся за беззаботной улыбкой. Словно его сердце медленно пронзает ножом, настолько эта жизнь его потрепала, что Дазай чувствует: «Я не заслуживаю такой радости и таких друзей.» – проносится в голове. А дальше всё как на трансляции: моменты, тени, счастье. «Ты этого не заслужил. Смирись и хватит себя мучить. Тебя никто и никогда не полюбит и не узнает кто ты такой на самом деле.» – сознание пожирает эта речь, так и хочется вырвать из себя всё, что мешает жить. Осаму тяжело вздыхает, и откидывается на спинку сиденья, медленно сползая всё ниже и ниже. Он чувствует холодный контроль, словно за ним что-то следит, забытая боль выходит наружу, и тёплые воспоминания с его единственными друзьями снова всплывают. Мелькают огоньки перед глазами. Он не хочет этого, он хочет разбить этот круг воспоминаний и начать жить снова, с того самого момента, когда он встретил Николая. «Избавьте меня от этой раздирающей боли, от этой пустоты в душе, довольно меня мучить!» – Дазай твердит сам себе. «Ты совсем один. Ты этого не достоин», – шатен давно понял и принял этот факт. – Осамуу!! Ты чего задумался?! Переживаешь за что-то?! Мы уже всё решили осталось взять записи, выписать Федю – и Тацухико в тюрьме! – звонкий голос Гоголя несётся по салону, заставляя выйти из своих мыслей, как во сне. На последнюю фразу Осаму сделал особый акцент. Не всё так просто... наверняка... Рампо оглядел шатена с ног до макушки головы. – Видимо ты просто устал, не спать всю ночь то ещё развлечение. – Да брось! Пустяки, бессонница уже моя подруга. – отнекивается Дазай, снова скрывая свою "усталость". – Ну-ну, пока ты живёшь у меня, спать просто обязан – это правило моей квартиры. Отдых, отдых и ещё раз отдых. – заявляет Сигма, строго смотря на актёра. Николай хихикнул. – И это говрит Сигма, который сам знать не знает, что такое отдых. – лыбится Коля. – Цыц! Итак, в какие нам дворы? – мигом перевёл тему флейтист. – Едем вперёд до первого поворота, свернуть на лево и можно будет увидеть парковку у небольшого крыльца – нам туда. – продиктовал Осаму, слегка ухмыльнувшись.***
Офис пропах сыростью и запахом кофе. Тут давно никто не убирался, а пора бы. Можно сказать: «Как такое важное для правительства заведение может быть в таком состоянии?!» Ответ прост – верхушкам уже давным-давно фиолетово, что происходит в устаревших зданиях, нужно лишь строить новое, а на старое наплевать. Сакагучи Анго – один из лучших адвокатов города. Многие говорят, что у мужчины просто талант по поиску информации и донесения её до судьи, он ни разу не проигрывал дело, но и цена за его силы не малая. Молодой человек, достаточно высокого роста, чаще всего в деловых и идеально выглаженых костюмах. Носит очки, так как имеет низкое зрение, не очень длинные волосы тёмного цвета. Человек-загадка одним словом, его коллеги не имеют понятия, что можно ожидать от Сакагучи. Рабочий стол, успан документами, простой бумагой, ручками, маркерами и прочий канцелярией. Посередине – компьютер, естественно со всем оборудованием. Линзы, печати, непонятные символы, которые ещё предстоит расшифровать. Всё находится именно тут. Компания заходит в кирпичное здание, охрана заинтересовалась, что за персоны пожаловали в столь важное заведение без каких-либо заявок. – Юноши, позвольте спросить, для чего вам сюда нужно? – задал вопрос представитель охраны, останавливая друзей. – Сюда нужны какие-то документы или пропуска? Прошу прощения, но нам необходимо нанять адвоката для серьёзного дела – вот для чего мы здесь. – выдвинул Сигма, направляя серьёзный взгляд на мужчину. Охранник оглядел парней, явно понимая, что ничего плохо они сюда не несут, поэтому недолго думая указал им путь до нужного корпуса. – Чёрт, Осаму, ты серьёзно никого не предупредил?! – зыркнул на спокойного шатена Николай. – Оой, зачем все эти мороки, тем более это мой очень хороший знакомый, он точно не будет против нашего визита. – хихикнул Дазай, закинув руки за голову. – Хах, чего от тебя ещё можно ожидать, ты никогда никого не предупреждаешь. – усмехнулся Рампо, хлопнув шатена по плечу. – И конечно же наш адвокат понятия не имеет, что мы к нему придем?? – лыбится Коля, глядя Осаму прямо в глаза, а тот лишь удивлённо взглянул на друга. – Так не интересно! Вы слишком хорошо меня знаете! – наигранно дуется шатен. – Мы почти пришли, последний кабинет направо. – Далековато, конечно, он устроился... – хмыкнул Сигма. Неловкий стук в дверь из которой не послышалось привычное: «войдите» или же «сейчас», а белый шум, то есть совершенно ничего. Парни вздохнули, опять придётся вламываться без предупреждения. Осаму дёрнул за ручку и вход в кабинет предстал перед взором друзей. Всё аккуратно разложено по полкам, стеллажи с книгами и папками стоят точно в ряд по цветам, датам и номерам. В такой идиллии просто не может быть беспорядка, исключением стал лишь рабочий стол в полном бардаке, за которым сидел мужчина. Он перевёл взгляд с изучения бумаг на гостей, которые к нему пожаловали, глаза мигом округлились, а сердце бешено заколотилось. – Ну здравствуй, Анго. – с ехидной улыбкой, Осаму машет рукой старому знакомому. – Сколько лет, сколько зим, Дазай. – адвокат поднялся из-за стола и направился к друзьям. – Без предупреждения и всяких намёков, я бы хоть подготовился как-то... – неловко выдал Сакагучи, пожимая руку шатену. Гоголь выглянул из-за спины Осаму, увидев адвоката он едва сдерживал восторг. – Добрый день... ОСАМУУУ, ЭТО ТОТ САМЫЙ КРУТОЙ МУЖЧИНА В МИРЕ, О КОТОРОМ ТЫ РАССКАЗЫВАЛ?! НА ЕГО СЧЕТУ КУЧА ВЫИГРАННЫХ ДЕЛ!! А ЕЩЁ ОН ПОМОГАЛ ТЕБЕ ОСВОИТЬСЯ В РОССИИ! ДА, ДА?? – воскинул Коля, прыгая на месте. – Да-да, именно. – хихикает актёр. Эдогава с Сигмой молча смотрят на встречу знакомых, пока Дазай не начал их представлять. – Короче, мы к тебе с не совсем приятной весточкой... – У нас серьезное дело, в котором может быть замешано более двух лиц, нам нужна ваша помощь. – начал Рампо, проходя чуть дальше по кабинету. Анго впал в замешательство, оглядывая друзей. – Дело? Значит вам нужно нанять адвоката, то есть меня. Тогда прошу присесть и рассказать мне обо всем. – заявил Сакагучи, приглашая друзей сесть на небольшой диванчик. Юноши сели на приглашённое место и Осаму начал доносить всю информацию. – Начнём с того, что у нас заходит дело о покушении на жизнь с угрозами. Нашему другу нанесли ножевое ранение в области живота на моих глазах, но преступник слишком хорошо замёл улики, так что моих показаний недостаточно, – говорит шатен, с абсолютно уверенным видом. – Единственное, что у нас имеется - это документы о том, что так называемый преступник имеет какое-то отношение к моргу и на его счету может лежать не одно преступление. Так же, возможно, у нас есть запись с камер в общежитии, где собственно и произошёл инцидент, но тут не факт... – продолжает Сигма, ловя на себе вопросительный взгляд адвоката. – Что-то нужно объяснить поподробнее? – быстро среагировал флейтист. – Диву даюсь с вашей внимательности. Могу ли я попросить назвать имя подозреваемого и есть ли у вас эти самые документы? – сказал Сакагучи, хваля музыканта за его некий «талант» сосредоточенности. – Тацухико Шибусава, все документы здесь. – ответил Эдогава, по просьбе Сигмы, так как папка с документами хранится во внутреннем кармане его плаща. Рампо протянул папку в руки Анго. Адвокат ужасно медленно изучал каждое слово и печать в документах, что же поделать, нужно убедиться, что всё написанное не ложь. – Хм... Заметно, что это копии, так как чернила от перепечатки... – не успел договорить Сакагучи, как его прервал Гоголь. – Прошу прощения, конечно, но в последней нашей стычки с Тацухико он нам сказал, что это подделка, то есть они – не настоящие, забыли совсем? – дует щёки белобрысый, зная, что ни к чему хорошему это не приведёт. Осаму готов было поперхнуться воздухом от такой информации. Неужели он оказался на шаг позади... Опять?... Уму непостижимо. – КАК?! И ВЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛИ, ТАКУЮ ВАЖНУЮ ИНФОРМАЦИЮ?! – всю уверенность шатена как рукой смахнуло, глаза бешено заметались по комнате, а по телу пробежались мурашки. Он ещё никогда не был настолько эмоциональным, сейчас он словно проиграл... Растоптали в прах. – То есть та бессонная ночь в поиске документов была напрасной. Сигма сразу же усадил Дазая на место, дабы тот слегка пришёл в себя. – Мы сами про это совсем забыли... – Видимо Тацухико специально подсунул подделку, зная, что вы будете обыскивать его комнату. – утвердил Анго, кладя листы бумаги на стол. – Что же... Я берусь за это дело. Эдогава улыбнулся, теперь у них есть отличный адвокат, прекрасно! Но вот... Доказательства, с этим большие неприятности. – Замечательно. – детектив перевёл взгляд на Осаму, который явно негодовал. – Ээй, спокойно Дазайка, всё хорошо, доказательств будет предостаточно, тем более ты больше всех переживаешь за это дело, так делать точно не стоит, нужен отдых. – щёлкает пальцами перед лицом актёра Рампо. – Эдогава дело говорит! Где наш весёлый и во всём уверенный Осаму? Тебя подменили или как?! – подбадривает друга Коля, хлопая по плечу. – Дело не в моём состоянии... Дело в том, что взявшись за это и связавшись с этим, наша жизнь оказалась под угрозой. Понимаете? Сегодня он сделал покушение – завтра убийство. Не всё так просто. – доносит Дазай. Нет, это не ему просто плохо и больно, совсем нет! Ему уже давно плевать на себя, дело касается единственных дорогих ему людей, никто не может терпеть его выходки, как они. – Ты о чём?... Как только Фёдора выпишут, - назначат суд, там-то мы и засудим Шибусаву, к тому же сейчас он задержан на допрос. В данный момент он ничего сделать не может. – говорит как есть Сигма, с непониманием глядя на актёра. – В данный – ничего, после допроса – может. На допрос уходит не так уж и много времени, то есть к вечеру он будет свободен, а это не очень. – не соглашается Дазай. – Ну и что с того? Никакого вреда он нам не нанесёт, неужели он не понял, какие у нас связи? – спорит Николай. Да, Коля прав, связи имеются, и большие, вот только о Тацухико многое не известно, и это пугает... – Но мы понятия не имеем, какие у него могут быть связи. – дополнил Эдогава. – Но суть не в этом, Шибусава тоже имеет полное право нанять адвоката, и что будет тогда на суде? Вдруг он нас оклеветал? В моём досье и не такие дела были, – рассуждает детектив, приводя примеры. – Исключено. Дело он не выиграет, я вам это обещаю. – прервал полелог друзей Сакагучи. – Впрочем, остальное не важно, мы только начали, а дальше – узнаем, как монета ляжет. Если хоть ещё кто-то подвергнется моральному или физическому унижению – буду играть по другому. – заявил Осаму, выдохнув и сжав руку в кулак. – Ну, вроде как у нас всё решено, теперь в больницу? – спрашивает Гоголь, уже направившись к выходу. – Да, всё. Господин Анго, как мы добудем информацию с камер и может ещё какие-нибудь улики –сразу же сообщим вам! Время суда тоже будет известно. – донёс Эдогава, получив кивок соглашения от лица адвоката. – До встречи. – в один голос попрощались друзья выходя из кабинета. – Берегите себя. – улыбнувшись, ответил Анго. Как же он был рад снова увидеть своего старого знакомого и его новых друзей, вот только весть у них не совсем приятная...***
Поворот ключей, педаль на газ, авто снова срывается с места, благо ехать до больницы минут пять от силы. За это время Гоголь успел составить целую историю, как будет проходить суд и что будет после этого. Друзья лишь слышали белобрысого и хохотали, пока на телефон Осаму не поступило странное сообщение.«Добрый день, Осамушка. Знаю, может ты даже не прочтёшь это сообщение, но я прошу тебя об одном: давай встретимся в удобное тебе время или день около больницы, это очень важно для меня. Я буду ждать ответа.»
Дазай покосился на Николая, который на этот раз сидел на заднем сиденье вместе с ним. Гоголь быстро наклонился к плечу шатена, смотря на экран смартфона. – Думаешь, стоит?... – шёпотом спросил Дазай, не отрывая взгляда от экрана. – Ну он же всё-таки твой «отец», хоть и названый. Вдруг он скажет какую-то важную вещь? – отвечает Коля, глядя своими огромными глазами на друга. – Может быть... Тогда... Вы идёте к Достоевскому, а я на встречу с Мори. – утвердил Осаму, глядя на Николая, который тепло улыбался другу. «Сегодня, через пятнадцать минут. Удобно?» Отправлено и прочитано. Врач мигом поставил реакцию по типу «Окей» и шатен усмехнулся. –Прошаренный, однако, – хихикнул про себя актёр. Машина паркуется у бордюра, мест свободных больше нет. Парни выходят из салона и направляются к вратам больницы, на этот раз они открыты без всяких чипов, странно. – Ребята, я вынужден вас покинуть на некоторое время. Сходите без меня, ничего страшного. – оповестил всех Осаму, садясь на скамейку в неком парке больницы. Пациентам надо же где-то дышать свежим воздухом, вот и сделали парк с кучей скамеек. – Без проблем! Ты же ненадолго? – ответил Сигма, сразу же уточнив время отсутствия. – Думаю нет. Скорее всего через пол часа уже буду с вами! – Ну-ну, смотри нам, чтобы без всяких проблем! – предупредил Эдогава актёра, на что тот засмеялся и махнул рукой, мол, не переживай. Юноши заходят в здание, встретившись с главврачом, тот явно спешил и ясно дело куда только одному Николаю. – Извините, Огай Мори!! – неожиданно для всех выкрикнул Сигма, на что врач обернулся в сторону друзей. – Не подскажите ли, к Фёдору Достоевскому можно сейчас в палату? – с ноткой неуверенности задал вопрос флейтист. Почему же он спросил разрешение у Огая? Да чтобы не вышло как в прошлый раз... К тому же, другого персонала тут и нет. – Да, Достоевский чувствует себя намного лучше, чем в вашу последнюю встречу, – подметил главврач. – Если вам нужно к нему в плату – можете входить, только не забудьте надеть бахилы и маску. А сейчас извините, я тороплюсь. – закончил свою речь Огай, выходя из здания. – Благодарим. – ООО! НУ НАКОНЕЦ-ТО! ФЕДЯ, МЫ К ТЕБЕ ИДЁМ!! – радостно выкрикнул Николай, летя на встречу к лестнице. – Молодец, что спросил, мало ли что бы было, если мы без разрешения вошли... – похвалил Сигму Рампо, на что тот тепло улыбнулся. Дверь в палату была приоткрыта, видимо сам Фёдор или же кто-то из врачей недавно вышел или зашёл туда, оно и к лучшему. Больница всё так же чиста и пахнет хлоркой, в отличие от Дазая, Коля очень любит этот запах, да и вообще белобрысый странный, как могут посчитать многие. Николаю нравятся запах пепла, краски, бензина, клея и прочей вонючей фигни, как-то очень тянет... Странно, конечно, но друзья порой даже подшучивают на этот счёт, а Гоголь не злится, ему самому смешно с этой "странности". Друзья заходят в плату к Фёдору, где их встречает больной и замученный вид друга, который еле стоит на ногах около окна и любуется видом. – Ох, пришли навестить меня? – не поворачивая и головы, брюнет сразу же понял, что это его друзья. Сигма облегчённо выдохнул, а Николай запрыгал на месте, словно радостный пёс, ждущий команды "можно". Эдогава тоже стоял с совершенно расслабленным видом. – Что ж, вы тут болтайте, а мне нужно позвонить. – сказал детектив друзьям, быстро выходя за дверь. – ФЕДЕНЬКА!!! КАК Я РАД, ЧТО ТЫ ЖИВОЙ И НЕВРЕДИМЫЙ!! – подбегает к Достоевскому Коля, вертясь вокруг него, обнимать и тискать он его не стал, организм и сам Фёдор слабый, - от малейшего движения кажется, что он вот-вот сломается. – Рассказывай давай! Состояние, как ты вообще! – Да-да, нам очень хочется узнать, а ещё, появилась ли информация, когда тебя выпишут? – добавил Сигма к вопросам Николая. Фёдор вздохнул, поворачиваясь лицом к друзьям и опираясь локтями на подоконник. – Состояние паршивое. Торчать я буду здесь неделю или полторы, не меньше, – коротко ответил на вопросы Достоевский. Он не любит разговаривать о своем самочувствии от слова совсем. «Паршивое» - это лишь малая часть. Тело ужасно ломит при любом движений, рана едва ли заросла, теперь его тело красит жуткий шрам, благо его никто не видит. Элементарно употреблять пищу, ходить, даже дышать очень сложно и стоит не малых усилий. Ещё и противный кашель, взявшийся из ниоткуда. – Вечно ты со своими короткими ответами. Так мы от тебя ничего не дождёмся, – фыркнул Сигма. – Перед открытым окном не стой. – Ахах! Сигма, ты как всегда со своей заботой! Федька, а тебе правда надо побольше в социуме бывать, совсем уже как первобытный стал, – хихикает Гоголь, насмехаясь над Достоевским. А белобрысый правду говорит, музыкант вообще на улицу выходит только чтобы не стухнуть и в университет. – Тс... Заладили тут, лекари. Мне и так хорошо живётся. – Хорошо ему. Бледный, как смерть, у тебя уже кости одни торчат, того и гляди сломаешься. – отчитывает брюнета Сигма. Фёдор постоянно ничего не ест, максимум кофе пьёт, если, конечно, встанет. Рутина у него конечно не сахар, дурацкая работа за компьютером сжирает всё время; и нет, чтобы ему за неё деньги платили, он даже ни на кого не работает, разве что иногда, и то, если предложат. Достоевский личность потерянная и замкнутая, сплошные анализы да изучения, тут надо было на программиста идти, но семья сказала идти в музыкальное учреждение, мол, какой же ты талантливый, Феденька! Нынешнему виолончелисту аж тошно от ласки и любви. Он и сам не умел её никогда проявлять, лишь когда он съехал от семьи они стали относиться чуть теплее, но Достоевскому это уже давно не нужно. Бесчувственная статуя, как могут посчитать некоторые, но лишь его друзья знают, какой Фёдор на самом деле. Не мрачная зануда (хотя такое тоже бывает), а просто человек, которому не показали все краски этого мира. На слова Сигмы больной закатывает глаза, а Николай пародирует друга. – Бу-бу-бу, я Федя Достоевский и моя цель в жизни – ходить и душнить, а так же быть вечно недовольным баклажаном, который скоро сморщится от недостатка общения. – Какой же ты клоун, Коля. – дразнит белобрысого брюнет, недовольно щуря глаза. – Прошу заметить! Не клоун, а шут! – поправил того Николай. Да, шут ему нравится однозначно больше и их предназначение тоже очень отличается. Клоун – тот кто веселит людей, дескать, мастер своего дела, и производит это не для себя, а для кого-то, дабы рассмешить, можно сказать профессия; но вот шут, - это нечто другое. Призвание или кличка, когда человек просто для себя смешит людей, как и обидно, так и нет. Совершенно свободный человек, без рамок и ограничений. – Яблоко от яблони не далеко падает.. – ворчит Фёдор. – Хватит уже друг друга задирать. Мы пришли по поводу дела, – начал Сигма, попутно глядя на Достоевского, чтобы тот невзначай не перевёл тему. – Выписка из больницы не очень-то и скоро, так что у нас есть время. Мы наняли адвоката, осталось лишь подсобрать улик и получить ордер на обыск комнаты. – Вы ещё и без ордера её обыскивали?! – изумлённо выгнул бровь брюнет. – Что же, Тацухико имеет полное право засудить вас. Давайте ближе, какие именно улики нам необходимы? – Мы с Осаму побеседовали и вспомнили, что в коридоре общаги имеется прослушка и даже камера, мы могли бы восстановить запись того дня, тогда будет больше доказательств, – разъяснил Гоголь, по-царски развалившись на стуле. – Предлагаете мне взломать камеры общежития? – В яблочко. – подмигнул Сигма.***
Погода не совсем благоприятная, чтобы сидеть на улице, а уж тем более на скамейке, но Дазай ожидает. Ему уж очень любопытно, что же такого может передать или сказать Мори, раз вызвал его на "очень значимую встречу". Небольшие капельки дождя, смешанные со снегом, приземляются на макушку шатена и мигом таят. Слегка кудрявые волосы так красиво отливают шоколадным оттенком, что кажется, будто они не настоящие. Ожидание длилось недолго и вот уже главврач садится рядом на скамейку к своему "сыну". – Ну же, о чём ты желал со мной побеседовать? – решил начать этот диалог Осаму, дабы не делать долгую и неловкую паузу. – Одна из наших последних встреч не задалась успехом, – наконец подал голос Мори после небольшой паузы. Да-да, та самая встреча в кабинете, а после некое прощание у фонарных столбов под лёгким снегопадом. Тогда он наговорил ему много гадостей, накричал как мог, выплеснул почти всю душу и несомненно Дазаю стало легче... Намного... – Насчёт всего этого дела, встреч и друзей... – не успел закончить врач, как его мигом перебил шатен. – Моих друзей не трогать, если я услышу хоть одно паршивое высказывание - я разворачиваюсь и больше никогда не возвращаюсь, – ставит некие рамки в их будущем диалоге актёр. Друзья – это единственная причина его жизни и улыбки, самое дорогое, что у него только было, - драгоценность. Если он разобьёт или потеряет хоть малый осколок, то уже никогда этого себе не просит. Осаму ходит с тяжёлым грузом, ведь и правда, выговориться он совершенно не может, даже Гоголю, считай самому близкому человеку... За это дело он брался с трудом, - выгорания, срывы. Всё только предстоит, сейчас ни сна, ни отдыха измученной душе нет. Огай несколько секунд глядел с озадаченным видом на актёра, но после расплылся в улыбке. – Хорошо. Я хочу поговорить насчёт состояния и последствий. Тебе не кажется, что всё заходит слишком далеко? Сегодня он сделал покушение, а завтра убийство. – эта фраза выскочила из уст врача и некая тонкая нить схожести появилась в сознании. Осаму говорил это, он думал, как Мори, он действовал как Мори. – Это уже слишком. Я понимаю, может, это не моё дело, но я лишь хочу предупредить, чтобы ты был очень аккуратен, не всё тут так просто. Ты можешь элементарно стать новой жертвой. На этой фразе Дазай перестал дышать. О нём беспокоятся, так ещё и говорят, что если он станет копать глубже, то может себя погубить. Пульс учащается и сердце бешено колотится. Он зол, этот пожар вернулся вновь не в самое нужное время, - нужно ловить контроль. – Кхм... Ты утверждаешь, что я могу погибнуть, если буду и дальше водиться с ними?... – этот шар лопнул, эта дыра вновь заполнилась очередными сомнениями и болью. Нет-нет-нет... Всё же не так... Не может такого быть... – Именно. Эта затея крутиться вокруг Достоевского, а вы впутались вместе с ним. Наверняка он насолил тем, кто сейчас против вас, – без жалости твердит Огай, так и вонзая нож в эту хрупкую душу шатена. Он давно обо всем догадался... Ну конечно, как он сразу не понял. Это всё задумано против Фёдора, а чтобы сделать это дело ещё хуже, Шибусава намеренно впутал туда и его друзей, чтобы они страдали ещё сильнее и больнее. Вот только... Для чего?... «– Шах и мат тебе, Дазай, – хихикнул этот паршивый голосок в голове.» – То есть ты всё знал? Почему не сказал раньше, возможно бы всё обернулось и не так? – начал наступать Осаму, задавая всё больше и больше вопросов. – Догадался. Раньше? Ты меня даже на метр к себе не подпускал, как бы я тебе сообщил об моих догадках? К тому же, я в них не был столь уверен, как сейчас. – спокойно ответил Огай, разводя рукам и тяжело вздыхая. Пока шатен лишь "наступает", пытаясь вывести врача из себя, он же тем временем совсем не торопится всё разъяснять сразу. Как же выбешивают эти разговоры загадками. Осаму недовольно вздохнул, поморщив нос. Нельзя же всё сразу сказать, надо делать так, чтобы все лишь догадывались. Кого-то ему это напомнило... – Итак, наш разговор затянулся не в том направлении. Я смекаю, ты позвал меня сюда, чтобы сказать, что я должен держаться от своих друзей дальше, ведь так, Огай? – на последней фразе, шатен сделал особый акцент. Ему не хотелось вести этот диалог слишком долго, к тому же у Огая ничего и не получилось. Его душа успокоилась, пожар затих, он поймал гармонию и не настроен на конфликт. – Хм... Да, скорее так, чем иначе. Это опасно, понимаешь? Неверный шаг и ты уже жертва, я повторяю. Не нужно подвергать себя опасности, откажитесь от суда, пока не стало слишком поздно. – повторил Мори. Да, несомненно, он примет и поймёт любой выбор Осаму, но вряд-ли он сможет смириться, если с ним что-то произойдёт. В конце концов он уже не маленький и очень умён, даже гениален, это незачем скрывать, но ошибки совершают многие и увы того не миновать. – Хах... Жертва. Чтобы я и стал жертвой - нужно очень сильно постараться. Мой ум и наблюдательность разобьют всё в прах, – слишком резко поверил в себя Дазай. Едва ли он был в полном отчаянии и потерянности, а сейчас он уже возносит себя, как величайший ум. Шатен вспомнил слова Николая: «Если мы и тебя сейчас потеряем, то тут уже дело пойдёт ко дну.» Раз так, значит, что они в него верят, значит никакого шаха и мата тут и нет, наоборот - новые вершины и новые знания, которые так сейчас и нужны. – Так что знай, я их никогда и ни за что не брошу. – Твоё дело, я хочу тебя уберечь от последствий, а ты поступаешь по-своему, в принципе, как и всегда, – развёл руками Огай, явно ожидая завершения их беседы. – Как и всегда. Что же, я говорил, что развернусь и уйду, когда ты хоть пикнешь о том, что мне суждено отдалиться от друзей. Момент настал. Всего хорошего, – с этими словами Осаму встаёт со скамьи, пряча руки в карманы своего плаща и без ноты жалости в глазах разворачивается в другую сторону – к выходу с территории больницы. В его груди уже всё стухло до тла, холод пронзил её до конца. Едва ли он понял всю суть этой «игры» - гордыня овладела им снова. Да, возможно их разговор мог быть намного лучше, но, увы, старые раны не затянутся. Они оставят лишь шрамы.