Раздался пронзительный громкий звук, и Андрей от неожиданности расплескал чай по столу. С начала войны юноша пугался малейшего шума, принимая его за стрельбу или гул авиации. Но сейчас это был всего лишь видеозвонок, а на экране телефона высветилось фото Кости. Андрей, как завороженный, где-то с минуту смотрел на изображение любимого и от радости хотел обнять весь мир. И лишь потом нажал кнопку «принять».
Взору Андрея предстала довольно мирная картина. Высокие деревья раскинули свою густолиственную тень на лужайку, покрытую сочной зеленой травой. Лучи солнца, пробиваясь сквозь ветви, превращали поляну в пестрое лоскутное одеяло. Невспаханные поля виднелись до самого горизонта, а там, где земля встречалась с небом, клубами поднимался ввысь черный дым. Много дыма, словно от извергающегося вулкана.
Костя сидел под молоденькой липой, прислонившись спиной к ее гладкому стволу. Лицо альфы было покрыто легким загаром, русые волосы прилипли ко лбу. Серо-голубые глаза улыбались и искрились отвагой. У Андрея сердце замерло от нежности. Его альфа. Красивый и родной, любимый с детства.
— Пока тихо, решил тебе позвонить. Мы сегодня много врагов прикончили, вон там пылает вражеская техника и склады боеприпасов, — Костя махнул рукой в сторону горизонта и вскинул голову, словно говорил о чем-то привычном и будничном, — поэтому у нас есть время, чтобы отдохнуть. Мы вот с Артуром даже побриться успели.
Костя навел телефонную камеру на сидящего рядом альфу. Это был светловолосый парень, на лицо которого легла печать холодного цинизма и самоуверенного спокойствия. Длинные, почти до плеч, волосы альфы были собраны в невысокий растрепанный хвост.
Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, парень сдержанно улыбнулся, поприветствовал Андрея кивком головы, а затем легко поднялся на ноги и ушел.
— Да, Андрюш, он всегда такой мрачный, — Костя поспешил дать объяснение поведению Артура, хотя Андрей и не успел ничего спросить, — ему война принесла столько горя, что не каждый переживет подобное. Ему терять нечего, поэтому он пачками кладет врагов. Недавно он четверых в одиночку положил с таким остервенением, какого я ни разу в жизни не видел. Не зря он взял себе позывной «Бетон», он неуязвим, и характер у него железобетонный.
Из рассказа Кости Андрею стало понятно, почему Артур такой хмурый и готов давить оккупантов голыми руками. Буквально в одночасье он потерял всё, чем жил и что имело для него смысл. Его трехлетний сын погиб после попадания в их дом вражеской ракеты, муж пропал без вести. Утратив последнюю надежду найти своего омегу, Артур пошел на фронт. Жизнь больше не могла причинить боль этому парню, могла нанести лишь финишный удар. Но Артуру было все равно. Он смеялся смерти в лицо и словно сам искал погибель, когда на поле боя лез в самую гущу событий, оставляя после себя только растерзанные тела врагов. Инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь, но судьба берегла этого безрассудного парня, которого сама же превратила в безжалостного монстра.
«Артур, мы пришли сюда не погибать. Мы здесь, чтобы защитить родную землю», — повторял ему Костя, на что Артур хмурился, закатывал к небу ярко-голубые глаза, вроде бы соглашался, но в следующий момент снова пренебрегал собственной безопасностью и сломя голову бросался в бой.
Побратимам Артур давал заряд энергии благодаря своему запаху крепкого кофе, бодрящему в холодных окопах и в неуютных землянках. Рядом с Артуром и другие бойцы будто становились сильнее, выносливее, решительнее. А когда Костя впадал в уныние и начинал думать, что все потеряно, и им ни за что не победить врага, он находил среди товарищей Артура. Вдыхая аромат этого альфы, Костя с удивлением обнаруживал, что его мысли меняются на прямо противоположные: «Не время сдаваться! За страну, за свободу, за светлое будущее без войны!» Наличие Артура помогало поддерживать высокий моральный дух во взводе.
— Ты не голодаешь там, Костенька? — участливо спросил Андрей, и ему стало совестно за то, что он дома, в тепле и комфорте, а его муж и днем, и ночью под открытым небом.
Встретив мягкий и ласковый взгляд Кости, он понял все без лишних слов. Такими глазами обычно смотрит человек, которому хочется рассказать обо всем, что его мучает. Но нельзя. А можно лишь улыбаться и делать вид, что все в порядке. Андрей внимательно следил за новостями и поэтому знал, что на направлении, где воевал Костя, дела неважные. Да они по всей линии фронта были не очень. И это добавляло в жизнь Андрея очень много нервов. Иногда он даже дышать не мог, стоило только ему подумать о том, в какой опасности его Костя.
— Нет, солнышко, волонтеры каждый день привозят нам еду, — тихо, но твердо заверил Костя.
От разговоров о еде желудок Андрея скрутило узлом, и он мысленно взмолился, чтобы не стошнило прямо сейчас. Юноша нервно сглотнул горькую слюну, решив, что пора сменить тему разговора, пока ему не стало совсем дурно.
— Одевайся теплее. Погода переменчива. Хоть и май на дворе, а ночи очень холодные. Особенно там у вас в поле.
Костя тепло улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, и Андрею показалось, что лицо его любимого озарилось каким-то блаженным внутренним светом, согревающим душу:
— Как же я хочу быть рядом с тобой. Я все бы отдал за возможность обнять тебя. Пожалуйста, позаботься о себе и о ребенке. Поверь, я все сделаю для того, чтобы он родился в свободной и независимой стране. Нас никто не сломает.
Андрей слабо улыбнулся в ответ. Раньше он даже и представить не мог, что можно испытывать настолько сильные любовные чувства к другому человеку. Сердце зашлось в мучительной сладкой истоме, выбивая ритм по ребрам.
Отключив телефон, юноша со всех ног бросился в ванную. Он очень сильно пожалел, что спросил у мужа о еде. Желудок снова бунтовал и сжимался мучительными спазмами, бросало то в пот, то холодный озноб пробегал по спине.
Чувствуя себя совершенно обессиленным и беспомощным, Андрей умыл лицо и прополоскал рот. Подставив руки под холодную струю, он взглянул на свое отражение в зеркале, на бледное лицо, темные круги под глазами и синеватые губы. Андрей не верил в байку, что беременность украшает, ведь у него все было в точности до наоборот. Словно ребенок в животе вытягивал все жизненые силы отца. Приступы тошноты у Андрея случались и раньше, а в новом положении лишь усугубились, и он чувствовал себя так ужасно, что хотелось расплакаться.
С трудом дойдя до спальни, юноша рухнул на кровать и задумался. Эйфория после телефонных звонков мужа всегда сменялась гнетущим предчувствием. Он не знал, связано ли это с беременностью, но после разговоров с Костей у него возникало желание плакать, убегать и кричать о несправедливости этого мира. Юноша терялся в воспоминаниях, словах, что когда-то говорил любимому, жалел, что многого не успел сказать в мирное время. Хотелось разбиться о будущее, которое сейчас у всех в стране под большим вопросом, или вернуться во времена, когда они с Костей были счастливы. С одной стороны Андрей скучал по тому беззаботному юноше, каким он был до войны, а с другой — гордился, что теперь этот юноша намного сильнее, чем раньше. Это единственное, чему можно было порадоваться и чем себя утешать. Душа болела за свою страну, за свой несчастный, расстрелянный врагами, город. От переживаний за мужа, родных и друзей сносило крышу, и Андрей уже не представлял жизни без успокоительных. От малейшего волнения живот начинало опасно тянуть, жгучая боль сдавливала затылок, и выталкивала через нос кровь.
В нынешних условиях сохранять спокойствие было невозможно, и Андрею казалось, что еще немного — и он сойдет с ума, что мысли вперемешку с болью просто разорвут ему голову. Его постоянно тошнило, а от головокружений он даже несколько раз терял сознание, чем до смерти пугал бабушку. Из-за противной слабости хотелось лежать, не двигаясь, и вставать только тогда, когда нужно проводить занятия онлайн.
Помнится, из-за этих занятий он и спалился на раннем сроке перед бабушкой. Андрей не мог спокойно высидеть сорок минут урока, не то что объяснять материал детям. Если гипертонию он мог хоть как-то предотвращать таблетками, то с неприятными симптомами беременности он не мог ничего поделать. Зарождающаяся жизнь была сильнее, она испытывала на прочность будущего отца, поэтому он давал ученикам самостоятельную работу, отключал камеру и стремглав бежал в ванную, зажав рукой рот. А из ванной Андрей выходил совершенно изнуренным, тихонько стонал и снова плелся к ноутбуку доводить урок до конца. Но после окончания занятия все начиналось по новой.
Подозрительное поведение Андрея не осталось незамеченным бабушкой. Чуткую женщину насторожили частые недомогания внука, она умела читать на его лице всю боль и переживания. Ей, как бывшему врачу, было известно, что от повышенного давления не могло тошнить настолько часто.
«Что с тобой, милый? — с тревогой спросила она, заметив, каким изможденным выглядел Андрей, — давай вызовем врача, если тебе каждый день так плохо.»
Вытерев мокрое лицо ладонью, юноша посмотрел на бабушку жалобными, умоляющими глазами:
«Хватит шпионить за мной, я прошу тебя. Я так устал. Не нужен мне врач, со мной все в порядке.»
И тут бабушку осенила неожиданная догадка. Уголки губ женщины дрогнули в легкой полуулыбке:
«Все в порядке, говоришь? Это значит, что ты… что у тебя. У вас с Костей… — бабушка будто чувствовала замешательство внука, и это ее забавляло.
А когда Андрей едва заметно кивнул, признавая ее правоту, бабушка бросилась его обнимать.
«Ну вот, ты же хотела правнука, — ответил Андрей, мягко высвобождаясь с объятий, — довольно, не тискай меня так сильно, а то я поймаю очередной приступ и снова полчаса просижу в ванной».
Бабушка не могла сдержать эмоций. Ее голубые глаза наполнились слезами счастья, а душу окутали незримые нити тревоги. Беспокойство за внука охватило женщину. С наступлением беременности слабое здоровье Андрея могло и вовсе пойти под откос. Прогнав грустные мысли подальше, бабушка ласково погладила Андрея по голове, словно в детстве, когда успокаивала мальчика и, вытирая ему кровь, говорила, что все будет хорошо. Ведь справлялся же тогда, и сейчас справится. Бабушка всей душой верила в благоприятный исход.
Лежа на кровати и почти засыпая, Андрей почувствовал нечто необычное, словно кто-то невидимый прикоснулся к нему изнутри. Приятный трепет в животе продолжался несколько мгновений, а потом прекратился. Это впервые дала о себе знать маленькая жизнь. Юноша едва сдержался, чтобы не расплакаться от умиления. Как же он жалел, что рядом нет Кости, что он не может разделить с ним этот трогательный момент. Его охватило неудержимое осознание того, что все это он должен переживать вместе с мужем, а не один. Андрей закрыл глаза, и сквозь сомкнутые веки полились слёзы. Слёзы радости и печали.
***
Со второго этажа доносилось мерное постукивание. Это рабочие, которых прислал мэр, заделывали пробоины в крыше. Менее, чем за две недели им удалось не только восстановить второй этаж, но и начать класть черепицу. Андрей не сомневался, что и внутренние работы будут закончены так же быстро. Дима обещания держал и выполнял их оперативно. За это его любили все жители города З. от мала до велика. Даже сестренка Андрея, десятилетняя Далия, любила повторять: «У всех мэры как мэры, а у нас секс-символ». Это звучало настолько потешно, что ни у родителей, ни у бабушки не позникало желания выспрашивать, откуда она узнала слово секс-символ.
Сегодня Андрей чувствовал себя сносно, несмотря на слабость и несильную головную боль. Ребенок внутри напоминал о себе легким щекотанием, похожим на порхание бабочки. Андрей любил его всей душой, стремился заботиться о нем и делать все возможное, лишь бы ему было хорошо. Сердце трепетало и не верило, что все это происходило наяву, по-настоящему. Проснулось обостренное чувство ответственности, и Андрей все чаще задумывался, хватит ли ему сил и духу воспитывать малыша одному. Чтобы дальше себя не накручивать, Андрей решил отвлечься на приготовление ужина, тем более на запахи юноша реагировал уже не так остро. Очищая от кожуры картошку, он сам себе удивился: как же давно он этого не делал, потому что не мог. Но сейчас похоже жизнь налаживалась. И к тому же ему очень хотелось порадовать бабушку.
Обнаружив, что подсолнечного масла в бутылке осталось лишь на дне, Андрей разочарованно вздохнул. Маловато будет, придется идти в магазин. Заодно купить чего-нибудь сладкого. Впервые за всю беременность мысли о еде не вызвали желания исторгнуть из себя содержимое желудка, чему Андрей очень обрадовался. Одевшись, он украдкой заглянул в комнату бабушки, но она так увлеченно смотрела сериал, что даже не заметила внука и не услышала, как хлопнула входная дверь.
Юноша медленно шел по улице, не глядя по сторонам. Он хорошо помнил указания Димы: слушать небо и при появлении необычных смущающих звуков немедленно идти в укрытие. Но сейчас было спокойно, слышно только чириканье копошащихся в дорожной пыли воробьев и шум проезжающих мимо машин. Когда вдалеке показался магазин, Андрей почувствовал, что ему снова становится плохо. Он присел на первую попавшуюся лавочку, и прижав ладонь к животу, поморщился. Словно чувствуя боль отца, ребенок в животе притих и не шевелился.
«Видимо, поход в магазин нужно отложить и возвращаться домой», — подумал Андрей, осторожно встал и пошел в обратную сторону. Однако пока он брел по улице, хватаясь рукой за стволы деревьев, ему становилось все хуже. В голове звенело, перед глазами плыло, а живот болел так сильно, что Андрей, едва переступая ногами, сгибался пополам. По его лицу катился пот, хоть на улице было прохладно, ноги из-за болезненной слабости сделались шаткими и ватными. Собственное тело стало Андрею словно незнакомым и чужим, как будто все мышцы и кости разом стали мягкими. Юноша попробовал глубоко вдохнуть, но огромный невидимый груз — налившийся тяжестью воздух — сдавливал грудь. В глазах потемнело, как от удушья. Андрей слабо застонал, машинально вцепившись в ствол молоденького дерева, чтобы не упасть. Как на зло, на горизонте не было ни души, кто мог бы помочь. Держась за гладкую кору дерева, Андрей медленно сполз на землю и тьма перед в его глазах сгустилась окончательно.
Сквозь обморочное наваждение Андрей ощущал, как острые иглы вонзались в его тело и ворочались там, вызывая огненные сполохи и обжигая внутренности. Было больно и хотелось умереть. Вот прямо сейчас и побыстрее, лишь бы это все прекратилось.
***
Пробуждение было болезненным. Бил озноб, все тело ломило от твердой кровати, глаза не желали открываться. Руку жгло от капельницы, из которой в вену сочилась прозрачная жидкость. Серце Андрея тривожно забило в набат.
«Что случилось? Ребенок… Что с ребенком? — мысль кинжалом пронзила мозг, и юноша свободной рукой ощупал свой слегка округлый живот, — ничего не болит, значит, все в порядке?»
Андрей осмотрелся. Помещение напоминало больничную палату: вокруг белые стены и крашенные панели, воздух пропитан медикаментами. Точно, это больница.
— Татьяна Анатольевна, а где сейчас ваш внук? — услышал Андрей грубый и прокуренный женский голос. Юноша приподнял голову. За столом сидела пожилая женщина-врач и разговаривала по телефону. Андрей знал ее — Елена Владимировна, терапевт и бывшая коллега его бабушки, — да не волнуйтесь вы так, здесь он. Геройствовать вздумал. Видимо, решил прогуляться, но что-то пошло не так, и попал к нам. Погодите его забирать, я хочу его здесь до утра подержать.
Закончив разговор, она заметила, что Андрей пришел в себя. Присев на край больничной кровати, доктор охватила запястье юноши своими толстыми, похожими на вареные сардельки, пальцами:
— Уважаемый Андрей Мехдиевич, ты почему не выполняешь указания врачей? — женщина смотрела из-под очков очень строго, и Андрею от этого взгляда захотелось спрятаться, хотя бы в одеяло зарыться, — ты разве не знаешь, что у тебя угроза выкидыша? Поэтому и живот так сильно заболел. Тебе лежать нужно, а не по улицам разгуливать в такое опасное время. А если бы начался обстрел, когда ты там под деревом лежал? Твою бабушку я уже отругала.
Андрей скривился от боли в руке и досады, что произошло именно так. Все его мысли сейчас были о малыше.
— Бабушка ни при чем. Она не видела, что я ушел из дому. Скажите, с ребенком все в порядке? — юноша повернулся на бок, от чего в локтевом изгибе стало жечь еще сильнее.
— С ребенком всё хорошо, — ответила Елена Владимировна, — а вот у тебя дела посложнее, поэтому мы подержим тебя здесь до утра, понаблюдаем, прокапаем. Я назначу тебе новые таблетки. А завтра пойдешь домой.
Андрей попытался встать, но мешала игла в вене, и юноша чувствовал себя словно на привязи. Оставаться в больнице совсем не хотелось. За свою недолгую жизнь он провел в этом заведении достаточно времени. Да и к тому же Елена Владимировна раздражала его с детства. Ему казалось, что она постоянно придирается к нему: то слишком бледный, то слишком худой, то губы синие. Это позже Андрей понял, что она зла ему не желала, но неприятные воспоминания все равно остались.
— Нет, пожалуйста. Мне нельзя оставлять бабушку. Я буду лежать, обещаю. Я хорошо себя чувствую. Можно мне домой?
Елена Владимировна возмущенно фыркнула с таким видом, будто объясняла не особо понятливому пациенту что-то очень очевидное, а он отказывался ее слышать:
— Конечно, можно. Но завтра. А твоя бабушка справится и без тебя. Она у тебя боевая.
Андрей недовольно засопел, но спорить не стал. Раздраженно цокнув языком, он прикрыл глаза, пока доктор меняла ему капельницу и попутно рассказывала, что ему нужно беречь себя и поменьше нервничать:
— У тебя же сейчас примерно двадцатая неделя, правильно? Значит, через неделю придешь на второе плановое узи, и тебе скажут пол ребенка.
Андрея в очередной раз охватил восторг от одной мысли, что у него внутри растет новый человечек. Он уже шевелится, живет своей жизнью. Андрей понимал, что будет рад любому раскладу. Хотелось бы, конечно, чтобы это был мальчик, да еще и альфа. Их меньше, чем омег, ведь омегами могут быть как мальчики, так и девочки. А альфами — только мальчики. Сейчас этот вид безжалостно истреблялся войной, поэтому нужно пополнять генофонд страны.
Поздно вечером, когда медсестры оставили его в покое и ушли на свой ночной пост, Андрей перекусил печеньем и соком, купленными в больничном буфете. После пережитых сегодня испытаний юношу клонило ко сну, а трели кузнечиков за окном только усиливали это желание. Выключив настольную лампу и вспушив подушку, Андрей улегся поудобнее и достал телефон. В такое время он всегда переписывался с мужем. Но сейчас Костя был не в сети, и его не было онлайн уже достаточно долго. Андрея это не то чтобы напугало, но встревожило настолько сильно, что ребенок у него в животе несколько раз трепыхнулся. Юноша сразу же одернул себя, мысленно приказывая отставить волнение. Он написал Косте короткое сообщение:
«Привет, солнышко! Как ты? Надеюсь, у тебя все хорошо. Мы любим тебя очень сильно.»
Андрей успокаивал себя, как мог, но серце все равно было не на месте. Он шепотом произнес молитву, которую часто повторял, и верил, что она поможет Косте. А в конце молитвы — две короткие фразы, которым Андрей придавал очень глубокий сакральный смысл:
«Живи, пожалуйста, любимый… Только живи…»
