Несокрушимые

      Опустив жалюзи, Дима зажег настольную лампу. Ночью действовало коммендантское время, и свет включать было запрещено. Мягкий полумрак кухни окутывал парней невидимым покрывалом, прятал от чужих глаз и дарил ощущение безопасности.       Наконец-то дома! И вместе. Полгода жестокой разлуки изменили и Диму, и Кирилла, сделали мудрее, терпимее и проверили их отношения на прочность. — Будешь кофе? — спросил Дима у сидевшего за обеденным столом Кирилла.       В свете настольной лампы Кирилл выглядел таким беззащитным и уязвимым, совсем не похожим на бесстрашного военного.Тень от темных ресниц падала на его щеки, а огонек в глазах любимого казался Диме единственным источником тепла в эту прохладную ночь.       Он словно впервые взглянул на Кирилла. Как тогда, давно, еще на первом курсе. Но тогда Кирилл был ему чужим, а теперь он его жених. Его глазам, лицу, голосу Дима мог дать лишь одно определение — любимые. Голубые, карие, серые глаза — это у других, а у Кирилла они ласковые и светлые-светлые, как река в жаркий полдень. И Кирилл не только для него, но и для других красивый. Все это Дима отметил каким-то новым для себя чувством и осознал, как сильно скучал, на грани боли. — Буду, Димон. И тебе тоже советую его выпить, потому что в эту ночь мы с тобой спать не будем, — ответил Кирилл, элегантно закинув ногу на ногу и озадаченно постучав по столу длинными пальцами. — Так что все же случилось? — поинтересовался Дима, виртуозно нажимая кнопки на массивной кофе-машине, занимающей почти треть стола.       На какое-то время отступив, тревога снова начала нарастать внутри, как снежный ком, увеличиваясь с каждым вдохом. Интуиция Димы подсказывала, что грядет что-то нехорошее, и Кирилл всячески отодвигает момент признания. — Враг захватил железнодорожную станцию в соседнем городе. Если мы ничего не предпримем, эшелон с их техникой будет здесь в четыре утра. Выход один — взрывать. Называй место, где. Ты ведь лучше меня знаешь свой регион, — Кирилл ответил твердым, уверенным тоном, но тут же опустил глаза, словно ему было неловко за то, что он принес такие плохие новости.       Растеряться для мэра — значит признать свою слабость, поэтому Дима и виду не подал, насколько озадачен. Оказывается, враг не просто рядом, он прямо под носом. Дима не тешил себя иллюзиями о скорой победе, но в то же время он и подумать не мог, что их вооружённые силы подпустили оккупантов так близко. Вражеская армия расползалась, будто чума, уничтожая на своем пути все живое. — Они сюда войдут только через мой труп, — процедил сквозь зубы Дима, крепко сжав кулаки, — за городом есть тоннель. Вот там мы и взорвем их поезд.       Кирилл посмотрел на него с легкой полуулыбкой, но его взгляд показался Диме уставшим и грустным: — Вот за это тебя и любят избиратели. Не каждый может в считанные секунды принять правильное решение. Ты красавчик, Димон. А теперь звони в штаб, пусть приводят самолеты в боевую готовность и заряжают ракеты. У нас с тобой времени до трех часов ночи. А потом будем наблюдать большой бах.       Подождав, пока Дима сделает все необходимые звонки, Кирилл снова обратился к своему альфе: — Скажи, что у тебя с полями и лесопосадками? — Заминированы. — Хорошо. Мосты? — Взорваны еще в первые дни войны. — Молодец. А железнодорожные пути отремонтируете, когда все поутихнет. Ровному не забудь позвонить и сказать, что уже в который раз ты прикрываешь его задницу, — Кирилл сделал небольшой глоток кофе, и его лицо немного просветлело, то ли от вкусного напитка, то ли от каких-то, известных лишь ему, мыслей.       Помрачнев, Дима отвернулся к окну. В отличии от Кирилла, он не умел отпускать саркастические шутки, особенно в сторону мэра города-побратима. — Кирилл, ты же знаешь, что я этого никогда не скажу, — ответил он с легким раздражением, — я не люблю говорить людям гадости. — Ну и зря, — спокойно парировал Кирилл, — учись здоровому цинизму, мой мальчик. Без этого в большой политике никуда.       Какое-то время парни молча пили кофе, обмениваясь нежными взглядами. За время войны Дима научился ценить простые вещи, вроде крепкого кофе, вкусного круассана, тихой ночи без сирен. А время, проведённое с возлюбленным, стало для него воистину бесценным. Он не мог наглядеться на Кирилла, улыбался ему, гладил светло-русые пряди его волос с такой теплотой, почти со слезами. Вполне возможно, что они последний раз вместе. Война может навсегда отнять их друг у друга.       Сильные пальцы альфы сжали ладонь Кирилла ближе к запястью, упиваясь его мягкостью, податливостью и ощущая, как сквозь кожу проникает родное тепло, по сосудам вместе с кровью разносится вверх, достигая самого сердца. — Это была хорошая новость или плохая? — в недоумении спросил Дима. Время сложное, поэтому не знаешь, чего ждать. Может, случилось что-то еще хуже, чем наступление?       Кирилл самодовольно хихикнул и обнял Диму за шею, прижавшись щекой к его щеке: — До чего же нас война довела. Я сказал тебе плохую новость, а ты ждешь еще хуже. Нет. Хватит с нас стрессов и страданий. Скоро будут страдать они, — Кирилл пересел к Диме на колени, крепко прильнув к сильному плечу альфы, — я нашел их слабое звено. Теперь я знаю, с кем мне нужно начать сотрудничество, чтобы мы смогли победить.       На лице Димы появилась гримаса крайнего удивления. Расширенные зрачки и вздернутые брови четко давали понять, что подобного заявления он даже не ждал, так как не видел логического завершения этой войны. Два правителя уперлись, как барашки, не желая уступать. Только у правителя К. война оборонительная, а у правителя Х. — захватническая. — Кирилл, ты вообще нормально себя чувствуешь? Какое у правителя Х. может быть слабое звено? В его окружении только проверенные люди. — Может. Я предателей за версту чую, — ответил Кирилл, коснувшись указательным пальцем губ возлюбленого, — о том, что я тебе сейчас расскажу, никому… Понял? Даже Татьяне Анатольевне… Эммм… Особенно Татьяне Анатольевне. Так как информация секретная, и если она попадет не к тем людям, нам с тобой несдобровать.       Дима на всякий случай глянул, закрыто ли окно. Раз секретная информация, лучше перестраховаться. Пока Кирилл искал на своем айфоне фото человека, который, возможно, принесет им победу, Дима трепетал от нетерпения, ощущая, как растет в нем радость предвкушения. Но то, что открылось взору, заставило его похолодеть от ужаса.       «Только не он… Кто угодно, только не он…»       Дима судорожно сглотнул. Внутри расползался липкий страх и охватило такое омерзение, будто человек с экрана стоит у него за спиной. Красивый какой-то пугающей демонической красотой, он казался Диме олицетворением всех человеческих пороков. Отличительной особенностью этого человека была улыбка с ямочками на щеках. Но отнюдь не милая, а наоборот, зловещая, от которой становилось не по себе даже людям со стальными нервами.       «Да он же хуже самого правителя Х. Ведь правитель Х. всего лишь выживший из ума престарелый омега, а этот… Злой и беспощадный… Но с мозгами.» — Нет… — прошептал Дима и обнял своего омегу так сильно, словно в последний раз. — Я не отпущу тебя… Он же настоящий дьявол. Он убьет тебя. Как уже убил многих…