***
В спальне Андрей выпил свои таблетки и прилег на кровать, чувствуя огромное облегчение. Ноющая боль прошла, ребенок затих, перестал ворочаться и пихаться во все стороны. Только слабость разливалась по суставам после насыщенного и напряженного дня. Душевное состояние было странным. Сердце терзалось от происходящих вокруг ужасов, которые пытались сломать, разрушить и погубить его. Разум же был спокоен и умиротворен. Андрей умышленно запрещал себе нервничать, чтобы не навредить малышу. Поэтому внутри словно боролись две противоположные сущности. Саше под спальное место отвели диван возле окна. Юноша выглядел расстроенным, опустошенным и спать явно не собирался. Усталым взглядом он рассматривал комнату, будто только сейчас понял, куда он попал. Он медленно изучал мебель, узор на линолеуме, мелкие детали интерьера и цветы на подоконниках. Внимание Саши привлекло большое фото в деревянной раме по правую сторону от кровати. Это был свадебный снимок Андрея и Кости, на котором счастливые молодожены нежно обнимали друг друга. Андрей прекрасно помнил этот момент — сразу после загса они заехали на фотосессию в парк. — Это твой муж? — спросил Саша, подойдя к кровати, — красивый. И по глазам видно, что добрый-добрый. Вы прекрасная пара. И ваш малыш будет замечательным. Бережно придерживая живот, Андрей сел на кровати. Красивые глаза Кости смотрели на него со снимка, отзываясь теплом где-то глубоко, достигая сердца. Андрей даже сейчас ощущал ту огромную любовь мужа, которая, соединившись с его любовью, создала их ребенка. Вспоминать те счастливые дни Андрею было больно и сладко. Своим вопросом Саша задел невидимые струны души. — Да. Это Костя, — ответил Андрей, чувствуя, как сердце сжимается от невыразимой тоски. Вновь захотелось плакать, но он старался держать себя в руках и не показывать слабость. Сам же недавно успокаивал Сашу, стыдно лить слезы при нем. — Он на фронте, бьет врага, чтобы мы могли спокойно спать… От собственных слов Андрею стало еще хуже. Пока он находится в теплой уютной комнате, Костя в сыром поле, под огнем снарядов и дождем из пуль. Опустив голову, Андрей со стоном закрыл лицо ладонью, чтобы скрыть дрожащие губы. — Прости, — виновато произнес Саша, аккуратно присаживаясь рядом с Андреем, — я не хотел тебя расстроить. Посмотри сюда, сейчас я тебе что-то покажу. Андрей убрал ладонь от лица и попытался улыбнуться, сделав вид, что все в порядке. Саша достал из кармана свой телефон, и покопавшись в галерее, остановился на одном фото. — А вот мой муж… С экрана смотрел красивый блондинистый парень лет двадцати с небольшим. Стальной, проникающий в самую душу, взгляд ярко-голубых глаз, аккуратный овал лица, упрямо сжатые губы. «На Джулиана Сэндза похож…» — подумал Андрей, вспомнив, что недавно он смотрел фильм с участием этого актера. Андрею даже на миг показалось, что где-то он этого парня видел. «Да, наверное, в фильмах и видел», — решил Андрей. — Выглядит, как кинозвезда, — заметил он, нисколько не лукавя. Парень и правда был ярким. — Никто не знает, где он сейчас, — горестно вздохнул Саша, его голос задрожал, а глаза покраснели и заблестели, — говорят, пропал без вести. Его телефон не отвечает, в соцсетях не появляется. Андрей фибрами души чувствовал, как комната наполняется согревающим сердце теплом. Саша долго рассказывал о своей довоенной жизни, показывал фото, на которых, кроме мужа, фигурировал еще и сын, такой же белокурый и голубоглазый, как отец. Андрей слушал молча, не отводя глаз и изредка кивая головой. Потом его внимание стало рассеянным, а глаза сами собой стали закрываться. В голове клубился туман, в котором смешались обрывки фраз: Саши, бабушки, генерала Дж. Прийти в себя заставил мощный взрыв, от которого затрясся пол, натяжной потолок пошел волнами, а оконные стекла жалобно зазвенели. Сознание Андрея заставила включиться резкая боль в предплечии — Саша от страха вцепился в него пальцами. Андрей успел мысленно попрощаться с жизнью, но взрывов больше не было. Повисла зловещая тишина, только стук сердца отдавал в ушах, а малыш в животе вновь дал о себе знать пинками. Телефон мигнул уведомлением из Телеграмма. Сообщения, в начале которых стояли восклицательные знаки красного цвета, интересовали Андрея больше остальных, ведь извещали о чем-то важном. Поэтому он открывал их первыми. Это писал Дима: «В городе слышны взрывы. Без паники! Работают наши!»В волчьей шкуре
17 апреля 2023 г. в 23:05
По дороге домой Саша и Андрей решили, что до завершения ремонта на втором этаже они поживут в одной комнате. Андрей был рад, что у него теперь будет товарищ. Живого общения ему сейчас очень не хватало. Коллег по работе он видел редко, последний раз — две недели назад, когда приходил на работу за документами, необходимыми для оформления декретного отпуска, ученики к нему не приходили. А если Андрей встречал кого-то из них на улице или в магазине, все их общение сводилось лишь к приветствию и обмену парой дежурных фраз. Бабушке много вещей личного характера он рассказать не мог, и это тяготило. Хотелось довериться, и неважно, кому. Саша сразу подкупил его уравновешенностью и немногословностью, и Андрею даже стало неловко за то, что сначала он был резок к нему. Он был уверен, что они с Сашей подружатся, и что с сегодняшнего дня начался отсчет к чему-то новому и очень важному в его жизни.
— Только ты учти, — предупредил Саша, услышав, что жить они будут в одной комнате, — я во сне иногда разговариваю.
Андрей насмешливо фыркнул, закатив глаза вверх и всем видом показывая, что Саше вряд ли удастся его чем-то удивить или напугать.
— С наступлением беременности я сплю так крепко, что меня не разбудишь даже артиллерией. Так что тебе еще придется меня будить в случае опасности.
Густая черная темнота окутала гостиную, скрывая в покрове ночи предметы интерьера. Лишь тоненький лучик лунного света проникал сквозь окно, разделяя помещение на две половины.
Андрей чувствовал, что в его душе так же темно, как и в этой комнате. Силы были на исходе. Он устал от войны, от вечных переживаний и тревог. Один, измученный своим нестабильным состоянием, словно в ловушке. С каждым днем становилось все труднее бороться за свою жизнь и за жизнь нерожденного ребенка. Хотелось забыться, хоть ненадолго, чтобы восстановить силы, но о каком отдыхе и спокойствии могла идти речь в такое время? Юношу томили дурные предчувствия, он видел впереди бесконечный ряд опасностей, бедствий и даже собственную смерть. Вопрос только в том, какой она будет — мгновенной от ракетного удара или мучительной, после тяжелого ранения. А еще Андрей начинал готовиться к худшему и пытался разработать план действий на случай, если Костя не вернется. От подобных мыслей живот скручивало ледяными спазмами, дыхание перехватывало, а в глазах темнело. Андрей словно шестым чувством ощущал страдания и ужас погибающих, в голове звучал предсмертный вой обреченных. Андрей даже представить боялся на их месте своего мужа. Хотелось заковать душу в бронь, но не получалось. Единственное, что заставляло сердце сладко сжиматься — это мысли о будущем ребенке. Он давал о себе знать намного чаще, чем раньше. Теперь, на шестом месяце, его пинки стали увереннее и ощутимее. Растущий живот радовал, и одновременно огорчал Андрея. Пройдет каких-то пару месяцев, родится малыш, и что же дальше? Война не заканчивалась и становилась все более беспощадной. А это нервы, слёзы и приступы. Андрей переживал, что от бессонных ночей с ребенком ему будет плохо, а от переутомления он может потерять сознание или залить кровью всё вокруг. Юноша на грани боли и отчаяния чувствовал, как ему нужен Костя.
— Мы как раз успели на полночные новости, — удобно устроившись на диване, бабушка щелкнула пультом, включая висящий на стене экран телевизора, — наверное, о нашем городе расскажут. По крайней мере, должны, прилёт же был.
Андрей помог Саше освоиться в своей комнате, выделил полку в шкафу, где гость мог бы сложить свои немногочисленные вещи. Ужинали по отдельности. Бабушка — у телевизора, а Андрей с Сашей на кухне, изредка обмениваясь односложными фразами. Рядом с ним Андрею было спокойно и уютно, даже молчание не угнетало. Скорее наоборот, заполняло пустоту внутри и зашивало старые раны.
— Мальчики, идите сюда, — раздался из гостиной голос бабушки, — сейчас будет репортаж о нашем городе.
Андрей расположился на кресле, подставив под ноги маленькую скамеечку. Последнее время ему было тяжело выбрать удобную позу, чтобы не тянуло живот, ничего не давило и не отекало. Саша присел на диване возле бабушки.
В новостях сначала показали хронику событий ушедшего дня, рассказали о разрушениях и жертвах, оставив напоследок репортаж о городе З. Дикторы рассказали об уничтоженной больнице и отсутствии пострадавших, о героизме врачей и коммунальщиков. Потом было интервью уставшего, но спокойного с виду Димы. Он заявил, что все под контролем и причин для паники нет. В войну главная задача мэра — успокаивать и давать веру в победу, с чем Дима справлялся на отлично.
В конце каждого выпуска новостей информировали о реакции врага на события прошедшего дня. Обычно Андрей не смотрел эту часть передачи, сдавали нервы. Глаза наливались слезами, горло сдавливал спазм, а сердце пронзала жгучая боль. Оно болело от осознания того, насколько враг ненавидит его народ, не знает жалости и сострадания даже к детям и старикам. Андрей смотреть не мог на оккупантов, они казались ему нелюдями и чудовищами. От одного их вида юношу охватывало омерзение, граничащее с тошнотой и головокружением. Но был в стане врага человек, к которому Андрей не просто испытывал неприязнь и отвращение. Андрей ненавидел его всей душой. Так же, как и все его соотечественники.
Этот человек вызывал еще более негативные эмоции, чем правитель Х., ведь все понимали, что этим свихнувшимся стариком управляет другой, более молодой приспешник, который с невозмутимым видом сейчас говорил о страшных вещах. От одного взгляда на генерала Дж. внутренности скручивало тугим узлом ужаса. Его боялись, и не зря. Он отвечал за атаки с воздуха, по его приказу запускали ракеты и сбрасывали на мирные города авиабомбы. В голосе генерала Дж. Андрей будто слышал плач и крики людей, потерявших по его вине крышу над головой. В каждом его жесте угадывалась жестокость: как надменно щурил глаза, как убирал со лба длинные пряди каштановых волос. Было в этом мужчине что-то демоническое и одновременно притягательное.
«Цели достигнуты. В городе З. баллистической ракетой поражен крупный склад боеприпасов», — вещал с экрана генерал Дж. и хищно улыбался, обнажая идеально белые мелкие зубы. На его щеках играли ямочки, а черные глаза, казалось, прожигали насквозь. Андрей в бессилии отвернулся, чтобы не видеть их.
— Тварь… Когда же ты сдохнешь… — заерзала на месте бабушка. В отличии от Андрея, не выдерживающего лицемерия, она любила пощекотать себе нервы и смотрела выступления вражеских лидеров, чтобы потом возмущаться, негодовать и желать им смерти. — Как же можно так бессовестно врать! Это же ложь! Вы же больницу разбомбили, а не склад! За что же нам все это…
Сцепив зубы от злости, Андрей так сильно стиснул кулаки, что кончики его ногтей глубоко впились в ладонь. Юноша отчаянно старался не потерять самообладание, хотя в ушах до сих пор эхом отдавались лживые слова генерала Дж., человека, который отдавал приказы обстреливать его страну смертоносными ракетами. Андрея мелко трясло от злости. Хотелось наброситься на этого дьявола и задушить его голыми руками. Андрей считал, что без своего начальника генерального штаба правитель Х. сразу капитулирует.
Если в первые дни войны Андрею казалось, что он сойдет с ума постоянного стресса, то сейчас юноша с удивлением понимал, что привык так жить. То, что раньше заставляло плакать, сейчас просто злило. Все равно изменить он ничего не мог, а негативные эмоции разрушали и без того хрупкое здоровье. Единственное, с чем Андрей не мог смириться — это с отсутствием Кости. Но больше не плакал, только по ночам молил небо сохранить мужу жизнь.
Наблюдая за возмущенной бабушкой, Андрей не сразу заметил слёз Саши, хотя его поникшая поза говорила сама за себя. Именно так люди пытаются подавить рвущуюся наружу боль, происхождение которой уходит корнями глубоко в душу.
— Не расстраивайся, — бабушка подсела к Саше поближе и обняла за плечи, — у них все Министерство обороны состоит из лгунов. И вообще, я сомневаюсь в их адекватности. Не стоит из-за них плакать.
— Этот человек сломал мне жизнь, — произнес Саша, нервно прикусывая зубами нижнюю губу, — из-за него я потерял все, что имело для меня смысл: семью, дом. Он убил моего сына. Он разлучил меня с мужем. Он сделал меня никем, превратил в жалкое ничтожество, без роду и племени, без крыши над головой. Вы даже представить не можете мою ненависть.
Андрей и бабушка сочувственно переглянулись. Обоим было жалко этого юношу, такого молодого и красивого, а уже сломанного жизнью и глубоко несчастного. Им хотелось убедить Сашу в том, что они его понимают и здесь его не обидят. Бабушка сильнее сжала хрупкие плечи юноши.
— Я понимаю твои чувства, Саша, — покачав головой, произнес Андрей, — всем нам война принесла немало горя. Я знаю, это непросто, но попробуй быть сильным и хотя бы немного отпустить ситуацию. Я верю, что муж твой жив, и где-то там на фронте он сейчас борется за нашу свободу.
Голос Андрея звучал мягко, но в то же время твердо и уверенно. Саша слушал его внимательно, чуть склонив голову набок, потом поспешно смахнул слезы и попытался улыбнуться. Видимо, успокоился. А, может, просто сделал вид, что успокоился.
— Вы время видели? — спохватилась бабушка. Настенные часы медленно отсчитывали минуты и неумолимо приближали стрелки к двум часам, — хватит пялиться на всяких генералов-лгунов. Пора бы и честь знать. Тем более, будущему отцу давно пора спать.
Андрей раздраженно выдохнул сквозь зубы, вставая из кресла. Он терпеть не мог, когда бабушка разговаривала с ним, как с маленьким. Он больше не маленький, война заставила его повзрослеть на много лет, научила справляться одному, без мужа и родителей. Так зачем же обращаться с ним, как с мальчиком?
— Да, бабушка, ты права. Мы засиделись сегодня, — вдруг уступчиво согласился Андрей. Ему и правда хотелось спать, еще и живот начал ныть, словно в него налили свинца.