Несокрушимые

      Дима в немом ужасе смотрел на человека на экране. Его имя, произнесенное Кириллом вслух, словно накрыло ледяной волной. Мозг горел от негодования, а сердце содрогалось от омерзения и готово было вырваться наружу, объятое противоречивыми чувствами. Кирилл, его любимый, должен отправиться на верную гибель к этому ужасному человеку. — Почему именно он? Это же чудовище, — превозмогая дрожь, произнес Дима. — Ты… хорошо… подумал?       Происходящее казалось настолько нереальным, что Дима путался в словах и запинался. Ему было непонятно, что же такого углядел в этом генерале Кирилл? Каким чутьем почувствовал, что тот пойдет на переговоры с разведкой врага? — Я хорошо подумал, — глаза Кирилла таинственно блеснули холодным огоньком, — генерал Дж. — именно тот человек, что мне сейчас нужен.       Дима совсем потерялся, в голове царил сплошной разброд. Тревога сжимала сердце, становилась комом в горле. Он боялся за своего парня, который так легкомысленно относился к опасности. За своего парня, которого он, возможно, так никогда и не назовет своим мужем. — Кирилл… Но он же убийца. Вспомни, как он обычно рассказывает о погибших. С улыбкой на лице. Без капли жалости. Не ходи к нему, заклинаю тебя. Ведь он — это погибель всего нашего народа.       Дима никогда не умел владеть собою, не умел быть хладнокровным и благоразумным. Он привык думать сердцем, которое всегда обгоняло ум. Терзался, боялся, переживал за окружающих. Его сердце болело за каждого погибшего бойца, за каждую обездоленную семью, даже за каждое разрушенное здание. Он считал, что стоит ему сделать один неверный шаг — и избиратели свергнут его в пучину недоверия. — Не будь наивным, — слыгка повысил голос Кирилл, вставая с колен Димы и присаживаясь рядом, — к врагам и у меня нет жалости. А этот человек нам не такой уж враг. Запомни одну вещь, мальчик мой, война — это прежде всего битва интеллектов. И второе: люди иногда носят маски. Им так выгодно для достижения своих корыстных целей. Всемирная история знает немало таких примеров. Вот так вот доверяешь человеку, своей правой рукой назначаешь, а он тебе нож в спину вонзает. — Ладно, я тебе верю. Ты ведь знаешь больше меня, — сдался Дима. Под уверенным натиском Кирилла другого варианта просто не было.       Дима обнял любимого за талию и ближе притянул к себе, вкладывая в этот жест поддержку и одобрение любой идеи своего омеги. Словно желая незамедлительно отдохнуть, сбросить с души тяжелый груз, Кирилл устало склонил голову ему на плечо. — У них там назревает военный переворот. Правителя Х. хотят сместить с должности и убить, — произнес он, уткнувшись лицом в могучую шею Димы и обдавая ее горячим дыханием, — я думаю, ты понимаешь, кто главный инициатор?       Теперь Диме, наконец, стало всё понятно. Как обманчива внешность, как лицемерие можно скрывать за благодетелью. И главное — насколько хорошо Кирилл разбирался в людях. Да он ведь с первого курса таким был. Дима будто сквозь время вернулся назад, в те чувства, эмоции и мечты, что владели ими в прошлом. Кирилл нисколько не изменился спустя годы. Строгий, жесткий и беспринципный на работе. А дома — ласковый и покорный, готовый утонуть в объятиях любимого альфы, раствориться в нем, как крупинка соли, брошенная в стакан воды. Дима не понимал, как внутри его парня уживаются два таких разных характера. Словно два человека слились в целое.       Ясно было одно — изменились не они с Кириллом, изменились обстоятельства, в которых они оказались. Их разговоры стали менее беспечными, стало меньше смеха и шуток. Война ведь. И вряд ли всё станет как раньше, даже если закончится эта кровавая бойня. — То есть, ты уже разговаривал с ним? — осторожно спросил Дима, сделав глоток кофе, о котором они оба, увлеченные разговором, подзабыли, — иначе ты не говорил бы так уверенно.       Кирилл слегка кивнул, и его губ коснулась обаятельная улыбка маньяка, мечтающего о том, с каким удовольствием он будет перерезать горло своей жертвы.       У Димы сердце упало куда-то вниз, а по телу разлился холодный страх. Эта плотоядная улыбка значила, что Кирилл снова подверг себя опасности. Так уже не раз было, когда Кирилл просил Диму не звонить ему, и пропадал с радаров на несколько недель. Дима, хоть и привык к специфике работы любимого, а все равно боялся и не находил себе места. Судьба оберегала жизнь бесстрашного разведчика, но от ранений застраховать не могла. Одно из них могло стать для него смертельным, оставив под сердцем Кирилла осколок от мины. — Будь осторожен, прошу тебя… — взмолился Дима, — если ты не вернешься, я не знаю, что со мной будет.       Дима тяжело вздохнул. Ситуация казалась ему безнадежной. Если Кирилл не переживет эту войну, то и он не видел смысла ее переживать. Но Дима не мог себе позволить подобную беспечность, ведь под его ответственностью жители родного города, чью безопасность он должен оберегать. — У тебя нет причин волноваться, Димончик. Генерал Дж. — далеко не тот, за кого себя выдает. Мы же его каким знаем? Злым и жестоким. А на самом деле он очень даже адекватный. Он у тебя с чем ассоциируется? С враньем, цинизмом, злобой? А вот я его знаю, как сломанного судьбой человека. — Как… как такое может быть? — на миг запнувшись, спросил Дима, — сломанный человек не станет убивать других. Вспомни, сколько людей погибли по его вине. — Не так уж и много, — беспечно отмахнулся Кирилл, — информация, которую озвучивают людям, часто не имеет ничего общего с действительностью. Сейчас я скажу тебе правду. С начала войны у нас было лишь одно полноценное попадание ракетой в здание. Это когда был прилет по жилому дому и погибли несколько человек, в том числе трехлетний мальчик. Остальные ракеты были либо сбиты, либо не достигали своей цели. Они падали в поле, в лесу, даже в пляжный туалет однажды ракета попала. Все это наталкивает на мысль, что их Министерство обороны специально сливает свои снаряды. Другое дело — артиллерия. К сожалению, от нее погибает много людей. Но за арту отвечают начальники помельче. Они там на местах что хотят, то и творят. А у генерала Дж. к нашей стране особое отношение — здесь он служил в ракетных войсках и встретил отца своей старшей дочери.       Дима опустил голову, погружаясь в глубокие размышления. Он не понимал, какой резон генералу Дж. вредить своей стране и болеть за чужую. А от осознания того, что Кирилл общался с этим человеком лично, до сих пор била нервная дрожь. — Он согласен нам помогать лишь потому, что когда-то здесь служил, и у его дочери наполовину наша кровь? Кирилл, это же нонсенс, не находишь? — Не только поэтому, — спокойно возразил Кирилл, — Ему нужно просто играть свою роль, делать вид, как он боготворит своего правителя. На самом же деле он его ненавидит. А знаешь, почему? Взгляни на карту.       Кирилл вывел на экран своего телефона карту страны-врага. Увеличив масштаб и пролистав немного вниз, он остановился на небольшой по территории автономии, сплошь покрытой горами. — Вот отсюда он родом. — Кирилл провел пальцем по защитному стеклу и внимательно посмотрел на Диму, едва сдерживая улыбку, — очень неспокойное местечко, должен я сказать. Ты помнишь, что тут произошло тридцать лет назад?       Дима немного смутился. Он не любил, когда Кирилл спрашивал у него настолько очевидные вещи. При других обстоятельствах Дима обиделся бы и решил, что тот его проверяет. Но сейчас было понятно, что Кирилл задает риторические вопросы для того, чтобы сделать вступление к чему-то важному. — Конечно. Правитель Х. разбомбил эту территорию, сжег и сравнял ее с землей. Как об этом можно не знать? Любому школьнику это известно. — А теперь посмотри вот сюда, — ловким и быстрым движением Кирилл открыл нужную папку, и полистав немного вверх-вниз, нашел один видеофайл.       На старой записи, снятой на примитивную видеоаппаратуру, мелькали белые мушки, но разобрать, в чем суть, можно было. Возле разрушенного дома, обхватив голову руками, сидел мальчик-подросток. В нем Дима без труда узнал генерала Дж. Тот же прямой взгляд черных колючих глаз, та же длинная стрижка и темно-каштановые пряди волос на лбу. Только ямочек на щеках не было видно, ведь для улыбки у мальчика не было причин. В результате ракетного удара он потерял и семью, и крышу над головой. Но не плакал, только гневно кусал губы и без конца повторял что-то, словно мантру. — Знаешь, что он говорит? — спросил Кирилл.       Дима внимательно вгляделся в лицо мальчика, читая на тонких губах беззвучные слова. Когда-то в университете их учили этим навыкам, только Кирилл и дальше их развивал, а у Димы это умение немного притупилось. — Я… тебя… уничтожу… — делая длинные паузы, произнес он, а потом вопросительно посмотрел на Кирилла, чтобы тот сказал, правильно ли он прочел, — дальше не разберу. Слишком быстро говорит. — «Я тебя уничтожу, а сам стану правителем»… — дополнил его Кирилл. По его довольному лицу и торжественности       голоса было заметно, насколько ему было приятно сообщать такие сведения, проводить собственные расследования и делиться результатами со своим парнем. — Обалдеть! Я не могу в это поверить! — ошарашенно воскликнул Дима. Происходящее до сих казалось ему чем-то нереальным, хоть каким-то просветом в окутанной мраком реальности. Если раньше победа над оккупантом казалась ему чем-то заоблачным, то теперь она перестала быть такой уж фантастической. — Он родился и вырос в горах, Димон. А горцы они знаешь какие… У них свои понятия про честь, данное ими обещание имеет просто фантастическую силу. Они не бросают слов на ветер. Раз сказал, что уничтожит, значит, так и сделает, чего бы ему это не стоило. А я помогу, чем смогу.       Последнюю фразу Кирилл произнес с особым чувством и нажимом, настолько уверенно, словно видел будущее своего проекта как на кадре фильма. Он не просто говорил, он внушал. Диме хотелось верить, но внутренняя тревога мешала. Все слишком радужно, чтобы быть правдой. Чтобы хоть немного успокоиться, он запечатлел поцелуй на мягких и слегка влажных губах Кирилла. А тот, мгновенно растаяв, крепче прильнул к могучей груди своего альфы. Дима обнял его, бережно привлек к себе, как самую большую ценность. Он будто телепатически чувствовал желания любимого в момент, когда оба отключались от окружающей реальности.       Точно очнувшись от наваждения, парни переглянулись. Мгновенно взяв себя в руки, Кирилл снова начал что-то искать в своем телефоне. — Вот. Нашел. Наш герой на заре своей политической карьеры. Посмотри на него внимательно. Как тебе?       Дима напряг зрение, сосредоточенно вглядываясь в экран и пытаясь понять, на что прежде всего нужно обратить внимание. Это видео тоже было не самого лучшего качества, но генерала Дж. можно было узнать сразу. Совсем еще юный, улыбчивый и на первый взгляд счастливый, он принимал участие в какой-то конференции. Заметив на лацкане его пиджака особый значок, Дима сразу понял, на какую тему эта конференция: — Пацифизм. Так вот каково истинное лицо этого человека. Просто гениально — ненавидеть войну и поэтому стать военным, да еще и дослужиться до генерала.       Дима рассмеялся, негромко и добродушно. Только что он словно другими глазами взглянул на генерала Дж., увидев в нем не врага, а человека, одержимого жаждой мести и готового ради достижения своих целей на все. Ему стали понятны мотивы, почему тот так легко предал своего правителя и согласился стать союзником Кирилла. Когда-то правитель Х. отнял у него все, лишил семьи, дома и родины, но генерал Дж. не сгинул в небытии, а стал влиятельным человеком и даже втерся в доверие того, кто много лет назад хотел стереть с лица земли его народ и родную землю. — Теперь тебе понятно, почему он уничтожает ракеты? Кстати, благодаря ему мы много вражеских самолетов сбили. Ему нужна была эта война, чтобы демилитаризировать страну и самому прийти к власти, — весело произнес Кирилл, пряча телефон в карман и красноречиво намекая на то, что просмотр видео окончен, — а дальше у него свои планы, которые я пока озвучивать не могу.       Дима беспомощно кивнул. Отныне у него появился еще один повод гордиться своим парнем — умным, проницательным и нереально смелым. Вся страна боялась генерала Дж., а Кирилл нет, все считали его злым и безжалостным, а Кирилл смог наладить с ним контакт. Только Кирилл сумел разглядеть, что в глубине души он не террорист и военный преступник, а незаслуженно обиженный маленький ребенок. — Почему правитель Х. всего этого не знает? — Во-первых, это видео из личного архива. А во-вторых, правитель Х. — старик небольшого ума и много вещей просто не замечает в силу своего преклонного возраста. И вот еще что, — Кирилл посмотрел на наручные часы, в уме прикидывая, сколько времени им с Димой осталось побыть вместе, — у генерала Дж. есть две дочери. Младшая нам неинтересна, а вот старшая согласна со мной сотрудничать. Она журналистка, и что немаловажно, крестница правителя Х. Взгляни: красотка, правда?       Девушка на фото была эффектной блондинкой, с большими голубыми глазами, пухлыми губами и точеными кукольными скулами, при полном макияже и с укладкой на длинных волосах. — Ну не знаю… — Дима задумчиво наморщил нос, — мне по душе более естественные девушки.       Кирилл весело фыркнул и ухмыльнулся, а потом резко сделал серьезное лицо: — Много ты понимаешь в женской красоте. Она и ее папаша — путь к нашей победе. — А если ничего не выйдет? — осторожно спросил Дима, словно боясь спугнуть удачу. — Что тогда? — Ничего… — в голосе Кирилла Дима уловил нотки неприкрытой печали, — ты взрослый человек, поэтому я не буду объяснять тебе то, что и так понятно. А пока давай не будем о грустном. — Давай, — согласился Дима, кивнув в сторону спальни, — мы, кстати, успеваем? — Я уж думал, что ты никогда не предложишь, — спокойно произнес Кирилл и доверчиво потянулся за очередным поцелуем. Дима вложил в этот поцелуй всю нежность, а страсть решил придержать на потом.       Кирилл погасил настольную лампу, и из освещения остались только тусклый свет луны и ярко светящиеся временами экраны телефонов.

***

      На дворе стояла глухая ночь, бархатную черноту которой нарушало багряное зарево вдалеке. За минуту до этого знатно громыхнуло, будто с неба упала огромная скала и провалилась в землю. Это полыхал вражеский поезд. Его никто не тушил. Бывают моменты, когда взрывы только на пользу, ведь уничтожают оккупантов и их технику.       Дима с отрешенным видом наблюдал за происходящим сквозь окно автомобиля. Он знал, что жилые дома находятся далеко от железной дороги, поэтому их повреждения будут минимальными. Максимум — повылетают стекла. Но это мелочи. Главное — врага в городе не будет. — Не бойся принимать кардинальные решения, — ткнув в плечо, Кирилл прервал его размышления. — Сердце само укажет тебе правильный путь. Если будешь сомневаться — вспоминай меня. Я вот не боюсь. — Я тоже не боюсь. Пока я жив, они сюда не войдут, — от слов Кирилла Диме хотелось плакать, особенно от этого «Вспоминай меня». Он крепко обнял возлюбленного, точно малого ребенка. Ему казалось, что Кирилл ускользает из его рук, и он не в силах его удержать.       Дима понимал, что во избежание паники людям не нужно знать, зачем взорвали железную дорогу. Пусть лучше побудут в неведении, а когда ажиотаж утихнет, можно раскрыть им всю правду. Слишком много ответственности за родной город, слишком много боли за родного человека.       Ночную тишину разрезал телефонный звонок. Кирилл недовольно закатил глаза и прислонился щекой к холодному стеклу. — Ну вот и все, Димон, наступило время расставаться. Ситниченко вызывает. С минуты на минуту он будет здесь, доставит меня к месту назначения. — Все как обычно? — спросил Дима, держа Кирилла за руку и недоумевая, хватит ли внутренних сил отпустить ее. — Да. Мне звонить нельзя. Я сам тебе позвоню, когда можно будет. Ну же, выше нос!       Из-за поворота показался пикап с нанесенным на нем пиксельный узором и, сверкнув фарами, остановился. Дима смотрел на автомобиль оцепенелым взглядом и с ужасом понимал, что наступило время прощаться. Каждый раз, провожая Кирилла на очередное задание, он словно отрывал кусочек сердца и отправлял его вместе с любимым. Невесомо коснувшись губ своего альфы, Кирилл потянулся к ручке двери: — Не провожай меня, не нужно. В войну никому нельзя доверять, даже если это Женька Ситниченко, которого я знаю со студенчества. Да и за разведчиками обычно тянется кровавый след, я не хочу подвергать опасности еще и тебя.       Мягко хлопнула дверца автомобиля, и Кирилл, что-то жизнерадостно насвистывая, удалился в ночную тьму. Дима наблюдал за тем, как пикап постепенно скрывался из виду, и сердце заныло знакомой болью. Так бывало, когда он надолго расставался с любимым, умом понимая, как сильно может рисковать разведчик.       От отчаяния Дима лихо дал по газам. Машина сначала резко дернулась назад, а потом стремглав понеслась навстречу непроглядной черноте ночи.