POV: Лэнс
Уолтер уже почти четыре недели лежит в коме. Врачи не дают никаких прогнозов. И когда он очнется - неизвестно, и очнется ли вообще. Они не дают никаких гарантий. По их словам, всё зависит от Уолтера. Сможет ли он выкарабкаться или нет. Я не знаю, чего именно ожидать. Я не готов к его смерти. Единственное, что радует, это то, что отметки положительные. Его раны почти что все зажили, синяки ушли. Кровоснабжение в мозг улучшилось. Шанс того, что он сможет вылезти из этой звероловной ямы равен 50%. Но шанс того, что он все же не очнётся тоже велик… Когда в агентстве узнали, что Уолтер расшибся, многие восприняли это как траур. Кто-то с сочувствием, кто-то с сожалением, но были и те, кому вообще было все равно. И, честно говоря, в тот момент мне хотелось надавать им по шеям. Уолтер ведь ко всем им относился одинаково. Всем позволял греться в своих тёплых солнечных лучах. Господи, я ведь всегда знал, насколько злыми могут быть люди. И что чаше всего им бывает пофиг на чужую беду. Всю мою сознательную жизнь меня это раздражало. Больше всего меня удивила реакция Джои… Когда она узнала о данном инциденте, то была в ужасе. В тот день она заперлась в переговорной и никого не хотела видеть. Даже меня. Я даже не думал, что она тоже очень сильно привязалась к мальцу. На следующий же день я был хоть немного, но счастлив, поскольку она проспонсировала его лечение: наняла докторов и его перевели в самую лучшую клинику. Она не хотела, чтобы он погиб. Девушка вызвала меня на допрос, и велела мне рассказать о том, что именно произошло, в мельчайших подробностях. Не буду лгать. Я врал ей. И врал очень открыто. Что я ей там наплел, не помню, но я думаю она меня и не слушала. Хотя может быть и нет. В тот момент мне было все равно на неё, на агентство. Мне было наплевать на весь мир. Я лишь молил об одном: чтобы Уолтер выжил. Я безумно желал снова увидеть его радостную улыбку. Впервые за пятнадцать лет работы в агентстве я взял отпуск. Забавно. Отпусков у меня накопилось почти на несколько лет. Но я не могу думать ни о чём, кроме Уолтера. Каждый день я приходил к нему и просто подолгу сидел рядом с ним, и держал за руку. Его пульс был слабым абсолютно всегда. Как же мне не хватало наших разговоров. Однажды, выйдя из палаты, я услышал разговор врачей о том, что парень из тринадцатой палаты вряд ли очнётся. Люди, которые провели в коме больше одного месяца, редко выкарабкивались. Даже когда их шансы были высоки. Эти слова отдались глухой болью в сердце. И медленно, но верно добивали меня. Я не знал, не понимал. Я боялся. Ужасно боялся его потерять. Меня постоянно трясло. Я не мог спать. Мне постоянно снились кошмары. И в каждом из них Уолтер умирал. Я винил во всём себя. Если бы я не погнался за ним. Если бы я не устроил ему этот дурацкий допрос. Если бы он не разозлился. Если бы не я, он бы сейчас был жив. Он бы вернулся в свою квартиру к Лави и спокойно делал бы какое-нибудь новое изобретение. Разбрасывал бы блестки и спасал мир. Кстати говоря, о Лави. Голубка тоже не осталась в стороне. Она летала под потолком. Птаха не оставалась на одном месте надолго. Она и вправду удивительная птица. Она больше похожа на человека, чем некоторые. Ведь она прекрасно понимала, что её любимый хозяин болеет. Я забрал её к себе на время и уже месяц мы живём вместе. Честно, от такого соседства мне намного легче. Я просто не могу больше ощущать этой дурацкой тишины. Раньше, когда я был один, она мне казалась вполне естественной, но сейчас давила на меня. Мне плохо от одного осознания тишины. Всё мне напоминало о Уолтере. Как же сейчас мне не хватало наших посиделок за просмотром очередной дорамы. А если это больше никогда не повторится? Нет, нельзя так думать. Для меня Лави была крупицей надежды, что он ещё вернётся, что он проснётся. Она ходила вместе со мной к нему. Пыталась его разбудить, тормошила, щипала. Но всё без толку. Он не просыпался. Или не хотел просыпаться? Сейчас, сидя у его кровати, я держал его за руку, как всегда. Его рука была прохладней моей. Как же я боялся однажды взять её и понять, что она ледяная и окаменевшая. Я говорил ему всё, что приходило в голову. Что было в агентстве, что говорили доктора, какие новые дорамы появились, какие я узнал новые химические соединения, как ведёт себя Лави. А в ответ снова тишина. Лишь тихое стучание его сердца и монитор, который показывал его биение. Как? Почему? — Малыш, врачи говорят, что у тебя есть шанс проснуться… Так почему же ты не просыпаешься? Что тебя там держит или чего ты боишься в реальном мире? Слёзы непроизвольно стали течь из глаз. Каждый раз, когда я сюда прихожу, не могу не плакать. Мне больно. Больно, как будто меня хотят покромсать на кусочки. Словно меня режут затупившимся ножом, и я не могу ничего с этим поделать. Хотя думаю, что даже такая боль была бы в разы слабее, чем та, которую испытываю сейчас. — Прости меня. Уолтер, прости. Прошу тебя, очнись. Клянусь, когда ты очнёшься, я сделаю все, что ты захочешь. Я исчезну из твоей жизни… Прости меня. Я заплакал. Опять. Лави села на моё плечо и потерлась своей мордочкой. Она хотела меня успокоить. Но ничто не могло помочь. Ничего… Просидев еще несколько часов, я поднёс руку Уолтера к своему лицу и невесомо поцеловал тыльную стороны ладони. Поднявшись, ещё раз осмотрел его. Я снова представил, как его небесные глаза открываются и в них сверкает жизнь, но в действительности они закрыты. И возможно, больше никогда не откроются. Я ушёл. Врачи запрещали нам находиться тут в ночное время. Но даже если бы они разлили бы ядерную кислоту по периметру, я всё равно бы нашел способ пробраться к нему. Однако я понимал. Мне тоже надо переварить случившиеся. Я очень хотел, чтобы он выжил. Но я боялся давать себе ложных надежд. Или же все-таки не ложные? Я не мог дать себе уверенности в этом. Прошло еще три дня. Я, как обычно, был дома, развалившись на диване. Впервые в жизни я осознал, насколько пуста моя квартира и как же мне неприятно находиться здесь. Слишком тихо, слишком серо, слишком мрачно. Тишина сковывала меня в свои стальные цепи. И даже Лави не могла разбавить это тишину. Всё это время я тупо пялился в экран телевизора, не смотря ничего. Просто черный экран. Мне ничего не хотелось. Но вдруг зазвонил телефон. Я, не ожидавший увидеть ничего другого как «Босс» или «Марси», не стал смотреть на экран. — Лэнс Стерлинг, слушаю, — мой безжизненный голос наверняка бы напугал даже меня. Но сейчас всё равно. — Лэнс Стерлинг? Здравствуйте, Вас беспокоит больница, в которой наблюдается Уолтер Бэккет. — Что такое? Что случилось? — мой голос моментально стал громче и обеспокоенным. Я вскочил с дивана. Мои глаза бегали по комнате. Я боялся. Я опять испугался. — Уолтер Беккет пришел в сознание! Раз. Телефон выпадает из руки. Два. Сердце делает кульбит. Три. Я люблю его.POV: Уолтер
Единственное, что я видел перед собой и оглядываясь по сторонам — это ничего. Пустота, вакуум. И в этой кромешной тьме я старался рассмотреть хоть что-то. Где я? Что случилось? Я не понимал, где нахожусь. Где Лэнс? Лэнс… Воспоминания постепенно начали возвращаться. Картинки всплывали в моё сознание одна за другой. И в какой-то момент я зажал себе рот. Я гнал по шоссе, затем задумался. А потом резкая боль во всем теле. Ощущение того, как кровь постепенно покидает моё тело. Кажется, я слышал, как Лэнс кричал… Просил о чем-то. О чем не помню. Но его голос. В нём было непонятное мне отчаяние. Потом помню, как я очнулся. Лэнс держал меня на руках. Он плакал… Неужели он действительно плакал? Затем снова темнота и холод. Неужели я… Я умер? Нет, это невозможно. Или же… Нет! Нет! Я не хочу умирать! Не сейчас, когда я снова встретился со своей семьёй. Я ведь обещал! Нет, подождите, если бы я умер, то это место точно не похоже на ад. Хотя, с каких это пор я верю в него? Нет, это все не так. Я не мог умереть. Не мог! — Ты не умер. За моей спиной раздался голос. Я задержал дыхание. Этот голос я узнаю из миллионов. Мой тело задрожало. Я не мог в это поверить. У меня галлюцинации? Я резко развернулся. Мои глаза расширились. Я почувствовал, как в горле встал мерзкий ком. Это была она. — Грейс! Грейси! Я сорвался с места и налетел на неё со объятьями. Я не почувствовал запаха, который всегда исходил от неё. Запах мятных конфет и пушечного пороха. Но я чувствовал тепло. Её тепло. Она была такой же, как и раньше. Какой я её помню. Спортивной, красивой. По моим щекам ручьём текли слёзы. Это она. Это моя мама. — Мамочка. Грейси. — Мой малыш. Райс. — Но… но как? — Райс, я тоже очень сильно по тебе скучала. Но сейчас ты, Джейн, другие дети и даже Лэнс. Вы все находитесь в опасности. — От куда ты знаешь про Лэнса? Ты же… — Я никогда не уходила. Я всегда была рядом. — Мне очень тебя не хватало, Грейс. Мамочка. — Я знаю. Я знаю, малыш. Знаю. Запомни, я всегда была и буду рядом. Всегда. Чтобы ты не решил, я всегда буду на твоей стороне. Чтобы ты не выбрал, я рядом. Так что не бойся и не сдавайся. Пожалуйста, сдержи своё обещание. — ГРЕЙС! Резкая темнота. В голове шум. И вдруг. Вдох. Я слышал, как вокруг меня кто-то суетится. Резкий свет бьет прямо по глазам. Я истошно дышу. Мне тяжело вдохнуть. Я закашлялся. Мне больно. В груди невыносимо жжет. Такое чувство, словно мои легкие разрывает на мелкие куски. Кто-то что-то кому-то обеспокоено говорил. Наконец-то глаза привыкли к свету. Я увидел людей в белых халатах. Они копошились вокруг меня. Я переводил взгляд от одно к другому. Пока передо мной не появилось лицо какого-то мужчины. Он смотрел мне прямо в глаза. — Сэр! Сэр! Вы слушаете? Как вас зовут? Вы помните, кто вы? — Райс… Райс Рикас.