Оковы из самоцветов

Время неумолимо движется вперëд. Потихоньку Антон привыкает к жизни в северном поместье графа Попова – по крайней мере, так ему сказал сам Арсений. Правда, когда Шаст разговаривал с прислугой, те немного странно на него косились, а некоторые в ужасе застывали, не в силах вымолвить и слова, но... В целом всë было неплохо. Лучше, чем спать на прогнившей картонке и таскаться босиком по улицам столицы. Антон больше не чувствует себя обузой, он охотно проводит время с графом и другими обитателями поместья. Иногда ему даже становится страшно, что он так легко привык к жизни в роскоши и к активному общению – что будет, если он вдруг в один миг всë это потеряет? Как вообще богатые люди живут без страха потери своего богатства? Антон вышел в ремиссию, но главный лекарь продолжал наблюдать его по наставлению Арсения. На самом деле Арсений постоянно пропадал за работой, но всë своë свободное время посвящал Антону. Признаться честно, тому было очень приятно, хоть и чувствовал он себя крайне неловко, непривыкший к такому вниманию. Иногда на шее словно затягивалась. колючая проволока. Антон вспоминал о том, какой статус имеет, и о том, что «раб и после освобождения останется рабом» – так постоянно твердил хозяин. Тогда тело сводило сильной судорогой, ноги подкашивались, а по спине пробегался холодок. Всë в один миг становилось таким нереальным, а силуэт Арсения расплывался и ускользал... Но... Антон не унывает, вообще-то. Если так посмотреть, его нынешнюю жизнь можно даже назвать роскошной – у него есть кров, пища и роскошные одежды. Он явно не заслуживает подобного, но всë равно каждый раз благодарит молодого господина и молится за его здоровье перед огромной картиной в комнате, когда того нет рядом. Сегодня Антон решает прогуляться по поместью и посмотреть, не нужна ли помощь на кухне. Тем более, недавно он подружился там с одним поварëнком, на вид лет семнадцати. Кажется, это был тот самый клубок бабушкиных ниток – главный сплетник поместья. А с таким грех не завести знакомство. Антон сворачивает за угол и оказывается перед дубовой дверью, ведущей на склад. Внезапно она отворяется, и из образовавшейся щели выглядывает любопытная мордочка. – Ой, какой ты милый, – Антон непроизвольно протягивает руки к маленькому чëрному зверьку, но тут же одëргивает себя. Мало ли, чей это зверь! Удары плетью по рукам от Хозяина Антон ещë не скоро забудет. До крови, чтоб его. И плевать, умрëшь ли ты от заражения крови из-за необработанных ран – одним ртом меньше. Работорговцы прекрасно понимают, что за нелицензированный товар много не выручишь, а потому, разумеется, о таких рабах обычно никто особо не заботится. Из-за двери следом за зверьком показывается рыжая макушка, а затем и всë тело на тонких ножках-спичках. Мальчишка быстро подбегает к Антону, сгребает с пола зверька и сажает к себе на плечо. Тот, кажется, не сильно против и послушно устраивается на плече поварëнка. – Привет, Шаст, – пыхтит мальчишка, с дурацкой улыбкой поглаживая зверька по спине. – Хочешь, познакомлю? – А-а, ну давай, – неуверенно соглашается Антон. – И привет, Серëжка. Серëжка тут же протягивает зверька, и, хоть Шаст и сопротивляется, всë же всучает ему живность и с заумным видом наставника начинает знакомство: – Антон, это Леди. Леди, это Антон. Надеюсь, вы подружитесь! – вспыхивает Серëжка и опять улыбается. В такие моменты он становится очень похожим на маленький довольный огонëк от костра. Антон осторожно гладит зверька, но тот даже не пытается его укусить. – А кто она? – почему-то шепчет Антон, чеша зверька за ушком. – Никогда таких диковинных не видел... – Норка, – охотно поясняет Серëжка. – Эт нашего господина зверюга. Да, Леди? – подмигивает мальчишка. – П-п-подожди, в смысле Арсения?! Антон чуть не роняет норку из рук, а Серëжка только заливисто смеëтся. – У вас настолько близкие отношения, что ты господина по имени зовëшь? Впрочем, он с тобой возится мама не горюй, так что неудивительно, – разводит руками поварëнок. – О! Точно. Я тебе щас покажу местечко на кухне, где можно стырить вкусняшки. Айда за мной! Антон чешет затылок, пытаясь понять, почему его мама не должна горевать, и что это за выражение вообще такое – он впервые его слышит. Хозяин так точно никогда не выражался. Антон не выпускает зверька из рук, чтобы не дай бог не поранить его. Норка же ловко изворачивается и чëрным шарфиком обвивает шею Шастуна. Ну что ты с ней будешь делать! – Неплохо, неплохо, – прищуривается Серëжка, осматривая Леди и Антона. – Так вот, смотри, тут короче такой мешок с орехами... Глазëнки норки загораются, когда она слышит «орехи», но рыжий мальчишка грозит ей пальцем. – Цыц! И даже не пытайся меня разжалобить. Господин наругает. Норка обиженно дуется и отворачивается. Серëжка проводит небольшую экскурсию Шасту и даже показывает тайный выход на задний двор через склад. Внезапно из-за поворота появляется главный дворецкий, и Серëжка с Антоном резко тормозят перед ним. – Леонид Васильевич, зачем пожаловали? – нараспев произносит поварëнок, кланяясь. – Не паясничай, – закатывает глаза пожилой мужчина и переводит взгляд на Антона. – Ваше благородие, прошу, пройдëмте за мной. Серëжка таращит глаза, напрочь забывая про все правила этикета. – Ты дворянин?! – Нет?.. – растерянно протягивает Антон и вдруг вспоминает, что у него на шее до сих пор сидит Леди. – А куда... – Наш господин желает принять Вас как можно скорее, возьмите зверя с собой, – дворецкий кланяется Антону, разворачивается и подаëт знак рукой следовать за ним. Антон повинуется, а Серëжка корчит рожу в спину дворецкому. Однако, кажется, зря – Леонид Васильевич, не оборачиваясь, грозит ему кулаком, и поварëнок решает улизнуть – мало ли что.

***

– Ваше благородие, прошу. Антону открывают дверь, и он застывает на пороге роскошной комнаты. О, что это была за комната! Золотая подвесная люстра с тысячами горящих свечей; барельефы на стенах, огромный шкаф, широкая кровать с высокими подушками, расшитыми национальными узорами... Кто же может тут жить? Разве это комната простого барона? графа? герцога? – нет! Это больше похоже на покои самого короля! Антон дëргается от звука шуршащей постели. В кровати он замечает растрëпанного Арсения и внезапно чувствует какой-то неожиданный прилив эмоций, которых он не испытывал раньше. Он пытается проанализировать ситуацию у себя в голове, но мысли путаются и ускользают от него, как бы он ни старался. Арсений кивает Шасту, чтобы тот входил. Двери закрывает стража, и Антон с Арсением остаются вдвоëм в одной комнате. Леди возмущëнно царапает когтистой лапкой плечо Антона, мол, не забывай про меня! Шастун осторожно опускает зверька на пол, и норка быстро подбегает к кровати господина и устраивается у него на руках. Арсений с улыбкой начинает гладить Леди. – Проходи, Антон. Чего в дверях стоять?

***

Жизнь Антона не задалась с самого начала: он родился. Первое, что он помнит – цепи. Гремящие металлические цепи, которые буквально стали его символом существования в этом мире. Его никчëмная, по словам хозяина, душа, не заслуживала быть призванной в этот мир, чтобы жить в богатстве, потому что в прошлой жизни он натворил что-то поистине ужасное. И Антон верил, потому что у него не было других источников информации. В то время как цепи бедных были их клеймом, цепи богачей считались чем-то особенным и уважительным. Антон всегда задавался вопросом, а в чëм, собственно, различие? Почему он, не помнящий ничего из прошлой жизни, должен расплачиваться за неë в этой? В чëм смысл его пребывания здесь, на этой земле? Ответ на вопрос нашëлся довольно быстро. В поместье хозяина дети жили в подвалах; никто друг с другом особо не общался. Однажды Антон научился одной уловке: сбегать на полчаса из подвала по лестнице через кладовую во внешний мир. Это была его маленькая тайна. Но за всë в этом мире приходилось платить. Когда хозяин прознал о вылазках Антона, заставил его познать адскую боль, отхлестав прямо на глазах у перепуганной стайки ребятишек. Думаете, это отбило у Антона всякое желание сбегать? Ни в коем случае. Ему хотелось поскорее вырваться, покинуть это чëртово место и найти себя в новой жизни. Он знал, что от клейма раба ужасно трудно избавиться, но был готов хотя бы попытаться это сделать. Тем более у него была одна особенность, которой он гордился втайне ото всех. У него была фамилия. В отличие от других рабов, которые порой не имели даже нормального имени. Антон не знал, почему он помнит свою фамилию, но был на все сто уверен, что она у него есть. Хозяин всегда смеялся с этого и говорил, что Антон себе всë это придумал. Нет же! У него правда была фамилия, самая настоящая! Шастун! Антон подмечал, что каждый раз, когда он с гордостью произносил свою фамилию, хозяин нервно смеялся и как-то странно дëргался. Кажется, его забавлял тот факт, что такой ничтожный раб смел нахально заявлять о том, что у него есть фамилия. Ну и пусть! В такие моменты было плевать как на хозяина, так и на всë остальное. Он знал, знал, что она у него есть! И берëг еë всем сердцем. Однажды хозяина долго не было дома, и Антон привычным путëм выбрался наружу. На этот раз он забрался далеко и очутился в каком-то саду, ограждëнном высокой золотой калиткой. Она блестела на солнце, и Антон протянул руку, чтобы потрогать еë, как вдруг по ту сторону забора показались чьи-то любопытные глаза, и Шаст отпрыгнул в сторону. – Эй! Ты ещë кто такой?! – лучшая защита – это нападение, поэтому от испуга Антон тут же заорал на нарушителя спокойствия. Из кустов с противоположной стороны ограды вынырнул мальчишка и помахал ему рукой. – Привет! Не говори, пожалуйста, Лео, что я здесь был, ладно? Антон только захлопал глазами. Видимо, мальчишка принял его за прислугу в доме у хозяина. Бр-р. Не дай бог. – Ну, ладно, – пробубнил Антон, совершенно не ожидавший такого поворота событий. Кажется, сегодня его ждëт очередная прилюдная порка, если хозяин прознает о том, что он с кем-то болтал снаружи. Мальчик подошëл практически вплотную к ограде и прошептал: – А что у тебя с руками? – А-а, всë в порядке, – Антон быстро опустил глаза и прикусил нижнюю губу. – Я заслужил. – Никто не заслуживает таких наказаний за любой проступок, особенно ребëнок, – покачал головой мальчик. Антон усмехнулся. Только сейчас он оглядел его с ног до головы – на мальчишке была аккуратная белая рубашка с кружевным воротничком, тëмная жилетка, белые гольфы чуть ниже колена и лакированные башмачки. Всë ясно, это сынок какого-то аристократа, который в глаза не видел, как наказывают людей, и за что вообще можно их наказывать. – Да что ты знаешь, – расстроенно процедил Антон. – А если вор к вам в дом залезет, думаешь, ему не нужно пальцы отрубить или сто плетей всыпать? Мальчик хотел было ответить, как вдруг с его территории послышался женский голос. Кажется, его искали. Мальчишка сразу же засуетился и хотел было броситься бежать, но Антон остановил его. – Подожди! А как тебя зовут? Мальчик замялся, но понял, что ситуация не позволяет медлить, и выпалил: – Ильяс! – и скрылся в кустах.

***

– С чего вдруг «Ваше благородие»? – с порога выпаливает Антон и тут же мысленно даëт себе пощëчину. Разве можно так разговаривать с хозяином? Но... Но Арсений же сам сказал, что здесь ему не тот самфй подвал, в котором у него не то что прав – даже имени собственного не было. Арсений лукавым взглядом смотрит на Антона снизу вверх и улыбается. Настроение у Шаста почему-то сразу же портится, а душа разделяется на два лагеря: один требует немедленно прекратить издевательства, а другой – заткнуться и смотреть на улыбку Арсения. Шастун осторожно подходит ближе и присаживается на диван. Тот почему-то смутно кажется ему знакомым, но он отгоняет эти мысли, потому что ну откуда ему знать диван из комнаты Арсения Сергеевича? Кто вообще в этом мире называет представителя знати по имени-отчеству? – Ты помнишь Иру? Антон вздрагивает и хмурится, смешно сдвигая брови. Сердце почему-то начинает быстрее биться, а в обрывках воспоминаний возникает образ смеющейся кареглазой девочки. Ира тоже была прикована своей цепью к Хозяину. Как она сама рассказывала, он нашëл еë на улице, одел, обогрел, покормил, и она сама не заметила, как дверца клетки за ней захлопнулась, и она стала самой красивой диковинкой для богачей из высшего сословия. Антон помнил, как все дети отворачивались от него, но только не она. Она смеялась в лицо неудачам и твердила, что обязательно выберется из этой кромешной тьмы на свет. И Антон почему-то верил в это. Эта девочка с двумя жидкими косичками и кругами под глазами стала для него своеобразным маяком, который и подстегнул его двигаться дальше. Не будь еë, кто знает, осмелился бы он на очередную вылазку, встретил бы Ильяса? Стал бы тем, кем он является сейчас? Но откуда Арсению вообще известно об Ире? Антон хмурится ещë сильнее и неуверенно протягивает: – Я помню... Но как Вы?.. Арсений поднимается с кровати и останавливается у панорамного окна. Он смотрит, как за стеклом порхают первые снежные мухи. Рановато для осени. – Еë сестра живëт здесь, со мной.