Линия жизни

А ведь отличная идея — выяснить дополнительную информацию не от своего имени. Но проблема в другом — это придется разговаривать с ним, с Антоном. Лишь от осознания этого факта у Олежи появилось ощущение, что у него запотели ладони, и некое подобие дрожи в теле не давала покоя. Он летал из стороны в сторону, но бестолку — страх от неизвестности поджимает камень к горлу. А в прочем, оно же не к спеху? Олежа решил, что ему необходимо расслабиться, так что он вернулся к игре, которую ждал столько лет. Прошло уже порядка пяти часов. Скоро и Дима должен вернуться со своего ночного рандеву. Необходимо действовать. — Так, так… Спокойно… Ты справишься, все в порядке… — Повторял Олежа, словно аффирмацию. Он сжал кулаки и подлетел к ноутбуку с полной готовностью создать аккаунт на «ВМесте». — Пусть будет… Глеб Лу-че-за-ро-вич… — Проговаривал он по слогам, пока вводил текст на клавиатуре. — Нужно создать вид жизнедеятельности. Хм… Спустя полчаса страница была готова: на аватарке красовалась фотография дядечки за сорок лет, а сам аккаунт был заполнен различными постами, затрагивающими обычные людские прелести: подслушано в Раздалбаево, рецепты пирогов, цитаты из реальных пацанов и прочее. Теперь стояла следующая, более сложная задача: успешно притвориться неким Глебом, который имеет связи и может решить проблемы с законом, но только если опрашиваемый поделится некой информацией. — Так и напишу! Да… «Антон, я хочу тебе помочь. Если ты готов сотрудничать, я расскажу, что делать». Да! Всё просто. Олежа всегда общался с Антоном более заумным языком — инстинктивное желание привлечь к себе за счёт высокого интеллекта. Сейчас же ему, скорее всего, будет трудно подавить это. А сделать первый шаг… Ещё труднее. У Антона был поддельный аккаунт, о котором знали лишь близкие. Олежа подумал, что если написать на него, это вызовет большее доверие — ведь некий Глеб нашел вторую страницу Антона благодаря несуществующим связям. Олежа нашел аккаунт, который почти никак не ведётся — там лишь пересылы постов с официальной группы Антона. Воспоминания всплывали яркими образами одно за другим. Парень быстро вытер выступающие слезы. — Я… Я просто успокою себя так. Напишу и сотру сразу же. Да… Он начал вводить текст в строку сообщений трясущимися руками: «Привет, Антоша! О, боже мой, я так рад, что пишу тебе! Ты бы знал, как я соскучился! У меня столько всего, чем я хочу с тобой поделиться. Но… Ты не поймёшь. Ты будешь напуган. Я знаю твой скептицизм… Я не хочу, чтобы твой мир перевернулся… Не хочу, чтобы ты загремел в палату от мыслей, что ты сошел с ума. Но… Пожалуйста, будь осторожен. Я правда беспокоюсь за тебя. Ты невероятный. Я знаю, что ты не виноват. Я не хочу в это верить… Не бойся, Антоша… Я постараюсь найти ответы. Постараюсь сделать так, чтобы ты не страдал… Я обещаю.» Олежа отодвинулся на стуле, осматривая написанное. Он старался, правда старался, но… У всего есть предел. Мебель вокруг с тихим дребезгом начала подпрыгивать и стучать по полу, со шкафа попадали книжки, пеналы, бытовая утварь. Душнов чувствовал, как стучит его грудная клетка. Да, фактически, сердца у него нет, но это болезненное ощущение, разрывающее на части, никуда не делось, к сожалению. Он растворился сквозь стул и лег на пол, свернувшись калачиком. Олежа обнимал свой хвост, — точнее колени, — кричал, проклинал все на свете, стучал кулаком по полу, пока мебель вокруг него жила своей жизнью. На секунду включилось радио с репортажем о погоде на завтра — дождь с вероятностью сорок пять процентов. Большой альбом с семейными фотографиями Димы упал сверху на аппаратуру и вещание резко оборвалось. Ничего не видно — слезы льются рекой, не давая зрению вернуть свою четкость. От истошного крика болит горло, но остановиться очень тяжело. Эта боль невыносима. Олежа успел увидеть пролетающее к ноутбуку пятно. С полки падала небольшая лампа, которую Дима иногда использовал как ночник, когда насмотрится страшных фильмов. Секунда длилась словно час. Ночник разлетелся на крохотные стекляные куски, ударившись о клавиатуру ноутбука. Олежа лишь после этого начал приходить в себя — даже попытался вспомнить дыхательное упражнение, которое он выполнял вместе с сестрой перед экзаменами. Такая тишина резала уши — вокруг разруха, будто прошёлся ураган. Первая мысль Олежи — «успею ли я убраться до прихода Димы?», и она же заставила его подняться с пола. Он поправил взъерошенные волосы и ещё раз осмотрел помещение. Взгляд упал на сломанное радио Димы. — Он явно расстроится… Черт. Звук уведомлений отозвался чем-то тягостным, будто бы мамино «ага-а-а», если бы она застукала свое чадо с сигаретой. Хотелось уйти под землю ещё раз. Можно ли умереть дважды? Философский вопрос, на который нет ни сил, ни времени. Олежа осмотрел ноутбук и судорожно принялся убирать с него осколки. Дыхание замерло. Если бы у парня был пульс, он бы участился на сто процентов. Сообщение… Отправлено? И Антон в сети! А ниже всплыла графа «новое сообщение». Олежа аккуратно пролистнул вниз на тачпаде. Руки опять тряслись пуще прежнего. Star Daddy; 06:32 Это что за розыгрыш? Вы кто? Вы решили прикинуться Олегсеем? Очень мерзко с Вашей стороны. Я не стану спрашивать, откуда Вы знаете о наших с Олегсеем взаимоотношениях, хотя это вызывает интерес. Браво. Вы испортили мне день. Радуйтесь. Счастья Вам. [Вы внесены в черный список] — Нет… Нет, нет! Господи, Господи… Какой же я мудак… — Олежа схватился за голову. И всё по новой. Только Олежа тоже имеет предел, силы быстро покинули его материю, и он закрыл глаза, проваливаясь в глубокий сон. — Это… Э… Что тут творится?! — Вскрикнул Дима, пришедший домой с расветом. Он поспешил закрыть дверь на ключ, чтобы никто не зашёл и не увидел этот беспредел. Олегсей подскочил с кровати — весь взъерошенный, рубашка непонятно как вывернута. Сон у него явно был тревожным. — Ой… П-привет, Дим… Это… Т-ты прости. Я не успел убраться, ты… Ты бы мог сходить к друзьям, я п-приведу все в порядок! — Олежа, словно провинившийся новоприбывший солдат, сорвался убирать упавшие на пол книги и ставить их в стопки, двигать мебель в ее изначальное местоположение. Дима лишь смотрел на это с явным непониманием. Так-то парень не глуп — он понимал, почему именно комната такая. Но какова причина? И злиться за случившееся на друга было бы тем ещё проявлением эгоизма. — Ты это… Сядь для начала. И ответь на один простецкий, мать его, вопрос: какого ху-… — Дима! Я… Не могу. Просто не могу выполнить твою просьбу. Я пытался, но… Мне очень тяжело ему писать. — Олежа скрестил пальцы и зажмурился. Побрацкий с тяжким вздохом сел на кровать рядом с духом и положил руку ему на плечо. — Так и не надо было. Это ж не прямой путь к действию. Вот скажи, оно стоило того? Слез твоих стоило? У нас столько задач невыполненных! А ты все за прошлое держишься. — Я не могу перестать чувствовать вину, Дима. Будто бы… Я сам виноват в своей смерти. — Ты бы был тогда серым как мышь. — Ну… Возможно, но… Стоп, а ты откуда знаешь про цвета? — Читал твои записи на доске с уликами. — А… — Олежа перевел взгляд на эту самую доску. — Ну да… — Короче, Олеж! Что сделано, то сделано, и сейчас хавать себя за это так же глупо, как пытаться вернуть две тыщи седьмой. Ты сейчас в норме? — Наверное… Да. — Олежа прислушался к своему дыханию. Признаков панической атаки не обнаружено. — Ну и здорово! А пока… Давай приберемся. Коменда должна сегодня с проверкой зайти. Испуганное лицо Олежи говорило само за себя: «Нам пиз¢£$€». Звездный папочка больше не заходил в соцсети. Сейчас он старается отвлечься от чьей-то мерзкой шутки: идёт с гостиной на кухонную зону, открывает ящик, достает янтарную жидкость и заполняет ею наполовину стаканчик с плоским дном. Он бы, может, и налил больше, но бутылка опустела быстрее. Она полетела в сторону мусорного ведра, наполненному такими же бутылками и маленькими зип-пакетами с резким запахом. Сегодня он никуда не выйдет. И, завтра, скорее всего, тоже…