Пламя в твоих глазах

Жар, боль и холодный пот… Эта ночь повторяется вновь и вновь. Когтистые лапы тоски захватывают сердце и сжимают его до «хруста». Каждый сон прерывается приступом необъяснимого страха, накрывая с головой.          Время неумолимо идёт, а алкоголь всё чаще гуляет по моим венам. Грин-Де-Вальд остаётся в тени, а дата его казни переносится с завидной регулярностью.  Хогвартс медленно, но верно возвращает свой прежний вид. Единственными более или менее уцелевшими помещениями оставались Большой Зал, оберегавший студентов, а также кабинет директора, в котором после всех событий обнаружили Альбуса, находившегося без сознания, и испуганную Минерву. Другим же преподавателям повезло меньше, обвал накрыл комнату, в которой они праздновали, но, к счастью, никто не пострадал.          Бродя по разрушенным коридорам в тот вечер, я обнаружила и мистера Илвеса, лежащего на полу. Он тяжело дышал, но был жив. От середины правой брови к губам шла глубокая рана. Шрам останется с ним навсегда… Опустившись рядом с мужчиной, мои холодные руки приподняли его голову и положили на дрожащие колени. Светлые глаза раскрылись в приступе решимости.          - Мишаль, всё кончено? – только и спросили губы.          - Да, Эйтан, он ушёл.          - Студенты! – более твёрдо сказал мужчина и начал вставать.          - Они в порядке, Геллерт позаботился об этом.          Его глаза закрылись, брови поднялись выше, а голос дрогнул:          - Боже, Мишаль, помоги, мне очень больно…          После этих слов Илвес потерял сознание, а я разразила холодный воздух криком о помощи.            Время шло…          Уход Грин-Де-Вальда рушил любые чувства, кроме одного. Во мне не оставалось больше ничего, ничего больше, кроме любви. Я видела его повсюду и одновременно нигде. Мне казалось, я нашла способ, казалось, что нашла выход. Но он никогда не уходил…  Надеюсь, однажды я выберусь отсюда, из своих мыслей, в первую очередь.  Даже если на это уйдёт вся ночь или сотни лет, мне нужно укрытие, но я не могу найти ни одного рядом. Хочу вновь ощутить себя живой, но снаружи не могу побороть свой страх. Сердце, словно стекло, а разум — кремень.   Время разрывает меня на части, до самой плоти. Оно неспешно утекает из-под пальцев, забирая последнюю надежду. Казалось, что мужчина всей моей жизни ускальзывал и прятался во тьме вместе со смеющимися тенями. Не подумайте, что я  слаба, но он был необходим словно воздух.          С исчезновением Геллерта ушёл и Филч. Его более не видели, Альбус высказывал свои сомнения по поводу жизнеспособности завхоза. На его памяти Грин-Де-Вальд никого не прощал. Сам же мужчина не сразу смог поведать свою историю. Выяснилось, что после моего поспешного выхода из кабинета, тёмный маг напал, легко применив ударное заклинание. Директор не мог прийти в себя ещё сутки, Геллерт запер его и Минерву в помещении и наложил защитную вуаль, дабы огонь не тронул их.          Во всей ситуации не повезло лишь аврорам, которые понесли реальные потери, а также самому зданию школы. На одной из стен виднелся выжженный символ даров смерти, а также знаменательная надпись: «Ради общего блага».          Студенты находились в ошарашенном состоянии, вопросы роились вокруг. Такие тихие, немые, глухие, они наполняли сердца смутой. Он предстал перед ними. Тот самый тёмный маг с из газет, из рассказов родителей, из гневных обращений министерства. Безжалостный убийца, что укрыл их жизни от опасности. Насильник, что попросил всех спрятаться и держаться друг друга. Монстр, что отыскал каждого студента, заключил в Большой Зал и привёл помощь. Глаза подростков горели, а умы искали ответы. Почему? Если он так ужасен, то отчего укрыл и спас их? Если хотел вырваться, то зачем тратил время? Если Грин-Де-Вальд опасен, почему мисс Бетт была рядом с ним? Протест зрел в душах и мыслях, заполоняя собой каждую частицу. Министерство направляло всё большие силы на восстановление порядка и разъяснительные беседы. Ложь, царившая вокруг, резала слух, пронзая сердце. Власть желала, чтобы мы сдались, приклонили головы и послушно выполняли приказы. Они не знали, что огонь сжёг не только здание школы, но и пелену с глаз. Скромные подростковые группировки стали набирать вес, тихо слоняясь от угла к углу. Никогда ранее имя Грин-Де-Вальда не затрагивало уста так часто. Процесс был неумолимо запущен…          Мои же мысли накрывал лишь один вопрос: «Где ты, Геллерт?». Я жила прошлым, пока настоящее уплывало прямо из рук.  Хотела быть хорошей, хотела помочь, но счастье было где угодно, только не со мной. Все вокруг проходили мимо, им было тесно рядом, другие мысли и дела наполняли их души. В ушах стоял плотный шум, а мнимая свобода растекалась по телу. Ветер чувств стирал грань с реальностью. Безумная черная меланхолия охватила остатки сознания. В этот момент, что-то изменилось…     O, Фортуна, словно луна ты изменчива, всегда создавая или уничтожая; ты нарушаешь движение жизни, то угнетаешь, то возносишь, и разум не в силах постичь тебя; что бедность, что власть — всё зыбко, подобно льду. Судьба чудовищна и пуста, уже с рождения запущено колесо невзгод и болезней, благосостояние тщетно и не приводит ни к чему, судьба следует по пятам тайно и неусыпно за каждым, как чума; но не задумываясь я поворачиваюсь незащищённой спиной к твоему злу. И в здоровье, и в делах судьба всегда против меня, потрясая и разрушая, всегда ожидая своего часа. В этот час, не давая опомниться, зазвенят страшные струны; ими опутан и сжат каждый, и каждый плачет со мной!       

         Болит недостаточно сильно. Горит недостаточно сильно.

         День за днём, ночь за ночью, недостаточно сильно… Покуда глаза не стала застилась тьма… Тёплая и скользкая…