Яркие блики утреннего солнца упали на веки. Первые дни весны легко касались замёршего сердца, а далёкие звуки щебетания птиц доносились из тёмного леса, обрамляющего замок. Тишина стен давила, не позволяя сделать глубокий вдох, а боль потери всё больше охватывала горячие и плотные мысли. Тьма души от дня ко дню разрасталась, забирая за собой последние частицы здравого смысла. Более ничего не радовало, даже письма родных приходившие всё чаще.
Кажется ранее, я не упоминала свою семью. Чистокровные, твёрдые и целеустремлённые, абсолютные трудоголики все, как один. Отец – Лафур Бетт, властный мужчина с аккуратно выбритой причёской и глазами чернее ночи, именно они и красовались на моём лице, каждый раз, когда отражение настойчиво притягивало внимание. Он представлял контору по «защите от маркобесия и несправедливого приговора». Отец именно тот человек, что выступал адвокатом на первом суде Грин-Де-Вальда, благодаря чему заслужил репутацию лучшего в своём деле. Так, сожженный Лувр с его работниками не принёс наказания Геллерту. Он всегда учил меня видеть в людях больше, чем открыто для глаз. Поэтому я никогда и не опасалась Грин-Де-Вальда, ведь видела его ранее, собранного и решительного. Моё сознание было ещё слишком юным, чтобы понимать происходящее. Геллерт появился на нашем пороге одним ранним утром, и отец его принял, после чего долго беседовали в кабинете. Следующим днём они выиграли суд, и встречались ещё несколько раз. Тёмный маг никогда не жалел средств, поэтому дела пошли в гору, а количество обращений возросло.
Мать – Гола Бетт, удивительной красоты женщина, статная походка, дорогой парфюм и высоко уложенные кудри её визитная карточка. Содержит свой магазин волшебных восточных пряностей. Большую часть моей сознательной жизни провела в командировках в поисках новых экземпляров. Но, отдать ей должное, каждый раз, когда оказывалась дома, то окутывала таким количеством любви и ласки, что не вызывало вопросов и смущений перед остальными. Она всегда знала наши увлечения, вкусы и тайные воздыхания. Стойкости её духа мог бы позавидовать любой мужчина, когда она входила в комнату, все замолкали и поднимали глаза в восхищении.
Брат - Судраниад Бетт, прекрасный мужчина, перенявший характер матери. Вечно блуждающий по морям на своём же небольшом корабле в поисках счастья. В детстве мы были неразлучны, он был невероятной опорой и поддержкой. Защитник, герой и хороший малый – именно таким его описывали все друзья и знакомые. Моё сердце стремилось к нему в трудную минуту, но расстояние не позволяло почувствовать его всеобъемлющую доброту и тепло.
И, наконец, я – Мишаль Бетт, самая юная, но ни капли не отличающаяся от отца, матери и брата. Вы можете видеть меня такой, какой пожелаете, но правда ли это…
Ноги в очередной раз несут по коридорам восстановленного, благодаря Альбусу, Хогвартса. Урок начинается буквально через пару минут, но волнения это не вызывает, опоздания уже вошли в привычку. Студенты стали мрачнее и скованнее, мои мысли даже ненароком представляли, что они что-то замышляют.
Короткий колокольный звонок, запах пергамента, холодный взгляд мистера Долтона, медленно приближающего к моему столу. Спину охватывает холод, студент твердо наклоняется и шёпот касается слуха:
- Мисс Бетт, мы хотели у Вас спросить…
Карие глаза нервно охватывают сосредоточенное лицо мальчика, желая получить все ответы. Но пустота его выражения не позволяет проникнуть внутрь. Тёмная масса уже давно сковала все мои чувства, заставляя окружающих пробиваться всё настойчивее.
- Я жду, мистер Долтон, - требовательно произносят губы.
- Хотели бы Вы посмотреть наши костюмы? – ещё тише начинает юноша.
Бровь изгибается в вопросительном выражении и глаза нарочито выдают мой интерес.
- Понимаете, мы готовились к… - его речь прерывается и взгляд устремляется в пол.
- К чему? – уже твёрже начинает звучать мой голос.
- Не спрашивайте, пожалуйста, мы не готовы ответить…
Я окидываю всех собравшихся лёгким непониманием, но, тем не менее, встаю со своего места. Студенты начинают радостно перешёптываться и вскакивают со стульев. Подойдя к последней парте, мои глаза, наконец, замечают разложенную форму в тёмно-алом цвете. На груди виднеется вышитая надпись: «Ради общего блага».
Понимание охватывает тело, а горло сжимается в приступе воспоминаний. Уже более двух месяцев я не видела ничего связанного с ним. Здесь же неловкие и запуганные взгляды подростков, трясущиеся руки девушки, старательно разглаживающей ткань. Все мои наблюдения вспыхивают всё ярче, постоянно раненные пальцы студенток и тёмные синяки на лицах юнош сливаются в единую картину.
Голос прорезался, а сознание вспыхнуло:
- Скорее прячьте, никто более не должен видеть. А теперь, рассказывайте!
- Мисс Бетт, всё, что о нём говорили не правда! Мы готовы бороться за справедливость!
Эти слова болезненно сжали грудную клетку, абсурдность ситуации охватывала воздух. Дети, желающие сражаться… Что может быть страшнее в нынешний условиях, когда министерство окружает вуалью поглощающей слепой власти, а молчание Грин-Де-Вальда не позволяет почувствовать хоть мельчайшую надежду. Сердца, наполненные решимостью, шли навстречу моему сознанию, их тихие голоса пытались достучаться к самой глубине боли, к той тьме, что захватывала мою душу. Но можно ли победить жестокую машину, пытающуюся сковать остатки здравого смысла?
Понимая, что моё молчание растягивается, руки заключают семеричный замок, а губы пытаются найти подходящие слова. Тишину нарушают лишь частые нетерпеливые вздохи.
- Мисс Бетт, мы слишком долго молчали. Пока мы живы, жива и правда… Среди этих масок, хочется найти, наконец, лица…
После этих слов мои ноги тихо развернулись и направились к выходу, что-то ответить душа была не в состоянии. Мне нужен был отец, моей вере необходим перерыв…
Поспешно собрав вещи и отправив директору сову с просьбой дать отгул на несколько дней, я покинула стены школы. Нервно шагая по дорожке с чемоданом, мысли уносили далеко вперёд. Родительский дом, такой тёплый, такой желанный в этой непроглядной темноте чувств. Трансгрессировать удалось лишь далеко в чаще леса, лишь после того, как чьи-то глаза коснулись моего тела. В последний миг, фигура предстала недалеко от прохлады елей, но так же быстро исчезла, не дав идентифицировать человека. И человека ли…
Исландия. 2 марта. 1914 год.
Холодная и требовательная, как всегда. Пронизывающий ветер, мрачные тучи, лёгкий травяной шлейф, мой дом, одиноко возвышающийся среди общей серости. Устланная брусчаткой дорожка, идеально ровный почтовый ящик, чёрные глаза, направленные на меня через окно. Дверь не заставляет себя ждать и открывается в приветственном порыве, руки отца движутся навстречу ей, желая укрыть продрогшее тело в тепле своего сердца. Слёзы, наконец, рвутся наружу, запах терпкой вишни окутывает сознание. Ладонь, касающаяся волос, ласково очерчивает полукруг.
- Всё хорошо, родная, я с тобой, - тихо произносит отец, сильнее прижимая к себе.
Его крепкие руки образуют невидимую стену, оставляя всю боль и отчаяние за порогом дома. Идеально чёрный костюм и тёмно-зелёная рубашка передают атмосферу его строгости, при этом, не скрывая лёгкой безмятежности обстановки. Лёгкое амбре сливочного пирога и крепкого кофе касается обоняния, это говорит об одном – мать дома. Эта мысль дарит ещё большее чувство радости. Маленькая девочка просыпается внутри и желает ухватиться за длинную шерстяную юбку, укрыться в её складках и поведать все свои секреты и переживания.
- Я так по Вам скучала, - только и удаётся произнести моим замёршим губам.
Отец отстраняется, аккуратно приподнимает мой подбородок, заглядывает в глубину заплаканных чёрных глаз и легко выдыхает слова:
- Ты знаешь, мы всегда рядом, - его вторая ладонь касается пространства меж шеей и грудью, подразумевая показать своё местонахождение.
После чего улыбка трогает его губы, а голос начинает уводить глубже в дом, тихо поведывая дела дома и семьи. Мать выглядывает из кухни, её глаза наполняются светом, как и каждый раз. Она стремительно движется навстречу и охватывает моё тело порывом тёплых и ароматных объятий, после чего начинает что-то быстро произносить.
Кажется, что время вновь обрывается, заставляя себя чувствовать прежней, живой. Столько вопросов, столько надежд хранится внутри, смогут ли родные помочь? Сможет ли прежняя атмосфера вернуть закостенелые чувства, мысли, меня…
Камин, чёрный диван, плотные занавески, хмурые картины – гостиная оставалась неизменна. Мрачность помещения на первый взгляд, совершенно не сочеталась с настроением, царившим вокруг, тяжёлый запах сигар, пронизывал лёгкие отца, выходя плотным дымом, через аккуратные ноздри. А картина, выполненная в нарочито ярких тонах, раскрывала очередное увлечение матери, которая торопливо наливала чай, и одаривала ослепительной улыбкой. Семья всегда была отдушиной. Бесконечно тёмный вечер окутывал дом, а теплота мыслей защищала от любых бед. Долгая беседа текла ровной и безмятежной рекой. Моя история уводила лица родителей в очевидно читаемые эмоции. Улыбки, вздохи, хмурые брови, испуганные глаза – всё это образовывало единый водоворот общих чувств. Наконец, закончив, я притихла и опустила глаза в ожидании дальнейших слов.
Неожиданно мать поднялась и приблизилась:
- Моя маленькая девочка… - только и смогли произнести её губы, после чего руки сомкнулись в крепких объятиях, стараясь передать все свои силы и всю решимость.
Отец молчал, его взгляд уходил далеко вперёд, прожигая пространство. Мужчина, привыкший к справедливости, замер в предвкушении продолжения истории, но сказать мне было более нечего. Вся картина ложилась перед их лицами, требуя отдачи. Вся мрачность, все переживания, все чувства, ничего не осталось утаенным. Мои глаза горели в приступе тоски, призывая обратить внимание. Руки отца раскрылись, приглашая вступить двух своих любимых женщин в оберег своей души. Расположившись на его коленях, словно ребёнок, я вжалась в его твёрдую грудь, а мать накрыла своими руками мою спину. Родители позволяли мне плакать, кричать, позволяли быть собой…
В следующий миг, губы мужчины раскрылись:
- Дорогая, что бы ты ни выбрала по итогу, знай, мы всегда поддержим. Если этот мужчина тот самый, то борись до конца. Помни, что и один в поле воин. Ты ведь видишь правду, расскажи её миру.
- Он ушёл, я не знаю, как его найти…
- Загляни в себя, ты не уверена в себе, это лишнее, будь сильной, моя девочка! В тебя верим не только мы…
В этот миг, окно гостиной тронул лёгкий стук. Большие жёлтые глаза уставились прямо на меня. Сова, ожидающе выглядывала сквозь стекло. Её лапки охватывали небольшой аккуратный свёрток. Мать двинулась навстречу и приняла почту, птица тут же скрылась из глаз.
Открыв посылку, глаза встретились с тёмной синевой ткани и белой нашивкой. Верхнюю часть одеяния окутывал меховой воротник, а серебристые цепи образовывали замок. Короткая записка виднелась в аккуратно уложенных рукавах.
«Мисс Бетт, Вы нужны нам»
Ваши студенты
Обратного пути более не было…
