Громче, чем ложь

      После ухода Саны ответственная Карина повеселиться молодым людям не дала — разогнала по комнатам, объявив, что поднимет завтра с утра пораньше. И подняла ведь, безжалостно колошматя кулаками в двери. Сейчас оба молодых человека встречали рассвет на гребне первой невысокой дюны за воротами парка, окружающего особняк. От них начиналось почти бездорожье — песок мелкими волнами, словно морское дно, и редкая серо-зелёная растительность. По левую сторону, на конце почти незаметной на общем фоне серо-жёлтой дороги, просыпался Карупас: двух-трёх этажные выбеленные домики с рыжими крышами будто продолжали бесконечный рисунок дюн, такими же волнами толпились в излучине реки Кару. Над ними возвышался тёмными шпилями университет Асмэра, словно ощетинившийся броненосец. Грибами вылезали купола-полусферы солнечных батарей над административными и общественными зданиями. Торчали кривые иглы фульгуритов, которые светились ночью и были хорошо видны днём, над местами, где можно было набрать чистой питьевой воды. Впрочем, в столице, где нужды в воде не было, их теперь использовали над любым магазином, просто обозначая место торговли. Вдоль дороги до ворот Карупаса, которые стали больше символом, чем реальной защитой от нападения, тянулась прохладной полосой зелень таких же огромных особняков.       А всё остальное пространство, сколько хватало глаз, занимала пустыня, сливаясь в смутной утренней дымке горизонта с небом — бесконечный океан золотисто-рыжего песка, от необъятности которого захватывало дух.       Солнце первыми рассветными лучами окрасило верхушки дюн. Чимин вздохнул полной грудью — в носу запершило, и он презабавно его сморщил, мигом получив насмешливый взгляд от своего спутника.       — Шесть аллергий, которым нужен курорт? — негромко хихикнул Тэмин, припомнив вчерашнюю выходку Чимина, и стараясь, чтобы его не услышали девушки. Карина и Сана в походных костюмах как раз направлялись к ним от ворот особняка.       — Смешно ему, — буркнул Чимин, закатывая глаза на то, как друг еле сдерживал улыбку. — Ну а что мне остаётся?       — Я удивляюсь, что Сана, при всём том, что знает тебя как облупленного, не знает такой милой мелочи, — улыбнулся в ответ Тэмин. — Кольцо взял?       — На раскопки? — удивился Чимин и бросил укоризненный взгляд на Тэмина. — С ума сошёл? Не дай бог, потеряю. Кроме того, что мне открутит голову моя семья — реликвия всё-таки, ему лет триста, не меньше, так и Сана им поможет. Уж в чём, в чём, а в древних украшениях она преотлично разбирается, несмотря на то, что ноет, что археология — это не её.       — А мы успеем вернуться до ночи? — спросила Сана. Девушки подошли к парням, пока слуги выгоняли из гаража и готовили к поездке пять моноколёс. Секретарь и помощник отца Саны, Эмад Берхане, высокий худой мужчина в возрасте, с пышными усами, плавно переходящими в бакенбарды, тоже присоединился к поездке. Он счёл, что под его руководством Чимину будет легче там ориентироваться, да и за сворачиванием раскопок планировал присмотреть.       — Осматривать там особо нечего, так что нескольких часов днём нам должно вполне хватить. До захода как раз успеем, — успокоил он Сану. Моноколёса, работающие на солнечной энергии, ночью превращались в бесполезные железяки. — Меня больше беспокоит вот та тёмная полоса на горизонте — как бы она не превратилась в песчаный шторм.       — Ну так давайте выедем побыстрее! — воскликнула Сана. Она была взбудоражена предстоящей поездкой и по всему было видно, как ей не терпелось усесться за рычаги.       — Так неймётся? — с улыбкой спросил Чимин. Он впервые за утро и после вчерашнего поцелуя рискнул посмотреть на Сану прямо. Она была удивительно хороша в куртке и штанах — подтянутая, стройная, с талией, подчёркнутой широким поясом, и тёмными волосами, прядями которых играл лёгкий утренний ветер. Её не портили ни высокие тяжёлые ботинки, ни шлем, который она собиралась нацепить вместе с круглыми большими очками.       Зато портил — по мнению Чимина, разумеется, — заносчиво вздёрнутый нос и холодный взгляд, которым она его окатила.       — Ещё как неймётся! Тебе лучше не плестись у меня в хвосте — пыль будет лететь так, что не увидишь, куда ехать!       — Уверена? Я вроде неплохо умею водить… — поддел девушку Чимин, затаив усмешку в уголке губ.       — Ха! Да я здесь водить научилась настолько хорошо, что даже иногда Карину обгоняю, а она моноколёса водит с детства.       — Эй!.. — возмутилась Карина. — Наши моноколёса не пылят! Наши инженеры уже давно это недостаток исправили, от магнитных подушек позади только лёгкая дымка остаётся, так что никакой пыли! — пояснила она Тэмину, который к ней развернулся с живым интересом.       Зато Сана с Чимином её не слышали — они замерли друг напротив друга, полностью поглощённые перепалкой.       — Не буду спорить … пчхи!.. — поднял руки Чимин, якобы сдаваясь. — Это ты у нас рассекаешь тут по пустыне каждую свободную минуту, а я… ну подумаешь, был на практике на африканских побережьях всего-то каждое лето, пфф, мелочь… пчхи! — это даже на его обычный чих не было похоже, он будто просто громко фыркнул.       — Пак Чимин, это что, вызов? — удивлённо-восторженно ахнула Сана. В глазах девушки загорелся азарт.       — Похоже на то, — поддакнула Карина, и Тэмин рядом снова заулыбался.       — Да куда уж мне бросать ей вызов, мисс всезнайке и всеумейке, — саркастически дёрнул бровями археолог, прижимая к носу платок и то ли снова в него фыркая, то ли всё-таки чихая. Карина за этим жестом смотрела со смутной неоформленной мыслью о том, что тут что-то не так. Пустыня чиста от лишних запахов, и чих мог быть вызван только духами девушек, которые они употребили по минимуму, зная об аллергиях молодого человека. Но он шёл от дома до стоянки с ними совсем спокойно, и расчихался только тут.       — Ах так! — воскликнула заведённая не на шутку Сана. — Мистер Пак, я в таком случае действительно бросаю вам вызов! Ставлю на то, что легко обгоню вас на моноколёсах по пустыне и доберусь до раскопок первой!       — Там есть какие-нибудь метки, чтобы мы знали, как считать выигрыш или проигрыш? — шёпотом спросил Тэмин у Карины, которая на раскопках уже была.       — Два древних столба от первых ворот Карупаса — они считаются рубежом, и прямо за ними площадка для верблюдов, лошадей и техники, — быстро шепнула та в ответ, с интересом наблюдая за перепалкой.       Чимин прищурился с подозрением на протянутую ладонь Саны, отошёл к моноколесу, внимательно рассмотрел механизм и пульт управления внутри. И только после этого вернулся к девушке и сам протянул ей ладонь. Сана смело схватилась за неё; но Чимин вдруг резким движением дёрнул девушку на себя, притянув поближе. Между ними осталось расстояние всего-то в пару сантиметров, и у Карины глаза изумлённо расширились от такого неприличия, да ещё и при всех. А Чимин острым взглядом впился в Сану, глядя на неё сверху вниз.       — И что же ты хочешь в качестве ставки, Сана Минатозаки?       Дыхание Чимина накрыло девичьи губы. Ветер пустыни был горячим, но его выдох — ещё жарче.       Сердце Саны ни с того ни с сего забилось, затрепетало пойманной птицей от такой неожиданной близости. Его глаза смотрели чуть ли не впервые в жизни на неё с угрозой — тяжёлой, давящей, и губы, которые вчера так нежно прошлись по её, были слишком близко, невольно притягивая взгляд. Но Сана вздёрнула нос, откинула голову, чтобы не смотреть исподлобья и приняла вызов.       — Если я выиграю, ты больше никогда, — слышишь, никогда! — не посмеешь сказать вслух, что влюблён в меня!       Чимин, изумлённый, отодвинулся, так и не отпуская её руку. Тишина, в которой он раздумывал, билась натянутой струной в безмолвном воздухе между ними. Даже пустынный ветер словно бы утих, ожидая его решения.       — Хорошо, — сказал он и улыбнулся каким-то своим мыслям. Тэмин, который словно бы ждал, что Чимин сейчас расчихается, снизив градус напряжённости, удивлённо вздёрнул брови. — Никогда больше тебе этого не скажу, если проиграю. Но, дорогая Сана, если проиграешь ты…       Сана замерла. Сердце рвалось из груди, и ей казалось, что Чимин чувствует, как её ладонь в его руке похолодела от предвкушения напополам со страхом.       — … если проиграешь ты, то подаришь мне поцелуй — настоящий, всамделишный, долгий поцелуй, и больше никогда, — слышишь, никогда! — не посмеешь говорить, что он не считается, что он не был первым, — Чимин, не отрывая от неё глаз, медленно поднёс ладонь девушки ко рту и едва коснулся губами её пальчиков, снова затем беря руку в захват.       Сане показалось, что она оглохла, будто давление воздуха заткнуло ей уши. Что время остановилось и всё, что есть в этом миге — чёрные глубокие глаза Чимина, в которых она тонула, словно в зыбучем песке. И к собственному удивлению, она услышала собственный придушенный голос, который еле вытолкнул из почему-то охрипшего горла:       — Согласна!       Чья-то рука мазанула по их ладоням, разбивая спор.       Сана, разъярённая, возмущённая, с кипящей от непонятных ей самой чувств Сана уселась в моноколесо, принимаясь проверять приборы. Глаза не видели, руки не ведали, что творили, мелко подрагивая и никак не желая избавиться от ощущения крепко сжимающих Чиминовых ладоней, его губ на коже — горячих, невыносимо упругих губ, которые так сладко вчера целовали. Хотелось завизжать, броситься на кровать, поколотить ногами по покрывалу — но она лишь стиснула зубы, надевая перчатки. Где-то в подсознании маленькая трусливая девочка, которая с ужасом вопила «Что ты творишь?», требовала немедленно пойти к молодому человеку и извиниться. А потом — заново сбежать, привычно спрятаться в уютный кокон дружеских отношений, словно бы предчувствуя ту бурю, которая её ждала.       Очень решительная Минатозаки Сана стиснула зубы, надвинула на нос круглые очки и с вызовом посмотрела в сторону моноколеса археолога. Восходящее солнце отразилось в стёклах очков Чимина, и он ей улыбнулся озорно и широко, совсем как в детстве.       Сердце девушки снова сделало кульбит.       Она ни за что не проиграет эту гонку. Ни за что.       — Карина? — встревоженно и озабоченно обратился к девушке аспирант.       — Не беспокойтесь, дядюшка Эмад, я за ними присмотрю, — успокоила его девушка, бросаясь к своему моноколесу. Тэмин, как инженер, отлично разбирался в любой технике, и последовал совету аспиранта держаться за Кариной — та знала, как выглядят ловушки пустыни и с колесом управлялась в совершенстве. Она же могла и подстраховать спорщиков, если вдруг что.       Современные моноколёса являлись вершиной нынешней технической эволюции. Солнечными батареями, на которых они работали, африканский материк гордился по праву так же, как азиатская часть мира — своими дирижаблями. Позаимствованные у суровых и холодных северян идеи вакуумно-парового двигателя и летающего аэростата азиаты довели до совершенства, и теперь правили всеми воздушными дорогами мира. У африканцев не было ничего, кроме солнца, и именно его они поставили себе на службу. Солнечные батареи обогревали их дома, добывали им воду из залежей бесконечного песка, а главное — двигали их по всему материку с помощью шустрых моноколёс. Круглая капля-капсула с зеркалом-уловителем сверху, окружённая широким и плоским колесом из стекла и металла, за счёт магнетизма легко скользила по песчаным волнам, как лодка — по океанским.       Сана проверила уровень заряда в аккумуляторе — он был привычно полупустым, оранжевым, и медленно разогревался до солнечно-жёлтого сытого уровня от первых лучей. Подвигала полукруглыми рычагами у каждой руки отдельно. Колесо отозвалось гудением и тонкой звенящей нотой, словно успокаивая девушку — мол, не беспокойся, мы выиграем. Сдвинутое влево от центра оси сиденье водителя хоть и было узким, но удобным, а справа всё пространство занимал сам двигатель магнитной подушки и аккумулятор.       Шлем натягивать не хотелось, но против правил безопасности не попрёшь, и девушка нехотя надела его на голову. Застёгивая ремешок под подбородком, она бросила взгляд в окно, противоположное тому, за которым был виден Чимин. Солнце уже наполовину вышло из-за горизонта; случайно оно легло как раз на гребень дюны, и тот причудливым изгибом очерчивал дугу, другого конца которой уже коснулась Шанти, вторая из лун. Прямо за ней готовились нырнуть за горизонт две другие: маленькая Сабай, которая всегда у Саны ассоциировалась с шустрой белкой, и огромной величавый Мактуб.       Один из слуг вышел вперёд, занял место строго между моноколёсами спорщиков, поднял руку с платком. Сана включила двигатель и уложила руки на рычаги. Натянула очки — солнце перестало слепить глаза, превратилось в обычный жёлтый кружок, а стыки дюн и провалы в песке выделились ярче. Последний раз взглянула на Чимина — тот больше не смотрел на неё, глядя строго вперёд. Он был напряжён, как кобра перед броском — уж Сана-то знала, как выглядит её друг, одержимый жаждой победы.       Она выдохнула, старясь выбросить все лишние мысли из головы.       Слуга уронил платок и девушка резко рванула рычаг.       Гонка началась.       Магниты под днищем сидений загудели — так яростно спорщики дёрнули рычаги. Моноколёса подпрыгнули вверх — и рванули вперёд. Мелкая дисперсная пыль от рывка шлейфом протянулась за двумя аппаратами, которые скакнули с гребня дюны, как тушканчики, и ухнули по склону вниз.       Карина поспешно заскочила в своё моноколесо и рванула за ними. Эмад и Тэмин поспешили за ней.       Сана злилась, выжимая скорость. Чимин был вполне способен на безрассудные поступки, вроде этого дурацкого спора, но ввязываясь во что-то, вёл себя хладнокровно и расчётливо, вот прямо как сейчас. Он не лихачил, выбирая спокойные участки между дюнами, виляя и неуклонно держа ровный темп. Хорошая тактика, но заведомо проигрышная — увеличить разрыв между моноколёсами могли только мелкие хитрости, вроде прыжков с дюны на дюну, когда замедляешься при подъёме, зато потом разгоняешься на гребне и выигрываешь за счёт падения. Опасное занятие, особенно если плохо знаешь трассу: после прыжка можно влететь в зыбучий песок, на котором моноколесо забуксует, когда магниты обнаружат под собой не плотную слежавшуюся массу, а рыхлую пустоту. Или оказаться над камнями, от которых магниты тебя отшвырнут в случайную сторону, а то и над травой, над которой моноколесо вообще зависнет.       Сане пока везло. Она выбрала другую тактику, и в отличие от Чимина, неслась выше него, по гребням дюн, ныряя и по чуть-чуть увеличивая разрыв с каждым рывком. Провернула пару опасных манёвров — во время одного из них колесо слишком быстро ухнуло вниз и Сану стукнуло головой о стенку кабины (вот тут-то она и сказала спасибо шлему!). Но благодаря им Чимин стабильно оставался позади.       Гонка вскоре выбила дурные и лишние мысли из головы: адреналин перекипел, соперник так и полз сзади, и девушка наслаждалась ралли. Три часа — чистый кайф несущейся навстречу массе песка, скорости и гудящего за стеклянной оболочкой ветра.       Впереди на горизонте мелькнул бархан Алом — тот самый, возле которого велись раскопки. Сана разулыбалась, взлетая на очередную дюну — и замерла, краем глаза уловив стеклянные блики на соседней.       Пак Чимин шёл с ней вровень. То ли он поменял тактику, то ли знал какие-то иные хитрости — но он мчался с ней наравне, как-то странно скользя по склону дюн. Его моноколесо, казалось, вот-вот свалится, но он каждый раз неизменно успевал развернуться и почти падал вниз, увеличивая скорость. У Саны кровь снова закипела в жилах — да откуда он знает и главное — умеет в такие приёмы! Даже Карина так не лихачит, потому что риск перевернуться и застрять ох как велик! Но увидев, как легко он проделал этот финт в очередной раз, слепо рванула за ним. Паника и жуткое чувство, что она опаздывает, накрыла головой, выталкивая наверх страшное подозрение — а вдруг она проиграет?       Ведь тогда… ведь тогда он её поцелует. По-настоящему! Так, например, как (Сана видела!), целовались старшие девочки в пансионе, встречая своих будущих мужей. Или та женатая пара на Лётном Поле, когда парень вернулся после долгого отсутствия — постыдились бы, при всех! Но Сана тогда бесконтрольно засмотрелась на почти интимную близость двух молодых людей. А сейчас вдруг представив, что Чимин будет так целовать её, ударилась в неосознанную панику.       Руки сами дёрнули рычаги, ноги двинули педали, и она точно так же, как археолог, съехала на склон.Прибавила скорость, поймав осыпающуюся песчаную волну, скатилась вместе с ней и по инреции взлетела над следующей дюной. Её путь пересёкся с Чиминовым — он улыбнулся ей издалека, но Сане показалось, что он так издевательски оскалился. И хотя это было опасно, она развернулась и снова ринулась с дюны вниз.       И зашипела от досады, когда мелкая воронка рыхлого песка затормозила магниты. Те натужно загудели, почти на грани невыносимого для ушей визга, выбираясь из песчаной ловушки. А ещё Сана краем глаза уловила, как моноколесо Чимина, падая с этой же дюны вниз, сделало незаметный поворот, оттолкнулось от слежавшейся волны песка и подпрыгнуло вверх. Археолог выключил магниты, в свободном полёте-падении миновав ту же ловушку и окончательно обгоняя Сану.       Она кинулась за ним, но время было безнадёжно утеряно. Чимин, в отличие от неё, сохранял ясный рассудок всю дорогу — экономя резерв машины, да и свои силы тоже. И сейчас уверенно прыгал с дюны на дюну, оставляя Сану в хвосте.       Впереди показались два столба первых ворот Карупаса, и Сана, отчаянно шепча «нет-нет-нет-нет» увидела, как моноколесо Чимина пронеслось между ними и притормозило на площадке.       Он выиграл.       Она так и сидела в шлеме и очках, едва въехав за условную линию финиша второй. Злость и страх колотились противным липким комком в горле. Тошнотворное чувство поражения разливалось по телу. Сана изо всех сил оттягивала миг, когда придётся выйти, подойти к археологу и отдать ему свой проигрыш.       Это было невыносимо.       Страшно.       И… и…       И мысли в голове Саны перепутались, словно клубок перекати-поля, проваливаясь куда-то ниже живота сладкой пугающей невесомостью, будто она всё ещё летела в свободном падении с дюны, а не надёжно сидела на земле.       В стекло постучали. Девушка наконец-то поспешно содрала шлем и очки, и осмотрелась. Чимин, не дожидаясь ни её, ни друзей, забрался на мелкий бархан рядом с воротами и с его гребня рассматривал поле с раскопками. Он стоял к ним спиной — солнце золотой патиной легло на фигуру; ветер и солнечные зайчики играли со светлыми прядями. У Саны в ладонях зудело от желания запустить в них пальцы и … выдрать парочку.       — Он тебя красиво сделал, — с ноткой сожаления в голосе произнёс Тэмин, подав ей руку и помогая выбраться. Карина стояла рядом, крепко сжав губы, чтобы, кажется, не расхохотаться в голос, но сдерживалась из уважения к подруге.       — Да откуда он вообще знает, как с ним управляться! — возмутилась Сана, выбирать из своего моноколеса.       — Ну, Чимин очень хорошо разбирается с техникой, — ответил Тэмин, и пояснил на удивлённый взгляд девушки. — Мы на этой почве с ним и сдружились в университете. У меня несколько лет назад возник на студенческой выставке форс-мажор с одним механизмом, срочно потребовались рабочие руки, и из толпы вызвался Чимин. Он очень добрый, знаешь ли… Я бы не взял с собой в полёт того, кто не мог бы меня подстраховать у штурвала дирижабля.       — А про пустыню он знает как археолог, тем более, что ты сама говорила — он затачивал себя именно под работу на африканском континенте, и если я правильно представляю себе его обучение, то геология и свойства рельефа входили в его курс, — ткнула её носом в очевидное Карина.       — Невыносимо! — воскликнула Сана. — Поверить не могу, что проиграла, а ведь мы с тобой так часто катались!       — Ты со мной по утоптанным площадкам каталась вокруг Карупаса, а по пустыне едешь впервые, — парировала Карина.       — Ты мне это раньше сказать не могла?       — А ты бы меня послушала? Ты Пак Чимина так ждала, а сейчас вдруг взъелась на него непонятно с чего… и где ваша дружба, цитирую, «о которой в Сеуле уже складывают легенды»? — поддразнила подругу Карина.       Сана стыдливо отвела глаза. Признавать, что из-за вчерашнего поцелуя мозги отказали, вызывая Пак Чимина на спор, как-то не хотелось. Девушка обратила мрачный взор на археолога. Тот подставил лицо ветру, наслаждаясь хоть и жарким, но свежим воздухом после слегка спёртого в кабине моноколеса.       — Ну почему он такой… — с тоской в голосе задала она риторический вопрос.       — Восхитительный? — снасмешничала Карина, подтолкнув подругу в спину.       Та с тяжким вздохом потопала отдавать приз.       — Вы к ней немилосердны, — усмехнулся Тэмин.       — Ой, да она в него влюблена по самую макушку, но изо всех сил не желает этого признавать.       — С чего ты взяла?       — Догадайся, кто мне за эти полгода все уши прожужжал о нём? Что-то я о других её кавалерах из Сеула вообще не слышала.       У Саны сердце колотилось как бешеное, но отступать она не собиралась — лучше уж покончить с этим поскорее, а потом можно будет сесть обратно в моноколесо и долгие часы гонять вокруг раскопок, никого не видя и никому не показываясь на глаза.       — Значит, не увижу, куда ехать из-за пыли твоего моноколеса? — задумчиво спросил Чимин, обернувшись на шуршание шагов за спиной.       — Ладно! Ладно, ты выиграл! — возмущённая Сана поднялась к нему на гребень дюны. Раздражённо фыркнула и сделала шаг, оказавшись совсем близко. — Я тебя поцелую!       Чимин отступил от неё с крайне удивлённым видом.       — Серьёзно? Ты думаешь, я сейчас заберу настолько ценный приз? Когда у нас рты полны песка, а сами мы в пыли и напоминаем двух сусликов?..       — Почему сусликов?       — А почему бы и не сусликов? Да ни за что.       Он вдруг чуть наклонился — его лицо оказалось напротив и так близко, что Сана видела в посветлевших карих глазах себя и мелкие волны дюн за собой.       — Я возьму этот поцелуй, дорогая Сана, в более подходящем месте и в подходящее время, — Чимин хмыкнул, а затем вдруг подался вперёд и вбок, чмокнув девушку в ухо. Сана, завизжав, чуть не скатилась вниз, а он даже руку не протянул подхватить: развернулся и по гребню направился к раскопкам. Только бросил через плечо:       — А это аванс!       Сане бы радоваться, что её при всех не поцеловали, портя репутацию. Но глядя вслед Чимину, ей хотелось снова броситься на кровать и поколотить ногами и руками по покрывалу.