Громче, чем ложь

      Чимина мазануло холодным воздухом по плечам. Он дёрнулся, как от толчка, открыл глаза — ровно для того, чтобы увидеть, как мелькнул край чёрного бурнуса и опала ткань, закрывая вход. Он резко сел, ошалело хлопая глазами; огляделся; Саны нигде не было.       Он первым порывом метнулся к выходу, и чуть было не отдёрнул ткань, но в последний момент спохватился, оглядел себя. На нём были только штаны — и если бы хоть кто-то увидел его с голым торсом, точно пошли бы слухи не в пользу Саны. Ночью он проснулся, тихо выскользнув из-под одеяла. Мысли в голове путались, но счастье от совершённой ошибки переполняло его ровно столько же, сколько и сожаление. Не придя ни к какому выводу на хмельную (и что уж там скрывать — счастливую от обнажённой девушки рядом) голову, он нацепил только штаны и снова улёгся, подтянув её к себе во сне.       Чимин надеялся, что Сана никому ничего не скажет. Он поспешно одевался, а потом вдруг сел на кровать, сражённый простой, но ясной мыслью — если и скажет, то ему ничего не останется, как на ней… жениться. При мысли об этом улыбка сама наползала на губы. Впрочем, с толикой раскаяния он через несколько минут задумался и о том, что для Саны он в любом случае окажется тем самым пресловутым злодеем из её любимых женских романов.       Сана влетела в штабную палатку с колотящимся сердцем. Проснувшись утром и обнаружив себя (во имя Неба, только не это!) голой в постели с лучшим (и теперь-то уж точно бывшим!) другом, она постаралась тише мыши выскользнуть из кровати, одеться и нервно улизнуть. Милю между палатками она мчалась, сгорая от стыда и страха, что кто-нибудь догадается… узнает… Впрочем, народу было не до неё. Все поспешно собирались, из-за шторма и так задерживаясь почти на сутки. Сану окликнули, спросили как она, как Чимин, и получив два кивка, мол, всё хорошо, махнули рукой. Чай, не древние времена, ну подумаешь, ночевала молодая пара вместе. Сами пускай разбираются.       Зато Карина раздраконенное состояние подруги просекла с лёту.       — Эй, ты чего? — спросила она сразу после приветствия. Лихорадочно горящие щёки Саны и бегающий взгляд трудно было не заметить.       — Ничего! — воскликнула девушка, судорожно роясь в своих вещах. Она не знала, что делать и за что хвататься.       — Голодная?       — Да! — поспешно ответила Сана, подлетая к столу с остатками завтрака. Голова и правда побаливала, и она, вспомнив слова Чимина про обезвоживание, тут же схватила чашку с водой.       — Слу-у-ушай… он тебя что, обидел? — осторожно спросила Карина, с недоумением рассматривая нервную и дёрганую подругу.       — Нет! О чём ты говоришь вообще, да он… — воспоминание, как она приближала своё лицо к Чимину, целуя его, как жадно скользила руками по мускулам торса, по плечам, перетряхнуло, заставило заново покраснеть. — Нет, конечно же нет!       — А ты чего тогда такая…       — Он мне снился! — выпалила Сана первую пришедшую на ум ложь.       Карина озадаченно захлопала ресницами.       — Просто снился?       Сана поспешно набила рот едой, даже не чувствуя вкуса. Второпях придуманная байка вполне себе могла сработать.       — Ну знаешь… это был такой сон… ну, в общем… — промычала она, снова поспешно закрыла рот и отвернулась, пережёвывая и дав себе минутку на раздумье. Лгать, как ни странно, было трудно — одно дело придуманные в порыве вдохновения сказки. Но говорить подруге прямо в глаза о том, чего не было и скрывать то, что было… — Это бы такой сон… ну, как в тех книжках, которые у нас вечно учителя отбирали.       — Вау! Он тебе в непристойном виде снился?       — Чего это в непристойном? У него очень даже пристойный торс…       — Ты его видела голым?       — Ох, Карина! — Сана покраснела, зато претензий по поводу её красных щёк у подруги не было. Та, тоже теперь смущённая и в то же время сгорающая от любопытства из-за неприличной темы, изрядно алела скулами. — Да!       — И что вы во сне делали? Целовались?       — И… и… обнимались ещё, и я, кажется, тоже была без одежды…       — Вау-у-у-у… Эй, а в реальности ты его поцеловала? Долг отдала?       — С ума сошла? Я … я же бутылки перепутала, вино вместо воды взяла, так что просто выпила и спать пошла, тем более Чимин на этом настаивал, чтобы я легче перенесла бурю и… — зачастила Сана, снова хватаясь за бутерброд и воду.       — Ага, дядюшка Эмад меня так же заставил сделать, — перебила торопливую и уже почти несвязную скороговорку Саны Карина, опасаясь, что та просто подавится. — Только ты с одним мужчиной ночевала, а я с десятью!       — Ну и как? — пришла очередь Саны делать ошалелые глаза. Надо ли говорить, что она о подруге ни разу не вспомнила за жаркую ночёвку?       Карина презрительно фыркнула и закатила глаза.       — Как они храпят, о Небо, как они храпят! Тэмин и Эмад легли между мной и группой, но Берхане храпел громче всех, и я к утру не выдержала, сбежала прогуляться, а потом отлично доспала остаток ночи в моноколесе — как раз буря утихла. Так у них с утра сумасшедший переполох был просто — они нас потеряли…       — Вас?       — Тэмин тоже не выдержал и пошёл спать в другое. Мне, конечно, таких неприличных снов не снилось, даже как-то обидно. Слушай, да ты прямо горишь вся! Это же всего лишь сон…       — Карина, ну ох, ты не понимаешь? Я же просыпаюсь, а он… а он… рядом! Совсем близко! Это же… охх!.. — Сана закрыла лицо ладонями, не в силах справиться с бурей чувств. Они, кажется, только острее становились после того, как она впервые открыла глаза с утра и обнаружила себя прижатой к обнажённому торсу Пак Чимина на ворохе одеял.       Карина задумчиво уставилась на Сану.       — Поехали домой.       — Что?       — Ну, тебе очевидно нужно проветрить голову, и кажется, последнее, чего ты сейчас хочешь — это увидеться с Чимином. Хотя он, бедолага, ни сном ни духом про твои непристойные фантазии, — скаламбурила Карина и на этих словах Сана покраснела снова, но к смущению теперь примешивалась изрядная доля гнева. Это он-то ни сном ни духом? — Так что поехали домой. Успокоишься во время поездки, а дома наплаваемся в бассейне, пока мальчики не приедут. А потом спрячемся в купальне — массаж и джакузи. А то мне песок натёр в таких местах, о которых я даже не знала, что они у меня есть!       — А как они доберутся?       — Ты опять? Сана, Тэмин отлично ориентируется в навигации моноколеса, а Чимин не в первый раз в пустыне. Кроме этого, часть группы с ними поедет, они уже закончили.       — Слава Небу! — выдохнула Сана, с облегчением хватая шлем и очки. — Слышать сегодня этого обманщика не могу.       Карина задумчиво плелась за подругой. Поговорить спокойно и подробно обсудить непристойные сны им бы всё равно не дали — группа активно складывала вещи и сновала из палатки туда-сюда.       — Но знаешь, — неожиданно заметила она перед посадкой в моноколесо. — Мне Чимин кажется довольно искренним. А вот Тэмин…       — А что Тэмин? — недоумённо спросила Сана.       Карина почесала нос, чихнула — в воздухе после бури сильно пахло озоном, и у обеих девушек то и дело першило в носу.       — Какой-то он… как будто с двойным дном. Однако не бери в голову — бери в скорость!       Подруги расселись по моноколёсам. Карина едва успела помахать рукой Берхане, и тот растерянно развёл руками — они даже не попрощались. Тэмин, помогая таскать вещи, опустил тюк и тоже недоумённо посмотрел вслед.       — Уехали? — раздался позади невнятный голос Чимина.       Тэмин обернулся. Друг, кажется, одевался на ходу — незастёгнутый ремень бряцал пряжкой в шлицах штанов, в зубах зажат шейный платок, а сам он поспешно впихивал руки в рукава крутки.       — И даже до свиданья не сказали. Ты как?       — А чего это я как? — с подозрением отреагировал на странный тон Чимин.       — Ну, ты же там застрял в бурю… — выдал смешок Тэмин, снова подхватывая тюк. И уточнил, лукаво покосившись. — Провели ночь вместе?       Чимин в ответ только рассмеялся.       — О да, Тэмин, ты представляешь! Мы оказались вдвоём, запертые штормом, и таки да, провели ночь вместе.       Тэмин подошёл к месту, куда работники сваливали поклажу, и присоединил свою к остальной куче, усмехаясь и качая головой. Развернулся к другу, бросил взгляд по сторонам, убеждаясь, что рядом никого нет.       — Сколько тебя знаю, а так и не привык, как ты виртуозно… говоришь правду, скрывая очевидное у всех на виду. Окей, спрошу прямо — ты её поимел?       — Фу, грубиян! — немедленно фыркнул Чимин, отворачиваясь.       Чимин молчал, наблюдая за исчезающими в пустыне моноколёсами девушек. Они быстро превратились в маленькие точки, мелькающие между дюнами.       — Молчание — знак согласия. У тебя так точно, — удовлетворённо заметил Тэмин. — Не жалеешь, что кольцо не взял?       Чимин вздохнул.       — Я дурак, перепил и поддался волшебству минуты. Не так всё должно было быть… И да, теперь жалею. Очень жалею. Я же всё хотел сделать по правилам. Сначала разрешения у её отца спросить. Потом ей предложение сделать — в красивое время, в красивом месте. Сад губернатора потрясающий вечером — я бы попросил слуг развесить фонарики в беседке, и музыкантов бы пригласил… И уж точно первую ночь с ней не так провести….       — А теперь?..       — А теперь сначала предложение ей срочно, а потом всё остальное. Зная Сану, она себе напридумывает невесть чего, поэтому мне лучше не тянуть. Взял бы с собой кольцо — сразу бы там, в палатке, ей бы его и надел. Давай поторопимся.       — Давай, — согласно кивнул Тэмин, а когда археолог отошёл, с тоской оглядел раскопки и пробормотал под нос, — в этом месте для меня всё равно нет ничего интересного.       — Почему ты ей прямо и серьёзно не скажешь, что любишь? — возобновил тему Тэмин, пока оба молодых человека собирали и свои вещи, и второпях забытое девушками. Чимин ни минуты не сомневался, что Сана попросту сбежала, не желая с ним видеться, и даже был в какой-то степени этому рад — выяснять отношения в таком месте и при посторонних совершенно не хотелось, а парой слов здесь было не обойтись.       — Поверь мне, я пытался! Но она не воспринимает меня всерьёз. Ты же видишь — у неё в голове будущая жизнь с неким абстрактным мужчиной, и я никак туда не вписываюсь. Только другом. А я же ей даже предложение делал, когда был на первом курсе, на Литху, цветочный праздник. Кольцо ей сплёл из роз и ромашек, подарил и предложил за меня замуж выйти — а она сказала, что это всё, конечно, весело, но у неё послезавтра экзамен по музицированию, и не мог бы Тэгун ей помочь с этим? — Чимин очень точно передразнил голос Саны с несколько жеманными нотками, и Тэмин невольно фыркнул. Зато следующие слова археолога были пронизаны настоящей горечью. — Не восприняла меня всерьёз…       — Но ты же не врал?       — Не врал… попросил после этого у матушки кольцо и всё тянул, ждал подходящий случай.       — Чимин, я говорил тебе до этого и повторю сейчас — тебя тяжело воспринимать всерьёз. Речь, манеры, мимика — всё будто бы говорит о том, что ты шутишь и всё, тобой сказанное — пыль на ветру.       Они помолчали. Чимин продолжил, поддаваясь внезапному порыву откровенности.       — Да у нас с ней с самого начала нелепо всё вышло. Мне лет четырнадцать было, а мальчишка, гость её матери из Японии, надрал огромную охапку цветов у соседей (ух, и влетело же ему потом!) и сказал Сане, что как увидел её, так и влюбился. Ну, я и не выдержал, сказал, что это я её люблю, а все остальные — врут… А она так тогда загордилась — надо же, сразу двое за неё сражаются, признаются — а ей всего двенадцать! Так она у мальчишки букет взяла, а мне сказала, что это я всё вру… Ну, как-то так с тех пор и повелось.       — Почему ты тогда сбежал? Почему не остался и не признался во второй раз?       — Тэмин, мне четырнадцать лет было! Я испугался. Ещё как испугался! Что она выгонит меня, отвергнет, скажет «да» тому дурацкому японцу. И ещё я испугался того, что она скажет — да, Чимин, я тоже тебя люблю… Знаешь, в четырнадцать ты как-то ещё не готов брать ответственность за двоих. Так что… я просто струсил. Убежал. Выпалил про любовь и убежал. Подсматривал с балкона, как она принимает от японца букет, и как он её целует в щёку. Он её целовал совсем не как наши родители, а как-то так… по-взрослому. Мне не понравилось то, что я увидел. Так что я на следующий день признался снова, а через день — ещё раз… и больше она мне с тех пор не верит. А когда мне исполнилось пятнадцать — тоже её поцеловал, только в губы. Пощёчину заработал. Ходил потом, мирился ещё месяц. Чтоб я тогда понимал, в какую ловушку себя загоняю… Мне казалось всё это шуткой, я же почти и не почувствовал этого поцелуя, но … знаешь, в тот день я впервые ощутил себя мужчиной. И снова испугался этого так, что два месяца к ней притрагиваться боялся.       Тэмин на это хлопнул друга по плечу.       — Не расстраивайся. Может, оно и к лучшему — никуда она теперь от тебя не денется. Конкурентов у тебя здесь нет — начнёшь осаду крепости по имени Сана по всем правилам, тем более, что залп тяжёлой артиллерией ты уже дал…       На последнюю шуточку Чимин попытался влепить другу подзатыльник, но Тэмин увернулся и, смеясь, двинулся к своему моноколесу. Чимин тоскливо окинул взглядом безбрежное песчаное море перед ним и натянул шлем.       Госпожа Сана и госпожа Карина в бассейне и господин губернатор велел перекрыть часть сада, покуда девушки не наплескаются. Вход туда дозволен только слугам женского пола.       Госпожа Сана и госпожа Карина в купальнях и принять никого не могут.       Госпожа Сана и госпожа Карина изволят ужинать в одиночестве.       Госпожа Сана отправилась спать и велела её не беспокоить…       — Госпожа Сана напросится … по мягкому месту! — сквозь зубы прошипел Чимин. С одной стороны, он понимал нежелание девушки с ним разговаривать, а с другой — Сана трусихой никогда не была, и такое беганье от него было для Чимина жуть каким непривычным. Ладно, время на «подумать», но сейчас-то что?       Он стоял в саду, под окнами Саны, и рассматривал гибкие ветки клематиса с гроздьями нежно-розовых цветов, которые оплели стену до балкона с открытым окном. Будь у него состояние получше, Чимин без раздумий по ним бы залез, чтобы вломиться к девушке и всё-таки поговорить.       Но он просто устал. Этот долгий день, со вчерашнего утра и гонок с Саной по пустыне, всё никак не заканчивался. Чимин нервно вышагивал под балконом, пытаясь придумать, что он ей скажет, кроме назойливого и набившего оскомину «я тебя люблю».       Кусты рядом с ним кашлянули. Или чихнули. Во всяком случае, задумавшегося Чимина это взбодрило так, что он подскочил на месте.       Из-за кустов вышел вездесущий Йаред, курьер и до жути любопытный парнишка на службе госпожи губернаторши.       — Вы, господин, так себе место для наблюдения-то выбрали. Ежели полезете вверх, господин и госпожа Джу увидят непременно, их спальня аккурат на девичьи-то окошки выходит. Это вас сейчас кусты загораживают, а как на пару шагов подымитесь, — Йаред кивнул на лозу, — так вас сразу и видно будет.       Чимин, успокоившись, взъерошил пятернёй волосы.       — Я всего лишь хотел поговорить с мисс Саной…       Йаред закатил глаза к небу и стал так пристально его рассматривать, будто никогда не видел. И при этом просвистел что-то настолько выразительное, что Чимин, догадавшись, что надо пронырливому слуге, без слов полез за бумажником. Едва деньги перекочевали в ладонь Йареда, как тот зачастил, глотая окончания слов.       — Мисс Карина-то поспать любит, а мисс Сана всегда ранёхонько встаёт, по пансионатской привычке, видать. Так она утром за рисованием время проводит, пробуждения мисс Карины ждёт, за кофиём да свежими булочками. А у нас спят ещё почти все, вас и не заметят, коли шуметь не будете…. Да и утро вечера завсегда мудрее, вон, у вас под глазами круги какие, вам бы самому поспать…       Чимин вместо благодарности хлопнул Йареда по плечу и ушёл к себе. Как ни крути, курьер был прав — утром он непременно придумает, что сказать девушке.       Проникнуть утром в Западное крыло оказалось не сложно — по пути археолог никого не встретил. То ли ему повезло, то ли Йаред постарался, за полученную вечером немаленькую мзду. Чимин застыл возле дверей Саны. И совсем уже было собрался постучать, но передумал, положил ладонь на прохладное дерево и прислонился к нему лбом.       Какой только он Сану за их долгие отношения не видел, в том числе сонную и заспанную, когда без задней мысли нахально вламывался к ней в спальню, чтобы вытащить для участия в очередном приключении. Заставал в полуодетом виде, притворно смущаясь, скрывая удовольствие от вида девушки в неглиже, и не забывая сделать комплимент. И обнажённую тоже уже видел.       И чего уж там таить, он хотел и сейчас её переполошить. Чтобы смутилась, занервничала, пусть бы даже проклинала и ругалась — только бы не этот её царственно-холодный вид, от которого сердце юноши леденело.       Решившись, Чимин тихо вошёл и застыл, едва сделав пару шагов.       Покои девушки состояли из двух комнат: будуара и крохотной гостиной, где у открытых дверей на балкон зеленели кадки с деревьями, и стоял кофейный столик с парой кресел. В одном из них Сана и сидела, погрузившись в рисование. Карандаш летал по листу альбома с зарисовками, и Чимину страшно захотелось рассмотреть, что же она там рисует. Её наброски всегда воплощали то, что задевало струнки её души: шторм, попавшийся на глаза котёнок, нежные цветы, а иногда — озорные гримасы на чиминовом лице, которые Сана передавала с удивительным мастерством, точно схватывая его черты.       У Чимина сердце защемило. Девушка в кресле была прекрасна в незамутнённом, сосредоточенном состоянии чистого вдохновения. Совершенство любимых черт разогнало кровь по венам быстрее молнии, в комнате словно бы закончился воздух. Археолог еле справился, чтобы не дышать шумно, как носорог.       — Сана, — негромко окликнул он, чтобы не напугать.       Она все равно испугалась, вскочив и уронив карандаш с альбомом на пол. Замерла смущённой, перепуганной ланью с широко распахнутыми глазами — ровно так, как он и хотел.       — Ты! Что ты тут делаешь?       — Пришёл поговорить…       — Вежливые люди вообще-то встречи назначают или, как минимум, стучат!       — Ну, я не то, чтобы вежливый, ты же знаешь. А все мои просьбы о встрече ты игнорируешь… — Чимин не двигался. Держал расстояние, чтобы не пугать больше. В конце концов, деваться ей некуда, если только не взбредёт в голову сигануть с балкона всё по тому же цветущему клематису.       — Я не хочу с тобой разговаривать!       Чимин озорно улыбнулся и протянул руки, делая маленький шажок вперёд.       — Хочешь сразу перейти к поцелуям?       Сане вся краска бросилась в лицо от такого предложения. Она поспешно схватила веер, раскрыла с громким щелчком, пряча пылающие щёки. Отошла для надёжности за кресло, чтобы оно оказалось между ней и юношей. Чимин поманил к себе, и девушка дёрнулась, но тут же застыла на месте.       — Боишься, что обижу или наоборот, боишься, что опять сделаю приятно? — лукаво спросил парень.       — Как ты… как… Да как у тебя вообще язык поворачивается говорить такое? — кажется, она хотела спросить грозно, а получилось жалобно, почти умоляюще. — О чем ты думаешь вообще?       — О поцелуях — во вторую очередь, — твёрдо произнёс Чимин. Не сдержался, то ли фыркнул, то ли чихнул, поспешно достал платок, шумно в него выдохнул. — А в первую — что поступил просто ужасно, — он снова фыркнул в платок. — Сана, мне нет прощения. Я не сдержался, и хотя это я тебя защищать от посягательств должен, сам…       — Вот именно!       — Но я знаю, как всё исправить…       — Исправить? Исправить?! Ты что, временем управлять научился и можешь вернуть всё назад?       Чимин отнял от лица руку, пристально вгляделся в девушку. Гнев заполнил её — отразился в сдвинутых грозно бровях, сверкающем взгляде, кривил недобро губы.       — Нет, разумеется, но я…       — Тогда это никак не исправить!       Чимин не выдержал, порывисто сделал шаг вперёд.       — Неужели так плохо было?       Сана была просто ужасной трусихой. Она пугалась всего на свете: пчёл, собак, дирижаблей, громких звуков. Если бы не Пак Чимин неизменно рядом, на её долю досталось бы намного меньше приключений. «В соседнем саду обалденно вкусные вишни, и нет, ты не упадёшь с этого дерева — я поймаю» «Кататься на велосипеде — обалдеть как круто, и нет, ты не упадёшь — я же рядом иду, видишь?» «У тебя отличный голос, Сана, и учиться петь — совсем не страшно. Пошли в лес, там тебя буду слышать только я, и обещаю — я не буду смеяться»       Так с детства и повелось — она ему всегда признавалась, чего боится. И будь то большая страшная собака (которая облизала её с ног до головы, едва Чимин их познакомил) или уроки северной кухни (да чёрт с ней, с этой сковородкой, если сожжёшь — купим новую! А всю кухню я тебе сжечь не дам!), Чимин был неизменной поддержкой и опорой.       А сейчас… Сана осталась одна в непонятной, дикой ситуации. Наивные мечты, где её похищают, например, в тот же гарем, были всего лишь красивыми мечтами, и Сана точно сознавала, что им никогда не осуществиться. А сама оказалась вдруг добровольно похищенной, да ещё и голову потеряла настолько, что …        … в памяти вновь, совсем некстати, всплыл обнажённый мужчина над ней, глаза которого горели, как чёрные угли. Который был таким страстным, нежным и открытым, каким Сана Чимина никогда не видела. Память жгла фантомными прикосновениями, окрашивая щёки румянцем…       Ей не к кому было пойти, не у кого было попросить поддержки. О том, что об их ночи узнают родители или даже Карина, становилось дурно до тошноты. А единственный человек, к которому она пошла бы без раздумий, был причиной всей той боли и бури, что крутилась сейчас на душе. И она была настолько сильной, эта буря, оставив её беспомощной посреди пустоты, что злость, ярость, круто замешанные на страхе, вылезли вперёд.       — Да с чего ты вообще взял, что мне понравилась? Мне очень хочется тебя стукнуть!       Чимин презабавно сморщил нос, отвёл глаза, но всё ещё держал улыбку, которая теперь казалась натянутой.       — Ну… В такой ситуации каждый мужчина надеется, что девушке понравилось. Неужели тебе нет?       — Разумеется, нет!       Чимин помолчал, опустив голову.       — Ну спасибо, мою самооценку ты только что уронила ниже плинтуса… Пчхи!       — Самооценку? Самооценку? Да ты меня вообще!.. — Сана перешла на шёпот. Веер отлетел в сторону, её руки впились в мягкое изголовье кресла. — Ты меня вообще обесчестил!..       Чимин собрался. Сглотнул горечь, быстро делая шаг вперёд. И плавно опустился перед ней на одно колено, без раздумий выбирая из кармана и раскрывая коробочку с кольцом. На алом бархате сверкнул бриллиант в окружении мелких сапфиров на помолвочном кольце из белого золота.       — Сана Минатозаки, ты станешь моей женой?       Голос от волнения огрубел, стал ниже. Предложение получилось интимным, волнующим — от того, что кандидат в мужья волновался сам. Чимин бы в жизни не признался, но он еле стоял ровно — так его затрясло от волнения, особенно после слов Саны о том, что ей не понравилось. И хотя память убеждала в его в обратном — девушке было хорошо той ночью, как бы она это сейчас не отрицала, — дрожь никуда не делась.       Он, кажется, был ужасным трусом на самом деле, и ужасно боялся её отказа.       Сана застыла каменным изваянием. Казалось, её придавило гранитной плитой. Она понятия не имела, что делать дальше, но вот как ни странно, про замужество с Чимином даже не задумалась. Это был бы… до ужаса, до жути простой и почему-то неправильный выход.       Не так.       Не с лучшим другом.       Не за него.       Все её мечты о большом доме, где она была бы хозяйкой, некоем мифическом будущем муже, её положении в обществе, за которое она так цеплялась, желая подняться до более высокого статуса, Чимин словно бы швырнул на землю и безжалостно растоптал, в руках с этим чёртовым кольцом.       Да ни за что, во имя Неба и всех Трёх Лун!       — Это что, фамильное кольцо? — спросила Сана, разом опознав семейную реликвию семейства Пак. — Да как ты смеешь предлагать мне фамильное кольцо? Как ты вообще смеешь мне такое предлагать?       — Да что не так-то?       — Ты ещё смеешь спрашивать, что не так? Ты что, притащил его в Калибрию в надежде специально поймать меня в ловушку? — Сана выхватила из рук Чимина коробку и с силой её захлопнула.       — Сана, о чём ты? Какая ловушка? Я притащил, по твоему выражению, его в Калибрию, чтобы позвать за меня замуж! — Чимин растерялся, уронив руки и хлопая глазами. Нет, ну правда — чего-чего, а ярости в ответ на предложение о замужестве он не ждал. А Сана, кажется, взбесилась не на шутку.       — Хорошенькое предложение!       — Сана, ну во имя Неба, да услышь же ты меня, наконец! Я хотел сделать всё красиво, по всем правилам — поговорить с твоим отцом, выбрать красивое место, поймать красивое время — закат, например, и сделать всё по правилам. И да, это чертовски неправильно, что всё так случилось, я перепил и потерял от тебя голову, — Чимин повторял свою речь Тэмину почти точь-в-точь, вот только Сана ей ни капельки не верила, в отличие от друга.       — Да я бы в жизни не пошла за тебя замуж! А ты, ты воспользовался моим опьянением, а теперь просто чувствуешь себя виноватым! Может, сначала стоило сказать, что любишь?       — Но Сана, о том, что я тебя люблю, я твержу тебе всю жизнь! И я себя не чувствую виноватым…       — Ах, не чувствуешь???       — … ять, — сквозь зубы прошипел Чимин, резво поднимаясь с колена. — Сана, я тебя умоляю — успокойся! Мы можем поговорить как два взрослых разумных человека?       — Это ты-то взрослый и разумный? Ты сюда кольцо привёз, чтобы поймать меня в ловушку, совратил, и тебе даже не жаль! И всю жизнь врёшь! И что, женишься на мне, а сам так и будешь скакать из койки в койку?       — Небо, Сана, что за выдумки? С чего я там скачу… скакаю… Откуда у нас в разговоре вообще взялись койки?       — Пак Чимин, я что, глухая и слепая, по-твоему? О твоих приключениях по всему Сеулу слухи ходят! Да ты же сам мне говорил — вау, какие у этой буфера, чуть ли не из платья вываливаются. Вау, а у этой фигура ничего, её бы объездить! Нет, Сана, я не дома провёл ночь — зачем мне тебе врать?       — А зачем мне тебе врать? Если у той девицы вырез был вне всяких приличий, и из него всё вываливалось — это не значит, что я её поимел! — Сана не просто покраснела от грубого слова — побагровела, прикрыв рот ладонью. Если он такое может при ней говорить, то она вообще не знает Пак Чимина! — Или ты хотела, чтобы я тебе врал на каждом шагу: фу, это страшная, фу, это противная, а ты лучше всех? Апчхи!       — Ты и так врёшь на каждом шагу, так лучше бы врал и тут!       Чимин отвернулся. Дикое ощущение несправедливости довело его до тугого комка в горле, пелены на глазах, и от этого было стыдно, противно и больно — очень больно.       — Сана, ну какое они имеют отношение… — устало спросил археолог.       — Так были другие или нет?       — Нет … апчхи! Ну Небо, Сана, были или не были, ведь я люблю только тебя, и никогда… пчхи!..       — Ох, как удобно, вы посмотрите, как только надо что-то объяснить — у Пак Чимина опять приступ аллергии! Опять мои духи виноваты?       — Розы вообще-то! Пчхи! — он махнул рукой в сторону цветущих на балконе в горшках кустов, поспешно вытягивая платок снова. — Если помнишь, у меня и в Сеуле на них аллергия была … пчхи!       — Да мне плевать на твои аллергии, лгун! — Сана размахнулась и изо всех сил швырнула коробку с кольцом в Чимина. Кидалась она как девчонка, хотя и надеялась, что засветит ему в глаз. Но алый бархат стукнулся о плечо и упал на пол. — Забирай и даже не вздумай ко мне соваться с таким предложением. И это тоже забирай! — со столика в Чимина полетела сначала коробка с карандашами, а потом — что-то маленькое в атласном плотном мешочке.       — Сана, ччёрт!.. Прекрати немедленно! Что это? — вот мешочек с чем-то небольшим и твёрдым внутри Чимин поймал. Пол вокруг него был усыпан карандашами.       — Тот самый артефакт, который я нашла здесь и хотела тебе подарить! Видеть его не могу! И тебя тоже!       Сана вылетела за дверь. Чимин растерянно застыл среди гостиной. Подобрал коробку с кольцом. Автоматически вытащил из мешочка крупный кулон в виде треугольника с изогнутыми в одну сторону лучами и чёрными блестящими камнями, присмотрелся к символике. А затем взгляд невольно прилип к альбому с наброском Саны, и Чимин, сунув кулон в карман, поднял его со стола.       На рисунке было его лицо, и молодой человек вспыхнул до ушей. Сана снова сумела поймать его черты: чистое наслаждение, блаженство, момент, интимный до скребущих по сердцу когтей. Неужели он вот так выглядел в свой самый сладкий миг той ночи? Чимин нервно сглотнул, поспешно выдрал лист из альбома, сунул за пазуху, и с полным сумбуром в мыслях помчался за Саной.