Громче, чем ложь

      Дом в низине понемногу просыпался. Несмотря на то, что спор парочки был яростным и эмоциональным, их никто не слышал. Звукоизоляция в комнатах была очень хорошей, да и сами спорщики старались не беспокоить окружающих, опасаясь лишних ушей. Спорили хоть и яростно, но тихо. Так что ни обитатели, ни первый утренний гость в холле не услышали ни звука.       Молодой человек в чалме и расписном цепко оглядел холл. То, что он слишком рано, он уже понял, и на предложение дождаться мисс Карину он согласился с удовольствием. И только было собирался пройти в гостиную Западного крыла, как на верхней площадке лестницы показалась взбудораженная Сана.       Разъярённая девушка неслась, света белого не видя, и чуть не наткнулась в холле на лакийца собственной персоной.       — Ох… Многоуважаемый Ким… Кэйм… иб …йоп!       — Просто Чин, — любезно прервал её Каим Сойк-ибн-Чин, с удивлением глядя на взъерошенную девушку. — Мисс Минатозаки, с вами все в порядке?       — О, разумеется. В идеальном порядке! — произнесла она таким тоном, что становилось понятно — до порядка там как до любой Луны.       Чин не успел ответить, ловя краем глаза движение наверху лестничной площадки и скользнув туда взглядом. Чимин едва успел нырнуть обратно за угол, чтобы не попасть в поле зрения собеседников. Сана, к его сожалению, заметила взгляд и догадалась, на кого лакиец смотрел. Она живо развернулась и вздёрнула голову вверх.       — Пак Чимин! Я знаю, что ты опять за мной подсматриваешь как… как… как какой-то трусливый шакал!       Чимин молча вышел из-за угла и опёрся руками на перила, глядя сверху вниз на девушку и едва кивнув Чину. Археолог не произнёс ни слова, что Сану, очевидно, бесило ещё больше.       — А почему шакал? — с непосредственным любопытством спросил лакиец, пристально и с интересом глядя на неё.       — Ну а почему бы и не шакал! — нервно спросила Сана в ответ, явно не желая обсуждать отношение археолога к местной фауне. За веером спрятаться от чужого любопытства не удалось — тот так и остался брошеным в спальне.       — А вы здесь какими судьбами, многоуважаемый Каим Сойк-ибн-Чин? — Чимин пришёл на помощь девушке, спускаясь вниз и без запинки выговорив имя лакийца.       — О, всего лишь привёз мисс Джу образец контракта с шейхом, — Чин продемонстрировал вычурную кожаную папку, инкрустированную серебром и яшмой.       — Вам не стоило этого делать в такую рань! — раздался в холле новый голос. Заспанная Карина, которую Норха безжалостно подняла в связи с визитом высокого гостя, в гостевом халате в пол и наброшенный на растрёпанные волосы шали присоединилась к остальным. И едва поздоровалась с Чином, тут же нетерпеливо схватив папку.       — Ты в гарем собралась? — озадаченно спросила Сана.       — С ума сошла?! Мне просто интересно, как составляется такой контракт с юридической точки зрения, — пояснила подруга. Сана тоже не утерпела, сунув нос в бумаги сбоку и выворачивая голову.       — Может, мне его стоит подписать, раз он тут… — невнятно пробормотала она себе под нос. Тот, кому это реплика предназначалась на самом деле, её услышал.       — Я тебе подпишу! — прошипел Чимин прямо за её плечом, дёргая папку к себе и чуть не отобрав у ни в чём не повинной Карины.       — Кхм… Его никто не подпишет, — Чин забрал папку из рук спорщиков. Раскрыл на последней странице, где ставились подписи: её пересекала бледно-жёлтая прозрачная надпись «ОБРАЗЕЦ». — Мы распространяем их бесплатно, в Лакии с ним может ознакомиться любая желающая… — пояснил мужчина.       — Ох, я совсем забыла про правила приличия, держу гостя в холле, — всполошилась Карина, делая приглашающий жест в сторону гостиной. Они с Чином направились туда, а Чимин наклонился совсем близко к замешкавшейся Сане и прошептал:       — Никакого тебе гарема. За меня лучше выходи, — и, оставив ошеломлённую и заново разъярённую девушку, двинулся за остальными.       — … не боитесь, что контракт даже в таком виде кто-нибудь всё равно подпишет и заявится ко двору шейха? — услышал археолог обрывок вопроса Карины.       — Ну, ей сначала придётся очередь из конкуренток преодолеть, а потом пройти через таможню из наших евнухов. В контракте этого нет, но он довольно подробный, включает в себя полный и в некотором роде несколько унизительный физический осмотр. А потом пообщаться с нашими юристами и услышать, что на настоящем контракте надписи "Образец" быть не должно. Ну и напоследок — пока девушка не переговорит со мной, увидеться с шейхом ей не светит… Скажем так: две трети таких ушлых кандидаток срезаются на очереди с конкурентками.       — Мистер Ли тоже проснулся и обещал сейчас подойти, — негромко сказала Норха Чимину, проходя мимо и неся на подносе угощения и завтрак. Тот прислушивался к разговору, наглухо игнорируя Сану, которая взглядами пыталась его, кажется, поджечь, и чуть не оказался под ворохом блинчиков с сиропом.       — Благодарю, но вынужден отказаться, — улыбнулся Чин на предложение Карины остаться и позавтракать с ними. — Я хочу попасть на сегодняшнюю ярмарку, мисс Карина, а вы же знаете этих монахов и жрецов. Они все ранние пташки и разбегаются тоже рано.       — Ярмарка? — жадно поинтересовалась Сана, отвлекаясь от попыток испепелить Чимина.       — Ну, сегодня сход на срединной площади…       — Сход?       — Мелкая местечковая ярмарка, — рассеянно отозвалась Карина, просматривая контракт. — Несколько раз в год жрецы местных храмов собираются, заводят высококультурные споры, чей путь вернее к вечному блаженству. Хотя иногда спорят так активно, что доходит до драки. Вербуют новых послушников в храмы. Ну и приторговывают всяким. Но торговли там маловато, они всё-таки не ремесленники, а проповедники и вообще духовные люди…       — А если я скажу, что сегодня полнолуние Шанти, и там будут жрицы Трилунного храма? — с долей лукавства спросил Чин.       Карина охнула, мигом отвлекаясь от контракта.       — С духами? Ох, но они же всегда приезжают спозаранку! Мы успеем?       — Да, если поторопитесь…       — Собираемся! — воскликнула Карина, хватая за руку Сану и таща наверх переодеваться.       Сонного и тоже взъерошенного Тэмина она развернула за плечи и толкнула обратно, в сторону его комнаты.       — Мой экипаж к вашим услугам! — прокричал им вслед Чин.       Чимин, которому переодеваться было не надо, остался наедине с лакийцем.       — Что же такого вы сделали мисс Минатозаки, что она готова вас на клочки порвать? — прищурившись, спросил Чин. От светской беседы это было так далеко, что Чимин едва скрыл удивление от бестактного вопроса.       — Принял её подарок, и вернуть его уже не могу.       — Вы не добавили «к сожалению».       — Ну так я и не жалею.       Чин со странной хитринкой в глазах посмотрел вслед девушкам.       — Полагаю, если бы я предложил ей заключить контракт с шейхом сейчас, пункт про первый раз наши юристы бы исключили.       — Я вас, кажется, предупреждал насчёт ваших идиотских предложений! — мигом окрысился на него археолог.       — А ответить мне «нет» вы не можете, потому что ваши аллергии вас бы выдали с потрохами, — усмехнулся Чин. — Как я говорил, меня восхищает ваше мужество.       — Что вы вообще несёте?       — Ерунду, видимо. Но она лёгкая и обычно мне неудобств не доставляет, — ни с того ни с сего рассмеялся неприятным скрипучим смехом лакиец. Устроился поудобнее на низком диванчике и тут же предложил. — Сменим тему? Вы слыхали про Трилунный храм?       Чимин еле заметно выдохнул с облегчением. И тут же переключился на свой любимый предмет.       — Туда не разрешён вход исследователям и археологам, поэтому очень мало. Храм женский, посторонние туда допускаются редко, мужчины — никогда. Ходят не подтверждённые слухи то ли про мистический источник воды в храме, то ли про мистические сокровища… Впрочем, слухами про мистические сокровища хвастается каждый второй храм. А! Его очень трудно по каким-то причинам найти…       — Из-за особенностей рельефа, — подсказал Чин. — Естественное искривление почвы в этих местах таково, что все пешие и караванные пути обходят его стороной. В наше время можно добраться на моноколёсах с навигацией, но владельцев моноколёс не так уж и много… — Чин помолчал пару минут, хмурясь и размышляя о чём-то своём. И продолжил после паузы: — Жрицы храма исповедуют многоликость всех Трёх Лун, их изменчивость и непостоянство. Они считают, что глупо сковывать себя ненужными правилами и нужно позволить себе быть собой, если это не наносит прямого вреда окружающим. И, разумеется, такое свободомыслие, особенно среди женщин, не терпели в прошлые века. Так что храмовницы в результате оказались под защитой одного из местных племён. Жрицам, в соответствии с их верой, разрешалось иметь мужей и детей, так что бедуины с охотой взяли их под охрану. И вот уже более тысячелетия они оберегают покой храмовниц…       — Вы много про них знаете, — заметил Чимин.       — Скажем так — одна из девушек при попытке устроиться в гарем не смогла этого сделать. У неё были… ммм… проблемы физического характера. Я помог ей попасть к жрицам Трилунного Храма. Меня, разумеется, не допустили в храм, но мы … хммм… сдружились с их нынешней главой.       — Проблемы физического характера? — с недоумением уточнил Чимин.       — Ну да. У девушки был маленький недостаток, который, тем не менее, здорово отравлял ей жизнь. А в храме… её приняли такой, какой есть, и относятся к ней без той ненависти и ярости, которая свойственна в, так сказать, нормальном обществе.       — Что-то с внешностью? — нейтральным тоном и больше из вежливости спросил Чимин.       — О нет. Она икала, когда врала.       Чин не отводил от археолога пристального взгляда. Чимин же застыл, не мигая глядя прямо в глаза лакийца, и, кажется, даже не дышал.       А потом вдруг совершенно неожиданно икнул, тут же прихлопнув ладонь ко рту.       Чин от неожиданности расхохотался, и его смех в этот раз был совсем другим — искренним и заразительным. Чимин этого не ожидал, своей выходкой надеясь разозлить лакийца. Но тот хохотал как не в себя, аж до слёз на подведённых сурьмой глазах. Хлопал по коленям и наконец, отсмеявшись, осторожно убрал слезы кончиками пальцев.       — Знаете… если бы вы были девушкой, я бы вас в наложницы не взял. Шейха так смешить нельзя. Как и резать ему в глаза правду-матку — ни один мужчина после соития не хочет слышать иканье девушки, которая при этом говорит «все хорошо, дорогой».       — Ну, я и не икаю, и не девушка, так что — ах, ну надо же, какая жалость! — гарем мне не светит, — излишне резко и колко заявил Чимин, и то ли фыркнул, то ли чихнул в платок, вызвав у Чина новый приступ смеха. Археолог на это только сухо сказал, поднимаясь. — Прошу прощения, но я кое-что забыл у себя комнате. Надеюсь, вы не заскучаете в одиночестве.       Нервно комкая в руках платок, Чимин ринулся к себе.       Карина с воплем в спину: «Немедленно собирайся!» чуть ли не силой втолкнула Сану в её комнату. Сана по ней лихорадочно заметалась. Необходимости собираться не было — девушка уже была одета и причёсана. Подруга, то ли спросонья, то ли из-за азарта от новости про Трилунный храм, происходящего даже не заметила. А Сана нервно и суматошно бегала по своим покоям мелкими шажками, то и дело хватая и возвращая на место вещи. Шляпка, веер, кружевной платок, зачем она держит в руках каминную кочергу?       Пустынный шторм, застав её в палатке на раскопках, прочно обосновался теперь в голове. Кружил голову, спиралями перекручивал мысли, туманил мелкой пылью здравый смысл. Испуг и растерянность никак не желали уходить, дать обдумать всё здраво. Идея о том, чтобы увидеться с Чимином один на один, доводила до пугающего чувства пустоты в животе. Она же не сможет на него теперь смотреть, как на друга, он же теперь… другой!       И она теперь совсем другая.       Сана схватила сумочку с подставки под вешалкой, неловко приложила ладонь с зажатым в ней ремешком к горящим щекам.       Уж кого-кого, а Пак Чимина она никогда не рассматривала кандидатом в мужья. Несмотря на то, что решение выйти замуж и продолжить свой путь в качестве поддержки и опоры собственного мужа девушка приняла добровольно и осознано, она мечтала и хотела влюбиться. И, разумеется, надеялась, что тот кандидат, который встретится ей как-нибудь на балу, будет таким, каким она так страстно желала. Любовь — это же вспышка, буря, удар молнии, слабость, разливающаяся по телу, и вдохновение, от которого летаешь!       А Пак Чимин? Ну какая с ним вспышка или буря? Это же нечто привычное, постоянное, неизменная константа её жизни, которая избавляет от страхов, поддерживает, кормит вкусняшками и подбивает на сомнительные приключения.       Кружевной летний зонт из шкафа оказался схвачен, открыт, закрыт, снова открыт, и при попытке пройтись с ним в руках до туалетного столика Сана чуть не упала, поспешно в последний раз закрыв, застегнув оплётку и повесив на локоть.       И он же всё время врёт! Врёт тогда, когда лучше бы сказать правду, и режет правду крупными ломтями тогда, когда не мешало бы соврать.        «Нет, Сана, этот цвет тебе не идёт, ты в нём будто заплесневела. А подружки тебе это из зависти сказали, чтобы ты на приёме выглядела хуже них».        «Да, Сана, я был в субботу на том пикнике, который ты называешь развратным. И если не хочешь знать — не спрашивай. Хочешь? И много ты знаешь про соитие? Эй, ты куда убежала?»        «Да, Сана ты совершенно точно научишься кататься на лошади, и нет, я не позволю тебе сбежать с уроков. Ещё не хватало, чтобы моя… подруга не умела кататься верхом — да меня друзья засмеют. Кроме этого, ты уже не маленькая, и сидеть передо мной тебе нельзя — мне откровенно неудобно. Так что поводья в руки и марш на животное!»       И, разумеется, среди этого всего привычное «Сана, я же так тебя люблю — ну ты же будешь моей парой на карнавале?»       В сумочку из шифоньера лёг один кружевной носовой платок, другой… третий в крохотный женский аксессуар уже не влез, и Сана зажала его в руке. Почему у неё с собой вечно так много платков? Уж не потому ли, что они всегда нужны Чимину с его вечными аллергиями, хотя он никогда не забывает свои? Но пару раз всё-таки забывал или терял, и Сана тогда вытаскивала свой, с мягким запахом ванили, и розовела, довольная чиминовой похвалой и очередным признанием в искренних чувствах.       Впервые мысль о том, что его признания были совсем не дружескими, шуршала и скреблась в голове осыпающимся песком.        Любит? Вот прямо по-настоящему любит? Чтобы и жениться, и дом (ой, да какой там у него дом?), и всю жизнь вместе, и дети, и…       И ночи — тоже вместе.       Все их ночи.       Каждая ночь.       Сана при новом воспоминании о ночи с Чимином снова покраснела. Жар бросился в лицо, она поспешно подошла ближе к балкону, раскрыла зонт вместо веера, закрыла, раскрыла веер, но он оказался шляпкой, и она отчаянно ею замахала, стараясь охладить горящие щёки. Нельзя в таком состоянии спускаться к остальным, уж кто-кто, а клятый Пак Чимин мигом догадается, что за мысли бродят в её голове. Но ночь с ним… неужели… неужели с будущим мужем, внешность которого она даже не представляла — это, скорее, был просто высокий стройный силуэт в шикарном костюме и без лица, — будет так же? Так же жарко, тягуче, огненно, наполнено и ярко?       При неожиданной мысли, что совершенно незнакомый мужчина будет её касаться там же и так же, как Чимин, девушку передёрнуло.       Не в силах больше выносить свои же мысли, злясь от сумбурного шторма в голове, она бросилась вниз.       Чимин лихорадочно заметался по комнате, ища, чего бы взять в поездку, лишь бы оправдать свой побег. Клятый лакиец словно заново запустил всю ту лавину мыслей, что мучила археолога уже который день.       Сана его не любит? Совсем?       Неужели он так сильно ошибся, и весь тот флирт и откровенные разговоры, смелые касания, которые они друг другу дарили — всего лишь дружеская близость? И их ночь — она действительно была пьяна и не понимала, что делает? Но ведь она же так бросилась ему на шею, едва увидела впервые на вилле, и так улыбалась…       Чимин взъерошил волосы, выдохнул расстроенно. Их любовь казалась ему естественным процессом на протяжении многих лет. А что не признавалась ему в этом раньше — ну так то девичий флирт, проба женских чар на самом подходящем кандидате. И брак с ней он считал почти состоявшимся, тем более что родители Саны отлично понимали его намёки и одобряли всецело. Чимин был уверен, что его матушка отправила письмо матери Саны с подробным рассказом, как он просил фамильное кольцо, и обе женщины ни чуточку не сомневались, для кого оно.       И вот уж чего-чего, но что против будет сама Сана, Чимин даже не задумался.       Но он все равно её завоюет. Обязательно, потому что из всех страшных вещей, которые могли бы с ним случиться, жизнь без Саны казалась ему самой страшной.       Чимин осмотрел комнату и с облегчением схватил трость — отличный повод оправдаться перед лакийцем. Он бы с удовольствием избежал с ним дальнейших встреч и отказался бы от поездки вообще, но оставить с ним Сану не согласился бы ни за что.