Большая семья Узумаки

Один раз она чувствовала себя готовой (возможно, даже несколько раз), но теперь, когда это было неизбежно, ее уверенность снова резко пропала. Прямо вниз живота, через ноги глубоко в Землю. Однако она была полна решимости наслаждаться свадьбой, не думая, поэтому налегла на саке. Очень сильно налегла. Выпивка, по-видимому, была хорошей идеей, потому что она все-таки насладилась вечером. Он стал одним из самых веселых и счастливых моментов в ее жизни. Поскольку многие приехали на свадьбу с соседних стран, она стала также колоссальным событием. Сакура оставалась рядом с близкими друзьями в центре, но Наруто, верный своему любящему внимание «я», порхал вокруг, общаясь со всеми, кто перекидывался с ним парой слов. Его великолепие заставляло задаваться вопросом: как его можно было не любить. И он принадлежал ей. Когда вечер подошел к концу, она начала прощаться. Ино и Чоуджи провели ее, хихикающую, через комнату, полную беспорядочных столов и стульев, наконец, встретившись с Наруто, который прощался с группой гостей из Кумо. В своем пьяном ступоре она почувствовала тепло его груди, когда он заключил ее в объятия, и услышала его сладкий, чувственный голос, прошептавший, как сильно он ждал этого дня. Больше она почти ничего не помнила. — Сакура проснулась, ощущая стекающие капли пота на теле. На ее… обнаженном теле. Наруто все еще спал рядом с ней, растянувшись на кровати, а одна из его ног была перекинута через ее лодыжку. Его рука выглядывала из-под одеяла, а ее, к счастью, была под ним. На самом деле, насколько она могла судить, он тоже был раздет, хотя одеяло прикрывало все самое важное. Но ужас накрыл почти сразу. Она ломала голову над событиями прошлой ночи, но ничего не находилось в памяти. Ничего. Он нес ее, а потом ничего. Ничего. Неужели она действительно была настолько пьяна? Да, настолько. Даже сейчас, спустя несколько часов, она все еще чувствовала влияние алкоголя в своем мозгу и подозревала, что странный звон в голове за ним был убийственным похмельем, ожидающий своего часа. Но беспокоило ее не это. Она не могла этого вспомнить. Она так долго ждала. Она заставила его ждать так долго. А она даже не могла вспомнить собственную брачную ночь. Как глупо. Насколько глупым может быть человек? Она выпила, чтобы не нервничать, а в итоге напилась до абсолютного бессознательного ступора. Была маленькая, трусливая часть ее, которая немного радовалась. Все было кончено, и ей не пришлось переживать тот ужасный момент, когда он оценивал ее странное тело, которое не было ни настолько мягким, ни таким соблазнительным, каким должно было быть. Ужасный момент, когда она обнажила не только свое тело, но и все, что у нее было: свое сердце и душу, и все ужасные мысли о себе, возникавшие когда-либо, — все для его внимательного взгляда. Но эта трусливая часть была подавлена разочарованием в себе, разочарованием, что она пропустила первый раз с Наруто. Как будто ее там вообще не было. Он внезапно зашевелился, и она даже не знала, что сказать или сделать. Она должна сказать ему? Должна спросить его? «Так, Наруто… Мне понравилось?» — с сарказмом спросил насмешливый голос в ее голове. Ужасно. — О, — сказал он, и она повернула голову, чтобы увидеть, что он смотрит на нее с хмурым выражением на лице. — Доброе утро. — Сказал он серьезно. Затем он перевернулся на бок, отвернувшись от нее. Это значило, что он знал? Или прошлой ночью она сделала какую-то глупость, которую теперь не может вспомнить? Так или иначе, все стало только хуже. Она почувствовала, как у нее защипало в глазах, и шок отрезвил ее настолько, что у нее начала болеть голова. Похоже, он довольно быстро справился со своим плохим настроением, потому что снова повернулся к ней лицом, подперев голову локтем на подушке, и сказал, улыбаясь своей широкой, фирменной улыбкой: — Узумаки-чан, — он обернулся слишком быстро, чтобы она успела спрятать лицо, и его глаза расширились, когда он увидел ее слезящиеся глаза. — У-Узумаки-чан? Что не так? Сакура-чан! Он вскочил и склонился над ней прежде, чем она смогла отвести взгляд от его обнаженной фигуры, но… Он не был голым. На нем были боксеры с узорами цветов вишни. На мгновение она забыла обо всем остальном, и ее губы приподнялись в абсолютном отвращении от ужасного, ужасного каламбура, который представляло собой его нижнее белье. Он посмотрел на них сверху вниз, и его лицо тоже залила краска. — Знаешь, у тебя было такое же лицо прошлой ночью, — сказал он, на мгновение снова надув губы, прежде чем обида сменилась беспокойством. — Что случилось? — Спросил он еще раз. — У меня похмелье, — сказала она ложь-но-правду. — Хм. И снова он состроил гримасу. Этим утром он, казалось, разрывался между восторгом и детским гневом, и хотя в любое другое утро она бы, вероятно, нашла это очаровательным, сейчас она была слишком сосредоточена на ошибке всей своей жизни, чтобы умилиться ситуации. Но ей надоело совершать ошибки из-за трусости. Она собрала все свое мужество в кулак, подбирая слова. — Я прошу прощения за все, что сделала прошлой ночью. Я идиотка. Я слишком много выпила. Я не… — Слова, срывавшиеся с ее губ, внезапно оборвались, но она пока еще цеплялась за последние остатки своей храбрости, прежде чем они ускользнули. — Я не помню. — Закончила она, закрыв глаза и чувствуя, как одинокая слеза скатилась по ее щеке. Он не произнес ни слова утешения. Не протянул руку и не смахнул слезинку с ее щеки. Ничего. Когда она открыла глаза, он сидел на корточках рядом с ней в постели, скрестив руки на груди, его глаза были прищурены, губы — едва поджаты. — Ну, ты правда э-э-э, э-э-хмм… Ну, ты сняла с себя всю одежду. И пыталась снять мою. Она так покраснела, что чувствовала, как от лица исходит жар. Она натянула одеяло, чтобы закрыться им до носа, и в ужасе посмотрела на него. Правда? Неужели она правда так поступила? Он продолжил рассказывать, к ее большому неудовольствию, хотя знала, что заслуживает услышать все до последней ужасной подробности. — И я продолжал говорить: «Нет, Сакура-чан, нет!» Хотя ты не хотела слушать. Но мне удалось удержать тебя, пока ты не заснула. В его устах это звучало почти как какая-нибудь миссия S-ранга, что вызвало у нее странную смесь гнева и стыда. — Но потом, — продолжил он, — я не мог заснуть, потому что Сакура-чан была голой рядом со мной, и она была такой красивой и совершенной, что я даже не мог думать о сне, — закончил он рассказ, разочарованно покачав головой. — Хочешь сказать… — Она с трудом сглотнула, вцепившись в одеяло, которое было единственной вещью, прикрывающей ее обнаженное тело — которое Наруто, по-видимому, уже видел полностью. — Хочешь сказать, что мы не… Она позволила себе не завершать вопрос. Он решительно покачал головой. — Шутишь? Не тогда, когда ты была такой. Ты все время повторяла: «Мне больше не нужно ждать нашей брачной ночи!» Это было правда забавно, и я действительно хотел тебя, но это было бы несправедливо, — теперь он спокойно смотрел на нее. — Но если ты готова сейчас… Она повернулась, уткнувшись лицом в подушку. — У меня болит голова, — прохныкала она самое дерьмовое оправдание века, даже если оно было мучительной правдой. Он рассмеялся, громко и во всю силу, и она взглянула на него в ответ с облегчением на лице. Он был человеком, который всегда мог успокоить ее, даже в самые неловкие и постыдные моменты. Ее самый дорогой человек. — Моя Сакура-чан вернулась, — сказал он, а затем улегся рядом с ней, закрыв ее тело своим, как щитом. — Я уже говорил тебе, — выдохнул он ей в затылок, — я могу подождать.