Большая семья Узумаки

Все стало лучше. Наруто стал неразрывно связан с Сакурой. Он все еще с трудом верил в то, что сумел так многим поделиться с ней. Все то, что, как он думал, никогда не сможет рассказать, он наконец раскрыл. Он даже не осознавал, что хотел говорить об этом. Но он хотел. И даже если это причиняло боль, стало так, так хорошо. Но все стало и намного хуже. Независимо от того, сколько раз он пытался выбросить все из головы, Наруто страдал из-за принятия. Принятия того факта, что его депрессия, возможно, никогда не пройдет. Если даже Сакура, если их связь, если это не заставило ее исчезнуть, что вообще тогда могло? Он цеплялся за молчаливую, хрупкую надежду, что нерожденный сын являлся ответом на его вопрос, но по мере того, как проходили дни, он больше не желал так думать. Потому что как он мог возложить такую огромную ответственность на кого-то, кто должен полагаться на него? В краткие, мимолетные мгновения его настроение позволяло думать о чем-то позитивном, но проходило всего несколько секунд, прежде чем их пятнало невероятное чувство вины. Сакура взвалила на свои плечи все бремя его разбитого, жалкого детства, а он все еще не мог заставить себя быть счастливым. Даже ради нее. Он ненавидел себя. — Все будет хорошо, — шептала она в его щеку. Ее слезы смешивались с его. В ту ночь он так и не ответил. Он вовсе едва мог говорить, когда оно ударяло вот так. Иногда ему казалось, что собственное тело выбивает из него весь воздух. Он больше не мог скрывать свое состояние на публике, поэтому прятался от общества. Было поразительно легко избегать людей, когда он мог постоянно ощущать их. В те моменты, когда он подозревал, что кто-то собирался навестить их дом, он уносился прочь. Он все еще просил миссии. Но только одиночные. — Ты не в порядке, — заметил Какаши, когда он отчитывался о новой миссии. — Я схожу с ума, — сказал он, пытаясь вести себя привычно, что все-таки не соответствовало его тревожно-стоическому выражению лица. — У меня будет ребенок, Какаши-сенсей. Примерно через три недели. Он поднял руку к затылку и затем расслабил позу, пытаясь хоть немного показать свои страдания. Ровно настолько, чтобы выглядеть убедительно обеспокоенным. — Ты счастлив по этому поводу? — осторожно поинтересовался Какаши. — Конечно! — Наруто собрал всю энергию, чтобы произнести с улыбкой, задаваясь вопросом: было ли это ложью. — Я просто схожу с ума. — Добавил он со слабым смешком и неловко переступил с ноги на ногу. Какаши пристально смотрел на него еще миг, после чего отправил на задание. Несколько часов спустя, сразу после захода солнца, Какаши зашел повидаться с Сакурой. Он ожидал, что у нее будут гости, пока Наруто отсутствовал — быстро приближался назначенный срок родов и, вероятно, она не должна была оставаться одна долго — но она открыла дверь одна. Он почувствовал запах бульона супа, который был у нее на ужин, а когда она пригласила его присесть на диван, ей пришлось убрать книгу, которую она читала. «Травы для сердца: как использовать растительные средства для душевного исцеления» гласила обложка. Его глаза, скорее всего, задержались на ней на секунду дольше, чем следовало. — Вы голодны? — Спросила она, даже не поинтересовавшись, зачем он пришел. — Нет. Сиди, нет нужды обхаживать меня, — сказал он, махнув рукой. Она смерила его ровным взглядом. — Я собиралась сказать, что вам пришлось бы готовить самому, — сказала она, сдувая челку с глаз. — Ах… — сказал Какаши, отводя взгляд и прочищая горло. — Так зачем вы здесь? Проверяете меня, пока Наруто на миссии? Она улыбнулась одобрительно и, возможно, немного ехидно. — Немного, — признался он. Затем: — Что не так с Наруто? Сразу к делу. — Хах, — сказала она, делая вид, что с любопытством наклоняет голову. — О, — произнесла она, слегка нахмурив брови. — Он тоже на вас накинулся? Какаши старательно сохранял стоическое выражение лица. — Он казался очень нездоровым, — сказал он. Теперь на ее лице появилось выражение озабоченности. — Нездоровым? Как именно? — спросила она, немного поерзав, чтобы устроиться поудобнее. Это было непросто, учитывая, что ее живот был размером с небольшое здание. — Не думаю, что он был самим собой. Здесь Какаши сделал паузу, но годы знакомства с ним подсказали Сакуре, что он подбирает слова и не ждал ответа. Она терпеливо ждала, пока он продолжит. — Честно говоря, он выглядел затравленным. Сказал, что «сходит с ума» из-за ребенка. Какаши был знаком с тем, что значит быть затравленным. Сакура знала, что Какаши знаком с тем, что это такое. — Да, в последнее время он стал немного невротичным, — призналась она, качая головой. Затем посмотрела прямо на Какаши, приподняв одну бровь и скривив губы в невеселой улыбке. — Он сводит меня с ума, Какаши-сенсей. Он до смешного беспокоится о ребенке, обо мне, вынашивающей ребенка. Здесь она довольно драматично вздохнула. — Несколько недель назад я упала на задницу. Честно, едва упала. И он был вне себя — вы бы видели его лицо, — Она рассмеялась, и на этот раз это не потребовало никаких усилий. — Ах, что ж. Что мы можем сделать? Я не могу дождаться, когда родится Шиначику. Надеюсь, тогда он сможет успокоиться. Но вы должен признать, что это довольно мило. Ну, знаете, один из самых могущественных людей, когда-либо живших — Боже упаси, чтобы он принял отцовство с достоинством. Она усмехнулась, нежно потирая живот. — Я уверена, он успокоится, — повторила она, глядя на Какаши с безмятежной улыбкой. Некоторое время он молча смотрел на нее. Затем приятно улыбнулся. — Ну, если ты не беспокоишься… Он позволил фразе повиснуть, затем слегка пожал плечами. — Пф. Мы говорим о Наруто. С ним все будет в порядке. Она отмахнулась от его беспокойства. После этого Какаши не стал злоупотреблять гостеприимством. Он попрощался с ней и ушел, пожелав всего хорошего. Его взгляд в последний раз метнулся к книге на столе, прежде чем уйти, но больше он ничего не сказал. В тот момент, когда его чакра исчезла из ее поля чувств, она испустила глубокий, полный раскаяния вздох. — Простите, Какаши-сенсей, — пробормотала она в темную, тихую комнату. Сейчас она поддержала бы любое решение, принятое Наруто. И если это означало скрывать то, через что он проходил, она была готова на это. Она просто надеялась, что поступала правильно. В отличие от Наруто, Сакура возложила свои надежды и желания на ребенка, который был внутри нее. Шиначику все изменит. Она была уверена в этом. Ему просто нужно было поторопиться и прийти в их мир. — Шиначику нужно было поторопиться, ЧЕРТ ПОБЕРИ. Сакура стонала, пот струился по ее лицу. Цунаде вошла в комнату, бросила на нее один взгляд и начала мыть руки. — Шизуне, принеси еще полотенец. Сакура, ты хочешь, чтобы Наруто вошел или остался снаружи? Она взглянула через плечо на свою протеже. — Вошел! — Сказала она, не раздумывая. — Пусть он войдет! — Она выдавила слова в напряженной череде коротких, судорожных вдохов. — Я приведу его! — крикнула Шизуне, торопясь к двери. Она едва не ахнула, когда распахнула дверь. Наруто уже был там, стоял за пределами комнаты, глядя прямо сквозь нее, как будто видел призрака. Отдышавшись, Шизуне спрятала улыбку за ладонью. — Сакура хочет, чтобы ты был с ней, Наруто-кун, — сказала она ему, мягко положив руку ему на плечо. — Я знаю, ты нервничаешь из-за ребенка, но не волнуйся. Роды — это прекрасно. Жуткий крик Сакуры пронзил воздух именно в этот момент. Шизуне одарила Наруто смущенной улыбкой, а затем мягко подтолкнула к комнате. Он сглотнул, затем почти машинально двинулся вперед. Цунаде услышала, как вошел Наруто, и повернулась, чтобы поприветствовать его. Она промчалась мимо него, когда пришла в госпиталь, не потратив ни секунды, чтобы взглянуть на его лицо. Все, что она видела, был его профиль, когда он смотрел на дверь широко раскрытыми глазами. Типичный мужчина. Теперь, когда она получше разглядела его, её глаза слегка прищурились. Он выглядел так, словно сильно похудел с тех пор, как она видела его в последний раз. Сделав несколько неуверенных шагов, он поспешил к Сакуре и взял ее руку в свою. — Я здесь, Сакура-чан, — сказал он ей. Она неуверенно улыбнулась ему и сжала его руку. Он убрал ее мокрые от пота волосы со лба, когда Сакура внезапно выдернула руку из его, снова схватилась за поручень кровати и закричала, корчась от боли. Схватка закончилась, и Сакура совершала быстрые, судорожные вдохи, из ее глаз потекли слезы. Наруто беспомощно посмотрел на нее сверху вниз, но Цунаде подошла и спокойно стояла над ней. — Тужься, — сказала Цунаде, голосом одновременно нежным и повелительным. — Я аАААААХХХХХХХ! — Голос Сакуры прорезал воздух, ее тело напряглось от боли. Она снова хватала ртом воздух, откинувшись головой на подушку. Ничто не подготовило ее к этому. Ножевые ранения и отравления по сравнению с этим казались легкой прогулкой по парку. Наруто стал таким бледным, что Цунаде испугалась, что он упадет в обморок. — Оботри ей лицо, — приказала она ему, указывая на тряпку на столе рядом с ним. Он сделал, как было велено, осторожно промокнув ткань дрожащими пальцами. — Наруто, — сказала Сакура, поворачивая голову к нему лицом между схватками. Она подняла дрожащую руку с кровати и вслепую схватила его за руку. Он взял ее ладонь в свои и присел на корточки, поднося к лицу. — Ты великолепна, Сакура-чан. Просто продолжай тужиться. Он уже на подходе, — сказал он, бормоча все утешения, которые приходили на ум. Ее лицо сморщилось, и она снова закричала, издав самый неистовый боевой клич, который он когда-либо слышал. Что-то — нет, больше, чем что-то одно — треснуло в его руке, когда она сжала ее. — Ай! — Он закричал от боли и встал на ноги, хотя и не вырвал руку из ее хватки. — Сакура-чан, ты сломала мне руку! Она тут же отпустила его, снова закричав и схватившись за поручень кровати. — Я… Прости! — Сказала она между вздохами. Он поднял искривленную руку с выражением детской расстроенности и на лице. — Наруто, если ты прольешь хоть одну слезинку, я переломаю тебе все кости, чтобы ты мог почувствовать то, что чувствует она прямо сейчас, — предупредила Цунаде, заставив его замолчать с широко раскрытыми глазами. — Не говорите с ним так! — Закричала Сакура, шокировав обоих, когда потянулась к нему. — Давай я залечу твою руку, — сказала она более мягко, но то, как ее рука упала на металлические перила кровати, когда она потянулась, показало, насколько она измотана. — Абсолютно точно нет. Он может исцелиться сам. Сакура, тебе нужны все силы для этого, — сказала Цунаде, жестом приказывая Наруто немного отойти. Он не отступил, но и руки ей не подал. — Со мной все будет в порядке, Сакура-чан. Прости. Не беспокойся обо мне. В воздухе было столько радостного волнения, что было трудно предаваться ужасным мыслям, но сейчас Наруто пытался контролировать беспокойство, которое пыталось съесть его заживо. Сакура снова закричала, а Наруто мог только беспомощно смотреть. Он почувствовал, как щупальца чакры Курамы сфокусировались на его руке, и быстро ускользнул, чтобы зависнуть на полпути между сознанием и реальностью. — Не надо. Оставь так, — сказал он, чувствуя себя крайне неловко. Неосязаемый образ Курамы, парящий перед ним, обнажил свои зубы. — Почему? — спросил он глубоким голосом. — Просто не надо, — сказал Наруто. Он вновь сосредоточился на Сакуре перед собой и взял ее руку в свою, сломанную, искалеченную. Она слегка сжала ее, но в остальном была слишком занята, чтобы понять, что причиняет ему боль. Наруто безмолвно поморщился. Он больше не станет кричать от боли. Это было самым малым, что он мог сделать. На самом деле, это было пустяком. Но, по крайней мере, он мог разделить часть ее боли. Сакура застонала. — Он выходит? — Выйдет. Просто тужься, — ответила Цунаде. Она быстро оглянулась. Шизуне, должно быть, пришлось выйти из здания, чтобы взять еще полотенец. Ее не было целую вечность. Крик Сакуры снова пронзил воздух, на этот раз звуча еще мучительнее, чем раньше. Была часть Наруто, которой нужно было спасать Сакуру от боли любой ценой, и прямо сейчас все шло наперекосяк. Тревожные мысли начали мешаться, и теперь они сочились ужасной беспомощностью. Его Сакура-чан так сильно страдала. Он не мог ей помочь. Сокрушительное ощущение тоже возвращалось. Он был жалок. Он даже этого не мог вынести, а Сакуре было так больно, что это можно было сравнить со сломанными костями во всем теле. И она терпела, не жалуясь. Он даже не мог должным образом поддержать ее. Дело было не в том, что он был слаб. Он был силен. Он был, вероятно, самым сильным шиноби на всей планете, но он не мог помочь Сакуре. Черт, он не мог побороть свои иррациональные, разрушительные эмоции. Как он мог рассчитывать защитить своего сына? Он медленно начал осознавать с того момента, как Сакура спокойно сказала: «Думаю, у меня начались роды», что не может быть отцом. Он думал, что сможет. Тот момент, когда он узнал о ее беременности, был самым счастливым в его жизни. Но это было, когда ребенок был там. Теперь, когда здесь, в этом жестоком, тягостном мире, ребенок должен был родиться… Он был уверен, что не подходит для этой роли. Кто-то другой может быть отцом этому ребенку. Кто-то другой должен быть отцом этому ребенку. Но не он. Он не заслуживал семьи. Он никогда не заслуживал семьи. Его грудь сдавило так, что ему стало трудно дышать. Сакура закричала во время очередной схватки, а Цунаде склонилась над простыней, накинутой на ее колени, что-то крича в ответ. Он не мог дышать. Края его поля зрения начали темнеть. Нет, только не снова. Только не то, что произошло в Стране Железа. Он не мог упасть в обморок сейчас. Не тогда, когда держал Сакуру за руку и пытался помочь ей пройти через роды. Не тогда, когда ждал встречи с сыном. Он должен мыслить позитивно. Он не мог позволить этому случиться. Не сейчас. Курама. — Он не находился в мысленном пространстве, — по крайней мере, он так считал — у него оставались секунды. Сейчас он мог упасть в любой момент. — Пожалуйста. Он не произнес ни слова. У него не было голоса, даже мысленного. Но он пожелал, сильнее, чем мог себе представить: пожелал, чтобы Курама сделал это для него. Внезапно он погрузился в пульсирующую, кружащуюся массу существования. Мысли, чувства, воспоминания, виды, запахи, звуки — они обрушились на него со всех сторон и заполнили так, что он думал, его голова может буквально взорваться. Он увидел Мудреца Шести Путей. Он знал Мудреца Шести Путей. Он знал годы, десятилетия и столетия. Он знал тьму. Истинную тьму. Он знал ненависть и одиночество. Он знал Первого, Второго, Третьего и Четвертого Хокаге. Он знал каждый нюанс Узумаки Мито, и знал энергичный, назойливый голос Узумаки Кушины, как свой. Он знал Узумаки Наруто, — самого себя — смотря другими глазами. Внезапно он знал Кураму. Затем все исчезло, и он оказался в безмятежном покое своего ментального пространства, лежа в мелководье и хватая ртом воздух. В одиночестве.