Горячие ночи (и дни) в Тейвате

Дверь ее гостиничного номера захлопнулась за ним быстрее, чем затихли голоса и торопливые шаги. Хэйдзо, Итто и его приятели произвели тактическое отступление безукоризненно быстро и точно, оставив его с оскорбленной Гудзи Яэ один на один, и крепкой, сильной рукой теперь она сжимала его запястье, отчего Горо еще сильнее почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, которого еще и так глупо поймали. Хорош генерал. Позорище. Позор Сопротивления. От стыда весь хмель, оставшийся после треклятого саке, который притащил Хэйдзо, слетел с него окончательно. Под веселым, насмешливым взглядом ее глаз, цветом похожих на влажные лепестки цветков травы наку, он ощутил как каждая шерстинка на хвосте встает дыбом, нутро болезненно сжалось. Гудзи Яэ слегка улыбнулась, наклонилась ближе к его горящему лицу — в простом гостиничном кимоно, босая; без обуви она была не настолько выше как обычно казалось. Ее губы — мягкие, нежно-розовые, сладко как дорогие, редкостные на Ватацуми конфеты пахнущие, оказались совсем близко от его лица. Эти губы… Минуту назад он поцеловал эти мягкие, нежно-розовые губы, вот просто прижался к ним ртом на пару бесконечно долгих мгновений в самом настоящем, первом в жизни поцелуе, пока, наконец, придя в себя, не отшатнулся как от удара молнии. Впрочем, изумленный — хоть и недолго — вид Мико, ее широко распахнутые глаза, смешно приоткрытый от удивления рот, надолго останется в памяти минутным триумфом. — И кто же вас надоумил на эту милую шутку, генерал Горо? — рассмеялась Мико беззаботно и даже потрепала его по пушистым ушам, словно ручного песика. — Впрочем, не надо, не отвечайте. Дам себе труд самой поразмыслить об этом позднее. Тот парень, которого притащил на их посиделки Итто — высокий, в светлом, необычного покроя костюме — это, кажется, он был тем, кто в очередном обсуждении проблем Горо с почтенной Гудзи, невзначай обронил, что страх и смущение даже перед самой грозной и прекрасной женщиной чаще всего исчезают с самым обычным поцелуем. С добродушной и искренней улыбкой он дал Горо совет — и исчез прежде чем посеянное им зерно дало обильные всходы. В распаленном саке мозгу тогда это казалось хорошей идеей. Да и другие так шумно поддерживали, что сдавать назад было уже… поздновато. Поздно было и теперь искать путь к отступлению, и эта мысль как в бою внезапно придала ему сил и решимости. Коленки вновь обрели твердость. — За свое поведение, госпожа Гудзи, — расправил Горо плечи, стараясь казаться хоть немного уверенным. — За нанесенное вам оскорбление приношу свои самые глубокие и искренние извинения, и… Мико вдруг издала негромкий, лукавый смешок, словно плетью хлестнувший по напряженному телу. — А если я пожелаю чтобы в искупление вы целый день раздавали автографы в костюме милейшей мисс Хины? Одна мысль об этом заставила все тело заледенеть от отвращения и стыда. Если кто-то узнает, догадается… Пойдут разговоры. Если кто-то из подчиненных увидит своего генерала в подобном виде, какие крохи останутся от их уважения и его выстраданного в боях кровью и потом авторитета. Посмешище… Ходячий анекдот с хвостом, ушами и в женских тряпках. И госпожа Сангономия. — Я оскорбил вас, госпожа Гудзи, — наконец, произнес Горо тускло и медленно, стараясь не встречаться с ней взглядом. — И готов понести свое наказание. Внезапно Яэ Мико оказалась совсем рядом, обдав его ароматом конфетных сладостей, лепестков сакур и колючей, холодной свежестью как бывает после удара молнии. — Сколько вам было лет, генерал, когда для вас началась война? — неожиданно мягко спросила она. Теплые пальцы коснулись его подбородка, вынуждая его поднять к ней лицо. Близость ее тела была так ощутима, что это тревожило, настораживало еще сильнее обычного. Гудзи Яэ была женщиной каждой частичкой себя — не соратником или противником, не другом, не случайным силуэтом в толпе прохожих. Слишком, слишком… красивая, слишком женщина, и он не знал как с ней держать себя, как ее понимать. Может поэтому невинный вопрос показался Горо почти оскорбительным. — Какое это имеет отношение к… — начал он запальчиво. Тяжелые серьги в ее мягких пушистых как у него самого ушках звякнули, когда Гудзи встряхнула головой и засмеялась все также мелодично и незло. — Вы когда-нибудь ложились с женщиной, генерал Горо? — спросила она также невозмутимо как спрашивала бы — пробовал ли он трехцветные данго из местного ресторана. — Ходили на свидания? Хотя бы целовались?.. Каждый непристойный, неуместный вопрос бил в цель словно молнии ее тотемов, и все что Горо оставалось — хватать воздух приоткрытым ртом точно вытащенная на берег рыба и так же молчать. Война… Война пришла на Ватацуми для него, казалось, уже так давно, что иногда он пытался вспомнить — когда было иначе, без марш-бросков, походных лагерей, без крови, своей и чужой, без смертей товарищей, имена которых ты уже наизусть знаешь или напротив только-только узнал. И вспомнить мирную жизнь уже толком не получалось. Гудзи Яэ вдруг негромко вздохнула, отчего простое гостиничное кимоно на ее груди чуть-чуть разошлось. — Прикоснитесь ко мне, генерал, — вдруг велела она, не сводя с Горо колдовского взгляда своих лиловых точно лепестки наку глаз. Он остолбенел. Руки словно приклеились к бокам, но Мико сама сжала его ладонь своей и прижала к щеке. На мгновение Горо засмотрелся — такими тонкими, изящными и белыми были ее пальцы, а сама ладонь так мала, что даже его грубая, мозолистая ладонь казалась по-мужски большой. А ее кожа была такой мягкой, теплой и нежной, что, наверное, прежде ему не доводилось ни к чему подобному прикасаться. Это было нечто нереальное, волшебное — какой на ощупь она была, и Горо застыл с ладонью, прижатой к ее щеке и приоткрытым ртом. Так и стоял, пока Яэ не спрятала улыбку за тыльной стороной ладони. — Ну же, генерал, будьте смелее. Запомните: женщины не любят неуверенных. Положите руку мне на плечо. Да, вот так… — продолжила она, когда уязвленный ее словами Горо послушался, и безопасное расстояние между их телами почти исчезло. — Все так, генерал. Вы все делаете хорошо. Это была Гудзи Яэ, та самая Гудзи Яэ, ставшая причиной стольких его проблем, но ее похвала волшебным образом придала вдруг ему уверенности. Шершавые, загорелые пальцы осторожно скользнули по ее щеке, задели уголок лукаво изогнутых губ. Хвост распушился и напрягся, выдавая перемену в своем хозяине. Одобрительно кивнув, Гудзи наклонила голову. Теплое, влажное дыхание коснулось его плотно сжатого рта, и он замер, глядя на нее беспомощными, растерянными глазами. — Сглотни лишнюю слюну, — посоветовала она, и ее пальцы мягко запутались в волосах на его затылке. — Или будет слишком мокро. Закрой глаза. Прикоснись к моим губам — не дави, но и не слишком легко, чтобы я чувствовала что ты и вправду этого хочешь. Вот так, — теплое, властное прикосновение ее рта заставило Горо вздрогнуть, волной сладкого жара обожгло все тело с макушки до пальцев ног. — Потом раскрой их своим языком… — Я-языком?.. — выдохнул Горо, и она вновь издала смешок — негромкий, веселый, словно вновь звякнула одна из тяжелых сережек. Ее пальцы мягко, но настойчиво надавили на его затылок, выводя из ступора, и вопреки ее указаниям широко открыв глаза чтоб не промахнуться, он накрыл ее рот своим. Ощутил, как уголки ее губ дрогнули в улыбке. В глазах Яэ мелькали колдовские лиловые искры словно в осколках аметистовой руды, и Горо зажмурился как будто в этих искрах боялся вот-вот сгореть. Кончиком языка неуверенно провел между ее мягких, теплых губ, и они вдруг податливо разомкнулись. Почему-то он всегда волновался что в такой момент непременно будут мешаться носы — но Мико ловко наклонила голову чуть набок, и ничей нос никому не мешался. Поочереди она втянула в рот его верхнюю губу, потом нижнюю. Прихватила зубами — небольно, но так что он едва сдержался чтоб не застонать. Бархатистый язык скользнул в его раскрытый рот, приятно, влажно коснулся его языка, чтобы тут же проворным, дразнящим зверьком вернуться обратно. Это было совсем, совсем особенное. Опьяняющее много сильней чем сакэ, и теперь тот первый поцелуй, с которого все началось, стал лишь ничего не значащим, невинным касанием губ. В погоне за ускользнувшим удовольствием Горо инстинктивно прильнул к ее губам сильнее, сжал рукой теплое, мягкое сквозь гостиничное кимоно плечо. Уже сам, повторяя за ней жадно проник языком в ее рот, наслаждаясь его теплотой и обволакивающей мягкостью. Поцелуи так его увлекли, что когда Яэ вдруг отстранилась, у него вырвался разочарованный стон. — Не будьте таким жадным генерал, — мурлыкнула она, напомнив больше не лису, а большую, хищную кошку. — Кажется, вы обрели немного уверенности, не так ли? Острыми ногтями она игриво почесала его за пушистым ухом, и его хвост дернулся из стороны в сторону, еще больше прежнего заставляя Горо чувствовать себя несмышленым, жалким щенком. Разозлившись, он стиснул несносный хвост в руке так что сам едва не зашипел от боли. — Ну, ну, — качнула головой Яэ, ненадолго отвлекаясь от узла пояса своего кимоно. —Что дурного если вам нравится то, что мы делаем, генерал? И что дурного в том, если я узнаю это? Вы отлично справились для первого раза… Немного недостает практики, зато столько энтузиазма. Голос ее стал более грудным, самую малость хрипловатым, и слова, которые она произносила этим самым голосом, раздеваясь, незаметно теряли для него смысл, но одобрительная интонация заставляла его задыхаться. Пальцы, прижимавшие несносный хвост к бедру, понемногу расслабились. — Вот и умница, — одобрительно улыбнулась Яэ, и от похвалы хвост, распушившись больше прежнего забился из стороны в сторону. Ничего не оставалось, как махнуть на него рукой. Видимо, решив его пощадить, разделась она очень просто и деловито — как раздеваются, должно быть, женщины в банях. Небрежно бросила кимоно поверх изящной ширмы в центре комнаты, за которой как Горо теперь знал, стояла кровать вместо привычного на Ватацуми футона. Нагота ее тела была сокрушительной — покатая округлость плеч, на которые ниспадали длинные волосы оттенка лепестков сакуры, мягкие даже на вид груди с розовыми окружностями сосков, крутой, точеный изгиб от талии к бедрам. Она была похожа на те непотребные картинки, что солдаты вечно прятали за пазухой и таскали с собой по всем лагерям и привалам как драгоценность, и в то же время невообразимо прекраснее. Потому что живая и настоящая — протянув руку, Горо мог коснуться ее прямо сейчас. И он желал этого, желал так отчаянно, примитивно, жадно как не желал в своей жизни, в которой уже было так много и в то же время так мало, ничего иного. Задыхаясь, Горо до боли закусил губу — наверное, даже если Гудзи Яэ вновь будет превращать его жизнь в ад, если попытается уничтожить его и втоптать в пыль, он не сможет уже не желать ее. Невозможно. Сдавшись, он прижался ноющим ртом сначала к ее изящной, тонкой шее, на ощупь похожей на самый дорогой шелк какого не встретишь на Ватацуми — если бы шелк мог так восхитительно пахнуть и быть таким теплым. Слегка сжал зубы, оставляя красноватые следы тут и там, но Яэ не злилась. — Неплохо, господин генерал, — негромко, низко мурлыкала она, то поглаживая Горо по затылку, то путая пальцы в его волосах и поглаживая чувствительные уши. — Очень неплохо. У вас все же есть чутье. И… хорошо, — с ее губ сорвался долгий, сдавленный выдох, когда одной рукой он сжал ее восхитительно мягкую грудь, ртом жадно припав к торчащему соску другой. — Очень хорошо, да. Сделай так еще. Еще. Да… Ее шея стала напряженной, а голова слегка запрокинулась, щекоча его длинными, разметавшимися по плечам волосами. Каждое слово, срывающееся с ее губ, каждая похвала сводили его с ума, заставляя стараться еще сильнее. Яэ нравилось то, что он делал с ее грудями, он доставлял ей удовольствие, и знать это было сладко. Член уже стал настолько твердым, что, казалось, взорвется от первого же прикосновения. Полуинстинктивно Горо прижался им ближе к низу ее обнаженного живота, потираясь в желании хоть какого-то облегчения. Каждое движение посылало волны дрожи по всему телу, и в какой-то момент он, увлекшись, слишком сильно сжал зубы, оставив на ее мягкой груди по-настоящему яркий след укуса. Вскрикнув, Яэ с силой потянула его за волосы. — Не так! — и все же, усмехнулась, встречая его абсолютно потерянный, расфокусированный взгляд своим, томным, полным тех самых лиловых искр, похожих на маленькие молнии. — Во-всяком случае не сейчас, генерал. Это игры чуть посложнее. Сжав его руку, она потянула его за ширму, туда где стояла кровать, мягкая, застеленная чистым постельным бельем, и неспешно раскинулась на ней. Так же неспешно, как будто наслаждаясь каждым движением согнула, а потом широко развела колени, позволяя ему рассмотреть себя в самом бесстыдном виде. Ее плоть там была нежной даже на вид, розоватой точно стенки драгоценной раковины и влажной. — Хочу чтобы ты вылизал меня, — негромко и сладко вздохнула Яэ. Ее пальцы вновь сжали его запястье, вынуждая положить ладонь прямо между ее длинных, раздвинутых ног. — Здесь. Своим языком. Растерявшись, Горо опешил. — Разве ты не хочешь этого? — с легкой улыбкой она прижала его пальцы к себе чуть сильнее, то надавливая, то обводя по кругу, отчего ее бедра слегка вздрагивали и приподнимались над постелью. — Тебе противно? — Нет, но… — неуверенно начал он, но Яэ вдруг фыркнула совершенно по-лисьи и села. — Что ж, дело ваше, генерал Горо. Не стану вас уговаривать или заставлять… — Я сделаю! — вдруг почти выкрикнул он, вцепляясь руками в край кровати. — Я все сделаю, только… … не отталкивай меня, только не прогоняй, пожалуйста, пусть все это безумие еще немного не заканчивается. Мысли отчаянно путались и бились в раскаленной от возбуждения голове, и наверное сейчас он действительно сделал бы все что она хотела. — Никогда не надо спать с тем, чье тело противно вам, генерал, — наставительно и насмешливо наморщила Яэ острый, чуть вздернутый нос. — Так делают лишь животные да те, кто недалеко ушел от них… Прежде чем он успел сообразить, рывком она подтащила его ближе и перевернулась на живот. Умелыми пальцами быстро размотала пояс его хакама, фундоши тоже очутились на полу в мгновение ока, и его твердый, блестящий от смазки член теперь был прямо перед ее красивым лицом. От одного взгляда на это тугой жаркий ком внизу его живота едва не взорвался. Приподнявшись на локтях, Яэ без колебаний обхватила его руками за бедра. А следом его член оказался в теплой, мокрой тесноте ее рта. На какое-то время она замерла, не шевелясь и только едва касаясь его языком, но этого было достаточно, чтобы Горо громко ахнул, вцепился пальцами в ее мягкие розовые волосы, чтобы не упасть. Ноги подогнулись, прямо как раньше, когда Гудзи Яэ с ее шутками превращала его жизнь в кошмар. А теперь его член прямо у нее во рту. Обхватив Горо за бедра, она неспешно покачивала головой, то принимая его до конца, то почти выпуская из плена своих розовых, мягких губ, дразня, и всякий раз, когда она это делала, он едва удерживался от того чтоб не запустить пальцы в ее волосы сильнее и вновь не погрузиться в ее теплый рот до конца. Последний момент налетел так же быстро и неотвратимо какими бывают бури на Ватацуми. — Нет! — застонал Горо, ощущая как ее ладони обжигают кожу легкими электроразрядами. — Еще… Еще немного. Пожалуйста. Еще чуть-чуть. Мир почти исчез, превратившись в белую пустоту, заполненную лишь наслаждением. Бедра его напротив толкнулись к ее лицу, так что член почти уперся в горло, запульсировал. Семя заполнило рот Яэ, из уголка по подбородку стекла влажная белесая полоса. — Простите, — робко пробормотал Горо, глядя как она кашляет и тыльной стороной руки утирает припухшие губы. Яэ вдруг рассмеялась. — Хорошие мальчики непременно предупреждают, прежде чем кончить, генерал Горо, — потрепала она его по ушам. — Уверена, в другой раз вы непременно будете вести себя немного учтивее. А сейчас… Вновь она откинулась на кровати, приглашающе раздвинув для него ноги, но в этот раз приглашение дважды нужды уже не было. Впившись пальцами в мягкую, теплую плоть ее бедер, Горо насыщался ей словно лакомством — немного солоноватым, таким возбуждающим вкусом, тем как она вздрагивает, как сжимается ее вход, когда он толкается языком глубже, ее громкими, полными удовольствия стонами. Своим языком он делал Яэ хорошо — и то как она говорила об этом, беспрестанно хваля его и говоря что он все делает как надо, что он все делает правильно, заставляли его испытывать наслаждение едва ли не большее чем он ей доставлял. — Хороший мальчик, — хрипло, низко постанывала она, играясь с его чувствительными ушами, отчего член снова быстро твердел. — Вот так… Да. Хорошо. Ты… — ее голос прервался, стал сдавленным, а бедра снова задрожали. — Сделай так еще. Ты так быстро и хорошо учишься, да… Губы устали и немного ныли, но, кажется, Горо готов был ласкать ее ртом еще сколько угодно, смакуя ее удовольствие и щедрые похвалы, но внезапно она потянула его за волосы, привлекая его лицо, горящее жаром, мокрое от ее смазки к своему. — Сделай это, — велела Яэ, едва разомкнув поцелуй, солоноватый от ее вкуса, и его сердце тревожно забилось. Чтоб потянуть время, он осторожно провел пальцами между ее ног, толкнулся внутрь — от обилия слюны и смазки все хлюпало. — Умница, — одобрительно кивнула Яэ. Ободренный похвалой, он толкнулся пальцами глубже, ощущая как едва ощутимо пульсируют и сжимаются влажные тугие стеночки, и в ответ Яэ тут же охнула, не закончив мысли, обхватила его ногами за бедра. Член легко проскользнул внутрь, едва Горо, дрожа от напряжения, прижал его к мокрым, горячим складкам, и внутри нее оказалось ничуть не менее сладко чем у нее во рту. Как одержимый он вбивался в нее, уже полностью потеряв над собой контроль. Только ее стоны, грудные, громкие, отдавались в ушах, перекрывая даже истошный скрип кровати. В какой-то момент одной рукой Яэ накрыла грудь, сжимая и выкручивая сосок, другую просунула между бедер, зажав между их мокрых от пота тел. — Сейчас… Да, сейчас! Не останавливайся. Не смей останавливаться. Все ее тело напряглось, сжимая его внутри; она выгнулась в спине, острые ногти впились в его бедра, вынуждая толкнуться еще глубже в горячую, пульсирующую плоть, и это было последней каплей. — Больше не могу, — задыхаясь, пробормотал Горо. — Я… Яэ! И она выдохнула. — Можно. Внутрь. На мгновение Горо показалось что он умирает — таким болезненно острым было наслаждение, когда он выплескивался прямо в нее, в тугую жаркую тесноту, ощущая как ее тело сжимает его словно волнами. Это ощущение он уже никогда не забудет. Без сил он рухнул на Яэ и еще долго пытался вспомнить как дышать и вообще кто он и на каком свете. Похоже, она в себя пришла быстрее, и уже вскоре лениво, разморенно перебирала его волосы и почесывала уши, вынуждая хвост вяло шевелиться от такого же ленивого удовольствия. — А всего-то надо было добавить щепотку похвалы, — ухмыльнулась она, когда, наконец, Горо нашел в себе сил поднять голову. — Для первого раза более чем неплохо, генерал Горо. Могу сказать даже, что у вас есть чутье и даже некоторый талант. Надо только немного практики. Ставший мягким член выскользнул из нее вместе со струйкой семени, и скатившись с нее, Горо уткнулся лицом в подушку и застонал. Он сделал это с Гудзи Яэ. В первый раз переспал не с женой и не с невестой — а с Гудзи Яэ, той Гудзи Яэ, которая столько времени превращала его жизнь в кошмар и заставляла сходить с ума от смущения. Впрочем, когда оторвав от подушки лицо, он бросил на нее осторожный косой взгляд, ни сам вид ее, довольной, разнеженной, растрепанной, ни даже острая, ироничная усмешка на красивом лице уже не заставляли его паниковать. Возможно, потому что сейчас для паники не было сил. — Ты столько времени изводила меня, госпожа Гудзи… — вдруг задумчиво сказал Горо. — Ты должна была превратить меня в посмешище, а мою жизнь в катастрофу. Но вместо этого была так добра. И я хочу знать —- почему? Зевнув, Яэ приподнялась на локте. — Почему? Ну почему же? — ее губы вдруг насмешливо изогнулись, и она легонько щелкнула его по кончику носа. — Может потому что так банально и скучно быть предсказуемой. Или потому что вы, генерал, еще так юны, а в вашей жизни было так мало хорошего, что мне стало вас жаль. Или я хотела поймать в свои сети одну из центральных фигур сопротивления. — ее колдовские глаза вновь лукаво блеснули. — Ну придумайте что-нибудь сами. Как всегда насмешничала и язвила, но теперь это уже не производило на Горо такого угнетающего впечатления. — Во всяком случае я вас больше не боюсь, — вздохнул Горо, и она ничего не сказала — лишь улыбнулась, гибко потянулась всем своим красивым и нежным телом, каждый уголок которого он теперь так хорошо знал, и небрежное движение тут же отдалось в паху знакомой жаркой тяжестью, заставляя его сглотнуть выступившую слюну. Что ж, похоже, он больше не будет мучительно бояться Гудзи Яэ. Вместо этого он будет так же мучительно ее желать.