Зомби по имени Ганнибал

      Все не так плохо, как может показаться на первый взгляд.       Ничего даже толком не изменилось.       Утренняя рутина никуда не делась. Уиллу все еще нужно выпускать собак на прогулку и чистить всем вокруг зубы. Бастер не перестал считать ногу Ганнибала сексуальной. Мир, черт бы его побрал, не перевернулся.       Ганнибал даже не перестал быть Ганнибалом. Да, он Чесапикский Потрошитель, но при этом он и Ганнибал Лектер. Примерно как сам Уилл - Уилл Грэм и бывший коп. Кто-то находит этот факт его биографии таким же непривлекательным, как если бы он был маньяком. (А если бы он был бывшим копом-маньяком, люди, нисколько не удивленные, говорили бы что-то вроде: "А чего ты хотел? Он ведь бывший коп".)       Во все времена люди были полны противоречий.       Как бы то ни было, за ночь Ганнибал не превратился в хладнокровную машину для убийств, хотя до сих пор оставался тревожно прохладным на ощупь. Он все еще оказывался возле кровати Уилла на рассвете. И напарывался на журнальный столик в гостиной даже после того, как Уилл задвинул его в угол. - Ул, - говорит Ганнибал, идя за Уиллом по пятам.       Его не останавливает тот факт, что он привязан к спинке стула двумя ремнями. Стул просто отправляется следовать за Уиллом вместе с Ганнибалом на его спине. - Господи, - сердито шепчет Уилл себе под нос, уводя Ганнибала в пыльную гостевую спальню.       Дверь не запирается снаружи, но на помощь приходит еще один стул, который всегда можно подставить под дверную ручку.       Ганнибал принимается выламывать ее уже через несколько минут. Ему не хватает маневренности и критического мышления, чтобы добиться успеха, но еще через минуту грохот привлекает внимание собак. Еще десять - и уже вся стая собирается перед дверью, завывая, гавкая и отчаянно пытаясь привлечь внимание Уилла к этой проблеме, как будто он не создал ее своими собственными руками.       Раздраженный, Уилл сдается меньше чем через полчаса. - Ул? - вопросительно произносит Ганнибал, как только дверь перед ним открывается.       Стул валяется на полу вместе с ремнями. Уилл ворчит: - Отлично, я понял. Перестань громить мой дом, не то запру тебя в подвале.       Немного странно угрожать Ганнибалу подвалом, будто Уилл непутевый папаша, который обещает своему ребенку запереть его в комнате, если он не начнет вести себя прилично. Даже если бы Уилл и стал отцом, он знает, что ни за что не смог бы запереть ребенка.       Да, конечно, Ганнибал не его ребенок. Он вообще не ребенок. Он Чесапикский Потрошитель. Поэтому Уилл и угрожает ему. Он злится.       Правда, в большей степени на себя самого, потому что какая-то его часть все еще думает, что связывать и закрывать Ганнибала где-то это просто нечестно. Тем более когда тот так доверчиво таскается за ним, словно все те прилипчивые собачонки, которым слишком тревожно оставаться одним.       Он злится еще больше, думая о том, что жалеет Чесапикского Потрошителя.       Господи.       Развернувшись, Уилл уходит. Он возвращается через три секунды. Только потому, что Ганнибал может случайно свернуть шею на лестнице, а Уилл заинтересован в том, чтобы сберечь его, чтобы рано или поздно засадить за решетку.       В смысле, как только Ганнибалу полегчает. Бессмысленно предавать его суду сейчас, когда он все равно не в состоянии оценить ситуацию и подумать - мамочки, вот я встрял-то (не то чтобы Ганнибал мог подумать именно так; скорее, он сформулировал бы мысль, используя словосочетания "занимательное обстоятельство", "триумф энтропии" и "жду не дождусь новой встречи с тобой, Уилл").       В общем, Уилл не изменяет себе даже в такой ситуации; он вновь обещает разобраться со всем этим - ну вы знаете - позже.       Сейчас же, пока это позже не настало, Уилл при всей своей неординарности поступает так же, как и любой другой мужчина на его месте: просто делает вид, будто проблемы не существует. - А, - говорит Ганнибал.       Уилл игнорирует его, занятый тем, что бездвижно сидит в кресле, вытянув ноги на табурет. Мысленно он открывает дело Потрошителя и перечитывает его снова. Некоторые слушают грустную музыку, чтобы обеспечить себя более интенсивным страданием. - Гм, - говорит Ганнибал.       Уилл представляет, как бы Ганнибал отреагировал на его знание о нем, будь он в своем уме. Сотворил бы из него очередную инсталляцию Потрошителя? - ..? - говорит Ганнибал, и каким-то образом это ужасно раздражает, как раздражает что угодно в человеке, на которого вы не на шутку рассердились.       "А ведь я шутил о том, что он хочет съесть мои мозги", - не к месту вспоминает Уилл и с горечью думает, что Ганнибалу понравилась бы его шутка, будь он неладен (и в своем уме).       Уилл приоткрывает глаз, чтобы убедиться, что Ганнибал в зоне его видимости. И поражения, потому что он не удерживается от ядовитого комментария: - Иронично, что ты не съел ни одного человека теперь, когда тебе можно есть людей.       Был бы он достаточно смел, чтобы сказать такое Ганнибалу в лицо - мыслящему Ганнибалу, способному вздернуть бровь в ответ и произнести что-то вроде: "Мы не так уж отличаемся, Уилл; заметь, твои внутренние запреты остаются запретами только до тех пор, пока ты не находишь комфортное оправдание для их нарушения."?       О, ну что за осел. - Хм, - говорит Ганнибал. - Ул-м.       Уилл смыкает веки, насупленный и сердитый. Он вновь роется в деле Потрошителя прямо посреди ручья своего сознания. Вообще-то это не место для работы, но иногда приходится преступать через принципы.       Он пытается сосредоточиться на кровавых, ужасных подробностях, когда всплеск за спиной отвлекает его. Технически ему не нужно даже поворачиваться - Уилл ведь находится в собственном ментальном пространстве - однако он все равно это делает, чтобы посмотреть на Ганнибала, который только что упал на мелководье.       Потоки воды стекают по его лицу, когда он поднимает голову. - Ул?       Уилл вздыхает с фатальной мрачностью. Открыв глаза, он видит Ганнибала, на этот раз сухого и без рыбацкого жилета, услужливо надетого на него воображением; стоя на коленях, Ганнибал прижимается открытым ртом к его голени, жуя ткань штанов так же, как, бывало, Сэм мусолил во рту стащенный из грязного белья носок (он питал особую слабость к носкам с двухнедельной выдержкой). - М-м, - мычит Ганнибал, пытаясь сжать челюсти.       Не совершая резких движений, Уилл тянется к журнальному столику. Свернув распечатку лекций в трубочку, он бьет Ганнибала по затылку. Тот, подумав, отступает.       "Ужасно грубо, - журит Ганнибал исключительно в голове Уилла. - Признаюсь, мое поведение в лучшем случае неподобающее, но необязательно обращаться со мной, как с нерадивой собакой".       "Да ладно, - думает Уилл уже собственным голосом. - Он в любом случае убьет меня, если, конечно, вспомнит наш вчерашний разговор".       Он хлопает лекциями по Ганнибалу еще раз. И еще, потому что первобытные побуждения упрашивают его сойтись с ним в рукопашной, чтобы отстоять уязвленную честь, но странно драться с Ганнибалом сейчас, пока он зомби.       Не будь он зомби, Уиллу хватило бы мозгов направить на него пистолет вместо кулаков.

***

      Хуже всего то, что желание прикасаться к Ганнибалу никуда не исчезает.       Проходит две недели с момента, когда Уилл обо всем догадался. Это недостаточный срок, чтобы забыть о том, что Ганнибал серийный убийца, но этого хватает, чтобы свыкнуться с новыми обстоятельствами. Человеческая психика удивительна в своем стремлении к самоисцелению.       Или, может, Уилл просто ненормальный.       "Трудно назвать нормальным то, что я все еще думаю о заднице Ганнибала", - угрюмо думает Уилл.       Если бы только он не заходил в тот подвал, то, наверное, попытался бы притереться к Ганнибалу еще раз. И в прошлом это было не слишком-то этично, а теперь и вовсе какой-то кошмар.       "Природа человеческой сексуальности сложна, - говорит воображаемый Ганнибал. - Ты всегда можешь обусловить свое влечение ко мне тем, что жаждешь доминирования над Потрошителем."       Вот только глубоко в душе, там, откуда запрещено вещать даже голосу Ганнибала, Уилл знает, что не хочет никакого грубого, агрессивного секса, направленного на установления господства.       Он всегда немного стеснялся того, что предпочитает ванильные занятия любовью, которые довольно быстро наскучивают всем его (не очень многочисленным) партнерам (женщинам, которые все как одна предпочитали брать дело в свои руки, потому что "милый, это все, конечно, очень приятно, но твоя брутальная щетина, сильные руки и подавленная злость в глазах намекали на то, что ты крепко схватишь меня за волосы и трахнешь сзади; давай-ка я лучше покажу, как надо, пока меня сон не сморил").       Так что да, он представлял, как жмется губами к влажному затылку Ганнибала и проводит ладонями по его перекатывающимся мышцам, прижимаясь к его спине с головы до пят.       Уилл морщится.       По крайней мере, теперь понятно, почему Ганнибал держит свое тело в отличной форме.       Вздохнув, Уилл настраивает старенький радиоприемник, который случайно обнаружил среди хлама в сарае, пока избегал Ганнибала. У него уходит примерно двадцать минут, чтобы понять, что тот все еще работает, и еще около сорока, чтобы заставить его работать по-настоящему.       Помехи наконец прерываются проникновенным мужским голосом:       "...и сестры, Господь говорит о вашем грядущем. Когда придет час, все истинно верующие вознесутся к небу, и помните: современная чума, бич нашего столетия, коснется только тех, кто нечист помыслами. Ступите на праведный путь, пока не стало слишком поздно, сделав пожертвование на наш номер..."       Уилл меняет волну.       "...Потому что секс с тобой уносит меня в рай / Секс с тобой уносит меня в рай / (помехи, слова неразборчивы) / Потому что с тобой я чувствую, словно я был изгнан с небес..."       Уилл не поклонник современной попсы - беззаботные хиты нулевых и десятых годов не способны пробить стену угнетения, меланхолии и тревоги, которую он выстроил вокруг себя еще в конце восьмидесятых (ему было около десяти; уже тогда он подозревал, куда все катится).       "...сообщают о скандальной выходке рэпера Канье Веста с инфицированным фанатом..."       "...новый агрессивный штамм COVID-19. Разработки вакцины устаревают быстрее, чем успевают начаться поставки в ближайшие районы..."       Уилл улавливает скрип, с каким открывается дверь в сарай. Он не поворачивается, прекрасно зная, что Ганнибал найдет к нему дорогу в любом случае, даже если бы он сидел в полнейшей тишине.       Кто бы мог подумать, что Ганнибал будет требовать внимания больше, чем семь собак, которые, кстати говоря, настолько хорошие мальчики и девочки, что не выходят из дома без разрешения, в отличие от некоторых.       Удивительно, как Уилл все еще не потерял Ганнибала. Тот мог бесшумно выскользнуть и уйти в любом направлении, куда укажет его пораженный вирусом мозг. Особенно теперь, когда он выпутывается из чего угодно и - пусть и с шестой попытки - догадывается, как открыть любую дверь.       "...характерно выпадение зубов, поражение кожых покровов, ухудшение слуха..."       Уилл успокаивал себя тем, что всегда сможет выследить Ганнибала по следам на снегу. Он предпочитал не задумываться, что будет, когда снег растает.       "...протекает не так стремительно, однако интенсивнее влияет на психику больного. Главным образом передается путем..."       Уилл чуть поворачивает голову, чтобы краем глаза взглянуть себе за спину, где любит появляться Ганнибал. Пусто. Нахмурившись, он разворачивается сильнее, окинув сарай взглядом. - Ганнибал?       Обычно тот появлялся, стоило произнести его имя. Возможно, дверь скрипнула из-за сквозняка.       Уилл поднимается с перевернутого ящика. Он следует к приоткрытой двери. Белизна снега после сумрака сарая слепит на долгое мгновение. Сморгнув собравшиеся слезы, Уилл цепенеет.       К крыльцу его дома ведут чужие следы. Уилл узнает ближайшего соседа по неизменно красной куртке - тот был моложе него на пару лет и из той породы жутко общительных и навязчивых людей, которые искренне уверены в том, что все соседи должны дружить и собираться на барбекю хотя бы раз в две недели.       Уилл удивлен, что сосед не пришел к нему раньше, когда вся эта заварушка с ограничениями только началась.       С другой стороны, он совсем не удивлен, что сосед приперся именно сейчас, когда лицо Ганнибала, разумеется, призрачно белеет за окном прямо напротив него. - О боже, - бормочет Уилл и торопливо направляется к дому. - Эй!       Он пытается не звучать так напряженно, как чувствует себя на самом деле. Сосед наверняка пребывает в шоке, увидев незнакомое зомби-лицо так близко. По крайней мере, Ганнибал не вышел ему навстречу - скорее всего, это обратило бы соседа в бегство, но Уилл не обрадовался бы перспективе разборок с полицией (потому что его сосед из тех навязчиво правильных людей, которые в любой ситуации вызывают полицию). - Эй, - бросив на Ганнибала в окне (господи, ну разумеется, его челюсть отвисла) быстрый взгляд, настороженно повторяет Уилл. - Я не слышал, как вы пришли. Это...       Он замолкает, осознание приходит к нему еще до того, как сосед разворачивается и являет ему свою собственную отвисшую челюсть.       Минимум пять зубов отсутствует в его рту.       И его взгляд, что ж, не то чтобы он осмысленный.       И это пятно крови, расползшееся на кофте под курткой, явно навевает мысль об определенных событиях.       И - вау - гематома на лице выглядит крайне паршиво. - О, - произносит Уилл. - О.       В отличие от Ганнибала, который не может стоять прямо без того, чтобы покачиваться точно маятник, сосед стоит ровно. Его взгляд тоже лишен смысла, но это бессмысленность больного зверя, готового порвать глотку любому.       Если бы сосед был киношным зомби, он был бы очень кровожадным, очень высокоактивным зомби. - Гр-ррэм. Гр-р-рэмм!       Ох, посмотрите-ка на него, он до сих пор разговаривает.       Уилл думает про свой пистолет, но тот оставлен в доме. В кармане куртки у него болтается лишь одинокая отвертка и древний чек с заправки.       "Что ж, - думает он. - Дерьмо". - Грр... эм, - хрипит сосед и следует за ним.       Или, вернее сказать, ковыляет, словно древний рассыпающийся старик, у которого от старости уже как следует не гнутся колени.       Кстати насчет рассыпающегося: в следующий раз, когда он очень зловеще рычит "Грр-эм", из его рта вылетают два зуба.       Нет, три зуба.       Постойте. Четыре. - Прекрасно, - бормочет Уилл, крепко сжимая отвертку во вспотевшей ладони.       Он продолжает пятиться, прокладывая путь до самого сарая. Сосед буксирует в снегу, не спуская с него пристальных, враждебных глаз.       Уходит примерно пятнадцать безумно утомительных минут, прежде чем Уиллу удается заманить его в сарай. Он даже успевает выключить радио и, прихватив молоток поувесистей, осторожно обойти зомби-соседа по кругу (по дороге тот теряет еще минимум два зуба) и, наконец, запереть двери на замок снаружи. - Гррэ-эм!       Вопль соседа не лишен ярости, но не той пылкой ярости, заставляющей в неистовстве бросаться на стены, а ярости примерно того сорта, когда заходишь в супермаркет и думаешь: "Вот блин, они опять изменили расположение отделов. Где, черт возьми, я должен теперь искать спагетти?"       Уилл оглядывается в сторону дома. Ганнибал продолжает стоять возле окна, склонив голову набок. Рядом с ним возникает чья-то морда - Плюшечки или Уинстона, отсюда не разобрать.       Уилл хмурится. Раздумывая над тем, нужно ли ему вернуться в сарай с пистолетом, он машинально подбирает зубы соседа по пути в дом. В доме рассеянно ругает любопытно ткнувшегося в него носом Уинстона: - Эй, ты даже не залаял.       Уинстон виновато глядит на него исподлобья, слабо повиливая хвостом. Уилл переводит взгляд на Ганнибала, лицо которого преисполнено нежного недоумения даже сильнее, чем обычно. - М, - приветственно говорит Ганнибал.       Опустив глаза на горстку зубов в ладони, Уилл вздыхает.       Что ж. Теперь у него есть два зомби: домашний и дикий, которого пришлось запереть в сарае.       (Лишь спустя десять с половиной минут со стороны сарая доносится слабый грохот: сосед все-таки добирается до двери, чтобы ударом выместить на ней всю зомби-досаду.)

***

      У Уилла есть домашний и дикий зомби примерно сутки. Вечером следующего дня сосед умирает.       В смысле, по-настоящему.       Уилл не особо придумал, что с ним делать, а теперь, когда он умер (в смысле, умер-умер), это выходит на новый виток беспокойства. Он подумывает было разобраться с этим попозже, но даже последнего прокрастинатора можно мотивировать тем, что если он не пошевелится, в его сарае разложится труп зараженного неизученным вирусом.       В конце концов Уилл планировал зайти туда еще раз хотя бы для того, чтобы радио послушать.       Примерно в восемь вечера, нацепив на лицо всевозможную защиту, включая ворот кофты, дважды продезинфицированный респиратор, шарф и ворот куртки, Уилл выходит с вместительными мешками для мусора, в которые когда-то планировал сгребать осенние листья.       Ему требуется примерно полчаса, три мусорных пакета, щепотка воображения и изолента для того, чтобы обернуть тело. Что ж, Уилла нельзя обвинить в том, что в его доме не нашлось специального мешка для трупа, - это было бы как минимум странно.       Дальше дело стопорится: Уилл не уверен, как ему следует поступить. Он мог бы сбросить тело в ручей, словно совершил убийство и теперь спешил избавиться от улик (минусы: спина не останется в восторге; ручей, черт возьми, далеко; чувство вины; плюсы: не нужно никому звонить). Или он мог дозвониться до какой-нибудь службы, которая бы забрала труп (минусы: долго ждать; запиханное в мусорные мешки тело вызовет вопросы; возможно, всплывет на поверхность то обстоятельство, что Уилл укрывает в доме Чесапикского Потрошителя; плюсы: не придется возиться с трупом самому).       В общем, теперь, когда часть дела сделана, Уилл решает разобраться с остальным утром.       Утром он находит Ганнибала в сарае возле распотрошенных мусорных пакетов.       Ганнибал перемазан в крови. Сидя на коленях возле соседа, чье существование превратилось в кровавую тошнотворную массу, Ганнибал неторопливо поворачивает голову в его сторону.       Уилл холодеет.       Ганнибал подносит к поблескивающим губам вырванное ребро. - М-мм, - довольно гудит он, неуклюже засовывая кость в рот. - Уыл-л.       Заставляет ли это желудок Уилла сжаться? Да.       Заставляет ли это его кое-что осознать? О да.       Во-первых, Ганнибал ненормально, бесчеловечно силен. Во-вторых: - Так вот почему ты не ел до этого. Мясо недостаточно протухло.       Блюет ли Уилл после своих слов на пол сарая, прямо возле кучи обглоданных останков?       Черт возьми. Да.