Нить судьбы

-Ты уже доехал до отеля, Китай? -Да, господин председатель. Все прошло без происшествий. -Хорошо. Все, не буду отвлекать. До встречи, — я громко выдохнул и положил телефон в карман пальто. Все как всегда волнуются за меня и переживают за мою безопасность в Америке. Да, я не любил охрану. Меня она раздражала и не давала отдохнуть, из-за чего у меня были сильные скандалы по этому поводу с правительством, что считала меня «недостаточно защищённым». К слову, они все-таки оставили меня, и я наконец смог почувствовать спокойствие и такое прекрасное чувство одиночества хотя бы здесь и отдохнуть. Собственно этот приезд отдыхом нельзя было назвать. Шесть собраний за два месяца было много даже для меня, привыкшего к большому количеству работы. Я не удивлюсь, если все это окажется придурковатой идеей Америки, который с каждым годом становится все хуже и хуже. У него это в порядке вещей. Машина, приготовленная специально для меня, подъехала к аэропорту, и водитель услужливо открыл мне дверь и забрал чемоданы. Через час мы подъехали к отелю, где меня приняли и дали ключ от номера. Прекрасно. Все без лишних вопросов и проблем. Я открыл знакомую для себя дверь и увидел своих «старых» соседей. Все было как всегда: КНДР сидел в кресле в углу зала и читал книгу, а Япония рылся в маленькой куче кассет возле телевизора. -О, Китай, ты уже приехал? — сказал, на поднимая глаз, Корея, — не ожидал тебя так рано. -А вы как всегда не спите, — с едва заметной улыбкой ответил я и поставил чемоданы у входа. Все же все мы любим вставать в шесть утра. -Ты как всегда сейчас на прогулку пойдешь или вещи разберёшь, Кит? — встрял в разговор Япония. -Прогуляюсь. Вы же знаете — я люблю прогулки, — Корея что-то хмыкнул и перевернул страницу, а Япония помахал мне и тут же радостно взвизгнул, найдя нужную кассету. Спустившись на первый этаж, я вышел на аллею, что сейчас мирно спала в это время. Воздух был тёплым и свежим. Он навевал мне воспоминания о зиме в моей стране и о весне в Советском Союзе, когда ко всему прочему природа начинала оживать. Союз…я никогда не думал, что его не станет. Его смерть стала для меня неожиданностью, от чего мне пришлось пару минут перечитывать письмо Казахстана, приглашавшего на похороны своего отца. Я не верил. Не верил, что это действительно произошло. Вот он месяц назад сидел передо мной и говорил, что ему стало легче, а теперь я стоял над его могилой с противным комом в горле, прощаясь с ним. А дети…дети были первыми, кто положил цветы. Они тогда стояли совсем без лица и немигающими взглядами смотрели на другие страны, что решили попрощаться с СССР. Мое сердце разрывалось от количества боли в этих еще детских глазах, которым уже пришлось повидать смерть родного человека. Хотелось их обнять и утешить, но я лишь остался стоять в стороне — им нужно было побыть одним. Мой поток мелонхоличных мыслей прервал неожиданные для этого времени разговоры. Тут же моя ниточка судьбы дёрнулась, и я невольно провел взглядом туда, куда она ведёт. Остановилась она уже на тонких пальцах моей любимой, что недовольно сидела за одной из скамеек и слушала разговор какой-то страны. Мое лицо тут же расслабилось, а сам я ласково позвал её: -Россия. Она повернула голову в мою сторону и заулыбалась. Я помнил её еще совсем девочкой, когда она так же улыбалась моим приездам к ним домой. Теперь же передо мной была красивая высокая женщина в чёрном пальто, что как фурия бежала в мои раскрытые объятья. Я прижал её к себе: это единственное, что я мог позволить себе в наших отношениях. Для России я был всего лишь другом отца, с которым у неё были очень теплые отношения, близкие к родственным. Она не знала о моих чувствах, о моей бесконечной любви к ней. Я превосходно скрывал свою привязанность и любовь к ней сначала потому, что она была ребёнком, а теперь из-за статуса «друг». Не знаю как теперь выбраться, как бы сказал Америка, из фрэндзоны. Собственно, США же не заставил себя ждать. Он с нахальной улыбочкой шел расслаблено в нашу сторону, что заставило меня насторожиться и невольно прижать к себе Россию. Я прекрасно знаю, что Америка не любитель вставать с утра пораньше, а уж тем более — гулять. Мое лицо приобрело угрожающее выражение, когда я предположил примерные причины его прогулки и что ему нужно от моей возлюбленной. Когда же он сказал про то, что он хочет с ней не только дружеских отношений, но и чего-то большего, мне захотелось разорвать его тут же на части. Хоть и Россия ни с кем не состояла в отношениях, но факт того, что на дорогого мне человека кто-то хочет посягнуть помимо меня, вызывало во мне жгучую волну ревности. Только пусть попробует. Я его самолично придушу. После этих слов, я практически сразу же сказал ему убираться. Он, на удивление, легко сдался. Ушёл и даже ничего не сказал едкого в мой адрес. Мне это не нравилось, не похоже на него, что наверное заметила Россия. Она обеспокоенно смотрела на моё недовольное лицо и держала меня за руку. Она была так близко — протяни руку и коснись её горячей щеки, густых пепельных волос…жаль, что это пока что возможно только в фантазиях. Надеюсь только пока. Когда Россия вообще предложила мне прогуляться, меня охватило счастье и воодушевление. Я тут же согласился на нашу с ней прогулку вдоль аллеи. Так хотелось побыть с ней рядом немного подольше. Мы говорили о многом: вспоминали интересные жизненные события, делились идеями на будущее. Все это время я, не отрываясь, смотрел на Россию и слушал её приятный, бархатный голос. Её глаза искрились и широко открывались, когда она воодушевленно рассказывала о своем номере в отеле. Она много улыбалась и мило жмурилась, когда задумывалась о чем-то. Мое дыхание участилось, когда мы уже пришли к отелю, и Россия мягко заглянула мне в глаза и обняла меня на прощание. Придя в свою комнату, я сел на пол, судорожно пытаясь успокоить свое бешено бьющееся сердце. Мое лицо горело огнем, а пальцы запутались в длинных черных волосах. Я абсолютно не понимал себя и свою реакцию организма: раньше мне хватало и объятий от России, чтобы получить удовлетворение от наших встреч, но теперь мне и их было мало. Хотелось уже не объятий, далеко не их. В таком состоянии меня заметил КНДР, что беспардонно открыл дверь и смотрел на меня. -Вижу, ты уже поразговаривал с Россией, да? — спокойно сказал он и прошёл к моему столу, — по твоим глазам видно. -Они опять желтые стали? -Угу, — промычал он и сел на кровать, напротив меня. Я вздохнул. -И почему именно ты всегда находишь меня в таком положении? — задал я вопрос куда-то в сторону. -А ты бы хотел, чтобы тебя еще кто-то увидел в возбужденном состоянии? — он хмыкнул, после чего я злобно посмотрел на него, — не смотри на меня так. Я же прекрасно понимаю твои эмоции и желания. -Серьёзно? -Да, я же был в твоей ситуации. Только в отличии от тебя, я смог построить отношения. -Тебе просто повезло. Ты не так часто бывал у них, чтобы Казахстан принял тебя чуть ли не за родственника, — я намекал на семью России, в которой проводил достаточно много времени. -И что? Намекаешь на то, что тебе тяжелее? Неправда. У тебя есть все шансы на отношения с Россией, если ты, конечно, не начнешь опять считать себя «недостойным» её, — флегматично ответил мне КНДР и закинул ногу на ногу. Я присел к нему и сложил руки на груди. Мы молчали. Да, КНДР сказал жестко и грубо, но он был прав. Я часто «тянул резину» и не предпринимал серьёзных решений, пока не был уверен в важности этого решения. Вдруг он положил свою ладонь мне на плечо и посмотрел на меня своим невозмутимым, но весьма добродушным взглядом. -Знаешь, это, конечно, не мое дело, но советую тебе не медлить, — будто прочитав мои мысли, сказал Корея, — выжидать чего-то не всегда хорошо, как кажется. Ты будешь ждать, а кто-то другой сразу перейдёт к действиям. И знаешь…у таких больше шансов, чем у тех, кто ждёт. Я посмотрел в окно, где солнце уже во всю освещало все вокруг, и ничего не ответил. А что говорить — КНДР сказал все по делу. -Я тебе принёс пару документов, посмотри, как сможешь, — проговорил он и пошел в сторону двери, — и…подумай над моими словами. Все же смотреть на твои мучения мне не очень хочется. Дверь хлопнула, и я остался в одиночестве. Я подумаю, Северная Корея.

***

Я молча провожал расстроенную Россию взглядом, что плелась в свою комнату. Сегодня было её первое собрание, которое полностью испортил Америка. Он посчитал выставить русскую посмешищем и испортить ей репутацию, чтобы каждый над ней посмеялся. Я естественно встрял, не в силах слушать такое про свою возлюбленную. Многие, скорее всего, сделали себе пометку о наших отношениях после моих слов, а в особенности Америка, но мне как-то без разницы. Пусть что хотят, то и говорят за моей спиной. Сплетни разводить за эти годы они прекрасно научились. Присев на кресло в зале, я достал и раскрыл свой веер. На вид он был как танцевальный веер: с узорами в виде драконов, цветов. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле это одна из многих моих мелких способностей, которую я использую иногда для защиты. Внутри него были волшебные заостренные стрелы, которыми можно покалечить или даже убить. Страну вряд ли, а обычного человека вполне. В тот же самый момент, в номер зашёл Америка и встал передо мной, смотря на меня сверху вниз. Меня не пугал его взгляд, ибо он, даже если захочет мне навредить, ничего не сможет сделать. Я ведь тоже не без тузов в рукаве сижу. -Что то не так, Америка? — он тут же психованно выпалил: -Как ты посмел вмешаться! Ты… да я… — он уже начал путаться. -Что я? Ты хочешь мне сказать, что я должен был слушать то, как ты выставляешь Россию в плохом свете, хотя она не раз говорила, что ничего еще не успела подготовить из-за недосыпов? — мой голос постепенно повышался, — или я должен был присоединиться к издевательствам дочери моего покойного друга, которого вы все ненавидели? Назвать её неучем просто потому, что она не знает английский на профессиональном уровне? -Она должна его… -Она не должна всё знать в идеале просто потому, что она старшая дочь СССР, — резко перебил его я, — имей хоть каплю жалости. Она только встала на ноги после смерти родного человека. -Ни тому говоришь, Китай. Мне плевать. Абсолютно плевать. Как бы не было плохо, нужно сразу взять себя в руки и идти дальше. А то так на международной арене долго не продержишься, — весь мой запал тут же спал, и я с каким-то огорчение посмотрел на Америку. Ну да, кому я это действительно говорю. -Может ты и прав, Америка, но смерть близких очень сильно подкашивает. И не важно — великая страна ты или обычный человек, это сильно сказывается на тебе и твоем мировоззрении. Но, как ты сказал, тебе плевать, поэтому ничего тебе доказывать и объяснять не буду. -А мне и не нужны твои доказательства. Я и без тебя в этом прекрасно разбираюсь, — я хмыкнул, но ничего не ответил. Да, разбирается. Только вот у него никогда не умирала на руках мать, а ты не сидел со слезами на глазах в ее крови. Не видел страдания своих друзей, когда ты ничем не мог помочь, потому что сам еле живой был. Не сидел на могиле своего лучшего друга в понимании того, что его больше нет. Ты ничего из этого не чувствовал и не испытывал, а если бы испытал, то никогда бы так не поступил. -Тогда наш этот недолгий разговор не нуждается в продолжении, Америка. Мы все равно не сойдемся во мнениях. У нас совершенно разный опыт. Штаты, на удивление, ничего мне не ответил, и я спокойно зашёл в свою комнату, чтобы переодеться из официально-деловой одежды в домашнюю. Но, как оказалось, наш разговор не закончился. -Китай, после всего нашего разговора у меня остался один вопрос личного характера: почему ты её защитил? -Я же уже тебе сказал… -То, что ты сказал, было частично правдой. Я смотрел на тебя в этот момент. Твое недовольство было тяжело не заметить. Он говорил это так спокойно, чем стал напрягать меня. К чему он ведёт? -Я помню, ты так даже на издевательства в сторону в СССР не реагировал, хотя он был в похожей ситуации, — он говорил так, будто просто рассуждал в слух, — я думаю, что Россия тебе нравится, или я не прав, Китай? Я снова ничего не ответил. -Хах, все-таки нравится, да? О, если это так, то могу огорчить тебя, Китай. Тебе придётся за неё побороться. …что он сказал? -Побороться? -Да. Я же тебе уже говорил, что мне хотелось бы чего-то большего. Так вот. К твоему сожалению, она мне тоже нравится, — он вдруг засмеялся, заставив меня нахмуриться, — у тебя нет шансов. «Какой самовлюбленный», — подумал я и перестал слушать его. Его глупые мечты никогда не сбудутся просто потому, что Россия любит и ценит себя и не отдастся такой стране, как Америка. К тому же она сама видела его отношение к ней. Но, тем не менее, если он начнёт ухаживать за Россией, то я просто не перенесу этого. Я столько времени ждал её, а тут какой-то напыщенный индюк будет пытаться завоевывать мою возлюбленную. Ни за что, этому не бывать. С кем угодно, но только не с ним. -Ну так что, Китай? Принимаешь мой вызов? Я вновь помолчал, но в мыслях все же ответил: -Принимаю.