***
Весна 1988 года<b/> В одной из множества квартир, расположенных на окраине Москвы, горел свет. Скорее всего, это единственное помещение, где кипела жизнь, потому что в остальных квартирах свет был уже давно выключен. - Забыла, что у тебя завтра экзамен? – рассмеялся Витя, глядя, что подруга увлечена выбором одежды. Одну за другой перебирая вешалки, Женька нашла то, что ей подходило – шелковую белую блузку и джинсы. Убежав в ванную и быстро переодевшись, девушка предстала перед ним в новом наряде. - С каких пор ты такой занудой стал? – улыбнулась Женя, расчесывая русые волосы. - Я же за тебя беспокоюсь, вдруг будешь как я, рынки фарцевать? – усмехнулся Пчелкин, зажав между зубами сигарету. - Да ну тебя! – обиженно произнесла девушка. Как только молодые люди вышли из подъезда, то сразу почувствовали тёплое дуновение ветра, что волей-неволей воздействовало на их позитивный настрой. Пчелкин не мог оторвать взора от подруги – синие джинсы подчеркивали стройные ноги девушки, а шелковая блузка открывала вид на красивые ключицы. Ему даже чудилось, что в горле резко пересохло – такой красивой она была. - О чем задумался? – отвлек голос Жени, что с лёгкой улыбкой смотрела на него. - О том, как Санька в армии, переживаю очень... – перевёл разговор на другую тему Витя, положив руки в карманы чёрной олимпийки. Саша его волновал, скорее всего, в последнюю очередь сейчас. Витя был готов утонуть в омуте зелёных глаз, что изучали его с неподдельным интересом. По крайней мере, ему так казалось. Как бы невзначай, Женька поправила прядь русых волос, что спали на лоб. Хихикнув, девушка быстро совершила этот жест, заставив Пчелкина смотреть на неё, не отрываясь. Чтобы хоть как-то успокоиться, Витя достал из кармана пачку старых добрых сигарет и закурил. Дым распространился по теплому весеннему воздуху, и Пчелкин, удовлетворённо улыбнувшись, совершил ещё одну затяжку. - А можно мне? – вдруг спросила Женя, потянувшись к пачке. - Не подросла ещё, – усмехнулся Витя. - Мне уже шестнадцать! – насупилась девушка, скрестив руки на груди. - Вот когда будет восемнадцать, тогда и поговорим, – Пчелкин бросил сигарету на асфальт, и та мгновенно потушилась. - Сам с пятнадцати куришь. - О тебе же беспокоюсь. Может, детей от меня родишь? – не мог удержаться от шутки Пчела. - Размечтался, как же! Кто же знал, что через 8 лет на свет появится их общая дочь, похожая на отца как две капли воды. Но самое красивое, что есть в них – это синие глаза, будто цвета морской волны, в которых плясали чертики. Кажется, что жизнь готова предложить самые непредсказуемые ходы, как в шахматах. И не факт, что человек будет готов к новому исходу и сможет поставить шах и мат судьбе.***
- Эх, найти бы мне даму сердца… – театрально вздохнул Янковский, подперев голову. - Твоя дама сердца через месяц повеситься из-за твоего характера, – парировал Морозов. - Ой, кто бы говорил, Глеб Романович. У самого, что ли, характер ангельский? – усмехнулся Всеволод, взяв листы бумаги. Мастерски быстро сконструировав из неё самолётик, Янковский бросил сооружение прямо в лицо другу, попутно громко смеясь. Глеб, не став терпеть этих выходок, пришёл к ответной атаке, заставляя Севу прикрыть лицо руками. - Естественно, ангельский. Я же бабулек всегда до дома провожаю! – невинно похлопал глазами Морозов. - И кого ты себе в жены наметил? Может, Нина Дмитриевна молодого любовника ищет, ты приглядись. - Пошёл ты! – буркнул Глеб, выбрасывая самолётики в мусорное ведро. Ещё секунда, и рядом сидящий Коля уже громко рассмеялся. Их словесные перепалки со школы веселили Самсонова. Ещё бы, ведь они дружили с детства, и Женька, единственная девочка в классе, как бы парадоксально это не звучало, органично вписывалась в мужское общество. Прошло уже очень много лет с окончания школы, но, похоже, ничего не изменилось – дуралеи Янковский и Морозов, что практически постоянно срывали уроки, Самсонов и бывшая Филатова, что чуть ли не с головой находились в учебниках. И четыре старших брата, не сломивших за столько лет свою крепкую дружбу. - Что, опричники, дурака валяем? – по-отечески улыбнулся Валера, проходя в кабинет. - Мы детство вспоминаем, – пытался оправдаться Коля, еле скрывая смех. - Оно и видно. Пистолетиков водных не принести? Закатив глаза, молодые люди оторвались от радостного занятия и принялись расспрашивать Валеру, что там сейчас в криминальном мире творится и никто ли не собирается с ними воевать. - Всё ровно, – мягко улыбнулся Филатов. Не успел Фил обрадоваться, как дверь помещения распахнулась с глухим звуком. Холмогоров, кипевший от ярости, схватил коньяк, купленный лично Пчелкиным, и пригубил его прямо из горла, за что получил удивлённые взгляды товарищей. - Ты чего? – ошарашенным взглядом глядел на него Самсонов, ожидая ответа. - Пчела с чёрными начал работать.***
<b>Лето 1975 года Детскую площадку озаряло тёплое июньское солнце, что уже давно выбралось из дождливого мая. Один из мальчишек, с копной пшеничный волос, аккуратно провозил игрушечную машинку по ровной глади песочницы. Рядом с ним играли ещё десятки детей с мягкими игрушками, куклами, мячами. Но вот уже десять минут, скрестив руки на груди, на него глядел брюнет, выделявшийся своим ростом на фоне других. - Верни машину, – обиженно произнёс тот самый мальчик, оглядывая блондина с примесью злобы. -Тебе что, жалко? – обернулся ребёнок, в глазах которого были нотки разочарования. - Надо спрашивать, перед тем как брать что-то. Меня отец научил. - Отец не учил, что надо делиться? - Он много чему меня учил. Например, ставить невоспитанных людей на место. Конечно драться с другими Юрий Ростиславович не говорил. Но Космос хотел показать, что Витя в этой ситуации полностью не прав. - Жадина высокомерная! – выпалил Пчелкин, направляясь в сторону детского сада, но не успел, так как его рука была схвачена. Космос оттолкнул Пчелкина, да так, что тот отлетел назад, создавая облако пыли. Витя, не собиравшийся мириться с подобной несправедливостью, тут же встал и накинулся на Холмогорова, совершая удары куда только попадётся. Космос отвечал ему тем же, вкладывая в драку всю свою скопившуюся злость. Отчаянные крики детей воззвали воспитательницу, что с большим трудом оттащила ребят друг от друга. - Оба успокоились! – крикнула женщина, поочерёдно смотря на ссорившихся. С тех пор между Пчелкиным и Холмогоровым ни раз были стычки. Каждый из них перетягивал одеяло на себя, доказывая свою правоту. Но спустя столько времени ничего не изменилось, и теперь они дрались не из-за машинки, а огромных сумм денег. И к сожалению, с этим ничего нельзя было сделать.***
Тамара была одной из тех женщин, что никогда не боялись трудностей, возникших в жизни. Родившись в атмосфере незаслуженной боли, Филатова, шаг за шагом, справлялась с этим, без помощи кого-либо. Долгое время Филатова не могла смириться со смертью Ларисы Петровны, привнесшей в её жестокий мир крупицу счастья. Ей даже не удалось прибыть на похороны, так как она узнала о смерти женщины слишком поздно. Незадолго до своей гибели Лариса Петровна подарила Томе серебряную подвеску с ярким камушком. Аккуратно приоткрыв коробочку, где находились украшения, Филатова не спеша надела на себя подвеску и провела рукой по шее. Зима 1982 года Юная, двенадцатилетняя девочка внимательно смотрела в окно, рассматривая снежинки, что падали на землю, устланную снежным ковром. Погода была так живописна, что будто кто-то нарисовал пейзаж, а Тома, как ценитель искусства, не могла на восхититься изяществом этого места. А в детском доме все было с точностью наоборот – обезображенные игрушки, с которыми совершенно не хотелось играть, книги на полках, выцветшие и потрепанные… Яркое ощущение боли позволило Томе обернуться и увидеть самую задиристую девочку – Марину Пирогову. За свои шестнадцать лет девушка успела подраться практически со всеми ребятами, находившимся в детском доме. Увидев слезы Томы, стекающие по щекам, Пирогова не могла сдержать злорадной улыбки. - Чего ты ревешь, как корова?! Скажи спасибо, что на тебе синяки не красуются, – с презрением плевалась словами Марина, расположив руки на талии и показывая свое превосходство. Девочка ничего не отвечала. Только безмолвно плакала, утирая слезы маленькими ручками. Страх сковал её, и Томе ничего не приходилось, кроме как слушать насмешки за спиной. Лариса Петровна, вошедшая в помещение, на секунду застыла, увидев заплаканную девочку и смех окружающих, становившийся громче при каждом всхлипе. - Что здесь происходит? – стальным тоном молвила женщина, обратив на себя внимание детей. - Воспитательную беседу провожу, – огрызнулась Марина. - Ступай к себе! – воспитательница прикрикнула, получив высокомерный взгляд Пироговой. Девушка тут же ретировалась со своего места, посмотрев напоследок на плачущую Тому. Лариса Петровна, подошедшая к девочке, поинтересовалась: - Что она сделала? Скажи мне, не бойся… - Она чуть волосы мне не вырвала, – тихонько произнесла Тамара, опустив взгляд в пол. Прижав девочку к себе, Лариса Петровна гладила её по голове. Заботливый жест понемногу успокаивал, останавливая слезы. Филатова никогда не видела свою биологическую мать. Ведь ей до сих пор неизвестно, кто она. Раньше Филатова хотела её найти. Десятки людей приходили в детский дом, чтобы повидать одинокую девочку, со страхом оглядывающую людей. Но сейчас ей было совершенно все равно на это. Она всегда считала своей настоящей матерью именно Ларису Петровну – своего ангела-хранителя, что улетел на небеса… - Мам! – голос Димки отвлек Тамару от неприятных воспоминаний. Сев перед ним на корточки, Филатова протянула сыну плюшевого зайчика, которого подарили девушке в ту самую зиму 1982 года. Димка тут же принялся с интересом осматривать подарок и счастливо улыбаться. Потянувшись к матери, он обнял её за шею. Спустя столько лет, Тамара поняла, сын и муж – смысл её жизни. И если бы не они, неизвестно, что бы было в такой суровой судьбе…***
Белов, закурив новую сигарету, задумался. Осоловелый взгляд мужчины говорил сам за себя – он совершенно забылся в объятиях Анюты, не вспоминая, что заграницей сейчас находятся Оля и Ваня. Образ жизни, состоящий из вечной волокиты и новых встреч с любовницей, выводил из себя. Так хотелось вернуться в тот самый, 87-й год, где не было проблем и воздух пах юностью. Всё чаще он стал сбрасывать на Фила практически все свои проблемы. Не сказать, что Валеру это выводило из себя, но и приятного в этом было мало. Друг не понимал, почему Саша постепенно превращается в Никифорова. Смочив горло водой, Белов подошёл к окну и открыл его настежь – весенний, майский воздух сразу вошёл в помещение, насыщая кислородом. Глубоко вздохнув, Александр услышал неостанавливающийся стук двери. Закатив глаза, он продолжал смотреть в одну точку. Прошло десять минут. Стуки не прекращались, а становились только громче, отчаяннее. Тяжело вздохнув, Белов быстро преодолел расстояние до входной двери и с раздражением повернул замки. Он обомлел. Округлив глаза от удивления, ему удалось вымолвить только одно слово: - Оля? - Я все знаю.