Untill you love

      В воздухе стоял сладостный аромат цветущих роз, над которыми усердно трудились садовые эльфы. Весеннее тепло обволакивало собой всё, до чего можно было добраться, и вынуждало аристократов прятать бледную кожу, чтобы ни в коем случае не загореть. Солнце с самого утра пыталось пробиться сквозь плотно задернутые шторы и разрушить последнюю преграду в поместье. Белла ненавидела любые вторжения света, отдавая предпочтение темноте и приглушенным свечам. Готический особняк полностью соответствовал надменной принцессе, царствующей в нем. Наблюдение за бегающими по стенам солнечными зайчиками вселяло в неё тоску, а не жизнерадостность. Этим старшая Блэк отличалась от Андромеды и Нарциссы, вечно недовольных британскими ливнями и пронизывающим зимним холодом.       Ближе к маю, сад Блэков расцветает и начинает благоухать, вызывая у Беллатрикс решительное отторжение. Когда за окном слышатся завывания ветра, а метеорологи советуют не покидать стены домов, прогнозируя сильную метель, Белла чувствует себя куда лучше. Ей не повезло появиться на свет жарким майским днем, поэтому большую часть жизни девушка ненавидела свой день рождения. Порой случалось счастье, и в этот день лил дождь, но это происходило крайне редко.       С самого утра Белла нехотя готовилась к предстоящему приёму, который пусть и стал обыденностью, но до сих пор требовал ответственного отношения. Ответственно она могла разве что платье выбрать, как обычно чёрное, с полупрозрачными рукавами из лёгкого шифона и шлейфом до пола. Даже любовь к чёрному цвету и готичным нарядам не позволила Беллатрикс надеть одно и тоже платье во второй раз, даже если порой выбор даётся сложно, а варианты выглядят однотипно. Через две недели ей вновь придётся облачиться в более торжественный костюм, чтобы весь вечер принимать поздравления и подарки от аристократов.       По прошествию этого времени, Сигнус должен был начать готовиться к предстоящей свадьбе старшей дочери, а это значит, что у Беллы осталось двенадцать дней на выбор достойного. Или придётся сказать «Да» Рудольфусу Лестрейнджу. Только это последнее время занимало её мысли. Насколько глупо вынуждать девушек делать выбор в пользу тех, кто им не мил. Для Блэков это стандартная процедура, многовековая традиция, но Беллатрикс настораживало отнюдь не это. Она бы покорно вышла замуж, имея возможность начать отношения с тем, кто не находится под покровительством Блэка-старшего. Даже Рудольфус первым делом шёл к Сигнусу, а не к отцу, чтобы поведать историю о том, как Белла подарила ему поцелуй на Святочном балу.       Беллатрикс казалось, что за ней открыто следят, но стоило обернуться, и она встречалась взглядом с пустотой, потому что шпион не пытался скрыться, а стоял прямо перед ней. Каждый «возлюбленный» вёл двойную игру у неё за спиной, лишний раз подчеркивая свою недостойность. Но им совсем не казалось, что они ведут себя недостойно, наоборот, волшебники были уверены в своих добрых намерениях.       Белла ослепительно улыбнулась отражению в зеркале и покинула свои покои. Снизу слышалась виртуозная игра на рояле, авторская мелодия Пьера — чистокровного волшебника и доброго друга Сигнуса ещё со школьной скамьи. Сестры Блэк брали у него индивидуальные уроки, чтобы удовлетворить амбиции матери, играющей на всевозможных инструментах. Успехи делала только Нарцисса, видимо одаренная от природы, Беллатрикс пришлось упорно работать, чтобы победить коварные клавиши, а Андромеде было все равно на эти занятия, как и на то, что всё получается из рук вон плохо. До сих пор Белла на рояль с отвращением смотрела, хоть и частенько играла для гостей, когда повеселевший отец просил её блеснуть безупречными навыками, полученными совсем нелегким путем.       Блэк приравнивается к чистоте и упорству, открытым стремлениям, постижимым лишь тяжким трудом. Беллатрикс никогда не ругали за плохие успехи, потому что ни для кого не оставляло сомнений: она отточит любое умение до совершенства, даже если придётся изучать ненавистное маггловедение. Хотя это слишком громко сказано. Под страхом поцелуя дементора Белла этот учебник в руки не возьмёт, чтобы ни в коем случае не запачкать их грязью.       — Беллс! — громко позвала Цисси и зашуршала небесно-голубой юбкой, подходя поближе к сестре. — Посмотри на это.       В руках блондинка держала приглашение с фамильной печатью Блэков. Беллатрикс вопросительно подняла бровь, не понимая, зачем сестра стащила приглашение из отцовского кабинета. Нарцисса слабо улыбалась, поправляя блестящие от лака волосы и внимательно следила за тем, как Белла быстро водила глазами по бумаге. Цисси всегда подражала сестре, желая научиться также быстро читать и быть гордостью для родителей. Младшей повезло больше, чем средней. Нарцисса никогда не испытывала дефицита внимания, даже со стороны сестёр. Взгляд Беллатрикс резко остановился, прочитав имя получателя.       — Где ты это взяла? — Белла покрутила приглашение в руках, рассматривая со всех сторон.       — Я видела его, — глаза девушки засветились огоньками интереса, а губы тронула восторженная улыбка. — Странно, что отец умолчал.       Беллатрикс ещё раз прочла текст, находясь в состоянии, которое обычно называют шоковым. Шок — это когда тебя и Геллерта Гриндевальда разделяет лишь лестничный пролет. Старшие Блэки были наслышаны о нем только из газет, а младшим читали нотации в Хогвартсе, об опасности идеологии темного мага. Сёстрам Блэк предстояло вернуться туда через пару дней, Белле для сдачи ЖАБА и окончательного выпуска из школы, а Нарциссе и Андромеде для завершения курса. Теперь всем троим придётся изо всех сил сдерживаться, чтобы не рассказать однокурсникам о таинственном госте. Блэков часто отпускали домой по письму от Сигнуса. Такая поблажка именовалась семейными обстоятельствами и давалась исключительно Блэкам, Лестрейнджам и Малфоям, потому что портить отношения с их родителями профессору Диппету не хотелось.       Сигнус никогда не был замечен при знакомстве с самим Гриндевальдом. Волшебником, держащим в страхе всю Европу и Америку, который должен продумывать планы своих тёмных дел, а не посещать приёмы чистокровных семей. Очевидно, что его присутствие в поместье не с проста, и Геллерту что-то нужно, о чем знает только хозяин дома. Блэки с упоением читали о его похождениях и поддерживали антимаггловское движение, ещё до рождения Гриндевальда, который прославил его на весь волшебный мир. Белле оставалось лишь догадываться о том, сколько похвалы волшебник уже услышал и сколько ему ещё предстоит выслушать.       — Какой он? — только и смогла сказать Беллатрикс, сложив приглашение вдвое, чтобы легче спрятать.       — Ну такой, высокий, статный, — Нарцисса начала активно жестикулировать руками. — Блондин, и глаза у него разного цвета. А как одет, Мерлин, ты бы его видела. Белая рубашка, сверху расстегнута, как будто в маггловский паб пришёл, а не на приём! Сверху лазурный жилет с отворотами, длинное пальто. Кюлоты и такие высокие сапоги, аж глаза слепит от их блеска. И галстук не над рубашкой, а под ней!       Цисси кажется было слышно в каждом уголке поместья. Одеяние гостя слишком поразило её, привыкшую делать всё по правилам. Если на блузке есть пуговицы, их нужно застегнуть все, без исключения, а галстук надеть строго сверху, но никак не снизу. Беллатрикс первый раз услышала, что кто-то носит галстук таким странным образом, который даже в голову ей не мог придти. Глупо полагать, что Гриндевальд будет выглядеть как среднестатистический волшебник. Его громкое имя совершенно не вяжется с обычным черным фраком и бабочкой.       — Ты ещё замуж за него выйди, — усмехнулась Белла, заприметив искорки в глазах сестры.       — Ох, — крикнула девушка по дороге к торжественному залу. — Раз ты настаиваешь!       Беллатрикс улыбнулась и подождала когда Нарцисса спустится на первый этаж, чтобы аристократы поприветствовали сначала младшую Блэк и только потом старшую. Андромеда спускалась редко, предпочитая шумным сборам, единение в своей комнате за книгами. Друэлла первое время чуть-ли не силой спускала дочь в зал, но сейчас даже позволяла ей остаться в Хогвартсе. Меда одарила особняк Блэков своим присутствием лишь потому, что ей не хотелось оставаться в школе и закрывать хвосты по предметам, которые ей совсем не были нужны. В редких случаях Прорицание или Уход за Магическими Существами могут быть полезны, но не далеко не всем.       Новость выбила Беллу из колеи и полностью лишила спокойствия. Не каждый день в твоём доме гостит сам Гриндевальд, и не каждый день появляется возможность увидеть его в непосредственной близости. Как будто в зал вошёл сам Мерлин в сопровождении Морганы, а не обычный волшебник, который не сравним с Богом, но превознесен ничуть не хуже. Беллатрикс слышала, что Геллерт вербует преспешников — это и есть цель его визита, но чистокровных магов убеждать и не нужно, они всегда поддерживали господство волшебников над магглами.       Девушка легко приподняла платье и не спеша начала спускаться вниз, стараясь унять волнение. Она не понимала, почему сердце бьётся так громко, ведь Гриндевальд вероятнее всего даже не посмотрит в её сторону, но Белле и не нужно было внимание. Она переживала лишь из-за того, что увидит Его. Тёмный маг стал настоящим кумиром чистокровной молодёжи. Люциус бы с ума сошёл, будь он гостем Блэков в этот вечер, но Слизнорт решил поберечь рассудок волшебника и оставил исправлять неуды по Зельеварению.       На первом этаже музыка слышалась ещё громче, а гости уже перестали прибывать, говоря Белле о том, что ей нужно поторопиться.       — Белла, ты ещё здесь? — за спиной послышался строгий голос Друэллы, которая сама припозднилась, но старательно делала вид, что это не так.       — Решила тебя подождать, — съязвила девушка и бросила взгляд на дворецкого, встречающего Лестрейнджей.       Блэк не успела упрекнуть дочь в хамстве. Пришлось тут же натянуть доброжелательную улыбку и встретить гостей раньше, чем хозяин дома. Мадам Лестрейндж одарила ответной улыбкой возможно будущую сватью и вполне вероятно будущую невестку, как ей бы несомненно хотелось. Об этом похоже мечтали все, кроме самой невесты, нехотя оставившей поцелуй на щеке довольного Рудольфуса. Рабастан неловко мялся по правую руку от отца, не спеша приветствовать Блэков.       — Рада тебя видеть, дорогая, — улыбнулась мадам Лестрейндж, погладив Беллатрикс по щеке.       Лаура всегда доброжелательна и мила, на контрасте с вечно хмурым Сильвием. В детстве Белла боготворила её, а Лестрейндж относилась к девочке, как к родной дочке, вызывая ревность у своих сыновей. Для юной Блэк она была феей крестной, незримо оберегающей и дающей ценные советы. Беллатрикс носила серебряные серёжки, подаренные Лаурой на двенадцатилетие, почти не снимая. Исключением служили только мероприятия в торжественном зале. Связь с ней всегда была крепка и нерушима, как Блэковская чистота крови и упорство. Друэлла не могла стать для дочери подругой, с которой можно делиться секретами, но Лестрейндж смогла. Единственное о чем она не знала, так это о намерениях разорвать помолвку с Рудольфусом. На некогда безупречно гладком лице уже проявились морщины, а глаза не сияют также ярко, как прежде, но для Беллатрикс, Лаура осталась такой же: идеальной женщиной с пушистыми русыми волосами, хранящими аромат лесной хвои.       — А я то как рада, — девушка искренне улыбнулась в ответ и накрыла руку Лауры своей.       Единственное, что нравилось Белле в Рудольфусе — его мать, от которой он к большому сожаление не унаследовал ничего, кроме цвета волос. Рабастан же наоборот, больше похож на Лауру, чем на Сильвия. Так же мил и добродушен, на фоне серьёзного брата. Беллатрикс спиной почувствовала суровый взгляд отца и отошла в сторону. Жестом пригласила гостей в зал и нехотя взяла Руди под руку, согнутую в локте, чтобы лишний раз не показывать недовольство при матери. С каждым шагом музыка усиливалась и неприятно била по слуху. Оркестр — это как купание в здешнем озере, когда заходишь холодно, но потом привыкаешь и тебе уже не кажется, что кожа покрывается мурашками, а губы синеют.       — Сигнус, — протянул Сильвий и пожал протянутую руку мужчины.       — Сильвий, — волшебник склонил голову в знак приветствия и ослабил хватку.       Мадам Лестрейндж приобняла Нарциссу, довольную ни то от объятий с феей-крестной, ни то от того, что всё-таки увидела Гриндевальда. Беллатрикс пыталась найти его в толпе, но Рудольфус закрывал ей обзор, беседуя с Сигнусом на классические мужские темы: о делах и магической охоте.       — Лаура, — наконец произнес Блэк-старший и совершил истинно-французский ритуал faire la bise, коснулся щекой скулы женщины, издав губами звук поцелуя, но на самом деле даже не прикоснувшись к ней. — Всё хорошеешь.       — Старею, — отозвалась Лестрейндж.       — Ерунда, — Белла осторожно смахнула выпавший волос с её платья.       Время никого не щадит и никого не жалеет. Сколько бы женщины не пытались сохранить молодость, старость все равно в единочасье настигнет каждого. Старение также необратимо, как смерть, но и то и другое можно продлить. Лаура последние годы помешана на омоложении, но седые волосы всё чаще отравляют ей жизнь, а новые морщины появляются каждый день. Правда никто их не видит, женщина тщательно следит за состоянием кожи, используя всевозможные зелья для продления красоты. Лестрейндж часто делала акцент на своём безудержном старении, чтобы нарваться на комплимент, это абсолютно каждому ясно, но все делают вид, что не замечают того, как сильно её заботит возраст.       Блэки и Лестрейнджи разошлись в разные стороны, только Друэлла проследовала за подругой, обсуждая волшебные зелья для густоты волос, которые им совсем не к чему. Белла при первой же возможности юркнула в толпу за Нарциссой, чтобы избежать общества своего ненаглядного. Рудольфус был явно недоволен, но ничего сказать не успел, да и его недовольство ничего не значило. Беллатрикс неожиданно столкнулась с Вальбургой, появившейся на пути невесть откуда и едва не разлила шампанское на её, как обычно чёрное платье, закрытое со всех сторон и не открывающее не единого участка тела.       — Девочки, — Блэк улыбнулась и потрепала Цисси за щеку, совсем как в детстве. — Вы разве не должны быть в Хогвартсе?       — Должны, — ответила Нарцисса. — Папа отпросил нас, ну знаешь, мы и сами не были против.       Сказать такое Вальбурге Блэк, значит быть готовым выслушать нотацию о важности учёбы, но сама она использует лишь бытовые заклинания. После замужества, женщин поглощает рутина, потому Белла так горячо не хотела вступать в брак. Для неё это тоже самое, что добровольно отдать палочку Министерству и поставить крест на своей жизни, лишив её единственной отрады. Вальбурга выглядела уставшей, чтобы внушать племянницам простые истины и спорить не стала, но её недовольство с противоположной стороны зала можно было увидеть. Сириус через год впервые поедет в Хогвартс, вот на нем леди Блэк вдоволь отыграется. Принести в дом на площади Гриммо оценку ниже Превосходной, равносильно предательству крови, по мнению Вальбурги, а на первом курсе парень вряд-ли будет серьёзно относиться к учёбе.       — Надеюсь вы хоть учитесь хорошо, — в меру спокойно проговорила женщина и пригубила бокал шампанского.       — Лучше не бывает, — Нарцисса пригладила волосы. — Хотя Зельеварение не согласилось бы с этим утверждением.       Зельеварение — боль каждого студента, особенно слизеринца, ведь к ним у Слизнорта всегда повышенные требования. Беллатрикс, как прилежную ученицу, это не касалось, как и Рудольфуса. В Клубе Слизней половина вечера всегда посвящена им двоим, как будущему чистокровному союзу.       — У вашего отца всегда были Превосходно, — завела Вальбурга старую, как волшебный мир песню.       — Бабушка! — громко произнесла Белла и направилась к стоящей на приличном расстоянии женщине, Цисси поняла, что сделала сестра, и поспешила за ней.       Ирма добродушно обняла внучек и морщинистыми пальцами провела по непослушным кудрям Беллатрикс. Складывалось впечатление, что их вовсе не обязательно расчесывать, все равно за считанные минуты запутаются и будут торчать во все стороны. Женщина уже порывалась что-то сказать, но Нарцисса опередила её.       — Учимся прилежно, кушаем хорошо, шапку надеваем, — Белла с трудом сдержала смех, потому что шапку они отродясь не носили, хотя Ирма часто пыталась внушить обязательное ношение головного убора в зимний период. — Всё в порядке, бабуль.       — Ох, девочки, вы так быстро растёте. Беллатрикс уже невеста.       — Угу, невеста, — хмыкнула Белла и тут же вспомнила о Лестрейндже. — Цисси то уже без пяти минут Малфой, ты вкурсе?       — Не говори ерунды, — возмутилась Нарцисса, скрывающая чувства к Люциусу.       Беллатрикс больше, чем кто-либо другой, знала, почему сестра не хотела покидать Хогвартс. Хоть кому-то из Блэков повезло влюбиться в обещанного жениха, а не возненавидеть его сразу же. Бабушка заглянула за спину Беллы, как будто выискивая кого-то, кого там не было.       — А где Андромеда? — сурово спросила Ирма. — Неужели не хочет повидаться с бабушкой?       — Там же, где всегда, — Белла закатила глаза и устремила взгляд вверх, на люстру с восхитительными подсвечниками. — У себя в комнате.       — Привет чистокровному семейству! — сзади послышался весёлый голос дяди Альфарда, беспечно закинувшего руки на плечи племянниц. — Здравствуй, мама.       Мужчина чмокнул мать в щеку и ещё крепче сжал девушек в объятьях, будто лет десять их не видел. Беллатрикс терпеть не могла обниматься с родственниками, особенно с прилично выпившими. Альфарду стоило поменять положение руки, чтобы Белла потеряла равновесие, а обнимать в ответ у неё желания не было. Так уж сложилось, Блэк предпочитала заключать в объятья только Ирму и Лауру, сумевшую так сильно привязать к себе. Дядя вызывал отторжение у всех, кому не чужды чистокровные убеждения, у Беллы в том числе. Стоило отделаться от общества одной, надоедающей нравоучениями персоны, как тут же появилась другая. Беллатрикс выпуталась из объятий Альфарда и дернула Нарциссу за руку, прося последовать её примеру.       — Ты всё никак не женишься, — с укором произнесла Ирма и отставила пустой бокал шампанского на поднос. — А пора бы.       — Мам, не начинай, — Альфард направился куда подальше, чтобы не слышать упрёки матери.       Блэки сами друг друга не переносят, стараясь дольше пяти минут не общаться, но за пределами дома умело строят иллюзию любящей семьи. Самый чистокровный род. Он же самый скандальный. Полный интриг и тайн, не выходящих дальше фамильных особняков.       — Ты его видела? — спросила Беллатрикс, когда родственники скрылись из виду.       — Кого? Альфарда?       — Да какого Альфарда? — Белла отмахнулась и внимательно осмотрелась, чтобы Геллерта не было поблизости, и он не услышал, что девушки говорят именно о нем. — Гриндевальда.       — А что ты так интересуешься? — хитро спросила Нарцисса.       — Цисси, ты смеёшься? В этом зале сам Геллерт Гриндевальд. Думаешь, я не хочу его увидеть?       Люциус выразился бы точно также. С таким же восхищением и острым желанием пожать руку тёмному волшебнику.       — Смотри, — Нарцисса резко остановилась, и Белла неосторожно врезалась в её спину.       Блэк уже хотела выругаться, но быстро поняла, куда устремлен взгляд сестры. На другом конце зала виднелись две блондинистые макушки, принадлежащие Абраксасу Малфою и Гриндевальду. На расстоянии Белла не могла разглядеть его детально, но злополучный галстук заметила, действительно под рубашкой, а не над ней. Внимание приковал не он, а аккуратная серебряная цепочка, прикрепленная к жилету. Такие носили баварцы-добытчики далеко в прошлом, а каждая подвеска служила талисманом от сглаза и придавала сил. Вряд-ли на ней настоящий зуб медведя или кончик лисьего хвоста, но смысл вложен немалый, это точно. В остальном совершенно обычный волшебник, ничего особенного.       — Что говоришь у него с глазами? — Белла вспомнила слова Нарциссы, но эту странность не увидела. Мужчина стоял боком.       — Они разные. Один глаз белый, как будто стеклянный, а второй карий, — пояснила девушка и разгладила складку на платье, видимую лишь ей одной.       — Врёшь, — Белла улыбнулась, но слова от этого не потеряли свою серьёзность. Она в жизни не видела волшебника с гетерохромией, и сейчас эта особенность не бросалась ей в глаза.       — Иди к дементору, Блэк, — отмахнулась Цисси и развернулась спиной к сестре, устремив взгляд в сторону Гриндевальда, но что-то подсказывало, что смотрела она не на него, а на Абраксаса.       Волшебник сдержанно беседовал с Малфоем, в одной руке держа бокал, а второй активно жестикулируя. Хотела бы Беллатрикс оказаться рядом и услышать, что с таким энтузиазмом рассказывает маг. Тёмные дела всегда привлекали её куда больше светлых. Быть мягкой и пушистой она не любила со времен выбросов неконтролируемой магии, а грязнокровок невзлюбила ещё раньше. Вершить самосуд над грязью, отравляющей весь волшебный мир — истинное желание Беллы Блэк, которое не осуществится из-за семейный традиции. Всё могло бы быть по другому, будь в ней хоть толика смелости, какой хватило бы на отчаянный поступок.       — Добрый вечер, — равнодушно произнесла Беллатрикс.       Орион рассматривал её в упор, не отводя взгляда, но на приветствие лишь склонил голову и сразу вернулся к разговору с Вальбургой. «Не поймёшь этих Блэков», — подумала Белла, согласившись с тем, что даже саму себя порой сложно понимать. Вернув отведённый взгляд на Гриндевальда. Тот запал при повествовании стих и сменился на спокойную речь, а рука, то и дело взметающая в воздух, опустилась вниз. Беседа близилась к завершению, и любой другой волшебник, не думая, заменил бы в ней Абраксаса, но не Белла. Она и близко к Геллерту не подойдёт, во имя сохранения невозмутимого вида и загадочности.       — Ты только посмотри на этот галстук, — фыркнула Нарцисса, уязвленная такой беспечностью.       — Оригинально, тебе не кажется? — девушка сдержала улыбку, вызванную недольством сестры, которая порой ведёт себя настолько педантично, что больше смахивает на Вальбургу.       — Не кажется, — театрально возмутилась Цисси, продолжая разглядывать остальные элементы невежества в его одежде.       Как и предполагалось, Малфой распрощался с Гриндевальдом и спешно ретировался. Вслед за ним и Нарцисса куда-то исчезла, оставив сестру наедине с очередным ступором. У неё не было желания пообщаться с ним, ведь вряд-ли школьница может быть интересной собеседницей для тёмного мага, но и глупой она себя не считала. Скорее неопытной в вопросах общения с личностями, превращающими мысли в свежесваренную кашу. Наиболее точное описание того, что чувствовала Беллатрикс, глядя на Гриндевальда, тут же сменившего собеседника. На этот раз к нему присоединились Сильвий и Рудольфус с Рабастаном, приветственно пожавшие ему руку. Каково коснуться руки, держащей в страхе весь волшебный мир? Магические волны пронизывали всё тело, разливаясь слабым током. По крайней мере, Лестрейнджам показалось, что толика силы Гриндевальда перешла к ним, но надолго не задержалась, ускользнув также быстро как появилась.       Гости словно проходили сквозь Беллатрикс, как приведения, периодически появляющиеся в особняке Блэков. Белла погружалась в свои мысли при любой возможности, оттого в Хогвартсе приходилось работать в два раза усердней, чтобы нагнать прослушанный материал. Только зельеварение было исключением из всех правил, потому что чистить котлы после уроков — работа не для аристократки, а быть любимицей Слизнорта весьма выгодно. Правда последнее время Блэк едва держалась на плаву, грозясь в любой момент вылететь из Клуба Слизней. Оживленная жизнь осталась где-то далеко позади. Белла серьёзно обдумывала возможно ли стать частью свиты Гриндевальда и приблизиться к нему настолько сильно, чтобы почувствовать вкус свободы, но всё это зависит от будущего мужа. Через две недели Пока-Еще-Мисс-Блэк наденет на себя золотые оковы и примет звание хранительницы домашнего очага.       В какой-то степени Беллатрикс принимала это как должное, потому что с детства ей старательно внушали теории чистокровности и убеждали в том, что для девушки нет ничего важнее замужества. Расценить Гриндевальда как человека, способного дать ей нечто куда большее, может быть и глупо, но лучшие затеи всегда те, что выглядят незбыточно. Мечтать Белла любила, но каждый раз разочаровывалась, вспоминая, что не одно из её желаний не сбудется. Она не станет министром магии, аврором, стирателем памяти или мракоборцем. О ней не будут писать в Пророке, разве что как о жене влиятельного волшебника. И она в конце концов обречена на жалкое прозябание в домашней рутине.       Белла развернулась на каблуках и не успела сделать шаг, встретившись взглядом со стоящим прямо перед ней отцом. Девушка нервно пробежала взглядом по его лицу, определяя степень этого приподнятого настроения. Судя по добродушной улыбке, Блэк не был настроен на нравоучения и вовсе не собирался злиться на дочь за бездействие на приёме.       — Когда это ты стал с Гриндевальдом дружбу водить? — смело спросила Беллатрикс, приблизившись к отцу настолько близко, чтобы лишь он мог услышать её.       — Тебе это знать необязательно, — хмыкнул Сигнус, скорее шутя, чем вкладывая в сказанное хоть долю серьёзности.       Белла хитро улыбнулась, мгновенно построив в голове чёткий план.       — Да, ты прав, необязательно, но я сделала выбор, — девушка говорила совершенно серьёзно, но в душе смеялась с недоуменного лица Блэка. — Не вижу радости, ликуй.       — Беллатрикс, ты с ума сходишь? — Сигнус метнул взгляд в сторону Гриндевальда и задержал лишь на мгновение, практически сразу вернув его к дочери.       — Ты же хочешь выдать дочку замуж, — девушка отбросила прядь волос с лица.       — За Руди, а не за Кошмар всего волшебного мира, — задумчиво ответил мужчина.       Каков шанс, что Руди не станет страхом всего волшебного мира? На самом деле он был ничтожно мал, потому что Лестрейндж не желал становиться жестоким диктатором. В глубине души каждый об этом грезит, но не каждый на это способен. Рудольфус не решился бы возвести тюрьму для идейных врагов, будь они волшебниками, а не магглами. Он слишком зациклен на наличии отцовских связей, не представляя без них достойной жизни. Будто невозможно добиться успехов, если в Министерстве не сидит друг семьи. Гриндевальду нужны были связи лишь со сторонниками, тайно поддерживающими его идеологию, будучи работниками Министерства магии и редакции «Пророка». Добиться успехов ему помогли совсем не знакомства, а целеустремлённость и чёткий план.       — Если ты так хочешь, можешь выйти за него, я не возражаю, — изрекла Беллатрикс, не сменив надменное лицо на весёлое, тем самым запутав отца, который был готов накричать на неё в присутствии гостей. — Но я с удовольствием скажу ему «Да», — девушка кивнула в сторону Гриндевальда. — Или останусь старой девой.       Белла спешно затерялась в толпе, наконец широко улыбнувшись маленькой игре, которую она затеяла. Хотя она уже была окончена, ведь цель — заставить отца переживать. Беллатрикс часто так делала, используя тонкий сарказм, чтобы извлечь из своего невыгодного положения хоть какую-то выгоду. Так уж сложилось, если девушка не может быть по-настоящему счастлива, значит виновники её несчастья тоже будут тревожиться. Ничто так не испугает Блэков, как желание дочери повторить судьбу дяди Альфарда.       Гости без остановки проплывали перед глазами, молниеносно сменяя друг друга. Притворные улыбки вынуждали Беллу без конца кивать головой и идти ещё быстрее. Нарцисса как назло не попадала в поле зрения, хотя именно её Беллатрикс и искала. Сестры Блэк предпочитали проводить светские рауты в обществе друг друга, но на этот раз младшая будто провалилась сквозь землю. Точнее удалилась на неформальную беседу с Малфоями. Цисси всеми силами старалась покорить родителей возлюбленного, не особо задумываясь о том, что подходит Люциусу больше, чем кто-либо другой. Блондинистые волосы играли для чистокровного семейства не последнюю роль. Будь Нарцисса брюнеткой, как Беллатрикс, Абраксас и Элеонор отвергли бы её кандидатуру ещё на стадии знакомства, хотя гены Блэков могут выйти наружу даже если мать ребёнка не унаследовала от них ничего, кроме чистой крови.       На пути Белле встречалась дюжина эльфов с подносами шампанского, но не Нарцисса. Окончательно сдавшись, девушка сняла бокал с качающейся поверхности и покрутила его в руках, с упоением глядя на подсвеченные ярким светом люстры, пузырьки. Они весело подпрыгивали и едва слышно щелкали, подобно дровам в камине. Беллатрикс ощутила знакомое спокойствие, какое посещает её лишь в гостиной за чтением. Когда приглушенный свет вынуждает приглядываться к буквам, а камин освещает лишь обложку книги, Белла чувствует истинное спокойствие. Оно несравнимо с этими пузырьками, но почему-то в этот момент, в шампанском, она нашла нечто особенное. Приём выдался настолько скучным, что девушка застыла от вида алкоголя в бокале. Сигнусу лучше не знать о том, с каким отвращением Беллатрикс из раза в раз заходит в зал, где без перерывов проходят сборы аристократов.       Девушка вдруг поняла, что слишком увлеклась разглядыванием отблесков на хрустале и развернулась, чтобы поискать сестру в другой стороне зала. Совершенно неожиданно для неё, за спиной стоял человек, который видимо хотел обойти Беллу, но не успел. Врезавшись в крепкую грудь мужчины, её рука непроизвольно выплеснула шампанское на некогда роскошное платье и поделилась брызгами с лазурным желетом. Беллатрикс готова была накричать на зеваку, но вовремя подняла взгляд. Скорее предположила личность человека, вспомнив слова Нарциссы и только потом решилась на него посмотреть.       — Смотрите, куда идете, — высокомерно проговорила девушка и демонстративно прошла мимо, сделав вид, что вовсе не она едва не лишилась чувств, увидев Гриндевальда собственными глазами.       Знакомство пусть и не заладилось, но Беллатрикс хоть в глаза ему посмотрела. Люциус с ума сойдёт от зависти. Но дело не в том, что она удостоилась чести посмотреть, дело в самих глазах. Они такие чарующе-волшебные. Никогда прежде ни Белла, ни любой другой волшебник не видел очей, не имеющих единого окраса. Среди магов гетерохромия встречается крайне редко, и неудивительно, что личность такого масштаба, как Гриндевальд, родился с редким явлением, которое другие считают изъяном, но для него это узнаваемая черта внешности, придающая шарм.       Геллерт готов был возмутиться наглости девчонки, неосторожно врезавшейся в него, но не успел. Она так быстро исчезла из поля зрения, будто её и не было. Толпа играла Белле на руку каждый раз, когда она хотела скрыться из виду или избежать скучных разговоров с аристократами. Теперь в её копилке почётный гость — Геллерт Гриндевальд, не только родственники, которые и сами рады отделаться от беседы. Обхватив бледными пальцами палочку, Беллатрикс лёгким взмахом руки убрала следы шампанского с платья, чтобы не нарваться на выговор от Друэллы. Магглам в этом плане сложнее, пришлось бы застирывать пятно и переодеваться, а там уж либо приём подойдёт к концу, либо мать разрешит больше не спускаться, но для Блэков причина уйти пораньше — только смерть, а судя по обстановке, она произойдёт разве что от скуки.       Или испепеляющего взгляда Гриндевальда, который Белла поймала на себе.       Он в упор разглядывал её, одновременно слушая то, что рассказывал Сигнус. Беллатрикс на секунду показалось, что отец просил Гриндевальда жениться на ней. Глупо полагать, что Блэк не понимает шуток, но желание дочери остаться старой девой, для него не шутки, а повод для опасений. Серьёзных опасений. О чём можно так долго беседовать с гостем, которому вряд-ли интересны обыденных светские беседы?       — Беллс! — послышался, к сожалению, знакомый голос. — Потанцуешь со мной?       — Ты знаешь ответ, — задумчиво протянула девушка, не отрывая взгляда, от буквально впивающихся в неё глаз.       Беллатрикс внезапно стало холодно, потому что взгляд был не дружественным, а скорее презренным, с нотками злорадства и чего-то ещё, едва уловимого, но настолько неприятного, что захотелось сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть его больше.       — Куда ты? — Белла отвернулась к Рудольфусу, разорвав зрительный контакт с Гриндевальдом.       Лестрейндж скептически поднял бровь. Девушка сбила его с толку. Ответ то он знал: «Катись отсюда, Лестрейндж, чтоб глаза мои тебя не видели», ещё и спрашивает куда. Туда, где её глаза его не увидят.       — Ну, Руди, — Белла подошла поближе и вложила руку в его ладонь. — Я же пошутила.       — Ну и шуточки у тебя, — недовольно пробормотал Рудольфус и вовлек девушку в объятья, начав кружиться в танце.       — Пора привыкнуть, — отозвалась Беллатрикс уже совсем рядом с его ухом.       Руди самообладание терял быстро, особенно если та, к которой он никогда не дышал ровно, настолько близко, что можно ощутить не только запах парфюма, но и жар дыхания. Холодность руки, нежность прикосновения, мерные покачивания бёдер, биение сердца. Ему казалось, что в мире больше нет никого, он будто остановился. Тоже самое юный Лестрейндж почувствовал на Святочном балу, когда Белла оставила краткий поцелуй на его губах. Тогда она не так презренно смотрела в его глаза, не улыбалась так ядовито, не ухмылялась издевательски. Рудольфус сам всё испортил, поделившись с Сигнусом чем-то безусловно личным для Беллатрикс. Он не видел лицо девушки и понятия не имел, в какую сторону смотрят её глаза, точнее в какую сторону она хочет посмотреть, но не может.