Untill you love

      Белла с трудом открыла глаза утром, когда в её комнату постучал Люциус, такой холодный, что девушке пришлось накинуть мантию, чтобы согреться. Малфой одним выражением своего лица до мурашек пробирал, а если ещё и пребывал в плохом настроении — это двойная угроза безмятежной жизни. Абраксас в то время ожидал сына около кабинета, который облюбовали люди из Отдела образования, и явно нервничал перед началом, потому Люциус предпочитал не находиться там, чтобы не подхватить этот всепоглащающий нервный вирус.       Рядом топтался Сильвий, постукивая по дверному косяку, в окружении Рудольфуса и Рабастана. Лаура переживала за Беллу так, будто что-то случилось с одним из её сыновей и едва не поссорилась с мужем, вызываясь самой отправиться в Хогвартс.       Беллатрикс сошла с последней ступеньки и наигранно улыбнулась стоящим в кругу мужчинам. Рудольфус выглянул из-за плеча отца и сдержанно помахал ей рукой, не решаясь подойти, чтобы не прослушать разговоры взрослых, которые только недавно перестали просить его не греть уши. Лишь Сильвий шагнул к ней навстречу, держа в руках чёрную бархатную коробочку.       — Здравствуй, Беллатрикс, — холодно поздоровался он. — Лаура… Да, что там Лаура, каждый Лестрейндж переживал это вместе с Блэками и… Она передала тебе это, возьми.       Сильвий обычно собран и спокоен, но он не мог подобрать слов, чтобы выразить все те чувства, которые Лаура просила донести до Беллатрикс. Девушка открыла коробочку, и в её зрачках заблестели прозрачные камни на серьгах. Лаура дарила Белле украшения всегда, когда она справлялась со сложной задачей: когда сдала СОВ на одни Превосходно, оправилась после тяжёлой простуды, научилась левитировать различные предметы, справилась со сложнейшей годовой контрольной по Зельеварению. Лестрейндж считала, что это подбадривало Беллатрикс и мотивировало на покорение новых высот. В какой-то степени она не ошибалась, а Белла в свою очередь, хранила эти подвески, кольца и серьги в отдельной шкатулке с подписью: «Лаура».       Беллатрикс не успела поблагодарить Сильвия, когда Сигнус подтолкнул её к открытой двери. Она даже не успела попросить отца убрать коробочку в карман и крепче сжала её в руке, надеясь, что энергия Лауры поможет вынести всё это и не сойти с ума. Лестрейндж, может быть, и была впечатлительна, но в подобных ситуациях сохраняла спокойствие, которым не блестел даже Сильвий.       Сигнус потянул дочь за рукав, заставив её сесть за ближайший стол, где расслабленно раскинулся Рудольфус, щелкающий пальцами. Его лицо было таким же невозмутимым, как и у Сильвия, но они оба нервничали больше всех. Руди по большей части потому, что это касалось Беллы. Для него привычно попадать в подобные ситуации и объясняться впоследствии.       Мужчина, стоящий во главе учительского стола, держал уверенную стойку и гордо расправлял плечи, крутя в руках палочку, которой только что наложил на дверь заклинание молчания. Недалеко от него сидел профессор Теллье, усиленно скрывающий волнение за своим обычным выражением лица, которое Белла больше всего на свете хотела расцарапать. Её это успокоило. Просто нужно погрузиться в ненависть к кому-либо, и эти мысли сами по себе убьют любой мандраж.       Сзади терялись две женщины, одна стояла совсем далеко, а вторая держала в руках перо, чтобы записать всё и не пропустить ничего важного.       — Мисс Блэк, я не ошибся? — спросил мужчина, пронзительно глядя на Беллу. — Эниор Лидман, Отдел магических происшествий.       Белла коротко кивнула, будто она королева, которая почтила своим присутствием подданных, и погладила рукой коробочку, что не укрылось от взгляда Сильвия, сидящего на соседнем ряду.       — С вами мы кажется уже встречались, — едко усмехнулся Лидман. — Лестрейнджи?       — Славное было время, сэр, — подтвердил Рабастан. — Кажется, я превратил кого-то в лягушку?       Сильвий подарил сыну лёгкий подзатыльник и глазами предупредил, что настроение у него не очень, а учитывая ссору с Лаурой, можно было сказать: «не к черту».       — В червя, — напомнил Эниор и опустил взгляд на пергамент, который был полностью исписан аккуратным почерком Альбуса Дамблдора.       Белла позволила себе ощутить вкус помады во рту, которая попадала туда всегда, когда девушка нервничала и кусала губы.       — Профессор Теллье, — обратился Лидман, на ходу изучая слова Беллатрикс. — Сколько раз вы оставляли мисс Блэк на отработки за прошедший месяц?       Белла и сама не могла этого вспомнить, потому что прошедший месяц бывала в Хогвартсе реже, чем признавала скорый брак с Рудольфусом. Май наполнен семейными праздниками, по большей части днями рождения, которые никак нельзя пропустить.       — Они появились только на прошлой неделе, — скривился Теллье. — Все: Блэки, Лестрейнджи и Малфой.       — Что это значит? — спросил Лидман без особых эмоций, но все присутствующие ощутимо занервничали.       Они пользовались расположением Диппета, но прознай об этом кто-то из Отдела образования, и дела будут плохи, в частности для директора.       — В конце апреля умерла моя бабушка, — пояснила Белла, боковым зрением наблюдая за Сигнусом. — Мы очень замёрзли во время похорон и заболели, одновременно.       — Мне помнится, Орион Блэк устраивал масштабный приём в честь своего юбилея…— хмыкнул Алестер. — Кажется, в Бордо?       Беллатрикс метнула взгляд в сторону профессора, который не то пытался спасти себя, хватаясь за последнюю соломинку, не то нарочно топил Беллу.       — Вам не кажется, — твердо заявила девушка. — Это было в тот момент, когда я сдавала Древние руны, пару дней назад.       Юбилей Ориона пришёлся на конец апреля и все буквально поселились в его французских владениях, проводя сказочный отпуск в Бордо, полный приключений и семейных сборищ. Белла лгала и лгала уверенно, будто её не было на дне рождения дяди.       Оставалось надеется, что бабушка не слишком обидится, ведь её похоронили раньше времени.       — Хорошо, — протянул Эниор и кивнул, когда его ассистентка черкнула пером по пергаменту. — Что Вы чувствовали, когда возвращались в гостиную Слизерина?       — Упадок сил, головокружение, нежелание изучать Прорицания и... Слабость во всём теле.       — Профессор Теллье? — обратился Лидман.       Алестер встряхнул головой, звякнув украшениями в волосах, и несомненно попытался на ходу придумать причину, которая оправдает его.       — Вы же знаете, что подростки любят преувеличивать, — сдержанно ответил он.       На его самодовольное лицо невозможно смотреть без желания дать пощёчину.       — Сам ещё из подросткового возраста не вышел, — недовольно процедил Руди.       — Что-что, мистер Лестрейндж? — оживился Эниор. — Нет, Вы скажите, это может быть важно.       Рудольфус опустил глаза, спешно выдумывая оправдание. Конфликтовать с Теллье — не лучшая идея, у Рабастана могут быть проблемы, если этого напыщенного индюка не уволят. Даже учитывая то, что младший Лестрейндж не совершил ошибку брата и не выбрал Прорицания в качестве дополнительного предмета.       — Он просто сказал, что Вы забыли застегнуть ширинку, сэр, — помогла Белла, не придумав ничего лучше.       Ассистентка Лидмана хихикнула и черкнула пером в очередной раз так громко, что сама удивилась сохранности пергамента после этого движения.       — Мистер Лидман, — обратилась ассистентка, шмыгнув носом, чтобы не засмеяться. — Это писать?       — Ты издеваешься? — недовольно фыркнул Эниор, обернувшись к девушке, которая вздрогнула от его взгляда.       — Нет, сэр, извините.       Белла посмотрела на эту девушку с явным непониманием. Она такая слабая, что позволяет руководить собой, ещё и извиняется за то, в чём не было её вины. Нет, Блэк явно возмутило то, как Лидман позволял себе общаться с ней.       — Сейчас, господа Лестрейнджи, изложите вашу версию событий, в порядке очереди, по старшенству, — объявил Эниор, после того, как невидимая рука потянула за молнию на брюках.       Рабастан выглянул из-за спины Сильвия и прищурил глаза, так и говоря: «Сейчас этот козёл получит».       — Не хочу хвастаться, но я выбрал маггловедение и теперь могу валять дурака круглыми сутками, — похвастался Басти, с разбега запрыгнув на диван в гостиной Слизерина.       — Позор семьи, — с укором заключила Белла, постукивая ногтями по дверному косяку.       — Зато я не зубрю какие-то карты, — фыркнул Рабастан, раскинув руки. — И котлы не чищу.       — Труд бы сделал из тебя человека, — твердо заявил Рудольфус.       — Из тебя же не сделал, можно даже не пытаться.       Рудольфус бросил взгляд на Алестера и ухмыльнулся его выражению лица, которое неумело скрывало испуг.       — Версия какого именно события Вам нужна, сэр?       — С самого начала, — объяснил Эниор, усложнив задачу.       Когда именно это произошло? Когда Алестер только появился в Хогвартсе, чтобы заменить одну чудаковатую женщину, имени которой уже никто не мог вспомнить.       — В ноябре прошлого года, Беллатрикс зашла в гостиную Слизерина и упала в обморок прямо на пороге, мы чудом успели её поймать… — на одном дыхании выдал Лестрейндж. — Мадам Помфри знает об этом, Вы же беседовали с ней?       — Миссис Корвен? — обратился Эниор к женщине, до этого момента стоящей позади стола.       Миссис Корвен порылась в бумагах на столе, казалось, в них содержались протоколы допросов каждого ученика Хогвартса, включая привидений, и выудила из общей кучи лист, по-видимому являющийся беседой с мадам Помфри.       — Судя по всему, мадам Помфри списала это на неустойчивый гормональный фон, — заявил Лидман, даже не прочитав, он будто просканировал найденную бумагу. — Кроме Ваших слов, у нас по-прежнему нет улик.       — Я свидетель, мои слова уже улика! — возмутился Рудольфус, недовольно скривив губы.       — Вам это выгодно, я слышал, Вы помолвлены? — спросил Эниор, глядя в лист.       — Проверьте слух, мистер Лидман, — процедила Белла.       Сигнус преисполнился гордостью за дочь, которую никогда не ограничивали в высказываниях. В отличие от Лестрейнджей, которым читали длительные нотации за чрезмерно длинный язык.       Злить Лидмана может быть и не стоило, но и ему не стоило говорить о болезненных для Беллатрикс темах и заставлять невольно вспоминать взгляд Гриндевальда сразу после того, как он убрал красный след с её щеки.       — Если профессор Теллье и совершал то, в чём вы его обвиняете, то я понимаю его мотив…       Белла тоже понимала его мотив.       — Итак, чем обычно занимаются на отработках по Прорицаниям?       По всей видимости, Лидман учился не в Хогвартсе, иначе не стал бы спрашивать, ведь даже будь он примерным учеником, в любом случае должен был слышать об этом от однокурсников.       — Я не даю ничего сложного, это лишь закрепление недопонятой темы, — невинно объяснил Теллье.       — Поэтому во втором полугодии, я закрепляла то, что отлично уяснила в первом, не так ли, профессор? — Белла настырно посмотрела на него, скрестив руки на груди.       Он лжёт, как дышит. Теллье совершенно все равно на то, какую тему прошли на уроке, он намеренно давал то, что поглощало энергию и вызывало сильную боль во всем теле.       — Откуда в Вас столько уверенности, что Вы уяснили это? — спросил Эниор, не дав Алестеру ответить.       — Я получила Превосходно за итоговый тест, даже профессор Теллье не смог найти ошибку, — похвасталась Белла, глядя на парту, исписанную любовными письмами и бессмысленными рисунками.       — Превосходно! Слышишь?! Люциус! — Беллатрикс покрутилась вокруг своей оси, прижимая к груди пергамент с тестом.       — Чего ты голосишь? — всклокоченная голова Малфоя показалась из-за двери, за которой он постигал традиционный послеобеденный сон.       — Превосходно! — Белла продемонстрировала оценку на листе и широко улыбнулась, краснея от перевозбуждения.       — Белла своими знаниями вытаскивает нас из трясины вопросов профессора Теллье! — вмешался Люциус с таким рвением, что Беллатрикс с трудом сдержала улыбку. — И кстати, изучив программу можно заметить, что Чёрный гримуар — лишь эпизодическая тема, на которую отводилось пару уроков, и мы не проходили её на предэкзаменационных подготовках.       Только сейчас Лестрейнджи обратили внимание на отсутствие Диппета и Дамблдора. Никого из администрации Хогвартса не было в кабинете, и они не могли ничего услышать. Раньше их всегда было двое. Двое людей, которые всегда стояли на стороне учеников и никогда на стороне Отдела образования.       Эниор не протянул руку к листу с надписью «Л. Малфой», потому что запомнил его слова сразу, как только прочёл фамилию, а увидев Абраксаса, и вовсе побоялся обращаться к его сыну.       — Но… Понимаете ли, не имеет значения сколько уроков отводится на тему, она обязана быть в билетах, — растерянно выкрутился Лидман.       — Профессор Теллье не мог спрашивать так много, учитывая то, насколько энергозатратны его вопросы, и он не дал Белле подготовиться, — настойчиво говорил Люциус, вытаскивая их всех из этой трясины.       — Это правда? — выдохнул Эниор, развернувшись к Теллье.       — Положение мисс Блэк было таким прискорбным, что у меня не было выбора, — невинно ответил Алестер.       — Потому что Вы не дали мне подготовиться! Кроме того, утверждали, что Чёрного гримуара не будет на экзамене! — возмутилась Белла, непроизвольно ударив кулаком по столу.       — То есть Вы признаетесь, что поспособствовали обмороку мисс Блэк? — удивился Лидман, расколов обвиняемого слишком быстро.       Беллатрикс пытливо взглянула на Алестера, который не ожидал, что может случайно сознаться, но продолжил делать вид, будто этого не было.       — Нет, — твердо опроверг Теллье.       Ассистентка шумно вдохнула воздух в лёгкие и взяла второй лист пергамента, потому что первый уже исписала, но ситуация так и не прояснилась.       Теллье — самовлюбленный эгоист, такой, как Белла нагадала по его руке. Нарцисс. Теллье всегда считает, что его предмет самый важный, а вклад в судьбы учеников просто неоценим. У него идеально гладкая кожа, какой даже девушки не могли похвастаться, нет ни намёка на щетину. Блестящие длинные волосы, не посеченные, с учётом того, что в холодные английские зимы Алестер не прячет их под капюшон, а позволяет находиться на морозе. Придя в кабинет раньше времени, можно заметить картину, которую хочется забыть — профессор напротив зеркала. Он не пропускает ни единого, постоянно останавливаясь, чтобы полюбоваться собой. На уроках при себе всегда есть гребешок, чтобы причесаться и выглядеть также превосходно.       В Теллье идеально только то, что на лице и голове. Его руки покрыты цыпками круглый год, а шея постоянно обгорает на солнце. Алестер защищает лицо, чтобы оно не постарело раньше времени, но совершенно забывает про другие части тела. Белла нашла для себя норму использования защитного крема. Достаточно нанести его по длине двух пальцев и этого хватит, чтобы защитить лицо, губы и уши от загара. Теллье же понятия не имел, что губы тоже могут обгореть.       В нём идеально всё, кроме того, что внутри. Внутри он настоящий демон, и периодически эта истинная сущность вырывается наружу.       — Вы только что в этом признались, — настаивал Лидман.       Ему начало надоедать то, что слова из профессора нужно вытаскивать, их хотелось просто выбить.       — Я лишь сказал, что пытался спасти её положение, но намеренно я ничего такого не делал.       — Я не спрашиваю намеренно это было или нет, — вздохнул Эниор. — Я задал вопрос: Вы поспособствовали обмороку мисс Блэк?       — Я не способствовал обмороку мисс Блэк!       — У Вас всё на лице было написано! — воскликнул Рудольфус. — Сколько бы Вы не выкручивались, это Ваша вина, и она — не единственная!       Беллатрикс сжала его предплечье, напряжённо лежащее на столе, чтобы Лестрейндж остыл и не вёл себя подобно Люциусу, когда случается нечто несправедливое. Малфой был бы справедливым судьёй, и он вероятно не прочь попробовать себя в этом непростом деле.       — Вы знаете, профессор, за нами закрепляется право применить сыворотку правды, и мне бы хотелось обойтись без этого, — Лидман покрутил в руках два, только что появившихся флакончика из голубого стекла, содержащих в себе то, о чём Лестрейнджи могли только мечтать.       Их вечно пугали сывороткой, но так и не дали попробовать.       — Вы не обойдетесь… — задумчиво проговорила Белла, протянув руку.       Поведение Теллье начинало раздражать, а Беллатрикс больше всего на свете хотела вернуться домой, а не торчать в этом холодном кабинете, в не самом приятном обществе. Ей нечего было скрывать. Алестеру было.       — В Ваших словах я не сомневаюсь, я сомневаюсь лишь в причине этих обмороков, и мне незачем проверять Вас, — холодно сказал Лидман.       Сигнус закипал от всего этого, как чайник на плите, но вопреки всеобщим ожиданиям и рта не раскрыл. Родители присутствовали там исключительно как законные представители, и то Рудольфусу это было не нужно, ведь он единственный из этой компании совершеннолетний, а Басти и вовсе не должно было там быть. В последний момент Лидман посчитал, что младший Лестрейндж тоже может что-то знать.       — Прошу прощения, сэр, а… — обратился Рабастан. — А зачем мы все собрались здесь, на этом сомнительного рода мероприятии, если Вам всё ясно?       — Мне не всё ясно, мистер Повелитель Червей, — недоверчиво фыркнул Лидман. — Мне не ясно, почему, если профессор Теллье невиновен, он не настаивает на сыворотке правды?       Басти не стал отвечать, ведь вопрос адресован не ему, и лишь понадеялся, что это поскорее закончится, чтобы они поскорее вернулись домой.       — А разве я должен? Я уже всё сказал.       — Вы ничего не сказали, и мне надоело то, что Вы уходите от ответов, — процедил Эниор.       Вот оно, истинное лицо человека, пообщавшегося с Алестером Теллье больше, чем положено.       — Я не ухожу от ответов, лишь…       — Пейте, — Лидман неожиданно прервал его и поставил на стол флакончик с сывороткой.       Все присутствующие, включая миссис Корвен, Эниора и его ассистентку, мысленно возрадовались такому повороту событий. Теллье всем задурманил голову, пытаясь ухватиться за последнюю соломинку, способную спасти утопающего.       — Нет, — Алестер отрицательно покачал головой, глядя на бутылек. — Я не буду.       — Так и запиши: «Профессору Теллье есть что скрывать», — обратился Лидман, и ассистентка, не думая, записала это.       — Мне нечего скрывать, но я не буду это пить.       — Запомните, это явный признак того, что скрывать есть что, — усмехнулся Эниор, выводя Теллье из себя всё больше. — Я с уверенностью могу сказать, что мисс Блэк нечего скрывать, она всё ещё не опускает руку.       Белла только сейчас заметила, что её ладонь всё ещё открыта, чтобы получить флакон с сывороткой правды, а рука согнула в локте, устойчиво стоя на парте.       — Вы верно заметили, профессор, что во время разговора с мисс Блэк, за ней не наблюдалось никаких признаков волнения и беспокойства. А ведь это, согласитесь, было бы очевидно, если бы она что-то скрывала.       — Я не желаю отвечать на Ваши вопросы, — уверенно заявил Алестер, окончательно потерявшись.       Глаза Эниора сузились настолько, что оставалось гадать, видит ли он хоть что-то. Перепуганное лицо Теллье он видел чётко, даже слишком. Алестер стремительно терял свою маску спокойствия и просто не успевал натянуть её обратно.       — Я узнаю это выражение лица, — хмыкнул Лидман. — Вы в замешательстве и думаете, стоит ли признаться или продолжить уворачиваться.       — Перестань, — выдохнул Теллье так, будто перед ним старый друг.       — Перестать? Выпей, и покончим с этим.       Алестер настойчиво покачал головой, косо глядя на Эниора. Не каждый день встретишь гордость семьи в такой обстановке, что сразу ясно: почему Эниор Лидман — гордость. Он шагал по карьерной лестнице через две ступеньки, вприпрыжку пересекая пролеты. Алестер этим похвастаться не мог, как и не мог вспомнить, когда последний раз входил в состав семьи.       Эниор на правах старшего кузена, ненавидел младшего Теллье также сильно, как разбираться с проделками Рабастана и посещать Хогвартс по рабочим вопросам.       — Не заставляй меня применять силу, — предупредил Эниор, открыв голубой флакон.       Отдел образования в своих методах границ не видел никогда и проверять зрение вовсе не собирался. Теллье следовало бы отпить сыворотку самому.       Лидман, тем не менее, взял флакон и, приподняв голову Алестера, влил несколько капель ему в рот. Вероятнее всего здесь замешан какой-то гипноз, потому что Теллье практически не моргал и послушно проглотил сыворотку. Спустя несколько мгновений, Алестер, наконец, отошел от транса. Его глаза лихорадочно заблестели, а лицо в мгновение покрылось испариной. Наступила долгая пауза.       — Итак, какую цель вы преследовали, задавая энергозатратные вопросы? — спросил Эниор, выхватив у ассистентки пергамент и перо, чтобы она не писала каждое слово.       Люциус сзади едко усмехнулся, чтобы как можно большее количество людей могло его услышать.       — Я… — произнес Теллье, не моргая глядя на Лидмана. — Я… Хотел… Контролировать её состояние, нащупывая грань между слабостью и сопротивлением.       Белла повернулась к отцу, отразив на лице всё, что чувствовала, даже Басти стал серьёзным, перестав веселиться. Такое случалось редко, крайне редко, потому лицо младшего Лестрейнджа выглядело так непривычно. Он не бывает серьёзен.       — С какой целью? — настойчиво спросил Эниор.       Алестер глубоко вздохнул в попытках побороть сыворотку, развязывающую язык, но никакого результата это не дало.       — Я… Просто… Я, — Теллье крепко зажмурил глаза. — Я её терпеть не могу, она просто… Кош… марно заносчивая и невыносимо само…уверенная.       Белла одернула юбку, подметив, что питает призрачную жалость к Алестеру. Он так слабохарактерен. Беллатрикс не могла вести себя так с любым другим профессором, но Теллье всегда был слабее других и мог ответить ей лишь отработкой, после которой невозможно открыть глаза на утро.       — Она просто…       — Достаточно, — остановил Лидман, взмахнув пером.       Беллатрикс вздрогнула от резкого голоса, из-за которого воцарилось молчание в кабинете. Миссис Корвен довольно улыбнулась, шепнув ассистентке что-то по поводу обеда, о котором в сложившейся ситуации мечтал каждый.       Быть объектом ненависти взрослого человека порой так приятно. Алестер недостаточно вырос, чтобы представлять из себя нечто большее, чем просто озабоченный своей внешностью преподаватель, получающий в разы меньшую зарплату, нежели его коллеги. Его жизнь похожа на страшный кошмар, от которого проснувшись среди ночи, больше не заснешь.       Демон в аду, по сравнению с обиженным, ещё не вышедшим из подросткового возраста, профессором — ничто.       К тому моменту, как Лидман снисходительно махнул рукой, Белла уже была воодушевлена, как никогда раньше. Зависть Алестера к её умению постоять за себя проложила плодородную почву для дальнейшей жизни, ведь это обязательно войдёт в личное дело, с которым Беллатрикс собиралась войти с Министерство магии с мечтами о самой высокой должности.       Кто, если не она? Трудолюбивая, способная работать круглыми сутками, лишь бы выполнить работу качественно и лучше других. Одержимая идеями чистоты крови, как и любой Блэк, Беллатрикс была чиста и непорочна с точки зрения той жидкости, что растекалась по жилам алыми реками. Именно кровь гарантировала Белле хорошую жизнь, в роскоши и достатке, а авторитет Сигнуса обещал получить любую должность, на какую только посмотрит его старшая дочь. Достойное продолжение рода.       Рабастан громко захлопнул дверь, что расположенные рядом окна содрогнулись под его напором. Когда младший Лестрейндж голоден, его мало интересуют рамки приличия. В принципе этих рамок для него не существовало никогда.       Беллатрикс шагнула в сторону кучкующихся мужчин и проскользнула сквозь их круг. Коридор был наполнен младшекурсниками, с широко раскрытыми от восторга глазами перед скорой поездкой на Хогвартс-экспрессе. От этого всеобщего замешательства Белле стало тошно. Она никогда не была такой, ведь Хогвартс не являлся пределом мечтаний. Старшая Блэк надеялась, что ей позволят учиться с домашним учителем, но Сигнус и Друэлла для этого слишком старомодны и считали, что от этого результата будет мало.       Белла заметила, что Рудольфус неотрывно смотрит на девушку, стоящую в кругу подруг. Она училась на курс младше и была обречена посвятить учёбе ещё год. Волосы у нее длинные темные и волнистые, безвольно ниспадавшие на стройную белоснежную шею и плечи. Черты ее лица в форме сердца, красивые и нежные, с высокими скулами, подкрученными ресницами и полными мягкими губами под малиновой помадой. А тело, которое можно было разглядеть сквозь тонкую черную ткань платья, изгибалось под потоками истинно девичьего смеха.       Руди давно так восхищенно не смотрел на девушек, с того сасого дня, когда впервые увидел Беллу, но годы крепкой дружбы заставили эту влюблённость называться невозможной и в конечном итоге окончательно уничтожили её. Теперь он очевидно навёрствовал упущенное, засматриваясь на обаятельную девушку, совсем не похожую на Беллатрикс.       — Кто она? — безразлично спросил Басти, перед этим толкнув Беллу в плечо, намекнув, что она теряет позицию.       Эту позицию она мечтала потерять с незапамятных времен.       — А тебе что за дело? — фыркнул Руди, отвернувшись от брата в сторону Люциуса.       — А тебе что за дело? — недовольно передразнил Рабастан и качаясь направился в сторону смеющихся девушек. — Эй, девочки, что за веселье?       Руди посмотрел на брата с ощутимым недовольством, но вмешиваться в это театральное представление не стал. Басти не бывает серьёзен, и можно сделать только хуже, если решить поговорить с ним о границах дозволенного. Та девушка, за которой Лестрейндж наблюдал около полугода, перестала смеяться и дружелюбно улыбнулась его младшему брату, слывшему дамским угодником.       Рабастан был чист в том плане, что не позволял себе отношения. Он боялся привязаться, ведь Сильвий о чувствах не думает, лишь о сохранении чистоты крови. Конечно, все его мимолетные влюблённости были чистокровными волшебницами из хороших семей, по-другому и быть не могло. Вот уже год Басти готовил отца к помолвке с Марион Делакруа — истинно французской англичанке. Правда, её тоже нужно было к этому подготовить. Всё это время они тайно интересовались друг другом, делая вид, что просто дружат.       — Она сказала, что никто до меня не дарил ей цветы! — Рабастан восторженно всплеснул руками, стирая след от помады с щеки.       — Она должна сказать мне «спасибо», — усмехнулась Белла, подпиливая сломанный ноготь.       Басти встретился с ней взглядом в зеркале, висящем на стене около шкафа и беззвучно передразнил это замечание на свой лад.       — За что тебе спасибо? Я создал эти цветы, а тебе спасибо?       Рабастан усиленно оттирал удивительно стойкую помаду с щеки, блестящую, как утренняя роса на солнце. Что только не придумают эти производители косметики, чтобы получить побольше галеонов за помаду, которая не сотрется до конца дня, причём с любых поверхностей.       — Ты бы даже не додумался до того, что я тебе посоветовала, глупый, — Белла улыбнулась, наблюдая за попытками парня избавиться от розового следа.       — Это я-то глупый? Ты моего брата видела? Он влюблён в девушку, но как последний идиот упускает всё, до чего только можно додуматься!       — Ты должно быть Лестрейндж? — спросила та девушка, зная ответ наперёд, Рабастана каждый знал из-за его выходок.       В её голосе прозвучал заметный акцент, сделавший речь разделенной, чёткой и явно выговорил букву «Р», которую обычно не произносили.       — А ты? — недоуменно спросил Басти.       — Карлин Грассо, — девушка протянула руку и вложила её в ладонь Рабастана.       Итальянка. И тянет же этих Лестрейнджей на смешение кровей, даже с учётом того, что Делакруа и Грассо чистокровные. Басти выхватил руку едва коснувшись её и спешно ретировался с девичьего собрания, заприметив блондинистую макушку Марион на лестнице.       — Кстати, мой брат запал на тебя, — уведомил Басти и убежал прочь.       Сильвий оторвал взгляд от пола и проследил за летящим вперёд сыном, который, может быть, и говорил ерунду иногда, но лучше перестраховаться и расспросить об этом. Лаура сойдёт с ума, если Рудольфус заинтересуется кем-то, кроме Беллы, а посещение больницы святого Мунго в планы пока не входило.       Карлин заинтересованно рассматривала Руди, не отводя взгляда. Девушка таранила его глазами, не заботясь о том, что он холодно смотрел в ответ и не проявлял ничего, похожего на интерес. Присутствие отцов в непосредственной близости значительно стесняло их и больше походило на строгий надзор. Они делали вид, что увлечены разговором, но на самом деле это было совсем не так.       — Мистер Лестрейндж, — обратилась Белла, когда уже собиралась покинуть их общество и подняться в гостиную Слизерина. — Передайте Лауре, что я безмерно благодарю её за подарок.       Сильвий коротко кивнул и вернулся к неформальной беседе с Абраксасом и Сигнусом. Уходя, Рудольфус многозначительно улыбнулся Карлин, которая от его взгляда, кажется, обомлела, как девица перед первой любовью, возможно так и было. Вероятнее всего.       Первая любовь у Беллатрикс была весьма странной. Это был умопомрачительный блондин, лет на пять её старше. В то время он только вернулся из длительного путешествия по Европе и во всю хвастался результатом этой поездки — домом на юге Греции, вышедшим из эпохи готики. Эймар Колдер был светским человеком, с детства приученным к хорошим манерам, он всегда мог поддержать бессмысленные разговоры аристократов, на что взбалмошная натура Беллатрикс была неспособна.       Был ли в этой влюблённости какой-то смысл? Результат? Сложно ответить на эти вопросы однозначным ответом. Вскоре после того, как Белла приняла от него приглашение на танец, Колдер объявил о своей помолвке с богатой невестой, имени которой уже никто не помнил. Эймар ушёл в закат также быстро, как появился, оставив Беллатрикс с разбитым сердцем. Она была такой юной и доверчивой, что расценила взгляд Эймара, как интерес, который она вызвала попыткой начать ту самую беседу. Люциус до сих пор припоминает это, а подпись Колдера в бальной книжке до сих пор хранилась где-то в шкафу, рядом с прочими ненужными вещами, бывшими некогда очень ценными.       С тех пор ценность для Беллы представляла лишь её небольшая коллекция украшений, которую постоянно пополняла Лаура, а истинной любовью были винтажные тарелки, которые девушка бережно хранила в коробках, надежно защищённых от повреждений.