Оттенки её глаз

— Погоди-погоди, — растопырила ладонь Яманака, в знак того, чтобы я остановилась, — ты сделала что? — Бутылка в её руках застыла, открыв широко рот, она ждала пока я продолжу. — Ушла с работы. — Я то думала, с марса прилетела! Не уходи от темы, лобастая. Повтори пожалуйста, — она выразительно подняла бровь, продолжая доливать вино в наши бокалы — Почему ты ушла с работы?! — Ну… запнулась я, и обречнно добавила: — Потому что мне… надоел Какаши. Точнее то, что я каждый день его вижу. Наступила короткая пауза. Её лицо приняло выражение: 0_0. — Да ты чокнулась! — прокричала она, расплёскивая вино в бокале от обильных жестикуляций. — Пожалуйста, скажи, что я просто сошла с ума, и этого разговора не было! — Ты сошла с ума, но я всё равно ушла с работы, — упиравшись щекой о руку, тяжело выдохнула я. — Ну, заявления об уходе пока нет. Ино недоверчиво покосилась на меня, и молча ждала. Проницательная сучка. Я грустно пробормотала настоящую причину ухода. — У него везде на стенке развешана Рин. — М-да, аргумент что надо. Давай я подумаю за нас двоих, — предложила Яманака, сделав глоток. — Раз ты не умеешь. Я лишь закатила глаза, цокнув языком. — Ты ушла с работы, на стажировку которой ты потратила полжизни, просто потому что влюбилась в босса. Это, во-первых, — она начала вести счёт пальцами, подняв указательный. — Во-вторых, ты поджала хвост и начала возмущаться, как только увидела, что он оказывается не сох по тебе всё это время, и вдобавок к этому ты ещё и обиделась, — легко проговарила она, тыкая в меня средним и указательным пальцами. Ино начала помешивать круговыми движениями жидкость в стакане,собираясь устроить мне головомойку. — И не криви так лицо! Не знаю, какие розовые и сахарные замки ты построила у себя в голове, но ты в курсе, что обижаешься на то, что человек тебе не ответил взаимностью. Учитывая то, что он и не обязан. — Иногда я думаю, на чьей ты стороне, — насупилась я, скривив пуще прежнего лицо. — Здравомыслия, в отличии от тебя. Ты себя не помнишь после Обито?! — напомнила мне подруга. Всё равно что всадила мне пулю в лоб. — Твоя поддержка не помогает, ты в курсе? Ты просто ковыряешь мои болячки, плюя на них солью. — Может тебя ещё по головушке погладить и пожалеть? Любой человек имеет право на собственное прошлое и проживать его так как хочется. Сакура, прости, но я оцениваю ситуацию со стороны как нейтральная сторона. Но решать тебе. Я не стану поддерживать и лелеять твои чувства, которые опять берут вверх над твоим разумом, — сказала она, отбирая мой пустой стакан, доливая в него вино. — Выпей, разговоришься. Вечно ты всё копишь в себе, а потом вызываешь у Хатаке инсульт увольнением.          Её слова будто мощная и сильная сковородка огревает меня прямо в затылок. Сминая губы, я вновь ощутила тянущую тяжесть в груди. Внутри сплелись разнообразные чувства: вины, злости, любви и стыда. Скопившись в горле комом, застряли, вызывая ноющую боль. — Ненавижу тебя, свинина, — заявила я с важным видом, и залпом осушила бокал. Протерев рукавом рот от потёкшей по подбородку струйки вина, я снова протянула пустой стакан обратно к подруге. — На, налей ещё. — Уж лучше ненавидь меня от правды, чем обожай за ложь, — мудрствовала блондинка, выполняя мою просьбу. Затем взгляд, хитро усмехнулась. — Лобастая, просто признай, что ты смешала личное и рабочее, подставляя Хатаке. Откуда он найдёт тебе замену за день?       От слова замена, все внутренности сжались. Я бессовестно просто встала и ушла, оставляя на Хатаке всю работу. Скрежет совести, был схож с когтями, царапающими доску. Ведь она права. Я не передала свои обязанности другому человеку. А ведь завтра у Хатаке четыре встречи и собрание. — Это я говорю тебе как работник. Но как подруга, я знаю тебя очень хорошо. Ты накапливаешь все обиды, боль, подавляешь эмоции, а потом — трахти-би-дохти как говорится. — Где это такое говорится? — моя бровь вопросительно поднялась. — В пи... — она резко оборвала саму себя на полуслове. — Не тяни меня зря за язык, лобастая. Слушай внимательно, поговори с ним. Он не умеет читать мысли. И выпей ещё, зря купила что ли это дрянное вино? — напомнила Яманака, крутя бутылку в разные стороны. Её лицо вдруг резко скривилось. — Оно ещё и почти просроченное.                Сделав глоток, я попыталась сосредоточится на текучей жидкости в желудке, которая постепенно вызвало приятное покалывание в груди. — Что ему сказать? Как ты это себе представляешь? Господин Хатаке, — я выпрямилась и встала в театральную позу. — Мне нужно уйти, потому что я ревную вас к вашей давно умершей девушке, и не хочу влюбляться в вас ещё больше, зная, что у меня нет шансов. — Мои руки артистично сопровождают слова жестами. Мимика добавляет чувственности, издеваясь над ситуацией. — Да он мне не только заявление об увольнении подпишет, но и в психушку отправит. — И правильно сделает, потому что там тебе и место. Ты удивишься, но именно так и строится разговор. Я разочарована, что ты обесцениваешь свои чувства. Вам стоит обсудить это с Куренай, — подытожила Ино и причмокнула языком, сделав глоток вина. — И вообще, с чего ты решила, что она его девушка? Может просто хороший друг. — Да он когда о ней говорил, у него зрачки в сердечки превращались, — соединив указательный и большой пальцы рук, я подняла их к глазам, как бы доказывая подруге, всю искренность его чувств. — Я тебе отвечаю, он точно всё ещё её любит. — Значит так, — выдержав многозначительную паузу, она продолжила: — Либо ты идёшь к Хатаке и признаёшься ему в чувствах. Либо остаёшься без высокооплачиваемой работы и без Хатаке. Притом что ты его подведёшь в рабочем плане. И вкупе с депрессивными мыслями и жалостью к себе, ищешь другую работу. А вытаскивать тебя из твоей эмоциональной дыры я не собираюсь. Подумай над этим.       Пригубив очередной глоток вина, я не хотела признавать то, что моя блондинистая подруга говорила толковые вещи. До дрожи ненавижу нравоучения. Но тут Ино была абсолютно права. Я опять руководствовалась эмоциями, чувствами. Смешала рабочее и личное. Хатаке вообще не виноват в том, что у меня к нему чувства. Это не его ответственность. И как эгоистично и отвратительно с моей стороны хотеть от него, чтобы он забыл своё прошлое и влюбился в меня.       Стыд, как и опьянение, накатывал на меня рябью волн, сначала несильно касаясь кончиков пальцев, затем поднимаясь до горла, а под конец, накрыв с головой, с одной целью — задушить и утопить. Пытаясь заглушить крики совести, снова залпом осушила содержимое бокала, протягивая Ино с намёком налить ещё. Горькая сладость приятно щекотала язык. Яманака округлила глаза, но видя моё состояние не стала спорить и молча налила жидкость. Мол, дерзай, лобастая! — Какая я идиотка, Ино… Ну почему я так легко поддаюсь эмоциям? Я даже слово ему вставить не дала! Подумала, что раз он прикасается ко мне, когда мы наедине, то я ему… хоть как-то нравлюсь. Он даже позволил мне за ним поухаживать. У него была просто температура, а я восприняла это двусмысленно, — не прекращая ныть, с отчаянием посмотрела на красную жидкость в бокале, словно вино знает ответы на все мои вопросы. Мои глухие и неспешные глотки раздавались в ушах, щеки начали немного гореть. — Ты была у него дома?! — бокал в руках Ино замер буквально в миллиметре от её губ, а глаза расширились от удивления, как начищенные пятаки. — Лобастая, почему я узнаю об этом только сейчас?! — Не радуйся так, и там у него была развешана Рин. Я бы никогда об этом и не узнала, если бы не тот день. — Ты не имеешь права обижаться, - сквозь прищуренный взор уверенно выдала Яманака. — Это ещё почему? — я принялась тотчас возмущаться. Но она быстро добавила: — А ты ему рассказывала об Обито?       Видя, как вытянулось и побледнело моё лицо, она неодобрительно покачала головой и продолжила: — Так я и думала, Сакура. — Я не хочу об этом даже думать. —Мрачно пробормотала я, потупив взгляд.       И всё же задумалась. Обито. Обито Учиха. Моё бывшее наваждение и токсичная, больная привязанность. Моё унижение, изгрызенные нервы и до крови искусанные губы. Большие и широкие грабли, на которые я ступала, как по изысканному саду Древней Греции.       Первая любовь, новые ощущения, первая затяжка, наспех выкинутый личный дневник с откровенными мыслями, первый неправильный выбор и грубая ошибка. Как он говорил после нашего расставания: «С кем не бывает, моя наивная. Жизнь иногда всех шатает».          Ассистент нашего профессора по финансовому менеджменту, был самой обсуждаемой темой среди младшекурсниц. Всегда державшийся отстранённо и холодно, примагничивал к себе женские взгляды. И я не была чёртовым исключением. Всё закрутилось достаточно типичным образом. Друзья. Бар. Выпивка. Затуманенный разум. Общение. Смех. Бархатный голос, сгустившийся воздух и слишком близкое расстояние лиц. На следующее ленивое утро, смятые простыни, головная боль и медленный стыдливый румянец. В университете мы не замечали друг друга, не считая ненароком брошенных фраз и смущённых взглядов.          Однажды Обито просто вызвал меня к себе в кабинет, с просьбой сделать вид, будто ничего не произошло. Мне ничего другого не оставалось, как изумлённо уставиться на него, пряча потные ладошки и проглотить это как данность. Но я не могла не замечать непрошенную и оглушительную тягу к нему, разраставшуюся как паразит или корни плюща. Которая заставила меня наступить на горло собственной гордости и довольствоваться тем, что он был готов дать. Он мне ясно дал понять, что у друзей с привилегиями, не могло быть ни будущего ни счастливого конца. Чётко и ясно прочертил линию между мной и его сердцем. «Я тебя не люблю, и никогда не полюблю».          Я даже не осознавала, что это может быть чревато последствиями. Вместо того, чтобы развернуться и уйти, его отказ подталкивал меня сильнее прибрать к рукам желаемое. Я не сразу поняла, что воспринимаю Обито как объект, как продукт чётко продуманной цели, которую я добьюсь, несмотря ни на что. Убаюкивая и подкармливая надежду внутри, я начала верить, что его чувства ко мне изменяться и крохотное пламя ответной любви не заставит себя ждать.       Симпатия превращалась во влюблённость с каждым полученным сообщением от него: «В 7 у меня». Ничего лишнего, кратко и ясно.       Влюблённость в привыкание. С каждой продолжавшейся встречей, от которых я уходила с тяжёлым сердцем. «Я тебе напишу о следующей встрече».       А привычка вовсе перерастала в больную зависимость, когда спустя год, он решил всё прекратить. «Сакура, я вижу, что ты хочешь большего. Прости, я не тот, кто способен это тебе дать».          Началось самое худшее. Я начинала осознавать, что не могу представить себе день без лихорадочного перебирания его подписок в социальных сетях. В какой-то момент, частота встреч снижалась, редкие сообщения с его стороны прекратились. Мои пятнадцати сантиметровые сообщения оставались без ответа. Я не могла остановиться или приказать себе прекратить. Не могла схватить себя за волосы и оттянуть себя от заразительной отравы. Чем дальше он ускользал, тем сильнее меня к нему тянуло. Меня не покидало ощущение, что я проваливаюсь в пропасть, без возможности выбраться, где каждый вздох давался с непосильным трудом. Особенно спустя пару месяцев, его слова, как ни в чём ни бывало, выбившие мне всю душу. «Я соскучился».          Я больше не принадлежала самой себе, растворив себя целиком в нём. Добровольно окуналась в лёд и позволяла себе сгорать в языках пламени. Металась то к его тёплым объятиям, то к стеклянным и равнодушным глазам. Собственноручно закапывала свои желания и достоинство. Всё происходило по кругу, загоралось по новой, до моего выпуска. Пока он окончательно не исчез. Удалив всю контактную информацию и меня отовсюду. Знакомые, на расспросы, пожимали плечами, искренне недоумевая, мол, мы и не особо общались. Искренне ненавидела себя, но каждый раз ноги несли к знакомым поворотам и подъезду. И пока рассудок кричал о здравомыслии, больное сердце, оголив голос, шептало: «Второй подъезд, четвёртый этаж, дверь посередине». Который в тот день, оказался абсолютно пустым. Он ушёл от меня, не объяснив. Я и сама не знала кем мы были. По ночам закрывала глаза, сильно их зажмурив, лишь бы не принимать то, что со мной не всё в порядке. Казалось, будто в мозг поместили одну и ту же пластинку о нём. Я упивалась собственными страданиями и слезами. Более того, мне они доставляли безобразное удовольствие.          Отказывалась отпускать гниющие чувства, боясь потерять комфорт. Который я каким-то образом умудрилась там найти, и уютно свернуться калачиком. Спустя продолжительного стресса, слёз и неистовых истерик, началась самая настоящая, кровавая и жестокая - война. С собой. За себя же.       Мой невротизм тонко граничил с психическим расстройством. Словно я опасно варьировала по поверхности прозрачного льда, едва покрывшейся коркой. Сеансы с миссис Куренай — единственное, что осталось с тех времён.          Хоть сегодня я совершенно спокойно реагирую на прошлые воспоминания, но бывают дни, когда я не могу себя простить за совершённое безрассудство. Часть меня не хочет принимать свои же слепые решения. Тем более делиться об этом с кем-нибудь. Обито, с тех пор, будто растворился, как мимолётный сон. Иногда мне казалось, будто я всё выдумала. Задавалась несчётным количеством раз вопросами, на которые я никогда не получу ответа. Но поход к психологу отрезвлял, учил и объяснял. «Сакура, любовь к недоступному — серьёзный вопрос вашего дальнейшего счастья. Иначе всю жизнь пробегаете за ненужными людьми и сломаетесь. Но если не сдадитесь и, стиснув зубы, найдёте смелость поработать над собой и своими психологическими травмами, то ваше ментальное благополучие не заставит себя ждать».          Под алкоголем я склонна к сентиментальности и грусти, а особенно впадаться в воспоминания. Ино мягко коснулась моего плеча, заставив неожиданно вздрогнуть. Я подняла на неё слегка размытый и пьяный взгляд. Подруга, провела по зубам изнутри, в раздумьях. Неожиданно, даже не задумавшись, я резко выпалила: — Я не хочу уходить с работы, Ино. Но… что же мне делать, мне сложно закрыть глаза на свои чувства к нему. А что если будет в точности, как с Обито, — слова скопились в горле желчным комом. — Я не хочу больше такого… мне… — мой голос запнулся, в горле образовался горький ком. Я закрыла лицо руками, стараясь сдерживать подступающие слёзы. В последнее время я не переставала плакать. — Мне страшно, Ино. А вдруг оно того не стоит. Я слишком ценю и берегу своё сердце, чтобы вновь им рискнуть.          Яманака молчала, долго переваривая мои слова. Комната наполнилась моими редкими всхлипами и шмыганьем носом. Я уже думала, что она уснула. Повисла прохладная и лёгкая тишина. Было невероятно комфортно, потягивать вино и откровенничать. Мы, иногда по вечерам, таким образом проводили осенние деньки. Часто приглашали Хинату и Тен-тен. Коллег, у которых, как и у меня были мутные влюблённости.          Красавица Хината, умудрилась что-то найти для себя в сахарных опилках в башке Наруто. Тен-тен томно вздыхала по главному юристу, который скорее прострелит себе лоб, чем улыбнётся. Все мы были по уши в работе, и такие блаженные вечера проходили редко, в страстных обсуждениях первого, что предлагал нам развязанный язык. Яманака по выходным вваливалась в мою квартиру, как в свою, с бутылкой терпкого алкоголя и закусками, затем мы просто набирали смс подругам. Они приносили так много алкоголя, что под утро мы благодарили всех Богов, что мы не оказались на севере холодной России.          Несмотря на легкомысленный образ Ино, она хорошо понимала людей. Будто проникала в чужой разум. Мастерски выведывая все страхи и сокровенные мысли, одним лишь проницательным взглядом. Рассуждала здраво, будто аккуратно расставляла книги по полкам. — Ты недооцениваешь себя, ковыряешься в прошлом, всё больше запутываешься, впитывая страх, как губка. Если ты не преодолеешь это и не примешь себя, — её голос становился серьёзным и твёрдым, несмотря на красный румянец на щеках. – Я имею ввиду, свои ошибки, свой прошлый выбор и, конечно, включая его последствия. Свежие раны так и будут кровоточить, - Яманака многозначительно задержала на мне взгляд и сказала такую фразу, которую я надолго запомню. — Тебе не стоит помещать сердце в доспехи, ограждая его от каждого дуновения обстоятельств. Не прячь его, а закаляй. *** Какаши       Яростно перебирая документы на столе, совершенно не понимал, в чём смысл идущих друг за другом строчек. Перед глазами всё ещё стоял образ дрожащей и бледной Сакуры. Было ощущение, словно скованное хрупкое тело девушки вот-вот рассыплется от одного моего движения. Свет ярко искрился в её влажных глазах, дрожащие губы были сильно искусаны, а у меня болезненно сжималось сердце. В полном замешательстве, я стоял, как вкопанный, не в силах пошевелиться.       У меня скрутило живот от ужаса, я боялся, что если сделаю хоть шаг в её сторону, она растворится в моих руках. Ненависть и злость в её глазах ударили с размаху. Внутри от этого, что-то во мне хрустнуло и впилось глубоко в плоть. Недавно растущая ярость к темноволосому ублюдку, так легко прикасающейся к ней, испарилась за долю секунды, при одном только виде на неё. Я не понимал, что случилось за три с лишним минуты, пока Шикамару задержал меня, передавая мне отчёты и необходимые документы из управляющего отдела. Она будто увидела зарезанный труп. Хотелось накинутся с расспросами, провести медленно по её лицу, от щеки к губам, надеясь разгладить волнение и страх. Прижать к себе и унять дрожь. «Я заплачу штраф за опоздание».          С чего ты вообще решила, что я начну делать тебе выговор. Мне было плевать, что ты опоздала. Меня заботило то, что ты едва стояла на ногах, а лицо было белым, как мел. Взгляд был полон злости и боли. Ты могла приходить, когда захочешь. Я отправил сообщение с целью узнать о твоём самочувствии, а не видеть, как ты бежишь через весь город, забыв о своей осторожности. Я хотел, чтобы ты работала в комфортном тебе темпе и я был готов подписать любой контракт с удобным для тебя графиком, только чтобы тебе было удобно. Но прекрасно осознавал, что тебе не нужны мои подачки. И я не смог бы адекватно разъяснить причину, потому что сам нуждался в объяснениях.       Зажатый и неуверенный в себе стажёр, работал на износ и свалился на мою голову четыре года назад. Потягиваясь, удобно устроился на нём, как на мягкий пуфик. После болезни было тяжело на тебя смотреть, слушая внутри поднимающийся гвалт, и чувствовать, как сердце бьётся в ушах. Кажется, за неделю моего отсутствия, ты сменила парфюм и большие выразительные глаза нефритового оттенка стали ещё красивее. Прилив воспоминаний твоих прикосновений, мягко обволакивал грудную клетку и сознание. Потом поймал себя на мысли — болеть чаще.       Совсем не ожидал твоей неожиданной ревности, моя маленькая любопытная мышка. Излом выразительных бровей, не скрывающий возмущения, недовольное фырканье твоих губ, и отблески злости в глазах. Не знал, что открою кому-то хоть какую-то часть себя. И я сделал бы это ещё раз. Тебе нет нужды спрашивать.          История с Рин, наверное, всегда будет отдаваться глухой болью и муками совести. Однокурсница, невероятно раздражающая с самого начала, и её худощавый дружок вились вокруг меня ежедневно, делая вид что так и надо.          Их наглость, безрассудство, веселье, разрушали стену, построенную детскими страхами. Менялся окрас листьев и градус погоды. Не успев оглянуться, я осознал, что уже не мог представить себя без их раздражающего шума вокруг меня. Особенно, когда я чувствовал уколы ревности по отношению к Рин. Они были неразлучны и даже слепой смог бы заметить её румянец, и искрящиеся от счастья глаза, рядом с ним. И его стушевавшийся вид от её смеха.          Я одёргивал себя каждый раз, когда не мог оторвать от неё взгляда, напоминая, что не нужно завидовать ему, и не теряться в непонятных для себя ощущениях. Всякий раз бил себя по рукам, когда хотел открыть рот. Это не моя история. Она — не моя.       Скрывая возрастающие чувства к ней за привычной безразличной маской, я не хотел терять дружбу которую мне насильно навязали. Но которую я полюбил больше всего в своей жизни. Однокурсники, друзья, практически семья. Каждый был для меня по-своему дорог. Обито был очень умён. Рин смелая и готовая на любые авантрюры. Я искренне желал им найти своё счастье рядом друг с другом. Когда на третьем курсе, Обито наконец взял себя в руки, и заявил на неё свои права, в качестве её парня.       Я привык к одностороннему крику чувств внутри, при этом сохраняя невозмутимый вид. У меня не было привычки держать человека, когда нас даже не соединяло что-то большее, чем дружба. Меня всё устраивало. После окончания, я получил приглашение на их помолвку, маленькую и скромную церемонию в кругу друзей. Сердце пропустило сильный удар, когда она появилась вся в белом, плавно приближаясь к плачущему жениху. Воздушная и сверкающая счастьем.       Такой я её запомнил в последнюю нашу встречу, допустив мысль о том, что именно я обменяюсь с ней кольцами. С такой я и попрощался, пока не получил новость о том, что её не стало.       Я считал те чувства давно забытым сном, старой и помятой книгой, выкинутым непонравившимся подарком. Пока розоволосый вихрь не появился буквально из ниоткуда. Напевающий себе под нос непонятную мелодию, которая так отвлекала от работы. Хихикающий голос во время обеденного перерыва, дающий жизнь мрачным кабинетам компании и мне в том числе. И я всегда наблюдаю за тобой, хотя ты этого не замечаешь.       Ежедневно оставляешь тонкий запах свежей мяты и цветов в кабинете, пока приводишь мои папки в порядок. Так, что я путаюсь в них ещё больше.       Каждый понедельник собираешь волосы в небрежный пучок. Ты не успеваешь их высушить, ведь утром встаешь поздно. А поздно вечером засиживаешься с книгой.      Каждые выходные вы с подругами устраиваете девичники. Ведь на утро, вы вчетвером выглядите помято.       Любишь сладкий кофе со сливками и горячими булочками, особенно зимой, и морщишься когда я пью свой горький. В преддверии нового года, кажется, что всё здание пахнет мандаринами и горячим шоколадом.       Летом весь твой рабочий стол завален черешней. На перерывах, слишком сексуально потягиваешься за ягодой, облизывая кончиком языка край губ. Хитрая мышка, даже не замечаешь, как дразнишь. Мне приходится с трудом игнорировать желание самому слизать красный сок с пухлых губ, запомнить твою реакцию, проглотить твой томный и едва слышный стон.       Перед выходными задерживаешься до поздна, чтобы на выходных не отвлекаться от своих хобби. Не успевая всё закончить, жалобно выдыхаешь, и всё-таки идёшь доделывать всё это дома.       Я не понимал, почему так остро начал реагировать на тебя. Ты так и не заметила, как трудно было не запнуться для приветствия с тобой. Чувства стали лишним отростком в организме, перестав что-то испытывать. Пока не появилась ты. Моя личная цветущая весна. Мой персональный, вкусно пахнущий март, посреди холодного и промозглого января.       До тебя, контроль эмоций и мимики, всегда были частью моей повседневной жизни. И если бы я умел их ткрыто выражать, я бы выразил все до единого тебе. ***          Дверь кабинета приоткрылась со скрежетом. Зашедший явно не был заинтересован в разрешении войти. Подняв взгляд от бумаг, я встретился взглядом с нелепыми оранжевыми очками, волнообразными шрамами на правой стороне лица и повседневной одеждой. Я замер в кресле, медленно расширив глаза. Сощуренный взгляд напротив удовлетворённо поймал мои. Хитрый оскал исказил его губы. Вошедший начал уверенно расхаживать по кабинету, путешествуя взглядом повсюду. Я хранил молчание, выжидая. Пока он сам не причмокнул языком, и не хохотнул. — Мрачненько у тебя тут, Какаши. Прямо как в твоей душе. — И тебе привет, Обито.       Я удивился, что спустя столько лет молчания, я снова вижу его перед собой. Большую копию, того шкодника и весёлого мальчика. Гадая, зачем я ему понадобился. — С приездом. Не знал, что ты здесь, — вернув внимание к документам, я начал рассортировывать их по датам. — Чего хотел?       Прекрасно понимая, что он заявился не ностальгировать по старой дружбе. Он засунул руки в карманы и многозначительно повернулся всем корпусом ко мне. Его лицо внезапно стало серьёзным, заостряя черты лица. — Мне нужна работа, Какаши.