Финни не решается поднять трубку, когда телефон звонит снова. Он прикусывает губу и нерешительно загибает уголок страницы, на которой находится. Телефон, кажется, настойчиво трясется, и мальчик сглатывает, откладывая книгу в сторону и направляясь к нему.
— Э-э… — Финни на мгновение слышит, как Билли что-то говорит, прежде чем перевести взгляд на дальнюю стену, где угол затенен тусклым светом маленького окошка. Там мальчик, парящий в воздухе, тело выгнуто животом вверх и окровавлено. Кровь непрерывно капает на пол, издавая противный звук, похожий на стук тяжелых дождевых капель по зонту.
Финни кричит, впечатываясь спиной в стену при виде этого зрелища, а Билли потрясенно шипит. — Черт! — Финни не обращает на мальчика, разговаривающего по телефону, никакого внимания, его глаза прикованы к жуткой фигуре, висящей во мраке. Тело изгибается, шнурки на одном кроссовке свисают и почти касаются пола. Его широко раскрытые глаза впиваются в Финни, и мальчик, кажется, что-то беззвучно произносит.
Билли прочищает горло по телефону. — О, он хочет что-то сказать… — на линии раздается треск, и Финни может разобрать, что Билли что-то бормочет, хотя и не может разобрать, что именно из-за помех.
— Привет, — голос новый, и на секунду он готов поклясться, что видит, как тело в комнате улыбается, прежде чем оно внезапно
исчезает. — На внутренней стороне входной двери есть кодовый замок. Это был мой велосипедный замок, он взял его, когда забрал меня.
Финни хмурится, моргая. — Что? — затем он улавливает слова. — Подожди, твой велосипедный замок?
Голос в трубке издает странный смешок. — Да, он повесил его на входную дверь наверху, как трофей. Ты можешь использовать это, чтобы выбраться отсюда, когда у тебя будет такая возможность.
— Какая комбинация?! — Финни чувствует, как его сердце подпрыгивает, в нем зарождается надежда.
Парень по телефону вздыхает. — Я не помню… — когда Финни издает раздраженный звук, он продолжает. — Я помню, что боялся
забыть, вот почему я записал ее. Я вырезал ее пробкой от бутылки на стене.
— На какой?! — Финни осматривает комнату, вертя головой по сторонам. Он тянется к своему ракетному кораблю и включает фонарик.
— Та, что справа, примерно на высоте плеч, когда ты сидишь.
Финни роняет телефон и бросается к ней, приседая на корточки, пока не находит пять цифр, нацарапанных на стене: 23317. Он бормочет это себе под нос, пытаясь запомнить, и спешит обратно к телефону. — Два, три, три, один, семь?
— Если ты так говоришь, я не могу вспомнить точную комбинацию цифр, так что тебе просто придется попробовать их все, когда ты снова поднимешься туда, — мальчик хихикает. — Мы должны придумать план на этот случай.
— Ты… Гриффин Стэгг? — должно быть это он, остался только один мальчик, с которым он не разговаривал по телефону.
Мальчик шмыгает носом. — Наверное, все это как-то туманно. — телефон потрескивает, и Гриффин издает негромкий звук «уф». — Билли! Я пытаюсь поговорить тут, вы уже говорили с ним, много раз!
— Нет, я… убери Гриффина, он…! — начинается потасовка, Билли шипит, и это все предупреждение, которое Финни получает, прежде чем…
— ЧТО ЗА ХРЕНЬ?! — кажется, вся комната сотрясается, оконная рама дребезжит, когда голос Вэнса кричит из телефона. Финни вздрагивает и держит телефон на расстоянии вытянутой руки. — ПРЕКРАТИ, БЛЯДЬ, ТРОГАТЬ МЕНЯ, ЭТОТ ГРЕБАНЫЙ УРОД ГОВОРИЛ ОБО МНЕ ТАК, БУДТО Я БЫЛ… ГРЕБАНЫМ ЧЛЕНОСОСОМ… — Вэнс издает звериный вопль, а Финни держит телефон перед собой, наблюдая, как плитка на полу с силой отрывается, деформируясь, как будто ее яростно сжимают пальцами.
Он вскрикивает, пригибаясь, когда она пролетает по подвалу и ударяется о стену над его головой. На него дождем сыплется пыль, и он кашляет, прикрывая голову одной рукой и сжимая телефон другой. Плитка падает на пол у его ног. — Срань господня… — его голос превращается в задыхающийся шепот, и он снова слышит голос Вэнса, на этот раз более мягкий. Он осторожно поднимает трубку.
— Прекрати трогать меня за плечо, ты, тупой придурок, здесь все гребаные педики или что? — голос Вэнса все еще дрожит от гнева, но он тоже странно приглушен, как будто он сдерживается. Его голос звучит почти издалека, как будто он отошел от телефона. Финни представляет себе тигра в клетке, глаза которого блуждают по подвалу.
— Эй, я понял тебя, чувак, Граббер настоящий… ублюдок, — обзывательство звучит неуверенно в устах Брюса. Финни может себе представить, что он не из тех, кто часто употребляет по-настоящему плохие ругательства. — И тебе позволено злиться, но тебе нужно остыть, потому что это ничему не поможет. Ты просто заведешься, и тебе некуда будет девать все это дерьмо, — голос Брюса нежный, но твердый, а затем он приобретает озорные нотки. — Может быть, ты даже взорвешься или что-то в этом роде.
— Что? — Финни поражен тем, как Вэнсу удается вложить столько раздражения в одно слово.
Брюс смеется. — О да, ты надуешься, как воздушный шарик, а потом взорвешься, и повсюду будет кровь и кишки, — следует пауза и дразнящий смешок. — Возможно, это даже улучшит твое кислое выражение лица.
Вэнс рычит, а Финни клянется, что слышит топот тяжелых ботинок по полу. — Что ты сказал?! Я вышибу тебе мозги!
— О, да? Тебе придется сначала поймать меня, Ви! — беззаботно насмехается Брюс и вызывает еще одно раздраженное рычание. Подвал, кажется, содрогается, и их голоса стихают, все еще насмехаясь друг над другом. Финни откидывает голову к стене, выдыхая воздух, который он задерживал.
— Ладно, теперь они ушли, — возвращается голос Гриффина, и Билли издает преувеличенное «фух» от облегчения. — Значит, он воспринимает
все это… не очень хорошо, — мальчик печально смеется, и Финни представляет, как он качает головой. — Честно говоря, обычно я бы не употреблял это слово, потому что моя мама положила бы мне в рот кусок мыла и это было бы немного похоже на пребывание в
аду.
Финни вздыхает, прижимая телефон к подбородку, в то время как его пальцы теребят подол рубашки. Его мозг напоминает ему, из-за чего старший мальчик так взбешен. Он вспоминает всю ту унизительную историю с Граббером, которая произошла с ним ранее, и зажмуривает глаза, чувствуя себя виноватым и смущенным. Он почти стесняется спросить, но ему необходимо знать. — Робин там?
— Э-э, он тут… но он не хочет этого делать… ну, знаешь, говорить. — Билли проталкивается к телефону, и Гриффин ворчит. Разносчик газет понижает голос до шепота. — Он не совсем в порядке.
Глаза Финни расширяются, и он чувствует, как чувство вины пронзает его изнутри. — Где он? Я хочу поговорить с ним, — он боится разговаривать со своим другом, боится встретиться с ним лицом к лицу после… но Робин — его
лучший друг, и он заботится о нем так же сильно, как и о Гвен.
— Он вон там, на полу, вроде как в углу, рядом с твоей ногой, и он качает мне головой, он не хочет разговаривать, — сообщает ему Гриффин, и Финни хочется вырвать свои волосы.
— Ребята, вы не могли бы оставить нас одних на секунду? Только ненадолго? Извините, мне просто нужно поговорить с ним, понимаете? — умоляет он, осознавая, насколько мятой будет ткань рубашки из-за того, как грубо он ее скручивает. Его нервы на пределе, и ему хочется расхаживать взад-вперед или кричать.
— Хорошо, мы поднимемся наверх и посмотрим, как этот странный парень нюхает наркотики, — голос Билли приглушенный, похоже, он дуется. — По крайней мере, он иногда оставляет телевизор включенным.
Финни всматривается в телефон. — Кто, А…Граббер? — он ловит себя на том, что уверен, что мальчики-призраки уже слышали, как он называл убийцу по имени, но он чувствует себя виноватым за фамильярность.
Гриффин усмехается. — Нет, его брат. Вот почему Граббер не может приходить слишком часто, парень заподозрит неладное, — в телефоне раздается треск, и голос мальчика внезапно становится странно далеким. — Я побегу с тобой наперегонки, Билли!
Телефон замолкает, но Финни знает, что Робин там. Он поворачивается к ближайшему к нему углу, чувствуя, как сжимаются желудок и горло. — Робин?
Он не может видеть своего друга, не может чувствовать его, все, что он может видеть — это пустое затененное пространство. На мгновение он задается вопросом, ушел ли Робин, и тут в трубке раздается тихий голос. — Уходи, Финн, — это сказано не резко, но у Финни внутри все переворачивается от того, как опустошенно звучит Робин.
Он держит телефон в руке и осторожно опускается на пол, прислонившись спиной к стене. Мгновение он спорит сам с собой, прежде чем медленно отодвинуться в сторону, придвигаясь ближе. Финни представляет себе кроссовки Робина рядом со своими на грязном полу. — Привет, Робин, — он хотел бы, чтобы его голос не звучал так дрожаще.
На долгое мгновение воцаряется тишина, а затем в трубке раздается негромкий треск. — Привет, Финн, — голос Робина дрожит, и Финни жалеет, что не может обнять его за плечи или как следует «по-мужски» похлопать и взять за плечо.
Он не знает, что сказать, уставившись на свои кроссовки. На случайные синяки на бледной коже своих ног. Их целая куча, от темно-пурпурных до медленно заживающих зеленых и желтых, как пятна краски на линолеуме под металлической вешалкой, на которой они сушили свои рисунки во втором классе.
— Он… этот hijo de puta (сукин сын) не должен был говорить тебе такие вещи, Финн, прости меня, — Робин кажется потерянным. Что-то проскакивает по полу с его стороны, заставляя Финни подпрыгнуть, когда оно скользит по земле — это помятая крышка от бутылки.
— За что ты извиняешься? Ты ничего не делал, ты ведь это знаешь, верно? — Финни слегка дергает головой, спохватываясь, прежде чем посмотреть в угол. У него возникает чувство, что Робин может замолчать, если он посмотрит на него.
Другой мальчик сглатывает, достаточно громко, чтобы он услышал этот звук в трубке. — Если бы я не был… тогда он бы этого не сделал… все запутано, Финн, — его голос становится грубым, ломающимся. — Я не хочу, чтобы ты больше не хотел быть моим другом.
Финни сглатывает, отодвигаясь в сторону, чуть ближе. — Эй, эй, я всегда буду твоим другом, хорошо? Ничто не изменило бы этого… — он старается говорить легким веселым тоном, хотя его голос хрипит, а глаза щиплет. — Если только ты, я не знаю, не сказал что-нибудь гадкое моей младшей сестре.
Робин смеется. — Ты же знаешь, я бы никогда не был с ней груб, она потрясающая. Теперь она точно самая крутая в школе, — он шевелится, и Финни клянется, что видит, как по полу скользит тень. На телефонном проводе раздается всхлип, и он почти впадает в панику.
В последний раз он видел Робина плачущим в третьем классе, когда тот упал с дерева и сломал руку. И он стыдился этого даже тогда, когда им было по восемь и они были еще маленькими, он сердито вытирал слезы и пытался перенести это с улыбкой. Финни помнит, как позволил ему опереться на себя, когда они, спотыкаясь, возвращались к дому Робина, как Робин так отчаянно вцепился в его рубашку и старался не плакать от боли.
— Робин… — его сердце сжимается, когда раздается еще одно всхлипывание, а затем сдавленный звук, как будто Робин изо всех сил борется с собой, чтобы не разрыдаться. — Все в порядке, здесь только мы.
Робин задыхается от рыданий. — Ненавижу это, Финн, ты не должен был попасться, — он издает сдавленный всхлип, а затем бормочет проклятие. — Черт… — его дыхание неровное, он задыхается, борясь со слезами.
— Тебя тоже не должны были похитить, понимаешь? Никого из нас. Он засранец, Робин, — Финни поворачивает голову, вглядываясь в стопку книг возле матраса. Он чувствует, как внутри него скручиваются гнев и чувство вины. — Мне жаль, я хотел бы быть… первым похищенным ребенком, может быть, я мог бы что-то сделать, чтобы остановить все это. — он бесполезно жестикулирует, обводя рукой подвал.
Робин издает негромкий смешок, хотя в нем нет ни капли веселья. — Нет, Финн, что ты мог бы сделать? Сначала должен был быть похищен по крайней мере еще один человек, чтобы телефон вообще заработал. Наверное, я не знаю. Этот мальчик Гриффин был первым, и первым, кто понял, как им пользоваться.
Мальчик вздыхает. — Это не укладывается у меня в голове, Финн, я видел призраков в нескольких фильмах, но ничего подобного не было, — его голос снова дрожит. — Думаю, мне нравится знать, что мой отец, возможно, все еще где-то рядом, понимаешь? — раздается шмыганье носом, и Финни инстинктивно слегка протягивает руку, желая утешить своего друга.
— Финн, ты можешь мне кое-что пообещать? — Робин шмыгает носом сильнее, и в трубке раздается треск, когда он снова вздыхает. — Потому что у Гриффина была идея, но я… начинаю беспокоиться.
Финни кивает, поворачиваясь в сторону Робина. — Да?
— Я знаю, что он дарил тебе приятные вещи и, типа, хорошо с тобой обращался… Но он остается сумасшедшим с совсем поехавшей крышей, — по полу шаркают кроссовки. — Обещай мне, что ты в него не влюбишься, ладно? Я боюсь, что он причинит тебе боль, если ты… если ты подойдешь слишком близко, понимаешь?
— Что? — Финни недоумевая смотрит на пустое место, где, должно быть, находится его друг, широко раскрыв глаза. — Я не собираюсь в него влюбляться, он подонок! — несмотря на его слова, его разум решает предательски напомнить ему о нежных руках этого человека, о нежном взгляде в его глазах, когда он смотрит на него сверху вниз… Финни чувствует, как у него скручивает желудок. — Мне просто нужно убедить его, пока у меня не появится шанс сбежать, верно?
Робин вздыхает. — Да, наверное, я имею в виду, что это лучшее, что у нас сейчас есть. И я думаю, это сработает… Но, пожалуйста, ты должен быть
осторожен, Финн. Ты можешь это сделать, я знаю, ты можешь, ты по-своему очень крут.
— Эй, псс, ты уже сказал ему, что ему нужно сделать? — шепчет голос Гриффина, звучащий так, словно он находится прямо рядом с ними, и они оба подпрыгивают, Робин издает проклятие по-испански.
— Пошел ты! Ты сказал, что оставишь нас одних! — Финни может представить, как Робин свирепо смотрит на него.
— Ну, мне стало скучно, смотреть обычные новости там, наверху, — ворчит Гриффин, и Финни клянется, что чувствует дуновение воздуха на своем лице, удивленно отпрянув назад. — Робин должен был сказать, что ты должен заставить Граббера снова вытащить своего брата из дома, как он сделал, когда привел тебя в прошлый раз.
Финни проводит дрожащими пальцами по волосам, он внезапно чувствует себя обессиленным. — Что? Как мне это сделать? — он поднимает взгляд на маленькое окошко и свет, который оно отбрасывает на стену. Он никогда не понимал, как сильно будет скучать по серому небу или звуку машин.
— Я не знаю, разберись сам. Это не должно быть слишком сложно, он наверняка захочет, чтобы ты был полностью в его распоряжении в течение нескольких часов, — голос Гриффина звучит почти самодовольно, и от этого у него по спине пробегает неприятная дрожь.
Финни отводит взгляд от них обоих, и его пальцы судорожно сжимают телефон. Он прикусывает губу, разочарованно выдыхая. — Да, я думаю, — его голос похож на бормотание, и он подтягивает колени, сгорбившись так, что они почти касаются его подбородка.
— Финн… — начинает Робин, но затем прерывает себя резким вздохом. — Он наверху лестницы, удачи тебе, Финн. Мы прикроем тебя, да, приятель?
Телефон потрескивает и замолкает, и он с трудом поднимается на ноги. Его пальцы неуклюже кладут трубку обратно и он отходит в сторону. Он помнит, как Брюс однажды сказал ему, что Ал может слышать телефон. Он опасается, что мужчина увидит, как он слишком часто прикасается к нему, на случай, если он решит вырвать его из стены или что-то в этом роде.
Он набирается храбрости, когда в подвале загорается свет и лязгает дверь.
***
Ал выглядит странно нервным, оставаясь у двери, пока Финни накладывает себе в тарелку яичницу. На этот раз мужчина неожиданно предоставил ему ложку, что было очень приятно, и Финни не преминул поблагодарить его за это, присев на колени у подноса с тарелкой в одной руке.
— Я не могу задерживаться, малыш, мне сегодня днем нужно идти на работу, — мужчина шумно выдыхает, и Финни замирает с ложкой во рту. Граббер редко выдает какую-либо личную информацию и реже всего — о том, что он делает за пределами подвала.
Финни сглотнул и поднял глаза, стараясь тщательно подбирать слова. — Но ты вернешься позже? — на мгновение он задумался, не сделать ли ему что-нибудь такое, что заставит мужчину замешкаться или отвлечься настолько, что он оставит дверь незапертой. Но в голове у него ничего не осталось.
Ал наклоняет голову, обнажая широкую скульптурную улыбку. — Тебе здесь немного одиноко, Финни? — внезапно мужчина приседает, чтобы они оказались на одном уровне и из его уст вырывается легкий вздох. — Ну, я полагаю, я могу прокрасться сюда, чтобы потом провести с тобой немного времени…
Финни опускает взгляд на тарелку, пальцы судорожно сжимают ручку ложки. Он вспоминает телефонный звонок и тяжело сглатывает. — Э-э-э… — его желудок нервно скручивается. — Я бы хотел, чтобы мы повторили это…
Два пальца прижимаются к его подбородку и он не сопротивляется, когда Ал приподнимает его подбородок. — О? — его голос понижается до любопытного мурлыканья, которое заставляет Финни покраснеть. — Что бы
это могло быть?
Мальчик выдыхает, настолько остро ощущая кончики пальцев мужчины, что кажется, будто они горят, впиваясь в его кожу. Его голос звучит нервным шепотом. — Когда мы вместе смотрели кино… и когда мы… — Финни чувствует, как горит его лицо и он закрывает глаза. — И когда мы целовались на диване?
Ал смеется, проводя пальцами от подбородка вверх по челюсти, чтобы заправить волосы за ухо и вызвать дрожь. — То, как невинно ты говоришь об этих вещах, пробуждает во мне худшее, малыш, — Финни открывает глаза на рычание и вздрагивает, когда взгляд Граббера впивается в его глаза. — Но мне
это нравится.
Он притягивает Финни ближе и мальчик барахтается, хватаясь руками за тарелку, пока она не упала. Он чувствует, как что-то ударяется о его колено и только успевает схватить бутылку с газировкой, прежде чем она упадет и расплескает драгоценный «Спрайт» по полу. Ал наклоняет голову, чтобы зарыться лицом в его волосы и глубоко вдохнуть.
Финни вздрагивает, его лицо горит, а обе руки заняты. Грубая твердость маски касается его лба, а затем Граббер снова приподнимает его подбородок. — Поцелуешь меня, Финни?
Он прикусывает губу, брови в замешательстве сдвигаются на секунду, прежде чем он понимает, чего хочет мужчина. Неловко наклонившись вперед, он прижимается поцелуем к ухмылке маски, ощущая шероховатость на губах. Ал мурлычет, поглаживая пальцами его волосы. Инстинкт заставляет Финни высунуть язык и пискнуть, отпрянув назад, когда вкус маски, похожий на мел приводит его в чувства.
Мужчина усмехается, указывая на его язык. — Немного не терпится, да, малыш? — когда Финни краснеет и смущенно опускает голову, Ал смеется еще сильнее. — Тебе придется подождать, малыш! Я подумаю, что можно сделать, чтобы дом был в нашем распоряжении, м?
Он поднимается на ноги, а Финни садится обратно и конденсат на бутылке с газировкой оставляет влажными кончики его пальцев. Не найдя лучшего ответа, он кивает и подносит бутылку к губам, набирая полный рот «Спрайта». Он наблюдает за тем, как Граббер отступает назад, похоже, не решаясь уйти и смотрит на него, пока дверь не закрывается.
Финни проглатывает полный рот и испускает дрожащий вздох. Он не понимает, во что ввязался.
***
ПРИМЕЧАНИЕ
(Дисклеймер: Это может быть спойлером для тех, кто не хочет знать больше о pov Ала / причинах, лежащих в основе некоторых его действий. Читать это совершенно необязательно.)
Я думал о том, что, поскольку эта история написана от лица Финни, мы не можем увидеть точку зрения Ала. И поскольку Ал вряд ли будет открыто говорить с Финни о большей части своей точки зрения, я решил дать некоторый контекст для тех, кому это интересно. Это будет долго и сумбурно, извините!
Он никогда не проводил время со своими пленниками за пределами своей тщательно выстроенной игры и никогда не сталкивался с тем, что они — полноценные личности с мыслями и чувствами. Я также предполагаю, что Ал, возможно, лишь однажды пытался встречаться с девушкой (скорее всего, пытался быть «нормальным», встречаясь с ней в конце подросткового периода/начале 20-х годов), и это было недолго, поскольку она его не привлекала, и он был холоден и слишком закрыт. Он совершенно не готов к сильным чувствам, которые вызывает в нем Финни, и колеблется между желанием показать ему романтическую любовь, обращением с мальчиком как с маленьким ребенком и мучениями.
Сексуальные игры, на которых продолжает настаивать Ал, изначально начинались как попытка подтолкнуть Финни к плохому поведению из-за отвращения / отчаяния, чтобы у него была причина наказать его. Обнаружив, что ему действительно понравилось, как мальчик реагирует, он начал пытаться брать все больше и больше, потому что он жадный и собственнический.
Я предполагаю, что Ал несколько раз занимался сексом в прошлом (в то время у многих гомосексуалистов были поспешные интрижки в общественных туалетах, поскольку гомосексуальный секс был запрещен), и он владеет гей-порнографическими журналами, но на самом деле он не настолько опытен, Финни он просто кажется опытным.
Ал также испытывает множество противоречивых эмоций по поводу своей сексуальности, заскоков и сексуальных отклонений. Он признает, что ему нравятся мальчики, но, скорее всего, не стал бы причислять себя ни к какой категории (и он абсолютно ничем не поможет Финни пробиться сквозь зарождающееся осознание того, что он, возможно, бисексуал).
Я предполагаю, что он был изгнан из мест, где другие геи встречались для сексуальных контактов, за то, что был слишком груб или садистичен. У него откровенный фетиш на садизм, на то, чтобы видеть, как другие плачут, и на контроль. Однако он не строгий «верхний», он не возражает против проникновения в него, если только он остается хозяином положения. С Финни он открывает для себя новые извращения, и это одновременно возбуждает и пугает его. Мы увидели это, когда он нерешительно позволил Финни взять все под свой контроль, чего он никогда раньше никому не позволял делать.
Во время их первого разговора о том, что он волшебник, Ал представил себе Финни в качестве своего помощника/ученика в будущем, что привело к растущему осознанию того, что он не хочет убивать этого мальчика. Это привело к тому, что он начал терять контроль над собой и сомневаться в своих силах. Мы видим, как он пытается вернуть контроль над собой, когда несколько раз надевает маску без эмоций и рта, внутренне борясь с собой. Он пытался запутать и напугать Финни, а также попытаться почти «перезапустить» игру, поскольку именно в этой маске он всегда встречает нового мальчика.
Однако это не помогает, потому что он обнаружил, что ему нравится разговаривать с мальчиком, и не может удержаться от попыток узнать о его мыслях и личности. Он видит Финни «реальным» в определенном смысле, Макс — реальный и родной (но он держит брата на расстоянии), все остальные — неважные и менее «реальные», чем он сам. Финни — настоящий и особенный, и он пытается понять, как вписать это в свое довольно искаженное мировоззрение.
Я не хочу раскрывать слишком много об этом, но там будут… некоторые странные вещи от Ала по этому поводу. Ал также обнаруживает, что он очень ревнивый и собственнический, мы заметили небольшие проявления этого даже в самом первом разговоре, где упоминалась Донна и когда Ал представлял Финни одетым в откровенный наряд помощника фокусника, и мы увидели глубокую вспышку этого, когда Финни упомянул Робина.
Ал отчаянно пытается сохранить контроль над ситуацией и в то же время хочет, чтобы Финни ответил на его чувства. Однако он не знает, как заставить мальчика сделать это, да и опыта у него не так уж много (особенно опыта ухаживания за ребенком, которого он в три раза старше). Это видно по тому, как он рассказывает о том, какими были свидания, когда он был подростком в 50-е годы.
Он также с трудом представляет себе, как может происходить свидание между двумя мужчинами, поскольку его собственный опыт общения с мужчинами сводится к анонимному сексу без обязательств с незнакомцами. Но он *хочет* чего-то подобного с Финни, хотя и не уверен, как этого добиться. И он хочет оставить Финни, но испытывает невероятные противоречия по этому поводу.
