***
Следующие два месяца мы провели вместе. Сделали ремонт в её огромной комнате на втором этаже, купили ей всё что она хотела, записали в частную школу, я показывала ей окресности, а она рассказывала сказки, которые сочиняла сама. Границы стёрлись и я уже и забыла кто она. Она моя дочка, такая же как и я, кровь и плоть Моретти. Я никому ничего не сказала, хотя родители наверное узнали обо всём из СМИ. После тех событий шесть лет назад мы не очень общаемся, можно сказать, что я с ними не говорю. Хотя ради внучки могли бы забыть свои обиды. Как я и говорила, мы проводили всё время вместе. Отвлекала только работа, но я с самого первого дня рассказала Лизе кто я. Она всё понимала и когда меня не было читала книги или играла с моими подарками. Кстати, от няни она отказалась на отрез. — Я уже взрослая, мам, и могу сама о себе позаботиться, — сказала она мне как-то вечером с улыбкой. Я была очень рада этой её взрослости. На работе меня сильно доставали. Сначала с той поездкой в Польшу, потом начались рассказы об удочерении. А потом выборы премьер-министра. Это отбирало много сил, но не мешало нашему с Лиззи счастью. Макрон писал всё реже и спустя месяц совершенно забыл про меня. Но я напомню завтра утром. Уж новости он смотрит точно.***
— Я буду очень-очень скучать, мам, — со слезами на глазах сказала Лиза и крепко обняла меня. Я прижала её к себе и погладила по спине. Потом присела на корточки в и взглянула в её чудестные зелёные глаза. — Хочешь я привезу тебе магнитик? — спросила я с улыбкой. — Или что ты там захочешь. — Собаку хочу, — сквозь слезы тоже улыбнулась Лиза. — Подумай над именем, а когда я приеду, мы обязательно купим её, — пообещала я и поцеловала дочку в лоб. Миша забрал её. Она побудет у них на время. Я закрыла глаза, опустившись на сидение самолёта. Это будет наша первая долгая разлука. Я уже скучаю. Включила музыку и в ушах зазвучали несменные Måneskin. Жаль меня в Италию не приглашают. Спустя час мы пошли на посадку и я встрепенулась. Я всё ещё не придумала, что говорить. Ладно, шоу «интуиция» никогда не подводило меня. Я уверенно спустилась по трапу вниз с поднятой головой. Сколько бы всего ни было я не опускала её никогда. Даже сейчас, зная, что меня ждёт. Меня усадили в машину и быстро увезли туда где сожрут меня с потрохами.***
Новости уже пестрили красочными заголовками, а я не знала, что сказать. Майя Санду многозначительно глянула на меня и едва слышно прошептала: — Ну, же. Не бойтесь! Я глубоко вдохнула. Всю встречу в Варшаве я молчала и дико краснела. Во Франции говорить мне ничего не надо было. А здесь все чего-то ждут и я не знаю чего. — Для меня, — я запнулась, но за секунду продолжила дальше: — Для меня большая честь быть здесь. Я знаю, что не имею права на это. Знаю, что меня и мою страну надо держать за семью стенами, за замками в клетках. Ведь мы убийцы… Но я могу заверить, что лично я никого убивать не собираюсь. Все молчали и все смотрели на меня. Особенно она. Не знаю, что чувствовала госпожа Санду, когда преглашала меня сюда и зачем вообще сделала это. Снова ловушка? Но она не поступит так. Только не она. — И могу сказать, что мой визит исключительно дружеский. Хотя никто уже не верит словам. Особенно моим. Ведь человек занимавший этот пост передо мной тоже говорил о добре, а творил зло, — говорила я уверенно, надеясь, что после на меня не набросится весь этот зал. — Говорить, что я не такая не буду. Хотя это так. Больше хочу сказать, что не буду повторять ошибки и очень сожалею о произошедшем. Благодарю, что выслушали. Я замолчала и опустила глаза. Спустя секунду я смогла найти силы глянуть на женщину, что позвала меня сюда. Она улыбалась. — Не смотря ни на что, я рада видеть Вас здесь, — она что, с ума сошла или у меня бред? — Я осознаю, что было. Но увы нам уже ничего не исправить. А будущее будет и всё зависит только от сегодня. Как мы поступим сейчас, отзовётся через много лет… И тут я всё поняла. Она боится. Боиться повторения, только теперь на её земле. Поэтому такая добрая со мной, поэтому пригласила меня сюда. И эта речь невольно выдаёт её страх. —… Я верю, что пройдёт время и всё снова будет хорошо. Все снова станут прежними, — говорила молдаванка, но в глазах читалось совершенно другое. «Не слушайте меня, забудьте все, что я сказала! Они никогда не перестануть быть конченными ублюдками, психопатами и убийцами. Я говорю, это ради вашего же блага и я надеюсь, что это сработает!» вот что было у неё на уме. И мне стало тошно. — Это не сработает! — выкрикнула я, перекрикивая речь Санду. — Ничего не будет прежним! Нас надо боятся и не надо задабривать! Если мы убийцы, мы должны понести наказание! Повисла тишина. Майя смотрела на меня глазами полными ужаса, а я смотрела на неё. Ненавижу подлиз. Даже из-за страха. Я ведь верила ей! — Я не собираюсь совершать ошибок предыдущих властей, но словам вы не верите. Тогда я буду ждать, когда поверите, — уверенно сказала я и, гордо подняв голову, вышла из зала.