My candy hell

      Сентябрь и половина октября прошли быстрее, чем я ожидал в предшкольном августе. Мне сразу стало известно, что год разделён на четверти, а не на триместры, как в прошлой школе, поэтому меня не сразу осенило, что осталось всего полторы недели до каникул. А ведь оценочки мои не ахти, особенно по французскому и литературе — преподавательница, колкая, бойкая, живая и стерва, всех с чувством превосходства заваливала, даже Натали. Потому последняя и старалась на уроках поменьше встречаться взглядом с учителем и выделяться. Я же везде и всегда лезу на рожон. И в кои-то веки моё бесстрашие и безрассудство мне же окупилось: некая схожесть между нами предопределила хорошее отношение преподавателя ко мне; есть шанс схватить четыре в четверти. Натянутую. И если бы времени было ещё месяц, а не полторы недели. Посему я бросил идею что-либо попытаться сделать, потому что иностранный язык знаю лучше родного, а меня это устраивает.       И вот однажды в среду, самый не любимый мною день, пускай уроки и заканчиваются в полдень, а не в четыре, перед уроком музыки, который мы дружно ненавидим всем классом, за исключением Имбиря, мне довелось быть свидетелем невероятнейшего ужаса.       Так как у всей школы был привычный полуторачасовой обеденный перерыв, главный коридор был пуст. В основном у нас все ходят обедать либо во двор, либо в кафешки, либо остаются в классах. Я же обычно себя не утруждаю дневным приёмом пищи — каким бы я французом не был, всё же жадность свойственна всем.       И вот по этому самому пустующему коридору со стороны лестницы ориентировочно на меня неслась собака. Маленькая, волосатая, заросшая, обросшая; а глаза выпучены, как у лягушки, и чёрные-чёрные с маленьким-маленьким бликом где-то сбоку; язык высунут - так и видно, что хочет на тебя прыгнуть, всего облизать, вылизать, обслюнявить и благополучно ретироваться к безразличному хозяину с чувством собственного достоинства и виляющим хвостом а-ля «смотрите! смотрите! я всё сделала». Фу.       Недолго думая, я, сопровождаемый собственным негромким писком, отшатнулся с дороги от греха подальше и вжался в стену, молясь о том, чтобы эта псина меня миновала. Она, конечно, пробежала, точнее пронеслась — или же проскакала? — как вихрь, мимо меня, но тут же в моём поле зрения возникла Натали.       — Почему ты её не поймал? — Девушку переполняли отчаяние и гнев. — Животным же не положено находиться в школе!       — Она выбежала во двор — значит, она вне школы, — парировал я, ещё не совсем отойдя от пережитого шока. — И вообще, ты староста школы, не мои это заботы.       Блондинка зарделась.       — Отис, прошу тебя. Ты должен помочь мне поймать её.       Мои брови поползли вверх, в гости к волосам.       — А мне какой резон?       Натали молчала, обдумывая, стоит ли разглашать мне свои небольшие секретики, взвешивая все «за» и «против». А тем временем часики тикали, и кто-то уже мог наткнуться на эту злосчастную псину.       Думаю, нужно внести ясность: я ненавижу собак. Ко взрослым, большим, которые особо тебя не домогаются, я отношусь терпимо, некоторые даже нравятся. Например, в начальной школе у меня был друг — и сейчас есть, просто не в моих контактах, — и у него была собака. Насчёт неё точно не скажу, но, наверное, до сих пор она с ним живёт. В общем, это было единственное создание на планете, которое я любил. Искренне, нежно и с душой. Нет, не по-зоофиловски, хотя я не дискриминатор. Просто эта собака была идеальна — послушная, выдрессированная, ей достаточно было одного присутствия человека, чтобы понять, что её любят, и, в отличие от мелких, не требовала ласки — лишь когда чувствовала, что ты в настроении. Остальных же я особо не жалую. А маленьких так вообще не переношу на дух. Завижу виляющие хвосты — всё, на потолок лезу, как вот сейчас, иногда даже хуже.       — Понимаешь, — наконец подала голос Натали, — у директора скоро День Рождения, а он любит животных, вот я с Мо... в общем, я решила подарить ему собачку. Правда, она милая? — Блондинка улыбнулась как бы в знак примирения. — Вообще, я всё же больше отдаю предпочтение кошкам.       На это я мог лишь тяжко вздохнуть. Что за сентиментальные люди-то мне постоянно попадаются в качестве предмета односторонней ненависти и вражды?       — Ни за что. Май дир Натали, — я улыбнулся, зная, что в иностранные языки она плохо вникает, — иф ит итселф вил джамп ин май хендс, мей би, ай вил брин ит ту ю.*       Если на уроках она просто молчит, как на литературе, то сейчас её лицо перекосило. А Натали ведь ещё повезло, что я не заговорил на латыни, которую изучал в прошлой школе.       — Э, с-спасибо за одолжение. — И девушка поспешила скрыться за дверью учительской, куда, как я заметил, направлялась и наша учительница географии. Ну хоть не одна Нат там царствует.       До начала урока оставалось около часа, и я подумал о том, что неплохо бы было найти сейчас Касандру и посидеть с ней, посплетничать о Натали, как настоящие лучшие подружки, и вышел во двор. На скамейке возле клуба садоводства собралась небольшая группка девчонок из класса младше. Парочка из них мне смущённо улыбнулась, я ответил тем же, но уверенно и натянуто. К чему это было, я и сам не понял.       Касандра нашлась в спортзале. Как всегда, одета она была по-простецки, что многих парней вокруг смущало, хотя мне это даже нравилось — сразу видно, что своя. И, понятное дело, некоторые девчонки её презирали и не понимали, но не наши и не из параллели, а старше. Такие, расфуфыристые, грудастые, накрашенные, перекрашенные и переперекрашенные. Знаете, а ведь сказать, что у Касандры маленькая грудь, будет неправильным...       — Здорово, рокерша, — я поднял руку в знак приветствия, отгоняя подобные мысли подальше куда-нибудь, мы же друзья всё-таки. Просто друзья.       Рыжая повернулась в мою сторону, ловя мяч, отскочивший от щита, и хмыкнула.       — Здрасьте. В тридцать три играете, мсьё Отис?       — Помышляем.       Коричневый мяч полетел в мою сторон, я поймал его находу.       — Дамы вперёд, — Касандра сделала шаг в сторону от штрафной линии и жестом пригласила к броску.       — Благодарю, сеньор.       Скажу без стеснения, в баскетбол я играю хорошо, но Касандра мне не уступает. Вскоре счёт был примерно равный: тринадцать — пятнадцать. И как-то вот спонтанно я наткнулся на мысль в своей голове, что моя подруга знает английский язык лучше, нежели наша староста, с чем не повременил поделиться. Выслушав, Касандра рассмеялась. Бросок — уже шестнадцать.       — Я знала, что не всё у неё гладко, но чтобы настолько. Да и тебе не повезло с псиной. Додуматься подарить директору... — Лицо Кас приняло ироничное выражение одновременно с моим попаданием из-под кольца. Я вернулся к ней на штрафную.       — Собственно, мне до лампочки. Повторюсь: не мои проблемы.       Оставшееся время игры мы обсуждали достоинства и недостатки Натали. Из них я вынес, что девушка она не столь целеустремлённая, сколь потакающая во всём своей матери из-за того, что та на неё зла за несчастное детство Артемона. Только в начале октября я выяснил, что они брат и сестра. Одинакового, пожалуй, в них всего ничего, один цвет волос, да и только. Что там за несчастное детство, я не стал спрашивать — для Касандры это не та тема, на которую она так спокойно стала бы распространяться, как я понял.       С результатом двадцать девять — тридцать четыре не в мою пользу я оставил Кас наедине с собой, мячом, «Крылатыми черепами» и злорадством над старостой. Наша классная руководительница поручила мне «как наиответственнейшему ученику в классе» сходить в оранжерею и спросить девушку, подрабатывающую там садовницей, не нужна ли ей моя помощь. И она мне так подмигнула, что я точно понял: я любимчик, и мне сказали прогулять музыку. Нужно было провести как-то ещё полчаса, чтоб прийти в клуб садоводства под начало урока, поэтому я прогулочным шагом отправился в магазинчик в кварталах двух от нашей школы. На выходе из школы я встретил Клару. В руках она держала жёлтую папку.       — Привет, — дружелюбно начал я. За этот месяц с лишним я успел перед ней извиниться, «начать всё заново», отчего она ещё больше стала цепляться ко мне, и теперь пытаюсь не испортить отношения вновь, хотя это удручает. — Ты проспала? С утра тебя не видел.       — Привет, Отис! — Она лучезарно улыбнулась. Я даже в этот момент посчитал её милой. Но тут же Клара поникла и вяло помахала папкой. — Я уезжаю, приходила забирать личное дело.       — Почему? — Я не был удивлён и догадывался о причинах, но всё-таки посчитал нужным и вежливым спросить.       Девушка смутилась.       — Я рассказала маме о том, что Артемон меня постоянно, э-э, притесняет. Сначала она возмутилась тому, что он не пытается показать себя джентльменом, но потом резко настояла на моей дальнейшей учёбе в армейской школе.       Честно сказать, у меня буквально челюсть отвисла.       — А-а-армейской школе? — Я издал нервный смешок. — Твоя мама хочет, чтобы ты могла отобрать свои деньги и обед у Артемона с процентами? Если что, я с тобой.       Клара заулыбалась — я умею поднять настроение, — но промолчала. Казалось, она хотела сказать что-то ещё.       — Отис, — Клара покопалась в сумке, достала и протянула мне плюшевого медвежонка в виде брелка в белой толстовочке с розовым сердечком. Её руки дрожали. — Э-это на память.       Я, оторопев, ватными руками взял подарок, а девушки и след простыл. Сглотнув, я посмотрел на игрушку. По закону и морали, это я должен был подарить ей прощальный подарок. Что ж за анархия в этой школе творится?       С игрушкой в руках я поплёлся в магазин. На секунду я задумался: а не посмеяться ли надо мной решила Клара? Но она бы об этом подумала в последнюю очередь. Следовательно, она думала, что мне будут приятны такой её жест и девчачий подарок.       В магазине я купил пол-литровую «Фанту» по дешёвке и не спеша направился обратно в школу.       — Эй, новенький. — Зная, что обращаются ко мне, я даже не подумал остановиться. У меня имя есть, а у этой тройки коней нет права обращаться ко всем и вся на «эй». Плюс, мне очень нравится их злить, до невозможного. — Франк!       Я остановился. Повернул голову. Медленно. Оценил ехидное выражение лиц Артемона, Ли и Шерлока. Повернулся всем корпусом в их сторону, невозмутимо отхлебнув от бутылки газировки.       — Уже фамилию мою выучил — похвально, похвально.       — Твоя едкость тебя доведёт до гроба когда-нибудь, — попытался съязвить Ли, но Артемон махнул рукой в его сторону, приказывая замолчать.       — Я слышал, Кларка твоя уезжает. Это правда? — прищурил глаз парень. Я уловил взгляд Шерлока, прикованный к маленькой игрушке, что я сжимал в кулаке. Чёрт бы побрал эту тёзку Холмса: проницательность и внимательность шли, похоже, в комплекте с именем, хотя внешность, кричащая о неправильной ориентации — ничуть. Повторюсь: я не дискриминатор. Плюс ко всему, мне как-то пташка нашептала, что у всех когда-то были похожие подозрения, да вот сам парень даже и не подозревает, что выглядит, как гей. Я не дискриминатор.       — И что?       — Да скучно без неё будет. Хоть бы телефончик у неё спросил, — голос шатена напоминал электронный голос, который иногда можно услышать из телефонной трубки, мол «абонент не отвечает». Артемон хмыкнул, решив, что он это всерьёз.       — Такие не в моём вкусе.       И это трио прошло мимо меня. Не забрав ничего, не попытавшись ударить. Всё было в порядке. Самое стрёмное, в этой школе я чувствую себя изгоем, хотя таковым не являюсь — я общаюсь и гуляю с многими интересными и не очень людьми, от которых тащатся девчонки. Даже Клару назвать изгоем нельзя — она вполне прилично общалась с другими девушками, что уж обо мне-то...       — Уйди от меня, мелкая тва-а-а-арь!       Я и не заметил, как дошёл до школы и уже сидел на лавочке, допивая газировку. Возле меня с ногами забралась Касандра, сжимая в руках рюкзак с эмблемой любимой группы, а внизу, высунув язык, на неё глядела та самая псинка. Та самая...       Я молниеносно выбросил пустую бутылку и схватил собаку, отметив про себя, какая же она шерстяная.       — Ты ей понравилась.       Касандра недоверчиво посмотрела на меня и на псину, которую я брезгливо держал на вытянутых руках.       — Скорее корм в рюкзаке. Да, у меня есть собака, — добавила она, заметив мой непонимающий взгляд. — Демон зовут.       — Демон, — я прыснул и поднялся на ноги. — Кас, без обид.       Она проводила меня взглядом до входа в школу. Натали я нашёл в учительской, как, собственно, и ожидалось.       — Ю а велком**, — выдал я напоследок, прежде чем оставить блондинку в непонимании глядеть на рыжую псинку на ворохе её бумаг (краем глаза я заметил, что это её домашнее задание по французскому, и усмехнулся) и вернуться во двор к оранжерее, сопровождаемый звонком на урок. Да чтоб эта собака обделалась на её листках!       Прошло всего пять уроков с перерывом, но я успел сильно вымотаться, а от резкого цветочного запаха у меня заболела голова. Недалеко от входа в земле копалась приятная на вид зелёноволосая девушка в коричневых кепочке и фартуке. Она подняла голову. У меня был тот ещё видок, и я легко мог бы сойти за какого-нибудь наркоманчика, так что её настороженное выражение лица можно было понять.       — Я Отис из «А» класса. Меня учитель Джозиан прислала, чтобы я помог. Вы садовница?       — А, да, мне говорили, — девушка улыбнулась; я отметил про себя, что она очень красивая, в такую и влюбиться с первого взгляда несложно, — Я Джакинзэ, но можешь звать просто Джак, подрабатываю у вас в школе... Тебе нехорошо?       — Нет, всё в порядке, просто переутомление и эмоциональная усталость. — Моя дорогая, ты не представляешь, как я устал от ваших разноцветных волос!       Девушка задумалась, глядя на меня. Даже без каблуков она была высокого роста: доставал я ей почти до середины лба. Ей бы в баскетбол идти играть, а не поливать цветочки.       — Знаешь, ты можешь мне кое-чем помочь, таки да. Сходи, пожалуйста, к Имбирю, ты его должен знать, рыженький такой... — Я закивал, она, опомнившись, с виноватой улыбкой продолжила: — так вот, он сегодня обещал принести луковицы тюльпанов, поэтому, пожалуйста, попроси его их отдать тебе, а потом принеси мне.       — Будет сделано, мэм. — Отдав честь, я отправился на выполнение задания. Медленно. Очень медленно. Чтобы не вернуться на урок раньше задуманного.       В течение минут десяти я успел заскочить в сортир, справить нужду, умыться, хлебнуть из кулера в учительской, специально выждав, пока двое преподавателей, у которых на этом уроке было окно, из неё выйдут, и задержаться у шкафчиков, чтобы сунуть в сумку медвежонка, которого я таскал с собой сначала в руке, а потом в кармане. И только после этого я постучался в дверь и приоткрыл её, нарушив разъяснения преподавателя разницы между всеми девятью нотами.       — Прошу прощения, меня попросили попросить Имбиря, чтобы он отдал луковки тюльпанчиков.       — Убирайся, прогульщик! Мало того, что...       Я захлопнул дверь. Не люблю подобные казусы. И предмет этот не люблю, хоть и получаю по нему «отлично». Хотя, наверное, и моя гаденькая улыбочка со слащавым тоном сыграли свою роль. В любом случае придётся подождать до конца урока. Чтобы не сидеть без дела, я вернулся в клуб.       — Ох, так у вас музыка сейчас... — Вновь виноватая улыбка. — Меня этот учитель тоже постоянно гоняет, хотя я в вашей школе почти и не бываю. Может, сходишь на «Базар»? Мне нужны семена полыни, а тебе — свежий воздух.       — Я не прочь, но не далековато ли? Я вернусь часа через два. — В моей голове всплыл первый день в школе и поход за фотографией.       — Ох, нет. Здесь рядом есть, — Джак рассмеялась, а я обомлел, — маленький, но тоже недорогой.       — Ладушки, — я хлопнул в ладоши и взял у Джак деньги, предворительно выспросив дорогу.       Весь путь туда и обратно меня занимали размышления о женском поле. Всё началось с Джак. Она очень красиво улыбается и смеётся, но в ней видна та жилка стервозности, что меня всегда напрягала в дамах. К тому же, безусловно, Лисандра куда милее этой персоны. Я млею от её простой красоты, тихого, манящего голоса, смелой своеобразности и викторианских, вежливых, учтивых манер. Эта девушка любого сразит наповал. Ещё несколько мгновений я шёл с пустой головой, но тут же понял, что я наконец задумался о том, о чём не хотел и старался не размышлять и не вести внутренние диалоги: о Лисандре, моём влечению к ней, разнице в симпатиях к Лис и Касандре и, наконец, Одри. Одри была той ещё стервой, но зато некоронованной королевой школы в прошлом году — её бывший сговорился с дружками, и пошли голосования против. Она мне нравилась, но я не был влюблён. Она была немного не моего плана, но я её не ненавидел. И, собственно, когда я сообщил, что перевожусь, она меня бросила, но я никоим образом не сокрушался. Даже по поводу того, что она меня не любила, сцен не устраивал, ведь и я тоже пользовался ей. Для отношений, а тем более любви, я ещё слишком млад, но Джак напомнила мне её, и это подкосило, но вывело на обычно отгоняемые прочь размыщления. К Лисандре я испытывал нежную симпатию, почти влюблённость, зато к Касандре — дружбу и только. И всю дорогу я только думал, думал и думал об этом, чёртова Джакинзе!       В школу я вернулся, когда уже была перемена. Вернулся будто другим человеком: понял, что ещё чуть-чуть — и я по уши влюблён в Лисандру.       В клубе садоводства обнаружилось, что Имбирь, за неимением меня, сам поплёлся в клуб садоводства и отдал тюльпаны. Что ж, мне же меньше работы.       Однако же Джак успела меня остановить ещё до того, как я вышел.       — Мне нужно пособие по уходу за цветами, не мог бы ты мне его принести? Оно должно быть в вашем классе, а Имбирю я забыла сказать.       Я закатил глаза, но повернулся, улыбаясь, и ответил утвердительно.       Неплохо было бы пригласить Касандру погулять, подумалось мне, когда я входил в здание школы. У неё как раз есть собака, вот и познакомлюсь. Только вот на музыке и сейчас ни во дворе, ни в коридоре, ни в кабинете, как я отметил, забирая с подоконника потрёпанную книгу, её не было — значит, она опять ушла с последних трёх уроков. Я бы тоже не отказался, но последний урок — естествознание. И если француженка Джози выслушивает нагоняи за мои прогулы музыки и истории-географии, то за естествознание она на меня скинет всё, что было и чего не было. Поэтому-то я и остался сидеть последние два урока.       На географии по-быстрому накалякав домашнее задание по естествоведению, я улёгся на последней парте спать, а в конце урока преподавательница задала мне дежурные вопросы по пройденной нашим классом теме сегодня и мной в прошлой школе в прошлом году. Программа здесь какая-то отсталая, я вам скажу. На естествознании я также весь урок провалял дурака, то слушая пререкания учителя с учениками, то рисуя в тетради монстров из Half-Life, время от времени поглядывая на задумчивую Лисандру, устремившую взгляд в небо. И что она там могла найти?..       Вот он, мой будний день. И это ещё не всё. В шестом часу, когда я уже подбирался к дому в сумерках, я завидел впереди появившуюся из перпендикулярно идущего переулка обладательницу знакомой шевелюры и ускорил шаг, чтобы нагнать её.       — Добрый вечер, мадам.       — Добрый, мсьё Отис.       Мы пожали друг другу руки, как это подразумевает «мужская» дружба.       Чуть впереди неспешно шёл Демон — чёрная, на вид злобная, крупная для своей породы собака. На деле же он оказался вполне дружелюбным к друзьям и хорошим знакомым Касандры. Вот так вот, когда он нюхает твои кроссовки и улыбается, монотонно, как маятник, качая хвостом, можно выяснить, кто друг Касандре, а кто — нет.       — Собака вся в тебя.       — Естественно. Она же моя, — девушка слегка рассмеялась.       Вдруг Демон сорвался с места, и Касандра чуть не выпустила из рук поводок. Мы бросились за ним вдогонку и бежали ещё минут пять-шесть, пока сам Демон не выдохся и не сбавил шаг.       — Часто он так? — Дыхание я восстановил быстро, в отличие от Кас.       — Да... нет...       Мы улыбнулись друг другу, и тут я спотыкнулся. Чёртов Демон ушёл вправо, за меня, к фонарному столбу, перегородив путь поводком, об который я и имел счастье запнуться, а потом полететь вперёд, поставить нетвёрдо одну ногу, упасть на колено и прокатиться сантиметров десять, разодрав джинсы и колено.       — Ой-ой, — заскулил я, почувствовав сильную боль в голеностопном суставе.       — Э-эй, ты как? — Касандра помогла мне встать.       — Бывало хуже, бывало лучше, — неточно ответил я. Действительно, по сравнению с вывихом или переломом это ещё цветочки. И всё же связки болели. — Растянул, похоже.       Касандра лишь осуждающе покачала головой, закатив глаза и поджав губы.       — Пошли.       — Куда?       — Домой.       — К тебе?       — К тебе.       Я взглянул на Касандру. Неужели она серьёзно?       — Я джентельмен и...       — А я здоровая, в отличие от тебя, и с собакой, — повысила голос девушка, поменявшись в лице. Из-за тени, отбрасываемой деревьями на Кас, не было видно выражения её лица, но я уличил нотки беспокойства в её голосе. Вообще в вечерних сумерках, возвышаясь надо мной, Касандра выглядела словно дьявол с настоящим цербером на привязи; хоть слово не так — спустит его обгладываться твои кости. Меня передёрнуло от таких ассоциаций.       — Как скажешь, маман.       Касандра недовольно цокнула.       До моего дома мы шли, обсуждая животных. Как я предполагал, Кас любит одних собак, больших собак, почти как я, а кошек терпеть не может. Я неосознанно представил, как её пытают, посадив в контейнер с новорождёнными котятами, и улыбнулся, почти рассмеявшись.       — Позвони, как будешь дома, — настоял я, когда она уходила. Раздражения или недовольства в ней я не заметил, поэтому смог с чистой совестью подняться в квартиру. Демон, когда я открывал дверь подъезда, на прощание гавкнул мне.       Дома никого не было. Я осторожно разулся и, прихрамывая, прошёл на кухню, взял полотенце и закутал в него соль, после чего нагрел на пару и приложил к болевшей при каждом движении ноге. Через десять минут пришло сообщение от Касандры: «Я дома», — и на секунду я почувствовал себя отцом, как бы смешно это ни звучало.