***
Природа всё молчаливее и грустнее. Ковёр сброшенных листьев начинает чернеть и отдаёт приятной сыростью, с примесью запаха древесной коры. Где-то летает одинокий желтый лист, сорванный с крыши: он кружится так, словно боится опуститься на землю и стать её заложником до весны. Я же смотрю на эту мрачную красоту и не могу уснуть. Закрываю настежь открытое окно и ощущаю тепло во всем теле: наконец-то дали отопление. Тем временем, на часах уже было около 7 утра. Слабые лучи солнца начинают пробиваться сквозь тучи, но они не греют совсем. В этом и есть прелесть глубокой осени: она так обманчива, но при этом всё ещё прекрасна и загадочна, точно как человек, который всё не выходил из моих мыслей. Я перебирал в голове множество вариантов диалога, репетировал перед зеркалом и даже подумывал о том, чтобы прямо сегодня перекрасить волосы. Спросите: «Зачем?». Не знаю. Наверное, так я пытался найти лазейку, которая спасёт меня от стресса. — Лучше я себе этим не сделаю, — оглядываюсь на прикроватную тумбу и снова убеждаюсь, что время слишком неумолимо летит. Часы прибавляли минуты так быстро, что казалось я нахожусь в какой-то иной реальности. — До вечера без сна не протяну. Надо ложиться. Я держал в руках телефон, а в нём открытый диалог с Тёмным. Ну, как «открытый»… Скорее, я пытался написать ему сообщение, которое планировал послать где-то в районе 6 часов вечера сегодняшнего дня. Однако придумывать что-то незаурядное не получалось, да и стоило ли? Мне же просто нужно написать ему где мы встретимся и всё. Что тут ещё выдумывать? — Привет, — читаю вслух. — Это Я — тот самый «пятнистый» парень, что любит красный цвет и тупые шутки, — делаю паузу и закатываю глаза почти сразу же, как слышу свой «шедевр». — Да что я несу вообще? Нет, надо стереть. Снова набираю текст, долго и скрупулёзно тыкая по маленькой клавиатуре, а затем чихаю, видимо ещё и успел простудиться. Класс. — Так. Теперь посмотрим, — усаживаюсь поудобнее, срастаясь с кроватью всеми костяшками, протираю нос салфеткой и снова зачитываю вслух. — Привет. Это Чимин. Я вчера был у тебя со своей незаживающей тату. Освобожусь в 7.50 рядом с салоном на перекрестке Илионс и Древит. Давай встретимся там? — снова перечитываю, но уже про себя. — Ну… вроде нормально. Без этой дурости и как бы с намёком на то, что я, всё-таки, не жду его. Просто заинтересован в деле и не более, — тут же усмехаюсь вслух самому себе. — Ну да, совсем не жду. Это я поэтому до 7 утра не сплю. Какой же я идиот. Улыбаюсь, а затем сладко потягиваюсь. Дело осталось за малым: нормально поспать до часов 12 (пары благополучно прогуляю, ибо никакая там статистика не сравнится с важностью сегодняшнего вечера), а затем нужно начать собираться. Вроде не так сложно. Хотя, кого я обманываю? — Черт! Черт-черт-черт! — своими криками я пугаю сам себя. Сердце стучит так, словно превратилось в птицу, которая отчаянно бьётся в закрытое окно. — Да нет же, Чимин! Твою мать! — выдыхаю и стараюсь действовать быстро, без лишних волнений и возни. — Фух. Успел удалить. Какой же я… — не успеваю договорить, потому что сейчас не самое время для пустых трёпов. У меня был чёткий план на сегодняшний день и даже на то, во сколько должно отправиться то самое сообщение, что я только что зачитывал вслух. В 6- 6.30 оно улетает адресату, тот даёт ответную реакцию, я доезжаю до места встречи, а дальше полуимпровизация. Но нет же! Мои кривые руки «случайно» попадают не туда куда нужно и вот я — счастливый обладатель статуса «сообщение удаленно пользователем». Осталось надеяться на то, что Тёмный сладко спит или попросту не увидит этого маленького оповещения. В 7 гребаных утра. Ага. — О нет… Нет-нет-нет! Иди спать! Давай! Брысь! — не замечаю, как начинаю грызть кожицу у ногтя указательного пальца от нервов. — Ты не должен был увидеть уведомление! Ну нет! Не пиши мне! Брысь говорю! НЕ НУЖНО! Занимательная штука. Ещё вчера я был готов отдать всё, лишь бы тот самый Тёмный сам написал мне сообщение, и совершенно не важно какое и в какое время суток. Но сейчас, этим ленивым утром, я буквально горю от мысли, что буду пойман с поличным. Хотя, с другой стороны, а что тут такого? Ну написал я ему сообщение в 7 утра. Ну и что с того? Успокаивать себя не получается. Увы. — Привет, — читаю вслух снова, но на этот раз сообщение от мятного, которое только что прилетело на телефон. — Вот же чёрт. Ты целую минуту писал мне просто «привет»? Серьезно? Стыд тут же сменяется любопытством и даже некой детской обидой. Я, конечно же, не ждал гениального ответа от него в такое ранее время, но уж простое «привет» — это как-то чересчур холодно и безразлично, разве нет? Хотя, вероятнее всего, я просто надумываю. — К сожалению, я смогу закончить с последним клиентом только в 10 часов, — новое сообщение и ещё более больнючее, как колкий холод, что кусается в минусовую температуру, если не надел лишних подштанников. — То есть, ты вот так просто сливаешься? А как же моя рука? Вдруг я реально умру тут?.. Умирать я, само собой, не собирался, да т повода не было. Разве что только от обиды и одиночества. Я так надеялся увидеться с ним ещё раз и именно сегодня. Ну, знаете, когда вы распланировали весь день, а может быть и несколько месяцев вперед (свадьба, дети, ага), с тем человеком, которого искренне желаете видеть каждый миг своей жизни. Я, безусловно, не вписывал Тёмного в ранг людей, которых боготворю, но и отказываться от него так просто не хотел. — Так. Надо писать ответ. Соберись, Чимин, — подбадриваю себя и решительно берусь за телефон двумя руками, будто это поможет написать сообщение как-то. — Это значит, что ты не приедешь? — нажимаю отправить и снова ловлю приступ тахикардии. В голове, тем временем, нет ни единой мысли о том, что 7 утра — это слишком рано для такого диалога. Видимо, так нужно. Видимо, не я один тут с «приветом». — Это значит, что я немного задержусь. Подождешь? — читаю вслух, но уже куда тише, будто боюсь спугнуть. — И смайлик, — добавляю к своему «монологу» и тоже улыбаюсь, как этот милый желтый колобок, что смотрит на меня с экрана телефона и заставляет быть самым счастливым в этот момент. — Мне срочно нужен Тэ, чтобы разделить это. Иду в универ. Решено. Никакого сна. Парадоксально. Ни сна, ни стыда, что только что присутствовали в этой комнате, и в помине не было. И, кажется, это первые 7 утра, которые я всем сердцем люблю и ненавижу одновременно.***
— Последний раз я был в такой «приятной» компании, когда со школьными друзьями лазил по заброшкам, а оказалось, что там кто-то живёт, — со злостью отпинываю камень с дороги и тот улетает прямиком в мусорный бак, что стоял у столба. Металлический звук бьет по ушам и я тут же жалею о содеянном. — Ну хватит вам, — Тэ ставит руки в боки и смиряет нас с Чоном недовольным выражением лица. Довольно комично было наблюдать за таким Тэхеном, потому что его эмоции и его кудри, никак не сочетались между собой: хмурый на вид Тэ-тэ и его милейшие пружинки на голове, что сегодня по-особенному завиты (видимо он чем-то их уложил всё-таки). — Мы просто тебя проводим. Хватит дуться. — А давно ли вы вообще по ночам вместе гуляете? — саркастично спрашиваю я и подмечаю, что Гук, на этой фразе, уж больно оживляется: он гордо расправляет плечи, приподнимает подбородок, а в глазах будто ночник кто-то врубил — настолько отчетливо видно, что у него там какая-то химия внутри творится. — Не твоё дело, — фыркает он в ответ и будто специально приобнимает Тэ-тэ за плечи. Выглядит это так же неловко, как и сама наша встреча, будто кто-то из нас тут третий лишний. — Не холодно тебе? — М-мне? — нервно отвечает шатен и косится то на меня, то на рослого Чона, который на его фоне выглядел весьма габаритно, прямо как шкаф-купе. — Да нет, всё в полном порядке. Мороз гвоздит, прибивает к полу, хоть мозг и посылает телу необходимые сигналы о том, что нужно, как бы, активнее двигаться. Я смотрел на красноносого Тэ напротив и мне становилось ещё холоднее. Из нас троих «горяч» был только Гук. И то, потому что пытался кого-то соблазнить своим полураздетым видом: на нём всё ещё была кожаная куртка, одетая нараспашку, неплотные джинсы, которые заканчивались чуть выше щиколотки и обычные летние кроссовки, которые оголяли часть кожи, неприкрытую ничем, даже носками. Вопрос только в том, кого именно он пытался впечатлить этим? Медперсонал, который загребёт его с менингитом вскоре? — Чимин, я… я просто не мог тебя в такую темень отпустить одного. Ты сам понимаешь, — Тэ виновато чешет затылок и немного отходит от Гука, будто сторонится его. С того момента, как Чон, после моей пламенной речи, «улетел» в кафе к ничего не подозревающему Тэхену, мы не разговаривали вовсе. Тэ-тэ говорил лишь о том, что с Гуком они общаются как приятели и не более. Ещё извинялся, но это было всего пару раз. Он давал понять, что осознает причину такой резкой смены фокуса у моего соулмейта. Однако, я всё ещё был уверен, что Тэ очень сильно вляпался и Чон разобьёт его хрупкое сердце. Не мог он просто так взять и забыть то, о чём твердил несколько лет, проедая мне плешь. И знаете, мне было жаль их обоих. Всё это так неправильно, что аж скулы сводит. — И поэтому ты притащил с собой его? — фыркаю в ответ. — Мне вообще-то не всё равно, куда так поздно идёт Тэхен. Поэтому я здесь, — брюнет делает драматичную паузу. — Для безопасности, — Гук тоже отпинывает камешек, но он не попадает в цель и улетает на проезжую часть. — Где там твой… как его… — Не делай вид, что не знаешь, как его зовут, — я не выдерживаю и говорю как есть. Нет, я не хотел задеть Гука за больное. И нет, я не ревную Тэ к нему или наоборот. Но цирк, что устроили эти двое, меня уже конкретно напрягал. Все эти «перебежки», вопросы за спиной и невысказанные слова, буквально душили меня невидимой рукой, сдавливая горло с каждой колкой фразой всё больше и больше. — Да вот же он, — первым мятного подмечает Тэхен и почему-то делает шаг назад. — Ну всё, Гуки, пошли быстрее. — Гуки? — хором спрашиваем и я, и Чон. — Ну, то есть… Гук! Да… Гук, — по Киму было видно, что вот-вот и он провалится под землю от стыда. — Напиши, как вернешься домой, Чим. Удачи, — Тэхен резко разворачивается в противоположную сторону и практически убегает от меня, Чона и от машины, которая припарковалась в 4 метрах от нашей опустевшей компашки. — Что с ним? — спрашивает вдруг Чон, зависая на одном месте. Он щурился и пытался разглядеть что-то впереди. Я смотрю в сторону убегающего Кима и мне становится как-то омерзительно-паршиво. Кажется, Тэ-тэ действительно чувствует нечто большее, чем просто «мы дружим и общаемся». — Ты правда не понимаешь? — задаю вопрос и тут же подмечаю уведомление на телефоне — это писал Тёмный. Пару простых слов ненадолго улыбают меня, а затем я снова возвращаюсь к насущной проблеме. — Ты ему очень сильно нравишься. — Думаешь?.. — Знаю, — кладу руку на плечо Гука и слегка наклоняюсь к нему. — Не играй с его чувствами. Меня ты не разжалобишь, а ему сделаешь только больно. — Да пошёл ты! — Чон резко вырывает плечо из-под моей ладони и убегает вслед за Тэ-тэ, даже не попрощавшись. Что ж. Я хотя бы спокоен за то, что Тэхена не сожрут по дороге домой крысы или не похитит дикий орлан. Всё-таки Чонгук мог постоять и за себя, и за меня, и за кого угодно, кто в этом нуждался. А Тэ нуждался. Всегда. — Привет. Такое простое, как и утреннее «привет», но куда более приятное, потому что слышится вживую. 6 обычных букв, но произнесены они тем самым голосом, от которого дуреет всё, что есть внутри меня. Мятный уже стоял позади меня. Я проглядел тот момент, когда он вышел из машины и быть может это и к лучшему, потому что подойти самому, мне было бы ой как страшно. Нет, серьёзно. — Это снова тот странный парень? — он не дожидается ответа и смотрит в след Чонгуку, который всё-таки успел догнать Тэхена. — Да, — как-то огорченно и неожиданно для самого себя, отвечаю я. — Привет. Да, это — он. — Замёрз? Нет. Это где-то за гранью добра и зла. Был ли в вашей жизни человек, с которым просто находясь рядом, вы чувствуете себя в миллион раз лучше? Это похоже на то, что все ваши проблемы, которые бесконечно роятся в голове, как стая назойливых мух, ненадолго исчезают. Растворяются точно так же, как этот пар, что сейчас выходит из моего рта. Проблем нет. Головных болей тоже. Даже недосыпа я не ощущаю. И всё это решается во мгновение ока. Бац и он передо мной: с явно уставшим видом, настолько, что кажется глаза стали немного грустнее; стоит в метре от меня, немного ежится от холода, засунул руки в карманы куртки и пританцовывает на месте; его нос прямо на глазах становится краснее, от чего так и хочется тыкнуть по нему пальцем, будто это какой-то поролоновый муляж, как у клоуна; он рядом и этого достаточно для того, чтобы закончить этот ненавистный день с улыбкой на лице и без сожаления о потраченном в пустую времени. — Ты сегодня не разговорчивый, — мятный нарушает тишину снова и я наконец-то осознаю, что всё это время молчал. — Кончились шутки? — Я личность многоэтажная. Мне нужно подумать, — улыбаюсь одним уголком губ и делаю паузу, выдыхая пар. — Просто… день какой-то до жути странный сегодня. — Поэтому ты мне в 7 утра написал? — продолжает наседать он. Под словом «наседать» я имею в виду не его нескончаемые вопросы, а улыбку, что заставляет мою души цвести, словно это сад алых роз. Он улыбался так искренне и ненавязчиво, что вся моя тревожность кажется чем-то надуманным и глупым до боли. В его глазах отражается тусклый фонарный свет, почти такой же, как и в его студии. Я всерьез начинаю думать о том, что он колдун, ну или, как минимум, вампир. — Я думал, что ты не заметишь, — решаю, что честность — это мой сегодняшний козырь. Да и был ли смысл отпираться теперь? — Ну и мне не спалось. Да. — Понимаю, — вздыхает он и оглядывается назад. — В машину? — Угу, — киваю и переключаю внимание на авто. Старенькая черная Хонда, кажется 90-х годов. Частенько видел такие в детстве, когда смотрел низкосортные боевики. Тогда мне казалось, что такие машины — это венец творения всего человечества в автомобильном плане. Сейчас же, эта Хонда вызывает лишь приятную ностальгию и легкую грусть по тем временам, когда всё казалось слишком беззаботным и простым. — Как твоя рука? — Темный садится на водительское сидение и потирает ладони друг об друга. Похоже «ледяной король» тоже мёрзнет, как и простые смертные.— Ты сдал анализ? — Никаких отклонений, — верчу головой, чтобы рассмотреть ретро салон в полном объеме. — А точки… — задираю рукав куртки и снова хмурюсь, — кажется их стало больше. — Действительно, — Тёмный, немым вопросом, вопрошает разрешения на то, чтобы коснуться моего запястья. Я, разумеется, одобрительно киваю. — Этого вчера не было, — он указывает на ещё одну россыпь мелких точек, что походили на созвездие (правда не знаю какое, астрономию я прогуливал), и тут же смолкает. — Может у меня краснуха? — Чимин, это, к счастью, не она, — он снова заразительно улыбается, а мне рвёт башню окончательно. До этого он не произносил моё имя вслух. И я даже не сразу понимаю, откуда он его вообще знает (хотя я сам же назвал его в сообщении, отправленном этим утром). Оказывается моё имя такое прекрасное. Слышали? Чимин. Ч-и-м-и-н. Да. Это — моё имя. А это — его рот, что только что произвёл на свет этот чарующий, для моих ушей, звук. Чимин. Аминь. Дышу. Трудновато даётся конечно, но всё же дышу. — Я поискал кое-какую информацию. Её немного, но думаю, тебе будет интересно, — Тёмный оставляет морозный след на моей коже и отдаляется. — Помимо предполагаемой аллергии и прочих болезней, что не подходят под наше описание, в некоторых статьях сказано, что такие проявления бывают у тех, кто получил двойную метку. — В смысле «двойную»? — отбрасываю мысли о моём имени и включаюсь в диалог. — Что это вообще такое? — Когда у тебя не одна метка, а две, — логично поясняет он. — Но… так разве бывает? — Никаких научных подтверждений этому нет. В официальной литературе об этом ничего не сказано. Поэтому, я бы не стал опираться на такие данные. Это лишь моё предположение. — Стоп-стоп-стоп… — хмурюсь и поднимаю руку ближе к лицу, всматриваясь в те же точки, что никак не проходили и оставались на своём месте до сих пор. — Но они ведь… красные. Метки всегда чёрные. Да и… — Я знаю, Чимин, — перебивает он. А-А-А. И снова. — Единственное, что я могу предложить, так это ждать. Если моё предположение верно, то, в скором времени, на руке появится новый рисунок. — Я теперь каждый месяц буду ходить к тебе перебивать эти метки? — улыбаюсь внешне, но внутри что-то больно щемит. — Может не стоит бежать от судьбы? Тёмный приподнимает подбородок и поворачивает голову в мою сторону. Он не сразу смотрит мне в глаза. Сначала это «холостой», мимолетный взгляд, где-то в районе моих губ (я снова не уверен), а затем уже в цель. Цвет глаз его куда светлее, чем мне казался в том подвале. Он почти желтый. Похож на закатное, осеннее солнце или на слабо заваренный чай. От таких ассоциаций становится тепло и я буквально ощущаю носом этот свежий запах трав с кухни: вот она мелиса, вот бергамот — м-м-м, услада. Было ли вам когда-то так же тепло, от простого взгляда? — А что мне ещё делать, если эта судьба мне ненавистна? — почти шепотом задаю вопрос. Мятный опускает взгляд вниз и молчит. Почему-то я в один миг ощущаю его боль, не свою: чужая боль другая, она не похожа, наверное, даже не близка тебе, она в стократ сильнее и тяжелее, особенно, если эта боль дорогого тебе человека. Но вопрос: «Когда он стал мне дорогим?». — Когда я только начинал рисовать, — мятный не поднимает головы и всё ещё скрупулёзно смотрит на коробку передач. Говорит он вкрадчиво, тихо, и, по ощущением, его речь похожа на еле ощутимый гул ветра, когда ты находишься дома, в тепле и уюте, — я и не думал, что буду делать тату людям, которые не хотят принимать свою судьбу. Таких, как ты, у меня было много. Многие охотно делились со мной мыслями, почему так произошло. Кто-то просто приходил поплакать и «стереть» то, что предначертано судьбой. А кто-то, как ты, Чимин, заходил молча, садился на стул, напротив меня, и просто прощался с прошлым навсегда, — он снова делает паузу, но, на этот раз, поднимает взор и теперь сканирует проезжую часть перед нами: машин почти не было, от того было совсем тихо и непривычно. — Я — не волшебник и не могу вычеркнуть то, что дано нам откуда-то извне. Я — лишь посредник между искусством и болью, что приносит людям нечто необъяснимое, но, тем не менее, прекрасное. Ведь помимо таких, как я и ты, — поворачивает голову и снова смотрит мне прямо в глаза, — есть ещё и те, кто обрел через эти метки свою родственную душу. Ровно так же, как предписывали нам предки. Как я и ты. Значит, та боль, что я ощущал ранее, вовсе не мой домысел? — У тебя… — я плохо соображаю, ворочаю мысли из стороны в сторону, но всё же произношу вслух то, что думаю. — Что с твоей меткой? Разве ты не… — Нет, — перебивает он. — У меня её никогда не было. Я предполагал разное. В основном, мои догадки сводились к одной мысли: он уже обрел своё и поэтому метка исчезла, как и полагается всем, кто нашёл свою родственную душу. Молчу в ответ. Мороз пробирает по коже. Никогда бы не подумал, что чьи-то слова могут меня так сильно зацепить. — И… что это значит? — задаю самый глупый вопрос из всех, что выстроились у меня в черепной коробке. — А разве это важно? — улыбается. В этот раз, полумесяц на его лице не вызывает у меня ответной реакции. От него веет непреодолимой тоской и грустью. Его янтарные глаза не сияют как раньше. Они тусклее, чем тот самый паршивый свет в подвальном помещении. — У тебя нет соулмейта? — я боялся произносить это вслух, но любопытство всё же брало вверх. Вообще, с каждой новой фразой, произнесенной мною, мне становилось куда спокойнее. Нет, правда. Я не тревожился и не думал: понравлюсь ли я ему и что вообще сейчас в его голове? Какая разница и есть ли вообще в этих вопросах смысл, если даже чертовы предначертанные не могут стать парой? — Наверное, — он пожимает плечами. — Знаешь, я уже устал задавать себе этот вопрос и не вижу в нём никакого смысла. Мир не сводится к одной точке. — Что ты имеешь в виду? — Соулмейт — это не цель всей твоей жизни. И тот факт, что ты кому-то не подходишь, или вообще остаёшься один, не говорит о тебе, как о плохом человеке. В тату, что я делаю так долго, я нашёл некий символизм. Это — высвобождение от старого «Я», возможность быть тем, кем тебе захочется, независимо от того, есть ли на твоей руке каракуля, которая не определяет тебя вовсе. — Чёрт… Хотелось сказать пресловутое «вау», но будем считать, что это моя «оригинальность». Всё это время, что я терзал себя мыслями о Чоне и о том, что мы друг другу не пара, я мыслил так же, как Тёмный. Но никто, ни один человек из моего окружения, не были со мной согласны. Помните, что я говорил в самом начале? Говорить вслух об этом стыдно, неправильно и равносильно заразному заболеванию, что все чураются. Никто в здравом уме не поднимает эту тему, хотя, как оказалось, таких, как я, уж слишком много. Не пора бы признать, что вся эта «истинная» предначертанность — полная чушь? — Считаешь так же? — усмехается и заводит машину. Та начинает приятно урчать и я вновь провожу аналогию с котами. — Предлагаю выпить кофе, если ты не сильно занят. — Занят поглощением информации, — усмехаюсь в ответ, но по-доброму. Впрочем, как и он до этого. — Если только ты угощаешь, — добавляю уже ехидно, меняясь на глазах, словно опять расцветаю. — Ну, а если серьезно, я с тобой полностью согласен. — Но твой случай всё же уникален, — мы быстро прощаемся с парковкой и едем в сторону оживленного проспекта, где почти всегда были открытые круглосуточные кафешки или магазинчики с кофе на вынос разного сорта. — Ты про две метки? — углубляю взгляд, рассматривая причудливые огни почти на всех зданиях тут, будто уже Рождество наступило. — Не только. Тот парень, — делает паузу, видимо подбирая нужные слова. — Кажется, он действительно влюблён в тебя. — Ты про Чонгука? — Тот, кто решил меня выпотрошить на днях? Да, он, — на этот раз, Тёмный будто скалится. Удивительно, но каждая его эмоция по-своему уникальна и в разных ситуациях раскрывается по-новому. Это похоже на то, что ты пьёшь один и тот же чай, но каждый раз чувствуешь у него другой вкус. Парадоксально. — Чон, — киваю я и вздыхаю. — В том и проблема. — Обычно те, кто забивают метки, не испытывают чувств с обоих сторон. Тотальная холодность и там и там. — Правда? На проспекте было куда шумнее, поэтому мятный включает ненавязчивую музыку фоном. Кажется, это джаз. — Честно говоря, я не видел ещё ни одного клиента с подобной историей, — он сжимает рукоятку руля, от чего слышится приятный резиновый скрип. — Но, быть может, это лишь совпадение. — Уж слишком много их… Тёмный довольно резко тормозит, приметив милую кафешку на противоположной стороне проспекта. — Как бы там ни было, — он отстегивает ремень и замирает, — мне кажется, что в твоих глазах мотыльком бьётся жизнь, а это — хороший признак того, что всё не так плохо. Верно? Окей. Давайте отдадим пальму первенства ему. «Какую пальму ещё?» — спросите вы. Ну как же! Лучшие метафоры года. Ну, ладно, называйте, как хотите. Я всё равно очарован до боли в груди. Невольно расплываюсь в улыбке и потупляю взгляд от смущения. Щеки наливаются краской и скрывать этого уже не представляется возможным. Кажется, я сиял как светофор, но только исключительно красным. — Тебе виднее, — выдавливаю из себя, пытаясь побороть накатившую робость. — Так. Красного кофе определенно не существует, — мятный копается в карманах куртки. — Какой будешь? — Латте, если можно. — Латте… — приговаривает парень и наконец достаёт то, что искал. — Сиропы? — А можно с тобой пойти? — вместо ответа на поставленный вопрос, задаю новый. Я резво сбрасываю былое смущение. К чему мне оставаться в машине наедине с собой и грызть себя мыслями, если я могу пойти с ним и ещё раз полюбоваться тем, что для меня недостижимо? — Конечно. Просто там холодно и я подумал… Я не дожидаюсь объяснений и выхожу из авто с довольным выражением лица. Ноябрь действительно не располагал к прогулкам. От этого на улицах можно было встретить редких прохожих, что спешно направлялись к себе домой, в тепло и уют. Но я, скорее, был из той касты людей, что видел во всём этом лишь шарм и безупречную красоту. Мне нравились безлюдные улицы, резкие и сильные порывы ветра, что кружили не только опавшие листья, но и газеты, неосторожно оставленные на лавочках в парках; мне нравилось, что не было вокруг привычной суеты и весь мир будто замирал в ожидании зимы. Так же я замирал и рядом с ним. Он говорил о разных мелочах, снова улыбался, искромётно, а иногда и колко шутил; он показывал на вывески пальцем и рассказывал различные истории, связанные с этими местами; он предупреждал, если под моими ногами была огромная лужа, которую я не видел, придерживал дверь, чтобы пропустить меня первым и вообще, он — был идеальным. И идеальным для меня, а не для кого-то другого. Я жадничал и забирал всё его внимание себе, запоминал каждую эмоцию, выражение лица и даже то, как смешно торчат его крашенные в мятный цвет волосы. Мне казалось, что я больше не увижу его никогда, потому что такое не может быть реальным. — И как тебе местный латте? — Тёмный срывает последний лист с дерева и даёт мне в руки, лучезарно расползаясь в улыбке. Всё больше подмечаю, что порой он похож на маленького мальчишку. — Смотри какой красный. — И правда… — верчу его в руках. — Оставлю его на память. А латте, — делаю финальный глоток из стаканчика, подписанного моим именем с милым сердечком справа, — сносный. — Вот как, — он огибает очередную промерзающую лужу, слегка наступая на её край, который уже покрылся тоненькой коркой: хруст тут же ласкает слух, навивая приятные воспоминания из детства, — говорят, что здесь он один лучших в городе. — Честно говоря, он какой-то ядрёный что-ли… И вправду: вкус у латте был неплохим, но обилие корицы и чрезмерное злоупотребление сиропами убило напрочь всю его суть. — Как тот парень, что за тобой бегает? — Тёмный снова напоминает мне о Чоне, а я, тем временем, задумываюсь. Почему его так сильно интересует именно он? За этот вечер он упомянул о нём ни раз. — Он не ядреный скорее. Он точно походит под описание типичного «бэд боя», — в голове сразу всплывают многочисленные картинки, где главный парень «на деревне» одним лишь взглядом заставляет всех подавиться слюной от восхищения. — И кто же такой этот «типичный бэд бой»? — Ты действительно хочешь услышать моё мнение на этот счёт? — вскидываю брови вверх, удивляясь такому напору в отношении этой странной темы. — Да, почему бы и нет, — мятноволосый пожимает плечами, а затем хитро ухмыляется, от чего за грудной клеткой будто платяной шкаф на пол опрокинули. — Ну… — почесываю свой рыжий затылок и одной ногой всё-таки угождаю в ненавистную лужу, которая, почему-то, даёт мне гениальный ответ на этот вопрос. Не лужа разумеется, а скорее само действие. — Курит Мальборо, отжимается 3 года в день, делит на ноль, умывается исключительно кипятком и носит гордое звание: «тот, кого все хотят полапать за жопу»?.. … — Только не говори, что тебе не понравилось моё описание! — я торможу и преграждаю ему путь. Параллельно краснею, а затем бледнею. Когда-нибудь я перестану нести чушь, но, наверное, уже в другой жизни. — Твои шутки умилительны, Чимин, — Тёмный оголяет зубы, в очередной раз за вечер заливаясь смехом. Искренним смехом. — Серьёзно. Это — просто потрясающе. — Это правда и всё это про Чонгука, — улыбаюсь, а затем застегиваю куртку по горло, пряча в нём половину лица, а заодно и свои истинные эмоции. — Он неплохой парень, но… — Но? — Говорят, что от любви сгорают. Я же сгорел, так и не полюбив. А то, что сгорело, поджечь невозможно… Я просто… просто пустой рядом с ним. Да, он — хороший парень, заботливый и надежный… наверное. Но сердцу ведь не объяснишь и не прикажешь. — Как-то я говорил о любви с одним профессором. Он встречал разные случаи и со многими вещами, что мы сегодня обсуждали, был полностью солидарен. Так вот, он сказал мне фразу, которая врезалась мне в память и до сих пор свербит там: " Нужно обязательно, хотя бы раз в жизни, по-настоящему полюбить. Иначе вы так и будете думать, что это прекрасно». Думаю, что нас с тобой жизнь попросту оберегает. Верно? Мы заливаемся звонким смехом и продолжаем обсуждать всё на свете: погоду, любовь к старому кино, тату и то, как я поступил на журналиста, а не на дизайнера (Тэ был в чем-то все-таки прав). Мы говорили много и подолгу, совсем позабыв о времени. Нет, оно не остановилось, когда мы встретились. Наоборот, оно неумолимо неслось вперед, забирая у нашего сна всё больше часов. Я не заметил, как стукнуло 3 часа. 5 часов непрерывного диалога, шуток и даже песен. Вы когда-нибудь пели вместе? Громко, не стесняясь своего голоса и не самых лучших вокальных навыков, хрипя через слово, не зная текста, от этого мыча длинные куплеты, сочиняя на ходу? Нет? Тогда попробуйте. Ощущение, будто вместе с вами поёт ещё и душа. Осипший, от пропетого диким ором альбома моей любимой группы Twins, я стоял у подъезда и смотрел в окно своей же квартиры. И вроде бы, всё тоже самое: та же пошарпанная дверь на входе, с отколупывающейся синей краской по краям; то и дело завывающий ветер, который тревожит уставшие ветви деревьев, и, конечно же, слишком ранние «пташки» у своих авто, что спешат на работу, нервно очищая лобовое от обилия листьев на нём. Но в этом «постоянстве», я всё же был уже совсем другим. Крепко держу телефон в руках и переписываю контакт «Тёмный» новым именем. Юнги. — Так вот как звучит имя того, ради кого я потерял весь сон. Юнги, — вдыхаю морозный ноябрьский воздух, а затем, спустя пару минут тишины, захожу в подъезд, окрылённый и опьяненный собственными чувствами. — Юнги…