Плакса

– Сестра, что мы делаем в школе? – капризно пропищал малыш, растягивая слова. В пустом коридоре детский голосок звучал как через рупор. Ночные тени прорывались сквозь темные окна и блуждали повсюду, отчего здание выглядела зловеще и немного печально. – Нам больше некуда пойти, – раздражено ответила я. – А почему нас выгнали из дома? - мальчишка после этих слов получил подзатыльник, - ай! За что?! Больно же. – Заткнись, нас не выгнали. Мы бежали, потому что ты сжег папины бумаги. Скажи спасибо, что тебя не прибили. Вот чем они тебе мешали?! – Они так красиво горели! – он забавно надул губки. Я обреченно вздохнула. Ну как можно на него злиться? – Это были очень важные документы, которые сложно восстановить. Дома нам лучше некоторое время не появляться. Медпункт располагался на ветреной стороне, и по ночам там стоял ужасный холод. Кроме него, единственная комната, где можно было поспать, - это приёмная, которую занимал Дисциплинарный Комитет. Там стояла мягкая мебель и электрочайник, что бы сделать чай. Не предел мечтаний, но все же лучше, чем спать на лавочке. Я уже собралась взламывать дверь, но взявшись за ручку, очень удивилась. Было не заперто. Мы вошли в ярко освещенную комнату. Странно, как я не заметила свет, пробивающийся из-под двери. Все этот мальчишка виноват: доставал меня всю дорогу. Хибари стоял возле окна, скрестив руки на груди. – Добрый вечер. – Добрый, – лаконично ответил он, разглядывая маленькое безобразие, держащееся за штанину моих брюк. Я погладила малыша по голове. – Это мой младший брат… – Фран, – закончил за меня Кёя. Я удивленно уставилась на Хибари. – Я знаю обо всем, что происходит в моей школе, – гордо напомнил Глава, – Хроме Докуро. – Да, прости, что не представилась, – вдруг спохватилась я. – Что вы тут делаете? – Нам негде ночевать, – я подхватила Франа на руки и посадила на диван. – Мы можем остаться здесь? Хибари молча кивнул и опустился в кресло. Малыш перестал рассматривать его и говорил: – Ты правда сэмпай сестры? Ты не похож на старшеклассника! – «Ну, понеслась», – устало подумала я и мысленно попрощалась со своей первой школьной любовью. Хибари Кёя уж точно не из тех, кто позволит дерзить себе. Фран, тем временем, бодро продолжал, – у вас с сестрой любовь-морковь, да? – у меня начался нервный тик, мои попытки заткнуть его оказались безуспешными. – Сестра, ты что, не могла найти кого-нибудь получше? Он совсем не мужественный, щупленький какой-то. А вы уже занимались люб... – мне наконец удалось зажать ему рот. Я отвесила ему подзатыльник и покосилась на Кёю. К моему глубочайшему удивлению, он сделал вид, что ни чего не слышал. Хибари с безразличным видом устроился поудобнее, закинул ноги на стол и закрыл глаза. Я подложила малышу под голову его рюкзак и укрыла своей курткой. Фран сладко зевнул и почти сразу уснул. Повисло неловкое молчание. – Я сделаю чай. Будешь? – Глава отрицательно покачал головой, - «Ну, и ладно, – обиженно подумала я. – Себе сделаю». Из чашки вверх поднимался приятно пахнущий пар. Я села возле крепко спящего малыша, и от неожиданности чуть не опрокинула кипяток на себя, потому что Кёя вдруг заговорил. – Ты, правда думала, что можешь водить с собой в школу брата, и я об этом не узнаю? Я безразлично пожала плечами сюда. Какая, собственно, разница, узнал он или нет? Так или иначе, у меня не было выбора. Так и не дождавшись ответа, Хибари снова закрыл глаза. Похоже, уходить он не собирался. Прихлебывая горячий напиток, мой взгляд бездумно блуждал по комнате, постоянно останавливаясь на этих двоих. Незаметно воспоминания окутали меня. А может, мне просто опять захотелось вспомнить, как я дошла до этого. К моему сожалению, у меня очень чувствительная натура – я ощущаю малейшие перемены в настроении людей и остро на все реагирую. Моим родителям это никогда не нравилось. Девочка-плакса. Никакой радости от ребенка, одни проблемы. Кому это надо? Поэтому еще в раннем детстве меня начали просто игнорировать. Потом мама снова забеременела и родила мальчика. Предки питали большие надежды на него, раз уж я у них получилась со странностями. Когда они принесли домой этот орущий кулек, я не испытала ни одной эмоции. Пока он был совсем крохой, они прямо кружили вокруг него, покупали всякую детскую ерунду. Читали ему сказки, ходили на прогулки. Мне, честно говоря, было абсолютно всё равно - для меня ни чего не изменилось. Меня и раньше не замечали. А потом он начал говорить и понеслась. Первым словом его было «дура». Все были невероятно счастливы, снимали на камеру, хлопали в ладоши. И хотя маму и смущало, что Фран говорил это, показывая на неё пальцем. Никто, собственно, не расстраивался. Наверно, мы просто не знали, что это было только начало. А вот мне тогда круто влетело за то, что я научило ребенка плохому. И не важно, что я сама в жизни не ругалась. Хотя это тоже было только тогда. Дети его наверно не любили еще больше чем меня. Девочки плакали от того что он говорил, мальчики его били. Он рисовал жуткие картинки со сценами смерти и говорил что это очень красиво. Домой он приходил весь в ссадинах и синяках. Один раз он что-то сказал воспитательнице, бедная женщина три дня билась в истерике, на четвертый уволилась. Когда мама с папой поняли что их второй ребенок ничем не лучше первого, а может даже и хуже, история повторилась. Теперь нас дефектных было уже двое. Даже странно, такие чужие друг другу в одной семье. Нам, видимо, не достались гены родителей: ничего общего с ними у нас не было. Хотя и на меня Фран совсем непохож. Ни внешностью, ни характером. Даже не помню, чтобы он плакал даже совсем маленьким. В любом случае, мальчик тоже оказался никому не нужен и, в итоге, его повесили на меня. Наверно, не совсем так. Никто не говорил мне о нем заботится. Просто все про него забыли. А я не могла его бросить хотя бы из принципа, чтобы не стать такой, как они. И все равно для меня младший брат был просто одним из остальной серой массы тех, кто совсем не понимал меня. Мы даже не разговаривали с ним: я просто кормила, купала и укладывала его спать. И он молчал, ничего не рассказывал о себе. Никогда не жаловался, а я не спрашивала. По сути, совсем не знала мальчика. Однажды вечером я сидела у окна и, глядя на клонящееся к закату солнце, как обычно жалела себя. Мне показалось, что в доме как-то слишком тихо - никто не орет, не обещает убить малолетнего засранца. И не нужно было иметь гениальный интеллект, чтобы понять, что «причины всех бед в этом убогом мире» просто здесь нет. Они забыли его забрать из детского сада. Я открыла дверь в гостиную, чтобы напомнить им о том, что у них есть дети и остановилась. Родители, мило обнявшись, сидели на диване и мирно смотрели телевизор. Царила такая идиллия, что на меня даже напала зависть. Меня в этот Рай уж точно не звали. Даже винить их сложно: им действительно без нас гораздо лучше. Я молча взяла куртку и незаметно вышла на улицу. Все вокруг было бледно желтым в лучах заходящего солнца, даже серый асфальт отливал золотом. На улицах тишина. Мало людей, мало шума. Грустно и одиноко. Я прошла через калитку поржавевшего забора, обогнула угол садика и не сразу поняла, что происходит. Парочка мальчишек избивали моего младшего брата. Он не защищался, даже не пытался вырваться или убежать. Просто стоял. Совсем как я в детстве. Только у меня сразу наворачивались слезы, а у Франа глаза были абсолютно сухими и даже безразличными. Меня охватило какое-то чувство нереальности происходящего. Все поплыло, почва под ногами стала вдруг такой неустойчивой. Не ожидала от себя такого. В два шага я оказалась рядом и, схватив их за шкирку, как щенков отбросила в сторону. Мальчики перепуганными глазами уставились на меня. – Проваливайте отсюда! – трясясь от злости, рявкнула я. – Быстро! Дважды их упрашивать не пришлось: они резко подорвались и бросились бежать так быстро, что даже не стали угрожать рассказать все своим родителям. – Сестра, ты такая страшная, – изумленно протянул малыш. – Заткнись, – я обхватила его руками и прижала к себе так сильно, что чуть не задушила. Мы шли домой молча. Меня до сих пор не отпускала злость. Впервые в жизни мне не было грустно или одиноко. Я держала маленькую ладошку и думала только о том, что сожалею, что они были такие маленькие. Будь эти малявки немного постарше, я бы их так отделала, что мать родная не узнала бы. Ночью я ни как не могла уснуть. У меня перед глазами до сих пор стояла эта жуткая картина. Я словно в живую слышала зло смеющиеся голоса детей, что издевались надо мной: «Плакса! Плакса!» и безразличные глаза брата, терпящего удары. Эти мысли безжалостно терзали меня. Наконец, я не выдержала и пошла в детскую. Фран сидел на кроватке и детскими ножничками резал мамины колготки. – Что ты творишь?! – я забрала у него тряпку, на которую было грустно смотреть. – Я не могу уснуть, – жалобно ответил малыш, глядя на меня круглыми глазами. Я устало вздохнула. – Пошли ко мне. Я уснула, обнимая это маленькое чудовище: гладила по голове, обещала что больше его никто не обидит, что никогда не оставлю его одного, и что он точно больше не пойдет в этот идиотский садик. Утром, ничего ни говоря родителям, я собрала его вместе с собой, и мы пошли ко мне в школу. Вчерашний вечер был моим перерождением. Все изменилось, и я чувствовала, что никогда не стану прежней. Мир вокруг выглядел по-другому - даже птицы на ветках, солнечный свет и лица прохожих. Урок еще не начался. Мы вошли в класс, полный шатающихся без дела одноклассников. Они как стадо баранов уставились на меня. – Смотрите-ка! – крикнул кто-то, – наша дурочка привела с собой ребенка! – Где ты взяла его, Плакса? Украла? – раздалось с другой стороны. – С нее останется, с этой чокнутой. «Да пошли вы», – подумала я, и попыталась пройти на свое место, но один здоровяк преградил мне путь. – Куда собралась? – грубо спросил он. – С детьми нельзя. Отправляйся обратно на помойку. – Отвали! – оскалилась я, чувствуя, как внутри все закипает. – Ничего себе! – рассмеялся он. – Оказывается Хроме говорить умеет. – Сестра, – вдруг сказал Фран, – а что это за придурок? Пацан на секунду замер, видимо, переваривая услышанное. И в итоге решив, что все-таки должен обидится, занес над ним кулак. – Ах ты мелкий… – только и успел сказать он. Я поймала его за запястье, завела руку за спину и уткнула лицом в пол. Даже не поняла, как это произошло. Мгновение, и вот я уже сижу у него на спине, подошвой кроссовок давя на затылок. В классе воцарилась гробовая тишина, было слышно только, как восхищенно присвистнул Фран. Я поднялась на ноги, посмотрела на валяющегося одноклассника и поняла, что даже имени его не знаю, точно также как и остальных. Ни один человек в этой комнате мне не был знаком. Я ни разу не разговаривала с ними. Все делала, чтобы меня не заметили, и сама их не замечала. Потому что боялась. А теперь они боятся меня. С пола раздались ругательства и обещания прибить меня, которые я полностью проигнорировала. – Это мой младший брат - Фран, – громко сказала я. – И если его кто-то хоть пальцем тронет, то будет иметь дело со мной. Дети расступились, давая нам пройти. Точнее, они шарахались от меня в разные стороны как тараканы от света. Я придвинула к своей парте еще одну и усадила за нее брата. Так он стал ходить со мной в школу. Конечно, с учителями были разборки, но благо сочинённые мной небылицы и умение Франа в нужный момент делать «щенячьи глазки» помогли упросить и нашего мягко сердечного директора. Растрогавшись, вытирая сопли салфетками, он разрешил мне брать брата на уроки. Благодаря ему, а точнее его длинному языку, возможности подраться у меня было предостаточно. Оставалось только теряться в догадках, как это у меня получалось. Никакими боевыми искусствами я, конечно, не увлекалась. Да что там, до этого случая я в жизни никогда не дралась. Просто в критический момент все происходило само собой. В итоге я поняла, что наперед знала все движения противника. Спасибо моей тонкой натуре, которая по взгляду, по малейшему изменению в мимике могла предугадать, что человек чувствует и собирается делать. Дальше как по нотам. Мир – большая река, когда идешь по течению все легко. Действия сами выстраивались и буквально превращались в одно. А сил мне предавала неконтролируемая ярость, взращённая на детских обидах. Я не винила никого за то, что всегда была одна. Мне стало понятно, что я сама виновата в этом, что никогда не стремилась сдружиться с кем-то, упорно держалась особняком. Моя чувствительность позволяла мне буквально нюхом чуять, кто из чего слеплен. И меня что-то ни к кому не тянуло. Эти люди не были плохими, просто мы принадлежали к разным мирам и, к сожалению, я оказалась в меньшинстве. Вскоре я перешла в среднюю школу Намимори. И сразу заметила его. Сложно было не заметить. Главу Дисциплинарного Комитета боялись все. Он был всегда один, как и я. Но это для меня ни чего не значило, я просто старалась лишний раз не попадаться ему на глаза. Без сомнений, его мне победить бы не удалось, и потому держалась от него подальше. Откровенно говоря, не смотря на то, что Кёя безусловно очень красивый, он был далек от моего представления об идеальном парне. Как сказал Фран, мне хотелось кого-нибудь более взрослого и мужественного. Меня смешили его замашки по поводу дисциплины, грозный вид и постоянное стремление с кем-то подраться. Незаметно для себя самой, я стала думать о нем постоянно, и все-таки влюбилась. От этого в моей жизни ничего не изменилась. С одного взгляда мне было понятно, что Хибари не подпустит меня к себе. Брат меня все так же втягивал в неприятности, и я была уверена, что если Кёя увидит драку на территории школы, то мне от него все-таки влетит. Так что я была как можно более осторожна и делала все, чтобы он меня не застукал. Но как оказалось, он видел, как я дерусь и не вмешался. А дальше вы знаете. Когда мне надоело терзать себя глупыми фантазиями, и на меня снова нахлынуло это чувство, что надо срочно что-то менять, я бездумно увязалась за ним. Благо школа тогда уже опустела и этого никто не видел. Так мы стали молча проводить время на крыше. Я чувствовала себя Маленьким принцем, который приручал дикого лиса. Конечно, он знал про Франа. Малыш сидел со мной на всех уроках(должна отметить, вел себя очень тихо). После обеда, я оставляла его спать в медпункте на кушетке. Он просыпался всегда в одно и то же время, мне оставалось только прийти к этому моменту. Откровенно говоря, эти пару часов, когда мальчик спал, были единственными, когда я могла остаться одна. Куда бы не шла, чтобы не делала, мой маленький братик всегда рядом. Даже засыпала я, обнимая его. Все потому, что во всем белом свете кроме друг друга у нас никого больше не было.