Плакса

Мы сидели за столом в приемной. Было время обеда. Я достала две коробочки, и, старательно напомнив себе о том, что я взрослая и сильная – ничего не смущаюсь и ничего не боюсь, с невозмутимым видом поставила одну перед Франом, а вторую перед Хибари. – Что это? – с любопытством разглядывая меня, поинтересовался Кёя, я же усиленно делала вид, что меня это все не касается. – Бенто. Мне захотелось здоровой еды, я сходила домой и приготовила обед Франу, а заодно и тебе. Не смотря на то, что это было вовсе не так, я сказала таким тоном, будто принести ему бенто весьма обыденное дело. А в ответ – насмешливый взгляд. – А как же ты? – Кёя все же снял крышку и взял палочки в руки. – Я наелась, пока готовила. – А мы не умрем? – протянул Фран, с недоверием глядя на еду. – Ты же раньше не готовила. – Итодакимас, – Хибари отсмеялся и отправил кусочек себе в рот. Ест. Надеюсь, ему понравится, я старалась. Черт, я так старалась. Я делала вид, что не замечаю. Сосредоточила внимание на братике: ругала за неаккуратность, вытирала платком крошки с лица, даже забирала палочки и сама кормила. Все лишь бы не смотреть, как Хибари, хитро улыбаясь, косится на меня. Нет, он не мог знать. Не мог. Это просто бенто, мы же можно сказать друзья. Хотя как тут не знать ведь я сама тягаюсь за ним везде. Я практически кожей чувствовала, что ГДК видит меня насквозь. – Может положишь брата в медпункте сегодня? – загадочным тоном предложил Кёя. – Там никого не будет. Будет тихо. – А почему там будет тихо? – настороженно спросила я. – Я скажу, что бы никто не входил туда, – пояснил Глава Дисциплинарного Комитета. Мне стало смешно. Я и забыла, что он – главная власть в этой школе, и все поголовно боятся ему слово поперек сказать. – Неужели ты не понимаешь, сестра, – неожиданно подал голос, жующий креветку Фран, – Хибари-сан хочет побыть с тобой наедине. – Не говори о том, чего не знаешь, малявка, – я раздраженно отвесила ему подзатыльник, чтоб не умничал. Кёя ничего на это ни ответил, и я сделала, так как он сказал, при этом чувствуя себя просто отвратительно. На негнущихся ногах я вернулась в приемную, и села на тоже место, напряжённо сжав колени и положив на них руки, не в силах пошевелиться. Как быть? Я ему что, шлюха? Не поднимаясь с кресла, Хибари внезапно схватил меня за руку и потянул к себе. Я упала на него сверху, оказавшись нос к носу. У меня перехватило дыхание. Куда себя деть, когда сердце выжигает в теле своим жаром дыры? А он ласкает руками, будто пытается найти какие-то секреты, скрытые от глаз. Но таких больше нет. Он уже все видел. Все что можно и что нельзя. Больно и страшно и бежать некуда. Да и не хочется. Спаси меня. Сохрани мою душу в своих ладонях, пока я буду петь твое имя. И ничего не изменится. И ничего уже не будет как прежде. Только томные вздохи, тяжелое дыхание и безмолвные мольбы о пощаде. Измени меня. Собери из осколков мои не выдержавшие напряжения мысли. Но не слышит, но не знает, но не будет. Не будет мне покоя. Ни на земле, ни в небе, пока твои безжалостные глаза смывают последние краски моих эмоций. Пока задыхаюсь. Глотаю последние вдохи, и воздух обжигающе ледяной. Или может это нам так горячо. Отпусти меня. Я больше не выдержу быть так близко. И ты отпускаешь, хоть и не слышишь, хоть и не знаешь. Нас больше ни чего не разделяет, но и вместе мы никогда не будем. Мы не чужие друг другу, мы одно целое. Но это карается законом небес, наверно потому ты этого и не знаешь. Я сижу там же где и час назад. Все стерлось: горячие поцелуи, крепкие объятья. И только на душе моей пылающие отпечатки твоих прикосновений. Мы опять по разные стороны стола.

***

День Святого Валентина известен тем, что девочки открывают свое сердце тому, кто им не безразличен. Но по иронии судьбы, я слишком близко к тебе: мое чрезмерно нежное сердце может быть растерзано одним неловким движением. Потому что ты слишком близко. Отойди подальше – я брошу свой шоколад тебе словно гранату, и убегу, не дожидаясь взрыва. Жаль так нельзя. И я хожу вокруг тебя на цыпочках, чтобы мой дикий зверь не заметил меня. Лучше думай, что меня нет и не будет, пока я сижу перед тобой. – С Днем святого Валентина, мальчики, – радостно произнесла я, ставя на стол две коробочки. У меня возникло неприятное чувство дежа вю. – Это мне? – Хибари так же насмешливо смотрел. Вот уж! Такой дерзкий вопрос, а в ответ мое тихое: «У меня больше никого нет». А вечером он принес маленькую коробочку с бантиком. Странно: я даже не ревновала.

***

Подоконник в туалете опустевшей школы. Я курю в окно, потому что за ним снег, потому что ты не застукаешь меня в женском туалете. Фран достает из кармана разноцветные бумажки. Он крутит их в руках, и они становятся красивыми бабочками совсем как живыми: – Сестра, а ты любишь Хибари-сана? – Конечно, нет, – раздраженно отвечаю. – Тогда ничего страшного, если я ему расскажу, что ты куришь? – невинно хлопая зелеными глазками, спрашивает малыш. Чуть ни роняю сигарету из рук. – Только попробуй! Запомни, Фран, если будешь лезть в дела влюбленных, то тебя лягнет лошадь. – Аре? Влюбленных? Значит, ты все-таки любишь его? – Нет, – тихо повторяю я. И откуда эта малявка все знает?!

***

Я лежу, раздвинув ноги и согнув их в коленях, и стараюсь не сгореть от стыда. Спрятав голову у меня под юбкой, ты творишь там что-то невообразимое: ласкаешь меня языком, пока руки сжимают мои обнаженные ягодицы. Только бы не застонать в голос. Хотя это наверно именно то, чего тебе хочется. Бросаешь свое развратное занятие, оказываешься сверху – пожалуйста, не смотри на мое раскрасневшееся лицо – и задаешь неожиданный вопрос: – Ты моя, Хроме? Я немею. Ну, конечно твоя. Чья же еще? У меня в жизни и не было никого кроме тебя, и я не хочу этого менять. Но вслух я говорю совсем другое: – Это как? – самое глупое, что можно было сказать. – Никак, – сквозь зубы раздраженно отвечает Хибари. В этот раз он не целует, а просто жадно кусает мои губы. Мне больно. В этот раз мы не занимаемся любовью: меня просто трахают. Я не сопротивляюсь. Хочешь знать, твоя ли я. Твоя кто? Ручная зверушка? Ни свиданий, ни признаний в любви, ты не целуешь меня никогда, кроме как во время секса, не обнимаешь. Я для тебя друг? Говорим на разные темы, я просто слушаю тебя, составляю тебе компанию в твоем собственноручно созданном вечном одиночестве. Ты защищаешь меня. Но мне не нужна твоя защита, я сама могу постоять за себя; к тому же, прекрасно знаю – ты всегда защищаешь то, что как тебе кажется – тебе принадлежит. Но я не принадлежу никому. Спрашиваешь – твоя ли я. А ты мой? Когда это ты предлагал мне встречаться, когда спрашивал мое согласие на это? Никогда. И с чего я взяла, что мы похожи? Потому что мы оба психи одиночки? А больше у нас общего ничего и нет. Я сама придумала это, потому что влюбилась как дурочка, потому что хотела быть рядом с тобой. И вот мы вместе. Ближе просто некуда. А я боюсь сказать, что люблю тебя, прикрываясь ширмой, которую сама же и сшила из страхов и желаний. Мы просто хорошо проводим время вместе, потому что похожи. Ложь! Я сплю с тобой, потому что тоже не прочь заняться сексом. Ложь! Все по одной единственной причине, которая стара как мир – если признаюсь что я твоя, то могу узнать что ты не мой. Кёя дышит тяжело. Он смотрит в мои упрямые глаза, и точно знаю – злится. Делает последние движения, прижимая меня к себе. Затем встанет. Оденется. И уйдет, не сказав ни слова. А я буду сидеть в пустой комнате, обняв свои колени и напряженно глядя в пустоту. Вечером Фран будет спрашивать меня, почему мы сегодня одни, в ответ я буду нести чушь, трепать его по голове и радостно аплодировать его фокусам. Заснем вместе. В бывшей приемной, которая стала нам домом, и из-за обилия игрушек теперь больше походит на детскую. После наступит утро. Кёя придет сюда снова, улыбнется мне, и мы сделаем вид, что ничего не случилось, и я отправлюсь на эти дурацкие уроки, зная, что все в порядке.

***

Хибари садится ближе чем обычно, проводит по моей щеке, поворачивает меня к себе лицом, кладет руку на мое бедро и я понимаю что это значит. Невесомо целует и глядя прямо в глаза говорит: – Сделаешь мне минет? Я нервно сглотнула. Вот это заявочки! И деваться было некуда, ведь Глава никогда ничего не просил и не предлагал: он ставил перед фактом. Хочу и все. Смотрю в эти темно-синие глаза и, черт, – конечно, сделаю, мы уже какие только развратные вещи ни вытворяли, чего уже стыдится. – Помнишь, я тебе делал – тебе же понравилось? – между тем говорит Кёя, требовательно надавливая на плече, чтобы я наклонилась. Делал? Да ты меня тогда даже не спрашивал. Между прочим, до знакомства с тобой я была приличной девочкой. – Ладно, – глубоко вздыхаю и опускаюсь перед ним на колени. Расстегиваю молнию на брюках. Помогаю спустить их. Убираю с лица волосы и облизываю пересохшие губы. «Да уж, пожалуй, это все-таки самое похабное, что я когда-либо делала», – печально подумала я, разглядывая полу-возбужденный член прямо перед собственным лицом. Поднимаю голову. Кёя смотрит каким-то безумным нетерпеливым взглядом. – Хибари-сан, – нерешительно говорю ему, – боюсь, у меня не получится. – Получится, – упрямо отвечает он, гладя меня по голове, – здесь нет ничего сложного. – Он запускает пальцы в мои волосы и наклоняет ниже. – Просто облежи его, а потом возьми в рот. Чувствую резкий мужской запах. От него у меня внутри нехорошо печет, очень пугающее чувство. Нерешительно касаюсь языком разгоряченной плоти, у нее кисловатый соленый привкус, очень неприятный; слышу одобрительный вздох. И меня сорвало. Точнее накрыло диким возбуждением. Придерживая рукой, ласкаю языком по всей длине, покрываю поцелуями, покусываю, посасываю кожу над венами. И мне так хорошо. Даже не знаю от чего: от того что он так глубоко и громко дышит, от этого дурманящего вкуса и запаха, или от того что в школьной приемной я стоя на коленях сосу самому крутому парню школы. Старательно облизываю головку, беру ее губами и замираю. Как, черт возьми, скажите мне, пожалуйста, эта огромная штуковина поместится в моем маленьком ротике?! Заметив мое замешательство, Хибари снова гладит меня по голове, потом запускает пальцы ко мне в волосы и несильно надавливает. Член входит наполовину. Мне нечем дышать и я тут же отстраняюсь, кашляя и вытирая с лица смесь слюны и выступивших слез. Хорошо из-за вездесущих волос ему этого не видно. «Он не войдет, это невозможно», – хочу сказать я, но не могу. Язык меня не слушается. Не знаю почему, но я доведена до предела. Я еще с самого начала почувствовала, что с каждой минутой все сильнее прогибаюсь в спине. Надо быстрее с этим заканчивать. Иначе еще немного и я начну срывать с себя одежду, и умолять скорее трахнуть меня. Только этого не хватало. Поднимаю жалобный взгляд на Кёю и по его затуманенному взгляду понимаю, что он не отказался бы от такого поворота событий. Его пальцы все-еще в моих волосах и он снова настойчиво пытается насадить меня. Я давлюсь и чувствую, как растягиваются уголки рта. «Надо потерпеть», – всплывает, где то на грани затуманенного сознания. И под его чутким руководством я начинаю водить губами по возбужденному стволу, проглатывая почти до конца и выпуская обратно. Откровенно говоря, ни столько я ему делала минет, сколько он трахал меня в рот. То, наращивая темп, то замедляя. Неожиданно он сильно надавил, больно сжимая в руке мои волосы. Я не могла высвободиться и вскоре почувствовала, как что-то течет мне прямо в горло. Мне даже глотать не пришлось. Цепкие пальцы разжались и Хибари буквально схватил меня за талию, крепко прижимая к себе, жадно целуя. Я почти не чувствуя собственного тела, щурилась под этими ласками. Не знаю, по-моему, он был доволен.

***

Хибари сидел на крыше и смотрел на плывущие по небу облака. Весенний теплый ветер слегка трепал черные пряди. Как давно мы тут не проводили вместе время? Кажется, вечность. А ведь мы знакомы меньше года. Я вспомнила, как он тогда пристроился на моих коленях, и решила повторить за ним. С невозмутимым видом легла рядом и опустила голову на его ноги. Кёя не прогнал меня, что не могло не радовать. Но не погладил по голове, а я так хотела этого. Все-таки, ГДК, ты сухой и черствый человек. – Хроме, – позвал такой любимый голос, я подняла на него вопросительный взгляд, – почему во время секса ты называешь меня по имени? Я засмеялась. Так вот что ему интересно. – Не знаю. Не замечала за собой. – А я заметил, – как-то слишком серьезно сказал Хибари, – каждый раз. – Если тебе неприятно, я больше не буду. – Приятно, – резко одернул меня. – Но только во время секса. А так не смей называть меня по имени. – Пф! – я гордо фыркнула и отвернулась. Какой же ты все-таки грубиян, Хибари Кёя. Мы стоим друг друга. Два психа. Нормальные у нас отношения, просто мы по-другому не можем. Так что все хорошо. Во всяком случае, мне тогда так казалось.