И по всему телу дрожь
от очередного вынужденного решения,
которое нельзя изменить,
и в этом никто не виновен: ни ты, ни они,
а ведь ты всего и умеешь, что писать о людях,
которые никогда не встретятся друг с другом,
о том, как трудно сжимать в кулак руку,
о том, как легко притворяться камнем
и знать, что никогда не выйдет стать им,
по-настоящему стать им.
На самом деле, виноваты оба. Му Цин, потому что так бурно отреагировал, Фэн Синь, который полез не в своё дело, который всё испортил. Который просто хотел помочь и быть рядом. Который потом получил огромный выговор от родителей и в итоге был переведён в частную школу, где в последствии остался один. На сердце кошки скребутся. Он давно простил Фэн Синя. Он давно смирился. А время прошло. Теперь все думают, что он до сих пор в обиде. Но это далеко не так. Тёплые чувства в его груди сильнее. А ведь обсуди они всё в своё время, сейчас Му Цину не пришлось бы гнить в одиночестве, утопая в слезах и ненависти к прошлому. Сейчас они могли бы сидеть вместе, держаться за руки и смотреть очередную страшилку, после которой оба бы строили из себя бестрашных, хотя на самом деле прижимались друг к другу вовсе не из-за холода. Фэн Синь по сей день корит себя. Ему необходимо было помочь иным способом. Помочь так, чтобы не задеть чужие чувства, зависть… Чтобы не спугнуть любовь и совпадения, которые начали происходить с ними в последние учебные года вместе. И долгие тесные объятия, и сжатые крепко руки… Но всё переклинило в одночасье. А стоило всего лишь хорошо подумать. Стоило признаться другим способом. Стоило помочь по-другому. А Рекс сидел рядом, слушал невнятный бред хозяина и чуть слышно гавкал, когда тот прерывался. Наверное, он единственный понимал, какую вину сейчас носил хозяин, как страшно и дико больно ему было в глубине души. Как он винил себя за драку, за грубость, за подколы, как хотел сказать пару слов нежности, как хотел почувствовать пару прикосновений ледяных рук и ощутить прерывистое дыхание, а получалось чёрти что. Потому Рекс лишь ближе прижимался к рукам Фэн Синя, облизывал пальцы, а иногда начинал скулить. А из-за чего именно, никто так и не понял.***
Вечер следующего дня. Ветер завывает, закладывая уши. Листья продолжают кружиться, то и дело залетая в лица, рюкзаки, капюшоны случайных прохожих. А на улице всё холодает. Дрожь в костях и слабое потрескивание веток. Фэн Синь сегодня ужасно уставший. Впрочем, он всегда такой под вечер. Даже учёба ему сегодня не давалась. Всё шло коту под хвост от тревожных мыслей. «А о чём сейчас думает Му Цин? Простил ли он его?» Он постоянно обдумывал, какие слова мог сказать тогда. Однако думать одно, а менять ситуацию совершенно другое. Он чувствовал себя погано и отвратительно, из-за чего на тренировках валился с ног, пальцы нервно дрожали то ли от боли, то ли от стыда. Нужно было отвлечься, но отвлечься не получалось от слова совсем. Всё шло не так, неправильно, не так, как раньше. Это ужасно раздражало Фэн Синя. Поэтому было принято решение заскочить в первую попавшуюся кафешку, выпить кофе, поесть и со всех ног валить домой, чтобы дать себе впервые за столько лет нормальную возможность отдохнуть. Нужно жить дальше, реальность никто кроме него не спасёт. Быть лучшим во всём тоже иногда утомляет. Дверь зазвенела, небольшая кафешка с потрёпанными стульями, но довольно милым дизайном поначалу показалась дешманской. Местом, в которое бы он никогда не пришёл по своей воле. Место, похожее на те, в которых они обычно ютились все трое, когда успевали укрыться после дождя и есть за его счёт пиццу. Всё, разумеется, в тайне от родителей. Только в этот раз воспоминания не разбивали ему сердце, а, наоборот, согревали. Можно отдохнуть и здесь. Первый попавшийся столик. Меню в папке, в которой обычно хранятся документы. Спустя какое-то время он делает заказ. На улице начинает смеркаться, темнеть. Он не может просто так просидеть до закрытия. Необходимо поесть, выпить кофе без сахара и со спокойной душой отправиться домой. Хотя о какой спокойной душе можно говорить, если он даже уснуть толком не мог, не обдумав все возможные варианты развития диалога? Не обдумав извинения, которые так никогда и не осмелится сказать. Проходит несколько минут ожидания, и вскоре появляется высокий длинноволосый официант с лёгким макияжем и улыбкой на лице. Неужели и в этот раз знакомое лицо? — Здравствуйте, что будете заказывать? — доносится из ярко накрашенных губ. — Фэн Синь? Какими судьбами? Не ожидал тебя здесь увидеть. Нежно-голубые глаза искрятся чем-то непонятным и совершенно незнакомым Фэн Синю. В глазах Му Цина он такого не видел никогда. Его глаза мутные и пустые, уставшие и холодные. Но родные и нежные, когда в них смотрят с любовью. — Неужели, Ши Цинсюань? — хлопает глазами от удивления Фэн Синь. — Встречный вопрос. — Да проблемки небольшие выдались, к тому же здесь очень классный персонал. — Затем он пододвигается ближе и шепчет на ухо. — За исключением директора, он всегда мрачнее тучи. — А не он ли это у тебя за спиной? — спрашивает Фэн Синь, действительно увидев сзади старого знакомого, человека в тёмных одеждах с чёрными волосами и настроенными враждебно глазами. Ши Цинсюань вздрагивает, быстрее спрашивает Фэн Синя, что он хотел заказать, и убегает в сторону кухни, но директор прикусывает губу и косо смотрит на официанта. — Зайди сегодня ко мне в кабинет, — тяжёлый вздох. А что же будет ждать бедного Ши Цинсюаня? Остаётся лишь догадываться. Но, судя по недовольному тону директора, ничего хорошего. Хотя кто знает, в каких отношениях они состоят? Фэн Синю остаётся лишь тяжело вздохнуть и посмотреть в окно. Начинается дождь. По стёклам стекали крупные капли, а на душе было всё так же гадко и противно. Вскоре официант, кстати говоря, уже другой, приносит заказ, а затем с той же лёгкостью и прыткостью плавно передвигается на другие столики. И стоит только ему перевести взгляд из окна на заказ, он начинает мысленно про себя материть и директора, и Ши Цинсюаня, летающего в облаках, и прыткого другого официанта. В общем, всех, кого ему только удаётся вспомнить за последнюю минуту. На столе одиноко стоят чёрный чай и лепёшка с непонятным содержимым. Вздумается, кто же может заказать такую дешманщину? Не уходя от внутреннего диалога, Фэн Синь встаёт, берёт заказ и подходит к стойке бара, где уже вальяжно разлёгся Ши Цинсюань, припудривая носик. — Извините, вы кажется перепутали… Он не успевает договорить, как та же самая фраза произносится откуда-то слева, откуда-то рядом. Знакомым голосом. Опять Му Цин? — Ну, конечно, ты и траву ешь. Козлинными повадками страдаешь? Небось и доберман твой тоже? Фэн Синь спокоен. Он должен держать себя в руках. Ему нужно извиниться, а вовсе не грубить. Хотя в плену эмоций он мало соображает, что творит. — А ты даже нормального обеда себе не можешь позволить, поэтому и злишься? Очередная гадость. Чёрт, как же мерзко порой становится с самого себя. И только сейчас до Ши Цинсюаня доходит вся проблематичность ситуации, поэтому он отрывается от пудры, меняет заказы местами прямо из рук владельцев и мило улыбается. — Прошу прощения, это, наверное, новенький что-то напутал. Теперь проблема решена, и вам не придётся громить кафе, — глаза моргают, а в них отражается едва видимый солнечный свет, который можно различить, только если смотреть со стороны окна, иначе и блики, и блеск пропадают в одночасье. Больше Ши Цинсюань не говорит ничего, ибо с головой уходит в какую-то видеоигру, а то, что происходит во внешнем мире, его уже и не волнует. Они же не кричат во весь голос. Пока что. Фэн Синь тяжело вздыхает. Ему хочется извиниться перед Му Цином за своё грубое поведение. Хочется перестать во всём замечать его проблемы с деньгами. Как же от этого мерзко. Противно. Видеть в человеке то, от чего он с превеликим удовольствием предпочёл бы отказаться. Тыкать человеку его самыми большими проблемами, хотя у самого здесь всё складывается лучше лучшего. Тошнит от собственной слабости. Тошнит от того, что всё всегда складывается самым паршивым образом. Хочется извиниться, а изо рта вылетают лишь новые гадости. Му Цин устало очерчивает взглядом Фэн Синя, берёт свой обед, и, развернувшись, уходит в сторону своего столика. В его глазах мелькают мучение, холод и разочарование. Длинные рукава водолазки оттягиваются ещё ниже. Тяжело смотреть. Фэн Синю хочется что-то сказать, успокоить, притянуть к себе, прервать это сумасшедшее молчание, но он предпочитает заткнуться и уйти обратно к своему столику. Через какое-то время стакан с кофе пустеет, а содержимое в тарелке превращается в однородную массу. Аппетита нет совсем. Как и совести, ведь говорить всё, что приходит в голову… Фэн Синь расплачивается за заказ, выходит из кафе и уже собирается позвонить Се Ляню, спросить, как там Рекс, потому что сегодня именно с ним он и провёл весь вечер, как вдруг знакомый голос отрывает его от телефона. — Смотришь на меня, как на козла отпущения. Ненавидишь? И Фэн Синь не понимает до конца, что Му Цин имеет в виду. Он идёт рядом, хотя даже не смеет повернуть головы. Он занят своими мыслями, но язык продолжает что-то лепетать, созвучно с падением листьев. Король осени, холодный и мрачный, дождливый и одинокий, но необыкновенно хрупкий, как будто листья клёна, которые рассыпаются от простых движений. Так же его душа разрывается от каждого брошенного, даже не задумываясь, подкола. — Нет. Тебе помочь с деньгами? — наконец решается предложить Фэн Синь. Наконец, он решается взять в руки ситуацию и помочь. Но… — Просить помощи? У тебя? — тот презрительно фыркает. — Я лучше с моста сброшусь, нежели это сделаю. Фэн Синя это раздражает. Он тяжело вздыхает, но пытается сохранить самообладание. Он не должен грубить. Он не должен грубить. Он не должен грубить. — Сбрасывайся, раз так стыдно попросить о помощи. Слова, о которых Фэн Синь будет жалеть. Долго жалеть. Корить и ненавидеть себя за них. — Твоей помощи мне даром не надо. Ты слепо надеешься, что твоя позиция правильная, хотя прекрасно понимаешь, что это не так. Му Цин суёт руки в карманы, тяжело вздыхает. Он хочет извиниться. Ему ещё нужно поговорить. Поговорить? Тогда почему он до невыносимой боли сжимает руку в кулак и тяжело вздыхает? Почему он опять до чёртиков себя ненавидет и грубит? На что слышит лишь: — Ну давай, ударь. Фэн Синь опускает руки, всё ещё продолжая нервно дышать. — Больно надо, ещё на твою зализанную гриву время тратить. Волосы в порядок ты приводить умеешь, в отличие от того, чтобы позаботиться о собаке. И уходит. Гордо, упрямо, не произнеся более ничего. Но как же паршиво из-за этого. Как же стыдно. Ещё хуже, чем было до этого. Ведь ему всегда нравились волосы Му Цина, нравилось их завязывать в хвост, играться с ними, вдыхать их запах. Мечтать целовать их и накручивать на пальцы. И опять всё по новой. Пора бы уже научиться контролировать то, что он говорит. Он опять включает грубость, когда просто необходимо извиниться. Он опять себя за это корит. Хочется извиниться. Невыносимо хочется. Так хочется, что лопаются сосуды на глазах, на душе лезвием царапает бритва, а руки дрожат и содрогаются от каждого шума. Фэн Синю не помешало бы научиться манерам, прежде чем в следующий раз идти на поводу эмоций. Но в чём-то тот несомненно прав. Необходимо обязательно извиниться. Тяжёлое решение, но несомненно правильное. В этот раз он не прав, в этот раз он причинил столько боли. Он ведь не знает всей ситуации, а опять продолжает казаться напыщенным павлином, из гордости, у которого лишь оскорбления.***
В следующий раз, в их следующую встречу в парке с собаками, Фэн Синь вновь видит Му Цина. Только в этот раз его облик заметно отличается от предыдущего. Он подстригся под каре.Но здесь каждый сам себе неотложка.
Спасай кого можешь, ощущая себя ничтожным,
согревая внутренним теплом задубевшие ладони,
ты думаешь лишь об одном: кому повезло больше -
тебе или тем, кто остался на перроне.