Моя любимая больная 2

Бабушка и правда пришла в тот вечер, как и хотела. Фиса была очень рада, что её пустили поговорить. А-то такими темпами и правда в край с ума сойдешь. Пенсионерка принесла вкусностей, книгу новую, еще пару вещей которые ребёнок просил. Но вот про Арсение ничего не было… Хотя бабушка сказала, отсутствие новостей — тоже новость. К тому же, раз ничего не говорят, значит пока стабильность, а это, наверное тоже хорошо. Прошло ещё несколько дней. Стали делать какое-то физио. Похоже делали в клинике Попова. Все, что хоть как-то напоминало о ней, вызывало триггеры. Благо, никто не пользовался такими дорогими ароматами. Иначе было бы совсем плохо. В последние сутки блондинка не ела. Аппетит пропал окончательно. Если ещё вчера она ещё как-то питалась гостинцами, которые принесли, то сейчас пища вовсе не лезла в горло. Не хотелось ничего. Девочка почти не выходила из палаты, не общалась, даже не читала. Казалось, будто во всем мире она одна. Родной была лишь гусеница. Но она много не может. Анфиса и без того вечно таскала её с собой. Эмоции стекали в канализацию с каждым разом, как пациентка ходила умываться. А делала она это теперь очень часто. Пыталась смыть с себя плохие мысли, грусть. Девочка и в этот раз пошла в ванную за этим. Хотя в туалете тоже были раковины, там частенько кто-нибудь был. Поэтому Фиса редко ходила туда без надобности. После ежечасного ритуала, выглянула в коридор. Уже хотела выйти, но заметила, что медперсонала поблизости нет. Первая мысль, пришедшая в голову после этого, оказалась плохой. Но больная была не в силах противостоять ей. Загородив вход всем, что можно было подвинуть, девочка бросилась в угол. Упустилась на колени и начала биться головой о ледяной кафель стен. Больно… Но моральную боль нужно чем-то глушить. Через мгновение присоединились и руки. Они уже с большей силой били плитку. И уже скоро на ней остался первый кровавый отпечаток. Анфиса никогда не делала так до этого. Ещё никогда не было так плохо. Новые проблемы требуют новых решений. Самобичевание продлилось не долго. Заглянул какой-то мелкий мальчик. Увидев кровь на стене, бросился на пост медсестры. Попова уже знала, что сейчас будет, что за ней придут и что сделают. Но тем не менее, не прекращала своего занятия. Грубые санитары явились, будто инквизиторы. Вот-вот пройдут, схватят, сделают больно. Так и случилось. Анфиса начала думать, что уже выучила их действия наизусть. Почти всегда один и тот же сценарий. Есть только один мужчина, что действует по другому. Но сегодня не его смена. Теперь, её, наверняка, положат в острое. Заведующая предупреждала ребёнка о том, что если попытается заниматься селфхармом, то непременно отправится туда. Но пока лишь привязали к кровати. Но лучше бы в другое отделение отправили. Неизвестно, сколько пролежит так. Час, несколько, сутки. Анфиса попросила одну из девочек, соседку по палате, дать ей воды. Та не отказала, так как сама была на Анфисином месте. Девчонка была на год старше. Комфортная очень. Заботилась о других, как о родных. — Фис, а ты из детского дома? — она села на кровать. — Нет… Почему ты так думаешь? — Прости пожалуйста, если обидела. К тебе просто только бабушка приходит. У нас девочки и подумали, что у тебя мамы с папой нет… — Нет, папа есть. Но он… Он работает, в командировке, поэтому не может приехать… — А… Ты поэтому грустишь так? Его ждёшь? — Угу… — блондинка кивнула. Навернулись слезы, поэтому она отвернулась. — Ты чего… — старшая девочка тут же вытерла ей слезы, нежно проведя подушечкой большого пальца по лицу, — Не надо плакать. А-то придут эти, увидят и вколят что-нибудь. Ты только не плачь. — Угу…- Анфиса кивнула, чуть прикрыв глаза. Стало как-то тепло что-ли… Кто-то заботиться, переживает. Как в семье. От этого пациентка и правда чуть успокоилась. Нужно попробовать уснуть. Все равно ничего не сделаешь, да и голова болит. Поэтому, прокруивая в голове самые хорошие моменты жизни, потихоньку начала засыпать. На следующий день ребёнок наконец смог ходить. Увеличили дозу одного из препаратов. Анфиса не предала этому значение, все равно уже. Вот, когда в очередной раз детям в очередной раз начали давать таблетки, в отделении случилось что-то, что пришли аж два врача к двум разным людям. У одной историка, а вторая — причина слез первой. Этих врачей видела и Анфиса. Среди них даже нарколог был. Но девочка никак не ожидала, что он к ней. Почему все страшные врачи — обязательно мужчины и обязательно к ней?.. Ну делать нечего. Начнёт сопротивляться, силой поведут. А этого не нужно. И так силы пременяли достаточно. С девчонкой поговорили, постарались выяснить причину поступка. — Расскажи, что ты сделала. — Ничего. Выпила вторую дозу таблеток. Та девочка все равно всегда пытается их выкинуть. Я решила вместо неё принять. — А ещё? — мужчина посмотрел на пациентку. — У других детей из соседней палаты. — То есть, ты зашла в чужую палату и взяла таблетки у ребят? — Не просто так. Я попросила, они дали. — Для чего? У тебя какая-то цель? — психиатр наблюдал за движениями Анфисы. Ей явно не нравился этот разговор. Она пыталась всячески уйти от него. — Я просто таблетки выпила, зачем говорить об этом? Я не хочу. Давайте не будем. — Нет, Анфис, мне нужно знать. Хорошо, давай с другого края. Сколько этого препарата ты поешь обычно? — Две штуки. — Две. А сегодня? — Восемь, — больная качала ногой, пытаясь придумать, что ответить. — В четыре раза больше нормы. Теперь вернёмся к другой теме. Какая у тебя была цель? Что движело тобой? Голоса? — Нет, — блондинка резко покачала головой, — Они были, но ни другие, не такие. — Не такие, это какие? — вот сейчас важно. — Не такие. Не такие командующие. Это не они сделали. Это я. — То есть, ты сама захотела выпить такую дозу, тебе не сказали? — Да! — кивнул ребёнок, — Это для комы. — Что значит для комы? — врачи всегда задают так много вопросов… Им почти всегда все не понятно. — Чтобы впасть туда. Вы знаете, как? — Нет, не знаю, — психиатр покачал головой. Дальше пошли распросы зачем девчонке понадобилось впасть в кому. Она так и не рассказала о своих намерениях попасть к нему. И наверное, никому никогда не скажет. Завтра уже пятница… Снова придёт бабушка. Но на этот раз Анфиса ничего не просила у неё. Не хочется. Казалось, она теряет себя, уходя куда-то в пустоту. Нормально не ест, мало пьёт и совсем ничего не хочет. Что это? Как называется это состояние и как из него выйти? Опять ночь… Это странное время, когда все душевные проблемы будто обостряются, становятся более колючими. Последнее время больная спит только днем или засыпает под утро. Режим сбит, но никого не волнует. Главное, что ребёнок ведёт себя тихо и не мешает другим. Эта ночь ничем не отличалась. В палате душно, кружится голова. Поступок, который строго карается здесь, но только в нем девочка видит выход. Тихо встав с кровати, побрела в коридор. На посту горел свет, медсестра писала что-то. В ту сторону идти не нужно. Блондинка повернула голову, посмотрев куда-то в темноту, ещё раз огляделась и направилась в туалет. Там есть окно, оно почти всегда открыто. Так и получилось. Из маленькой форточки вытекал прохладный воздух. Он заполнял комнату, обволакивал всё, что находилось там. Всё, включая ребёнка, который прильнул щекой к холодному стеклу. Оно, наверняка, грязное, ведь их так редко моют. Возможно, на него даже кто-то когда-нибудь плевал, прибывая в гневе. Там, на улице, шумят машины, кто-то что-то радостно кричит, где-то пищит сигнализация кого-то автомобиля, мешая соседним домам. Но тем не менее, город спит. Все спят, кроме неё. Может быть где-нибудь, в какой-нибудь психиатрической больнице тоже кто-нибудь не спит. Стоит и смотрит в окно, думая о том, как бы помочь себе. Перед тем, как уйти, Анфиса укутала гусеницу одеялом. Из коридора иногда бывает сквозняк, вдруг она замёрзнет и заболеет? — Попова, — голос, такой же холодный, как стекло, раздался позади, — Отбой как два часа. Для особое приглашение нужно? — У меня болит голова, в палате душно, — ребёнок обернулся. — Марш в кровать. Анфиса сделала небольшой шаг назад, фактически вжимаясь в подоконник. — У меня болит голова, — повторила она, чуть опустив голову. — Не испытывай моё терпение, — женщина прошла в комнату, — Либо ты сейчас отправляешься в постель, либо проведёшь эту ночь в остром. — У меня голова болит, — в третий раз повторила Анфиса. Когда медсестра направилась к ней, пациентка с неким страхом продолжила, — Мне плохо. Может быть у меня воспаление? — Да, воспаление хитрости. — У меня болит голова. — Хватит повторять одно и тоже. — Я буду повторять одно и тоже, — девочка облизнула губы, вжимаясь в подоконник еще сильнее, — Мне плохо от уколов, которые вы мне делаете, у меня болит голова. Я не могу спать. — Это все лишь твои фантазии. Никто из детей ещё не жаловался на этот препарат, — видимо, терпению медсестры пришёл конец. Она больно схватила Анфису за руку. По отделению разнесся визг. Больная кричала изо всех сил. Её схватили, сделали больно, унизили. Пара мгновений и девочка в истерике упала на пол. — В острое, — распредился врач, как только увидел орущего ребёнка. Даже не стали разбираться, что и почему. Больная закричала ещё громче, когда в остром отделении увидела медработника со шприцом. Укол оказался крайне болезненным. Оглушающая пощёчина подействовала, как ведро холодной воды. Но на душе лучше не стало. В больнице Арсения никто даже думать не мог о таких действиях. Это… непозволительно. — Поднимайся, — с неё грубо стянули одеяло. Именно так началось утро. А как она уснула?.. Может в том шприце было вовсе не успокоительное, а что-то посильнее? В любом случае, это уже не важно. Анфису все же вернули в свое отделение. Там фактически ничего не изменилось. Сейчас как раз будет завтрак. Нужно что-то поесть, хотя бы для вида. Так… Каша, какая-то сладкая булка, приторный чай. Пара ложек жидкой молочной каши. За Арсения и за его больницу. Откусила булку. Так себе на вкус. Но терпимо, есть можно. Сделала глоток чая, но тут же скривилась, отодвинув стакан. — Ты не будешь чай? — мальчик посмотрел на Анфису. Та покачала головой, — Я возьму? — Да.бери, — девочка пододвинула ему напиток. — Спасибо. А… Кашу тоже не будешь больше? — Не-а, хочешь? Бери, — она отодвинула и тарелку. — Ещё раз спасибо, — мальчик принялся за еду. Попова же продолжила жевать булку, смотря куда-то в окно. От этой еды будто нет сытости. Хотя другие ребята не считают так. После завтрака обещали что-то интересное. Должны приехать какие-то люди с чем-то музыкальным. В ожидании этого события, Анфиса просто ходила по коридору. В палате нечего делать, а телефон не дают из-за поведения. Сегодня ведь дежурства того врача, с которым девочка в хороших отношениях. К нему как раз подошла молодая девушка. Видимо кто-то из молодых врачей. Но оказалось, нет. — Анфиск, иди сюда, — мужчина оклинул ребёнка. Та обернулась и быстро пошла на голос. — Играешь на барабанах? — девушка посмотрела на больную. — Да. — Сможешь повторить? — гостья несколько раз хлопнула в ладоши, задавая ритм. Пациентка кивнула, хлонув в ответ, — Отлично. Отпустите её? — Почему же нет? — врач посмотрела на Попову. Та благодарно улыбнулась. Оказалось, у этого музыкального коллектива что-то случилось с барабанщиком. И случилось в самый последний момент. Поэтому другого варианта, как идти по отделением не было. А тут как раз нашлась Анфиса. И ей хорошо, что займётся любимой музыкой и коллективу, что нашли музыканта. — У вас есть ноты? — с некой робостью спросила девочка, подходя к инструменту. — Ты читаешь по нотам? — удивилась вокалистка. — Угу. Я учусь в школе барабанов. — Искали медь, нашли золото, — вокалистка улыбнулась, — Петь умеешь? — Да. Только… Мне нужно распеться. — Без проблем, поможем, — молодой гитарист поставил микрофон к барабанной установке. Когда представительницы прекрасного пола закончили распевку, пару раз прогнали песни, начали потихоньку пускать младших ребят. — У тебя хороший поставленный голос. Кем хочешь стать в будущем? — Не знаю пока. Звукорежессером может быть, — Анфиса пожала плечами. — Дело хорошее, — вокалистка настроила под себя микрофон, прежде чем обернуться к ребёнку, — А с чем здесь лежишь? — Шизофрения. — По тебе не скажешь, — крикнул все тот же гитарист откуда-то из коридора. На самом деле, Анфиса хотела быть врачом. Врачом, как Арсений… Но он говорил, что с таким диагнозом это вряд ли получится. Музыка улучшила состояние, отвлекла от мыслей, помогла расслабиться. Игра на инструментах всегда помогала. Может быть, легче могло стать и до этого, если бы были наушники. Но их не было. После концерта девочку вернули обратно в отделение. Там настало время приёма таблеток. Тех самых, от которых больную выворачивало наружу. Но не пить их было нельзя. Медсестры в прямом смысле заглядывали в рот для проверки. Вернулось то состояние, от которого Анфиса бежала, вот оно, снова… Слёзно выпросила на посту карандаш, достала какой-то огрызок бумаги, что завалялся в тумбочке и села рисовать, прижавшись спиной к стене. Лучше всего получилась портреты, хоть ребёнок и не часто рисовал их. Для этого нужна была какая-то веская причина. Сейчас, например, это душевные боли. Медленно, но верно пришло время тихого часа. Перед ним всегда был обход. Пожилой врач прошелся по палатам. Когда дошёл до той, где лежала Попова, подошёл к ней. — Анфис, мы договорились, что ты отдашь карандаш на тихий час. — Подождите пожалуйста… Мне чуть-чуть осталось. Иначе я уже не смогу продолжить… — психиатр посмотрел на бумагу. Там, в белом халате, со статоскопом на шее, сидел Арсений. Сидел в каком-то богатом кресле, положив ногу на ногу. Портрет почти полностью готов, недорисованы только волосы. — Ладно, рисуй, — мужчина собрался уходить. — Спасибо большое… — девочка искренне улыбнулась, чуть ли не плача, — Я ещё чуть-чуть и принесу на пост обратно, — тот кивнул, покинув палату. Ребёнка жалко. Но ей никто не может помочь. Только если уделичить дозировку, но тогда она уйдёт в пустоту. Если с Поповым все будет хорошо, а врач тоже хотел этого, то сколько ему понадобится времени, чтобы вывести дочь из этого состояния. Поэтому никто ей не поможет лучше, чем он… Пациентка и правда принесла карандаш «на родину». Ластик, что стащила в тайне, тоже вернула. Рисунок… С ним она фактически в обнимку легла спать. С ним и с гусеницей. Два лучших друга. Снится он… Господи, пусть этот сон не кончится. В нем так хорошо… Сновидение простое, но такое нужное… Будто Арсений пришёл после этого тихого часа. Пришёл, чтобы наконец забрать отсюда. Вот Анфиса обнимает его. Так крепко, как только может. Плачет, что никогда не отпустит. Вот только слезы настоящие. И слова о том, как скучала, о том, как ей здесь плохо. Как было страшно, когда увидела его в больнице, о том, какие случались истерики и как болит душа. А он держит её на руках, позволяя целовать себя столько, сколько ей только захочется. Позволяет реветь ему в плечо, кричать и просто выпускать эмоции, которых сейчас так много… Краски тускнеют, посторонние звуки влазят в голову, сильно мешая. Это сон… Какой-то чертов сон!.. Зачем её начали будить? Кто их просил? Он был таким хорошим, пусть бы не кончился. От разговоров и слез, которые видимо и привлекли медсестру, дали ещё порцию таблеток. Спокойнее конечно станет, но сон уже не продолжится. — Почему она такая бледная? — бабушка, что пришла забрать ребёнка на выходные, когда это наконец разрешили, зашла в палату. — Это от таблеток, пройдёт, — заверил медработник. Анфиса лежала, смотря в потолок. Голос узнала, но не захотела поворачиваеться. Если бы это был голос чуть другого, она бы… Сделала все, чтобы услышать его снова. А пока, плевать на все и на всех. Пенсионерка что-то рассказывала ей, но она не вслушивалась, лишь кивала. Так для приличия. Ехать домой? Зачем? С одной стороны, туда очень хочется. А с другой… что там делать? Нет, есть конечно пара дел, которые обязательно нужно выполнить, но их мало. Хотя, может быть, они еще появятся, когда ребёнок переступит порог коттеджа. Ребёнка быстро собрали и фактически выпиннули из больницы. Это даже хорошо. Наконец свежий воздух, другие люди… Другая жизнь и реальный мир. Анфиса соскучилась по ощущению свободы. До дома добрались на такси. Пациентка достаточно долго стояла, смотря на входную дверь. Около пятнадцати минут ходила во дворе. Покаталась на качелях, поела клубнику. Но заходить в здание будто боялась. Только после того, как бабушка позвала ее кушать, девочка несмело зашла. Оглядела коридор. Всё будто чужое… Поднялась на второй этаж, дабы положить вещи в свою комнату. Наткнулась на фотографию. Рюкзак чуть не выпал из рук. Контроль дыхания помог сдержать слёзы. Постаралась взять себя в руки, отвлечься. Переоделась, повесила вещи в свой гардероб, да-да, их два. У неё и у Арсения. Нехотя спустилась на кухню. — В доме пахнет грустью… — тихо сказала Анфиса, присаживаясь на диван. И правда. Как-то пусто, будто здесь никто не живёт. Но такое ощущение было лишь у ребёнка. Не представляла жизни здесь, без врача. Да и не только здесь. Жилище почему-то давало триггеры, хотя это не удивительно. О нем напомнило абсолютно все. Начиная от кружки, из которой он обычно пил и заканчивая запахом духов, которые, казалось, витали в воздухе. Но на самом деле, парфюмом не пахло, это что-то наподобие галлюцинаций. Мозг выдает желаемое за действительное. Больная хотела бы домашнюю еду, но ту, что готовил Арсений. Например запечёную курицу, тушёные баклажаны или кабачки. Да все, что угодно, приготовленное им. Но в данный момент нет такой возможности, по этой причине пища не лезла в горло. Кстати говоря о еде, приготовленной Арсением. Её Анфиса ела даже во время побочек. Пусть не всю, но тем не менее. Мужчина часто готовил. Были времена, когда семья заказывала что-то, но это случилось не так часто. Поковырявшись в тарелке и съев пару вилок, девочка вышла из-за стола. Бабушка обещала позвать её, когда вскипит чайник. Честно говоря, этот чай больной был особо не нужен. Нет подоходящей компании, нужного человека. Была бы её воля, не ела бы вообще. Но так нельзя. Дома еда вкусная, сытная, поэтому нужно было хотя бы чуть-чуть, для вида. После трапезы ребёнок отправился к себе. Комнату Арсения девочка старалась обходить, дабы не было триггеров и истерик. Тем не менее, было ощущение, что духи все ещё воздухе. Но, наверное, только так казалось. По крайней мере, бабушка ничего не могла сказать на этот счет. Анфиса ходила по комнате. Просто нарезала круги, рассматривая мебель, предметы интерьера, игрушки, да и всё, что там было. Побренчала на электронном пианино, но желания играть полноценно не было. Поэтому она быстро отложила эту затею. Через какое-то время бабушка напомила, что хорошо бы сходить в ванную. — Я не хочу, — ребёнок протянул звук «н», будто не решался сказать. — Не будешь же ты ходить, как грязнуля? — Я не хочу, — он вновь протянула все тот же звук, показав руками крест, в такт своим словам, отрицательно покачала головой. Создавалось ощущение, будто общение давалось ей с трудом. Но вообще, с какой-то стороны, так и было, — Не хочу, — абсолютно такие же действия. Бабушка не Арсений, поэтому переубедить Анфису у неё не получилось. Этому пациентка была несколько рада, если это состояние вообще можно назвать радостью. Переодевшись в пижаму, легла в кровать. Спать особо не хотелось, нужно было чем-то заняться. Девочка попросила Алису включить ей аудиокнигу, поставив таймер на полчаса. Под спокойный голос, читающий ей какую-то классику, она постепенно уснула. Как раз и прошли те полчаса. В комнате снова воцарилась тишина. Да и не только в комнате. Ночью больная вставала, ходила пить воду, бродила по дому. Сейчас, когда Попова нет, свет в коридоре не горел. Бабушка не знала о неких правилах. Вообще, будь мужчина с ребёнком, он бы наверняка узнал о ночных домашних походах и сделал бы замечание. Но сегодня… Сейчас ходить можно. В случае чего, найдёт, что сказать бабушке. Утром никто не разбудил. А надо бы. Анфиса, которой в очередной раз приснился Арсений, проснулась в слезах и ужасном настроении. Но в этот раз врач не пришёл к ней. Сновидение закончилось гораздо более печально. Это даже вызвало разговоры и даже крики во время отдыха. Нужно будет выпить таблетки сейчас, может они как-то помогут ситуации. Но пить таблетки, которые давали в больнице девчушка не стала. Приняла те, что пила обычно, назначенные Поповым. Только, наверное, нельзя было так резко переходить с одних препаратов на другие, но пациентка подумала об этом уже после того, как выпила дозу. Ладно, тяжёлое физическое состояние, наверное, лучше тяжёлого морального. Ближе к обеду, бабушка спросила, хочет ли ребёнок поехать с ней в Москву. Нужны какие-то лекарства. Почему бы собственно нет? Но при одном условии, что к Арсению в больницу заходить не будут. В реанимацию все равно не пускают, а что там тогда делать? Хотя Фисе хотелось даже просто у палаты постоять, под дверью, но все же ей отказали. Путешествие, скорее всего, должно разрядить обстановку. По крайней мере за этой целью больная и поехала. Хотя нет, есть ещё одна — сходить в сквер, что возле любимой больницы. Девчушка даже взяла пропуск для этой цели. Поэтому, как только было разрешено погулять, Анфиса немедленно отправилась к остановке, дабы быстрее добраться. Могла и на метро, но не хотелось. Его использует часто, нужно разнообразие. Добравшись до места назначения, пациентка показала пропуск и прошла через служебный вход. Идти через главный что-то не хотелось. Вообще, были планы посидеть тишине, поэтому в скором в скором времени блондинка планировала снять наушники. Но пока все ещё ходила в них, осматривая территорию и выбирая, где лучше посидеть. Выбрала лавочку на солнышке. Там тепло, да и вообще. Просто так хотелось. — Что ты делаешь здесь? — мальчик, приблизительно такого же возраста, как и сама Анфиса, подошёл к ней, — Ты больная? — В смысле? — не поняла девочка. — Лечишься тут? — Нет. — Тогда чего тут ходишь? Это сквер частной больницы. — Я знаю, — поняв, что разговор будет долгий, Фиса вынула наушники. — Я спрашиваю, что ты тут делаешь? Здесь можно ходить только тем, кто лежит здесь. Так что, пошла вон. — Не правда. Здесь могут ходить и те, у кого есть пропуск. — Ой, что ты говоришь. Откуда ты знаешь? Это больница для богатых детей. Ты к таким явно не относишься. Так что, иди отсюда. Иначе, я вызову охрану. От такой наглости Анфиса потеряла дар речи. Сейчас она выглядела так, как хотело её состояние. Да, возможно странно, но это явно не повод унижать её. — Ты не прав, — Попова выдохнула, — Даже если ты вызовешь охрану, они не сделают мне ничего ещё потому, что у меня здесь работают родители. — Кто? — наглым тоном поинтересовался мальчишка, подойдя ближе, — Мама уборщицей? Ну-ну. Кем ты себя считаешь, раз позволяешь себе гулять здесь? — А ты? Кто ты такой, что указываешь мне, да ещё и таким тоном? — Мой папа заведующий острым. Хотя, ты наверное, не знаешь, что это. Иди отсюда, девочка. Это место для богатых, — он сделал акцент на статусе, — Иди! — Какие-то проблемы? — сотрудник охраны подошёл к детям. — Нет, я уже ухожу, — Анфиса выдохнула и вновь надев наушники, пошла в сторону выхода. Злость нарастала. Хотелось буквально плюнуть в лицо этому мальчишке. Но девочка держалась. В ее понимании, дочь владельца больницы не должна весть себя так, как он. Это испортило настроение ещё больше. Ну да ладно. Ребёнок развеелся, пока шёл. С бабушкой договорились встретиться на вокзале, поэтому блондинка шла туда. Что ж… Аудиокнига в наушниках помогала отвлечься, успокоиться. Картина мира будто менялась, погружая слушательницу в сюжет. Оставаться на воскресенье Анфиса не захотела. На это повлияла ситуация, что произошла дома. Ребёнок искал бабушку, пока та была в комнате Арсения. Забыв про триггеры, которые могут вдруг накрыть с головой, девчонка без всякой опаски зашла в туда. Это было ошибкой. Обстановка, вещи, духи… Все напоминало о нем. Не в силах справится с собой, пообещав, что сейчас ляжет спать, села в углу с красивым флаконом парфюма. Каждый новый вдох заставлял слезы течь с новой силой, но пациентка ничего не могла поделать с этим. Она просидела до полуночи. Потом состояние ухудшилось. Блондинка сидела в мокрой ванной. Приняла душ прям так, в футболке. Тёплая вода стекала по волосам, лицу, смешивалась со слезами. Била мелкая дрожь. Она не может найти помощи ни в ком из людей. Спасает только гусеница, и то, частично. Побочки от препаратов, что давали в больнице, давили на психику, которая и так начала давать сбои. На утро, бледный, как смерть, ребёнок выполз к бабушке с просьбой отправить обратно. Нет сил находиться здесь. В этом доме абсолютно все кричит об Арсении. Если останется здесь ещё, в какой-то момент её просто увезет бригада психиатрв. Отвезёт в острое отделение. Потому, что другого варианта уже не будет. Сейчас девочка поступала так, как её учил врач. Заранее заботится о своём здоровье, вовремя обращаться за помощью, особенно, если чувствуешь, что уже не справляешься. Хотя, сейчас это просто способ хоть как-то выжить. Был страх, что в один из дней истерика могла зайти так далеко, что кончилась бы больницей. Не важно, будь это таблетки или другие способы нанесения вреда себе, это может случится. К просьбам прислушались. Поэтому уже вечером Анфиса вернулась в свою «любимую» палату. Девочки были рады видеть ее. Вместе проще переживать этот ужас. Но им было не объяснить, почему она решила вернуться. Они не могли понять. Их цель — уйти и больше никогда сюда не вернуться. А эта, видимо совсем больная, пришла обратно. Сумасшедшая, так назвал Попову мальчишка в коридоре. Откусив яблоко, она устроилась на кровати. Обняла гусеницу и устремила взгляд куда-то в окно, хоть оно и было далеко. Каждый раз, когда девочка ложилась спать, мысленно желала Арсению спокойной ночи. Вдруг он услышит?.. Это почему-то помогало. Пациентка привыкла делать так дома, только говоря вслух, поэтому становилось чуть легче. Спокойной ночи она желала и тому пожилому врачу, который пришёл к ней во время истерики и с тех пор они в хороших отношениях. Анфиса сохранила портрет Арсения, что недавно рисовала. Везде таскала с собой. Даже взяла обратно в больницу. Часто смотрела на него. Смотрела подолгу, думая о чём-то. — Ну кто я? — ребёнок прижал колени к груди. Сейчас в палате только она и он, в лице портрета, — Кто я без тебя такая? — больная облизнула губы, посмотрев на свое творение. Все ещё казалось, что рисунок имеет запах. Пах дорогими духами, такими, какими обычно пользовался Попов. Хоть аромата этого не чувствовал никто, кроме самой Анфисы, даже пожилой доктор, и тот отрицал, она все равно верила в происходящие. По большому счету, это фактически галлюцинации и от них надо избавляться, но не было желающих заниматься лечением подобного. До конца дня ребёнок пролежал на кровати, завернувшись в одеяло. К нему изредка подходила медсестра. Но лишь для того, чтобы удостовериться, что больная не наглоталась таблеток или что-то в этом духе. Что она просто лежит, а не при смерти. Анфиса пропустила приём пищи, не отзывалась на свое имя, но не спала. Что происходит, даже ей самой было непонятно. Может это конец? Она так и пролежит здесь до момента, пока не умрёт? Или может это из-за того, что пациентка скачет по препаратам? Кстати о них. Врачи начали бить тревогу и в экстренном порядке поменяли таблетки. От новых лекарств вроде как стало лучше. По крайней мере, Попова стала ходить по коридору. Пусть без цели, где-то в мыслях, но ходила. Это уже плюс. Время медленно плыло. Пациентка вновь не могла уснуть. У неё уже пару раз был негативный опыт с медсестрами, которые отправляли её в острое за то, что она по ночам сидела в туалете, но больная ничего не могла с собой поделать. Желание свежего воздуха, тишины, да и вообще. Все это заставило ее подняться и пойти к заветному окну, которое она увидела, как открывать. Не было плана побега или чего-то в этом духе. Просто хотелось прохлады, что привела бы в себя, помогла почувствовать себя живой. После воздушных ванн ребёноку и правда становилось лучше. Какая-то молодая доктор, что дежурила ночью, заметила девчонку. Та сидела на подоконнике у открытого окна, просунув руки через решётку. Металл больно врезался в кожу, от холода била мелкая дрожь. Но все это спасало, в дальнейшем, помогало уснуть, переключить внимание на что-то иное. Например на запахи или звуки с улицы. Услышав шаги позади себя, блондинка резко обернулась. Увидела девушку. Недавно устроилась сюда врачом, выше упоминала её. Пациентка явно была настроена агрессивно, не привыкла видеть здесь адекватных специалистов. — Анфиса, правильно? — девушка подошла ближе. Больная прижала руки к себе, готовясь, в случае чего, сразу ударить, вцепиться в обидчика, — Позволишь сесть рядом? — ответа так же не последовало, — Хорошо, давай поговорим так, — на мгновение воцарилась тишина, — Почему ты сидишь здесь? Просто хочется или тебе плохо? — Уходите!.. — взвизгнула Анфиса, уставившись на врача. Психиатр выдохнула. — Давай не будем кричать. Ты ведь умеешь говорить спокойно. Расскажи мне, почему ты сидишь здесь? Тут тебе нравится больше, чем в мягкой кровати? — Она не мягкая, — фыркнула девочка, — Дома лучше. Но в кровати теплее, чем тут. — Хорошо, — прекрасно, завязался диалог, — Раз в палате теплее, тогда почему ты не там? Тебе морально легче, если ты находишься у открытого окна? — Нет. Только в этом месте и ночью. И если одна. — Думаю, тебе стоит пойти в палату. Более того, ты наверняка знаешь, как важно спать ночью, особенно в твоём случае. — Нет! Я не пойду! — моментально навернулись слезы, — Я не хочу! Врач вздохнула. Ещё пара секунд и слезы стали громкими. Девушка не стала ничего говорить, делать или ещё как-то мешать. Отошла к стене, дабы было удобнее стоять. Ребёнку нужно выпустить эмоции. Таблетки почти полностью блокируют их, но им все равно нужно куда-то деваться. Это было ожидаемо, даже правильнее сказать, этого ждали. Будь на ночной смене другой психиатр, давно бы вызвал медсестру с успокоительным или даже не стал бы говорить. Спустя минут так восемь, когда истерика кончилась, Анфиса лежала на грязном, холодном полу, свернувшись калачиком. Смотрела куда-то в одну точку, периодически всхлипывая. Врач подошла к ней, присела рядом. — Всё, поплакала? Пойдём спать? — в ответ несколько раз кивнули, — Вставай и пошли отдыхать, время — ночь, — медработник протянул ребёнку руку. Эта доктор только только вышла на работу после университета. Была на редкость доброй. Такой же, как один человек… Так же девушка пообещала, что завтра девочке наконец дадут право погулять. Другие врачи безусловно замечали, что ребёнок рвётся на улицу. Но именно гулять, а не сбежать или покинуть больницу. Но выйти походить по территории можно только в случае того, если у врачей и медсестёр не будет претензий. Вот это тяжело… Но, в любом случае, нужно попробовать. Нет, так нет. Вдруг все же получится и выпустят на лавочке посидеть. Обещание врача просто сделало Анфисин день. Он стал даже более продуктивным. Пациентка сама привела себя в порядок, что уже, на самом деле, большая победа. Помимо этого, самостоятельно, без напоминаний, заправила кровать, навела какой-никакой порядок. Но самое важное в этих действиях то, что сделаны они были просто так, потому, что девочка захотела сама, а не для того, чтобы получить что-то взамен. Из-за таблеток, во время обеденного сна, ребёнок спал, как убитый. Поэтому больную приходилось будить. Самостоятельно просыпалась часа на два позже. А прогулка сразу после тихого часа. С кровати Анфиса встала нехотя. Правильно, кто же любит, когда его будят. Разбудили значит, заставили переодеться и выпиннули на улицу, вместе с остальными. После выхода жизнь будто засияла другими красками. Пару минут Анфиса стояла, а потом решила бегать. Просто бегать. Будто играла с кем-то в догонялки. Хотя, в какой-то степени, так и было. Когда девочка была младше, они с Арсением часто играли так. Вот и сейчас. Только в голове. Но за пару секунд всё поменялось. Санитары появились не весть откуда. Они не сказали ни слова, просто больно подхватили под руки и потащили в отделение. Почему? Что сделал ребёнок? Не понятно. До жути обидно. Может хоть врач или медсестра скажет, что не так. Анфису грубо затащили в процедурный кабинет. Поняв, какое действие будет следующим, ребёнок начал вырваться, кричать, а нельзя… Никак не запомнит, чем спокойнее будет, тем лучше. Но душа хотела выпустить эмоции, поэтому было принято решение покричать ещё. Мало-ли, вдруг изменится что. — Я не хочу больше лежать у вас! Не хоч… — кричала девочка, ворочаясь на кушетке. — Бунт, — в кабинет зашёл врач, чуть улыбнувшись. Следом медсестра с шприцом, — Я тебя в порошок сотру, — через пару мгновений ей вкололи успокоительное. Ребёнок вскрикнул, — В зубной, — мужчина прошёлся по комнате, — Если тебе разрешили выйти погулять, это не значит, что ты должна бегать. Узнаю, что отходила дальше бордюра, больше вообще не выйдешь. Анфиса, у которой неожиданно потекли слезы, кивнула. До бордюра — это мало… Это получается, только десять больших шагов от выхода во двор. На одной из лавочек Анфиса начала разговор с каким-то мальчиком. На вид и речь — адекватный. Говорили они достаточно долго. Девочка узнала, что её новый знакомый лежит в этой больнице уже третий год. Конечно его периодически забирают, но тем не менее. В какой-то момент их разговор прервали. Во двор вышел врач. Мужчина, лет так тридцати. — Господи… — мальчишка закрыл рот рукой, — Святые духи этой больницы, помогите нам дожить до утра… — А что случилось? — не поняла Анфиса и уставилась на знакомого. — Этот врач. Он в ночь сто процентов будет работать. Его смены, как колонии строгого режима… Ты поймёшь, о чем я говорю. — Но я не видела его раньше. Он только сегодня появился? — этот же психиатр говорил с пациенткой полчаса назад. — Он был в отпуске. Это были одни из самых счастливых двух недель за эти полгода. Мне очень жаль тебя, если ты останешься с ним один на один, — он выдохнул и бросив взгляд на врача, встал. Девочка последовала примеру. Указание, больше похожее на приказ, и правда было. Дети начали постепенно подходить к двери, заходить в здание. Прогулка в сорок минут? Так себе, на самом деле. Но лучше, чем ничего. Есть желание порисовать. Ура! Есть хоть какое-то желание. Это победа. Девочка побежала на пост медсестры, дабы попросить карандаш. Но ей отказали. Плохо. Ведь ребёнок абсолютно всегда возвращал канцелярию на место. В любом случае, делать нечего. Можно пройтись по палатам в поисках заветного предмета, что кстати идея. Поэтому пациентка не стала терять время и побежала делать «обход». У какой-то девочки, в самой спокойной палате, нашла огрызок карандаша. Плевать, что маленький, главное, что он есть. С тем, чтобы достать бумагу, проблем не было. Она была и у самой Анфисы. Больная хранила бы и предметы для рисования, но они считаются острыми. Поэтому, если их найдут, будут большие проблемы. Остаток вечера, до обхода, Попова рисовала. Всё тот же человек. Абсолютно ничего не меняется. Хотя нет, изменения все-таки есть. Это поза. До этого мужчина сидел на кресле, а теперь за рулём автомобиля. Изобразить это было проблематично, но времени было достаточно. Из портретов Арсения скоро можно будет делать галерею. В коридорах была тишина, так же, как и в палатах. Все боялись его… Он частенько выходил из кабинета. Его любили наверное только медсестры и санитары. А! И ещё та самая заведующая. Она ценила, когда в отделении было все идеально. — У кого-нибудь есть жалобы? — тот самый врач зашёл в палату в окружении коллеги и медсестры. — Душа болит, — посмеялась Анфиса. — Шутки должны быть хорошими. Но твоя шутка — плохая, — он подошёл к ребёнку, — У нас есть лекарство от больной души. Хочешь проверить на себе, вдруг поможет? — Нет…- больная покачала головой, чуть отвернувшись. — А что так? Людям с больной душой нужно помогать. Пошли! — крикнули на неё. Пациентка вздрогнула и поднялась. На негнущихся ногах пошла за врачом, — Будьте добры, продолжите обход без меня, — обратился психиатр к коллеге. А сам ещё раз прикрикнул на ребёнка и пошёл с ним в кабинет. Анфиса уже пожалела о том, что вообще сказала что-то. Вспомнились слова того мальчика с улицы… А ведь сейчас она будет наедине с этим врачом. Что он сделает ей? Эти мысли преследевали ребёнка до момента, пока тот не оказался в кабинете. В нём девчонке ещё не доводилось бывать. Но всё в жизни когда-нибудь приходится делать в первый раз. Пациентке указали на стул. Та с некой опаской опустилась на него. Внимательно наблюдала за действиями врача. Как только увидала коробочку с таблетками, вздрогнула. — Нет-нет-нет! Не надо, пожалуйста. Мне плохо от них!.. — девочка облизнула губы. Вот оно, то противное чувство подступающих горьких слез. — Это одно из лекарств от больной души, Анфиса, — мужчина налил в пластиковый стаканчик воду и поставил перед пациенткой, — Пей. — Я не хочу… Я опять не буду спать всю ночь!.. — девочка не смогла справится с эмоциями, поэтому просто упала на пол, закрыв лицо руками. Заплакала, — Я больше не буду так шутить… Простите пожалуйста… Я согласна на укол даже… — чтобы Попова добровольно согласилась на укол… Должно быть ну очень плохо. — Я верю, что ты раскаиваешься, — психиатр наклонился к плачущему ребёнку, — И верю, что ты больше не будешь так, — больная подняла голову. Неужели он согласился и её сейчас отпустят? Она хорошо проведёт ночь? Без похождений и истерик? — Но, Анфис, ты находишься в больнице для душевно больных. И моя святая обязанность, как врача, избавить тебя от того, что доставляет тебе дискомфорт. В том числе, как ты выразилась, от душевных болей. Поэтому, — врач протянул ей лекарство и воду. Девочка заплакала ещё сильнее. Надежды нет. — Мне плохо станет опять… — Анфиса покачала головой, — Можно я не буду пить?.. — Нет, нельзя, — медработник так же покачал головой, — Ты же умная девочка и наверняка понимаешь, какие последствия имеют твои сопротивоения. Тебе когда-нибудь давали таблетки насильно? — Да, — сглотнула больная, опустив голову. — И как тебе это чувство? — Отвратительно… — В таком случае, тебе стоит поторопиться, если не хочешь, чтобы это повторилось. — Да я мне правда плохо будет… — Попова всхлипнула, посмотрев на розовый препарат. — Я считаю до трёх, Анфис. Один, — услышав эту фразу ребёнок схватил медикамент и стакан. Мгновение и проблема решена. Трясущейся руками пластиковый стаканчик был протянут обратно. — Ну вот и дело в стороне. Не из-за чего было реветь. Вставай. Теперь на душе и правда стало больно. Пациентка уже знает, что будет через час. Как ей будет плохо и как она будет страдать. Метнулась было в туалет, да схватили за плечо. Грубо развернули, заставили посмотреть в глаза. Сказали о том, что в таких действиях никогда нет ничего хорошего. Особенно в её случае. Ребенок вернулся в палату. Настроение просто в ноль. Отвернулась, накрывшись одеялом. — Кретин… — прошептала она, обняв гусеницу. Ночью… Всё очень очень плохо. Даже не было сил плакать. Анфиса поднялась с кровати, выпила остатки воды из пластикового стакана. В палате как обычно, до жути душно. Стратегия такая же, просто выйти погулять. Ноги не хотели слушаться и идти. Тело ныло. Казалось бы, с чего? Это ведь просто таблетки. Побочные эффекты от них становились всё хуже, а спасаться от них становится всё сложнее. Но средства использовались одни и те же. Все тот же туалет и то же окно. Вот прошло уже минут так тридцать, а состояние нисколько не улучшилось. Нужно что-то делать. В прошлый раз от этих мерзких побочек помог только один метод. Можно было бы применить его прямо сейчас, но… Сейчас наверное не то время, или не то место. Анфиса встала, выглянула в коридор. Тишина, свет исходил только от поста медсестры. Оттуда пару раз за ночь доносились звуки звонящего телефона. Пациентка выдохнула, прикрыла глаза. Тихонько закрыла дверь. Устроилась около раковины, включила воду, дабы заглушить лишние шумы. Собравшись с силами, Анфиса чуть отшатнулась и резко ударилась головой о стену. Ребёнок сжал зубы от накатившей боли. В этот раз она ощущается сильнее. Разбить лоб, как в прошлый раз, не удалось. Так, слегка. Но именно шум воды привлёк внимание. Как на зло, от сквоязняка заскрипела дверь. Ещё какого-нибудь монстра не хватает для полноты картины. Монстра-то как раз нет, но есть врач. Почему им всегда не спится? Хотя… Это же работа, почему они должны спать на рабочем месте? С другой стороны, доктора, с которыми Анфиса ладила меньше всего, всегда приходили в тот момент, когда не нужно. — Кафель слишком крепкий для твоей головы, — мужчина облокотился на дверной косяк. От голоса девочка вздрогнула. Обернулась. Её и без того била мелкая дрожь, так ещё и он пришёл. Больная бросилась в угол, внимательно смотря на постороннего человека. Была похожа на бешеное животное, которое было готово бросится на обидчика. — Не подходите ко мне… — зло прошептала пациентка, ожидая «нападения». — Я? Не буду, — врач пожал плечами и вышел. Анфиса сглотнула. Он ушёл? Что-то не чисто здесь… На самом деле, психиатр ушёл за медсестрой, дабы обработать раны ребёнку. Увидев медработников, Попова заметалась. А бежать-то некуда. Их двое, а она одна, не честно. Было огрызнулась на медсестру, но угроза вызвать санитаров подействовала хорошо. Поэтому блондинке ничего не оставалось, как позволить подойти к себе. — Увидел тебя первый раз, подумал, умный ребёнок. Сейчас смотрю и разочаровываюсь всё больше. Ты мазохистка? — мужчина подошёл к пациентке ближе, в то время, как медсестра занималась обработкой ран. — Я жить хочу. Нормально, — Анфиса выдохнула, — Я сказала, что мне будет плохо. Будто вы не слышали этого!.. — Я не сказал, что не слушал или не знаю. Но дело ведь не только в таблетках, верно? — он подошёл ещё ближе. Присел рядом, — Ты добиваешься чего-то. Чего? — Это явно вас не касается. — Касается, — расстояние между людьми стало ещё меньше, — Пока меня назначили лечащим врачом, все решения принимаю я. В том числе, как скоро ты выйдешь отсюда. — Вы обманываете!.. Я никогда не видела вас до этого… — Отсутствие меня в больнице никак не мешает мне принимать решения, — Анфису все ещё била мелкая дрожь. Времени на обработку слов уходило больше, чем обычно, — Сейчас ты ведёшь себя, как человек, которому нужна помощь в остром отделении. — Это незаконно, так обращаться со мной. — Я здесь закон, — они встретились взглядами. К нему странные чувства… Девочке нравится запах духов. В нём самом есть что-то, похожее на Арсения, возможно то, что он тоже говорит с ней, а не сразу принимает меры. Но он другой. Более строгий или даже… — Тебе кажется, что я злой, — в ответ пациентка замотала головой. Испугалась. Только что думала об этом, — Я вижу. — Да! И мне не кажется, вы на самом деле такой. — Да что ты, — психиатр улыбнулся, — А ты для многих противный ребёнок, которому просто нужно закрыть рот. Чем дольше ты будешь молчать, тем лучше. А ведь правда… А Анфиса только успокоилась. Слезы подступили моментально. — Да вы… Зачем!.. Заставляете меня плакать!.. — Я не заставляю, ты плачешь сама. — А вы подталкиваете!.. — медсестра наконец закончила, оставив врача и пациентку наедине, — Мне, между прочим, плохо! Вы не понимаете!.. — Конечно не понимаю, ты же не говоришь, что тебя беспокоит. Если я врач не значит, что я экстрасенс, — на минуту воцарилась тишина. Если не считать всхлипы, — Ты собираешься реветь всю ночь? — Какая вам разница? — Анфиса взвизгнула. — Думаю, через сколько санитаров вызвать, — психиатр усмехнулся, а девочка не видела ничего весёлого, — Когда ты принимала душ последний раз? — Несколько дней назад, мне не нравится мысться здесь. Уходите, — но мужчина не ушёл, а наоборот. Подошёл ближе, взял за руку, потянув на себя. У ребёнка не было сил сопротивляться, поэтому поднять его с пола не составило труда, — Не трогайте меня! Не трогайте! — Примешь душ в служебной ванной. При условии, что будет идеальное послушание — в ответ Попова кивнула. На самом деле ей хотелось смыть с себя всю эту грязь и мерзость. Более того, она лежала на грязном полу, а постельное белье меняли только сегодня. На банные процедуры ушло около получаса. Наконец эта свежесть, чистота. Увидев идущую к ней медсестру, Анфиса начала было сопротивляться, да сил мало. К тому же, ей лишь помазали раны. После ванны ребёнок чуть успокоился, появилась та самая нужная сонливость. Поэтому больную быстро отравили в кровать. Выговорили конечно, но все же. Это гораздо меньше, чем рассчитывала девочка. Даже прогулки не лишили. Утро самое обычное, только дали вторую пару чистой одежды по распоряжению врача. В столовой детей меньше, чем обычно. Случилось что ли что?.. Ну да ладно, самое главное, что с Анфисой все хорошо. Какао, которое настолько противное, что его не с чем сравнить, был выпито. Удивительно. Что такое творится? Да просто пить очень хочется, а другого нет. Это не частная больница и кулеров с водой здесь нет. Утренние процедуры, уколы, таблетки. В промежутке между этой суматохой девочка ходила по коридору. Нечего делать. Дошла до поста медсестры. Уставилась на настенный календарь. Задумалась. Начала загибать пальцы, считая, сколько лежит здесь. — А можно мне телефон? — пациентка подошла к медсестре. Та удивленно посмотрела на неё. — С чего бы? Телефон дают за хорошее поведение и здоровым детям. Ты — здоровый ребёнок? — Нет… — Фиса покачала головой. — Какие тогда вопросы? — Никаких… — блондинка вздохнула и поплелась в палату. Скоро должны позвать на физио. Это лечение выматывает. Силы и желание делать что-либо куда-то утекают. Сейчас девочка в десятый раз заправляла кровать перед тихим часом. Не потому, что так сказали, а потому, что так хочется. Она ещё могла долго стоять у раковины, наливая и выливая воду из стакана. Но ложиться отдыхать все же нужно, поэтому пришлось прекратить свое интересное занятие. С головой завернувшись в одеяло, хоть в палате и без того было жарко, прикрыла глаза. Ощущение, будто она дома. И гусеница тут и так же хорошо. Хотя нет, хорошо сейчас только в её фантазиях, ну да ладно. — Анфиса, просыпайся, — медсестра потрясла её за плечо. Девочка открыла глаза. Бабушка. Она хотела как раз прийти на днях. Больная встала, быстро заплела волосы и прям так, босиком, пошла за медработником. Хоть ей и выговорили, что здоровые люди не ходят босиком по больницам, но с чего медсестра взяла, что Анфиса здорова? Шла в фойе без особого интузианзма. Бежать хотелось меньше всего. Как только перед ребёнком открыли дверь, по отделению разнесся визг. Так быстро пациентка не бегала давно. Она чуть не сбила мужчину с ног. Поднять ребёнка на руки не составило труда, блондинка сильно похудела. — Папа… Папа! — Анфиса прижалась к Попову. Не смогла сдержать слёз, хотя это и не нужно, — Папа… Пожалуйста, скажи мне, что это не сон, пап… Ведь так?.. — в ответ Арсений кивнул, прижимая ребёнка к себе. Это наконец случилось. Они встретились… Счастью обоих не было предела, именно поэтому семья была не многословна. Просто стояли в тишине. Психиатр думал о чём-то, держа на руках рыдающую дочь. Как у неё, бедной, хватило моральных сил выдержать всё это. Мужчина обратил внимание и на раны на лбу и на синяки, которые оставили девочке. — Я так боялась, что ты не придёшь… — пациентка чуть отстранилась, дабы посмотреть в глаза. Из комы Арсений вышел на третий день, рано утром. И бабушка знала об этом, но врач велел не говорить об этом девочке. Зная её, ей не станет от этого легче. Она будет только ждать. Ждать сутки на пролёт. Начала бы проситься в больницу. Из этого бы не вышло ничего хорошего. — Я боялась, что с тобой случится что-нибудь страшное… — она повторила фразу, что говорила в реанимации, — Очень хотела приходить к тебе каждый день, но меня не пускали… Но знаешь, если вдруг тебе нужно будет жить одному, ты можешь меня здесь оставить. Приходи только… — Как же я тебя оставлю, Анфис? — в ответ девочка пожала плечами, вытирая слезы, — Ты хочешь много всего рассказать мне, я знаю. И ты обязательно сделаешь это, а я обязательно послушаю. Но можно мы сделаем это дома? — Да…да, — больная несколько наз кивнула, внимательно смотря на отца. — Я заберу тебя завтра утром, — в глазах ребёнка так и читался вопрос, почему не сегодня, — Мне нужно взять документы, некоторые вещи, да и врачам нужно подготовить выписки. — А ты точно придёшь завтра? — Анфиса вцепилась в Попова. — Точно, — он кивнул, улыбнувшись. Девчонка улыбнулась в ответ. — Спасибо огромное, что пришёл! — Пожалуйста, — после этой фразы улыбка сошла с лица, но Арсений не стал серьёзнее, — Ты большая молодец, что смогла вытерпеть и пережить все это. Я горжусь тобой. В ответ на это, больная вновь прижалась. Ей точно не снится… А ведь все, как в лучших снах… — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, Анфис, — лёгкая, еле заметная улыбка. Эта желанная и очень важная встреча для них обоих. У них всё хорошо и каждый из них убедился в этом.