Под снегом

С окклюменцией дела продвигаются легче и быстрее: сказывается весьма богатый и разнообразный опыт в защите собственного сознания — то от одного своего хозяина, то от другого. Северус почему-то уверен: если он выдерживал атаки Лорда, выдержит и эту северную глыбу. Скандинав пытается пробить его защиту — сначала вежливо, почти аккуратно, затем всё настойчивее, — меняя подход и силу броска, но без особого успеха. У каждого легилимента своя тактика окклюменции: однажды инстинктивно выбранная, она остается с ним навсегда. Его собственная защита от вторжения другого легилимента в сознание — это бездонный океан, где под толщей воды скрыт доступ к разуму. Северус заманивает противника призраком досягаемости, стремясь показать, что вот она — дверь, вот он — ключ в скважине замка, в далекой прозрачной глубине, — только нырни, только потянись. Йоханссон набирает полные легкие воздуха, задерживает дыхание, ныряет и осторожно погружается. Там, далеко внизу, в кристальной чистоте нет места ни звукам, ни чувствам, там остается лишь давящая тяжесть и пласты ледяной воды над головой. Кислород на исходе, и, отчаявшись добраться до дна, скандинав нехотя сдается и возвращается во внешний мир ни с чем, с трудом приходит в себя, судорожно хватая ртом воздух. По шее у Йоханссона стекает тонкая струйка крови из уха. Скандинав заторможенным движением на ощупь стирает влагу и размазывает кровь между пальцев, с отсутствующим видом пялясь на алые разводы на коже. Северус доволен. Спустя долгое время Йоханссон неожиданно вздрагивает и наконец приходит в себя: окидывает его задумчивым взглядом, едва морщится и с силой растирает шею. Помолчав, всё же произносит: — Жаль, что ваш внутренний мир так и останется скрыт от меня под всей этой ледяной водой, мистер Снейп. Позвольте дать вам лишь один совет… Северус уже хочет отделаться коротким «Мой внутренний мир — не твое собачье дело, Йоханссон», но скандинав, не дожидаясь ответа, всё так же ровно продолжает: — Вы прикладываете столько усилий, чтобы утопить противника… Разве не проще, когда он уже там, внизу, сковать водную гладь над головой непробиваемым пластом льда — и тогда ваш визави всё равно не сможет вернуться назад? Йоханссон, не произнося больше ни слова, с невозмутимым видом тянется к «Пророку» — как раз вышел новый номер, и кроссворд на последней странице моментально привлекает всё его внимание. Короткая фраза скандинава вводит в состояние полнейшего изумления: мысль превратить поверхность воды в лёд никогда не приходила Северусу в голову. Хотя такое элегантное решение тут же кажется невозможно притягательным. Ему почти хочется, чтобы Йоханссон еще раз повторил свою попытку взломать его окклюментную защиту, но тот, замечая на себе его заинтересованный взгляд, лишь коротко усмехается и медленно качает головой, скрывая понимающую улыбку в глазах за газетным листом. Когда Йоханссон в очередной раз исчезает из палаты, Северус, резко выдохнув, приступает к последней незаконченной задаче: ему надо наконец-то избавиться от этих опостылевших чужих маяков, которые он до сих пор ощущает на периферии собственного сознания. То ли потому, что за прошедшие пару месяцев он узнал Йоханссона куда лучше и с легкостью распознает теперь его ментальный отпечаток, то ли потому, что его собственные способности вернулись к нему в полном объеме, Северус почти сразу нащупывает сгустки чужой магии, аккуратно вычленяет их из потока собственного сознания, и после, когда эти сгустки уже отделены от его разума плотной стеной защиты, испепеляет их в труху одним магическим импульсом. В этот раз, что самое интересное, на всё про всё он тратит не больше пяти минут и возвращается к реальности еще до прихода Йоханссона. Тот появляется неожиданно и задерживается у порога, подпирая плечом косяк двери; в руках он задумчиво вертит очередной стаканчик с помойным пойлом. Наконец Йоханссон проходит вглубь палаты, отставляет кофе на столик у кресла и, глядя ему прямо в глаза, коротко сообщает: — Моя работа здесь закончена, мистер Снейп. Я дам министру знать. На календаре тридцать первое марта. Скандинав справляется с поставленными задачами с идеальной точностью. Колдомедики суетятся больше обычного, спешно подписывают какие-то финальные отчеты, а Шеклболт появляется уже ближе к вечеру. Министр неслышно о чем-то переговаривается с Йоханссоном, и тот только изредка кивает, после чего крепко жмет руку министру, а затем молча приближается к нему и застывает неподвижно, протягивая руку. Северус так и не может расставить все точки над «и» в своих малопонятных отношениях с суровым викингом, но, помедлив лишь секунду, он протягивает руку для пожатия в ответ. Йоханссон улыбается совсем незаметно; наверное, это скорее призрак улыбки, но Северус всё же замечает её. Не прощаясь, скандинав покидает палату. И только оставшись с министром наедине, Северус наконец понимает, что он даже не представляет, что ему делать дальше. Он всё еще может послать Шеклболта с его навязчивой идеей взломать Руквуда на все четыре стороны: ему плевать и на беглых Пожирателей, и на политическую ситуацию в послевоенной Британии. Пусть разбираются сами. Хотя, стоит признать, где-то глубоко внутри всё же настойчиво пульсирует призрачное чувство долга, от которого он не в силах избавиться: Шеклболт вытащил его с того света, не бросил в Азкабан, хотя, разумеется, вполне мог, и теперь даже не выставляет особо высокий счёт за все эти «бескорыстные» услуги. Шеклболт, замечая его секундное замешательство, немногословно роняет: — Мой кабинет, завтра в десять утра. Детали обсудим там. Тебя пропустят. Северус, как всегда, пунктуален, и молодая секретарь, коротко и боязливо взглянув на него, тут же пропускает его в кабинет к министру. Шеклболт дожидается его за столом, перекладывая какие-то бумаги из одной стопки в другую. Смерив его долгим нечитаемым взглядом, министр кивает на кресло напротив и придвигает к себе очередной, видимо чрезвычайно важный документ. Перечеркнув что-то резкой линией через всю страницу и размашисто расписавшись, Шеклболт отрывается от пергамента и тут же, не тратя время на хождения вокруг да около, по-деловому инструктирует: — Руквуда приведут в допросную через час. Мне нужно знать, что он скрывает, Снейп. Он один из последних, кого мы так и не смогли расколоть. Северус устраивается в кресле со всем удобством, закидывая ногу на ногу, и вежливо уточняет в ответ: — С чего вы взяли, что он что-то скрывает, министр? Шеклболт склоняет голову к плечу и, потратив лишнюю секунду своего безумно драгоценного времени на молчаливое созерцание его в упор, глубоко вздыхает. Контролируя интонацию, Кингсли произносит подчеркнуто вежливо: — Только не начинай, Северус. У меня банально нет на это времени… Все свои игры прибереги для другого раза. Что ж, не стоило даже надеяться, что ему удастся пронять Шеклболта дешевыми приемами. Министр, видно, за прошедший год весьма поднаторел во всех этих разговорах ни о чем со скрытым подтекстом. Северус потирает пальцем подбородок и, выдержав паузу, отвечает: — Я очень надеюсь, что «другого раза» не будет, Кингсли. Это одноразовая акция посильной помощи с моей стороны, если ты еще не понял… Он следит за Шеклболтом внимательным взглядом, пока тот смиренно не кивает в согласии. Уже что-то… — И кстати, почему именно апрель, Шеклболт? Откуда такая срочность? Шеклболт молчит и совершенно очевидно колеблется, обдумывая ответ, но всё же решает ничего не утаивать: — К годовщине Битвы все сторонники Волдеморта должны получить свои приговоры. Этого хочет и общественность, и Визенгамот, и правительство в целом. Перевернуть страницу, Северус. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я… Так что если из Руквуда так и не удастся выбить информацию, его просто приговорят или к пожизненному в Азкабане, или к Поцелую, и все его секреты уйдут на дно вместе с ним. Мне надо знать… Северус уверен, что паранойя министра излишня и никаких таких секретов Руквуд не таит, но, замечая упрямую решительность в глазах Шеклболта, решает не спорить. Ему надо уточнить лишь несколько деталей. — Веритасерум? Шеклболт устало кривится и неохотно бросает: — Мерлин, Снейп, мне тебе еще и объяснять? Чтобы получить правильные ответы под Веритасерумом, нужно задавать правильные вопросы, тебе ли не знать. Если ты забыл, Руквуд отслужил с десяток лет в Отделе Тайн, и инструкции, как обойти допрос под Веритасерумом, для невыразимцев писал именно он. Так что всё, чего нам удалось добиться, — сам факт того, что Руквуд скрывает что-то. В общем-то, это неудивительно. На секунду Северусу кажется, что он совершает какую-то чудовищную ошибку, ввязываясь во всю эту авантюру, но усилием воли отмахивается от призрачного чувства тревоги. Шеклболт, видимо, все же замечает мимолетную тень сомнения в его глазах, и потому торопливо добавляет: — Нам на минус десятый. Я проведу. Министр молниеносно поднимается из-за стола, шелестя мантией в полной тишине, и останавливается у двери, придерживая её нараспашку открытой. И терпеливо дожидается, пока Северус присоединится. Ну да, конечно, вдруг он нечаянно заплутает в недрах министерства. Уже в лифте, который с противным скрипом не спеша спускается этаж за этажом, министр внезапно поясняет: — Меня, собственно, интересуют всего два вопроса. Первый: где Эйвери и Розье? — Шеклболт замолкает и в упор смотрит на него. Северус не в состоянии удержаться и многозначительно хмыкает в ответ на это откровение министра. Прошел год, а этих двоих так и не нашли? Шеклболт недовольно морщится и продолжает: — Да, Снейп, они все еще в бегах. Давай просвети меня тут, что ты думаешь по поводу великолепной и слаженной работы британского Аврората… Я же вижу — тебя просто разрывает от нетерпения. Северус всё-таки прикусывает в самый последний момент язык: не стоит злить Шеклболта понапрасну. Поэтому Северус лишь вежливо уточняет: — Второй вопрос, Кингсли. Какой второй вопрос? Лифт наконец доезжает до минус десятого этажа, и двери с металлическим лязгом распахиваются. Министр не спешит выходить. — Маггловский коттедж на берегу. Мне нужен адрес. На молчаливый вопрос в глазах Северуса министр намеренно не отвечает и лишь нетерпеливо взмахивает рукой: — Ты сам поймешь, когда увидишь. Неожиданно быстро они оказываются прямо перед закрытыми дверями. Двое авроров в алых мантиях, только завидев их, бесшумно расступаются. Вдвоем они заходят в тесный кабинет, одну стену которого занимает длинное зеркало. Здесь уже находятся несколько человек, и холодный неяркий свет неприятно подсвечивает незнакомые лица — лишь в одном из них Северус с запоздалым шоком узнает главу Визенгамота. Комната совсем небольшая, и аура нетерпеливого ожидания, тесно переплетенного с азартом, плотно висит в воздухе. Он бросает еще один долгий взгляд на зеркало, и оно на короткое мгновение вдруг идёт мелкой рябью. Внутри против воли зарождается совершенно отвратительное тошнотворное предчувствие. Шеклболт проводит его мимо незнакомцев, никому особо не представляя — судя по всему, все в этом помещении прекрасно осведомлены, кто он такой, а ему знать имён, видимо, не положено по статусу. Только сейчас Северус замечает неприметную дверь в стене рядом с зеркалом, а еще — краем глаза — грифельную доску, которую Шеклболт почему-то совершенно неуклюже стремится закрыть собой. Северус вытягивает шею, уклоняясь в сторону, и замечает вверху доски короткую надпись «С.С. vs А.Р.», а под ней белым мелом несколько вертикальных штрихов. Шесть под его именем и четыре под инициалами Руквуда. Северус еще успевает обернуться и окинуть изучающим взглядом собравшихся здесь людей — застывших неподвижно на стульях, неотрывно пялящихся на гладкую поверхность зеркала, — когда Шеклболт неожиданно грубо подталкивает его в спину и с коротким, почти неслышным «Не подведи, Северус» захлопывает за ним дверь допросной. В центре крошечной комнаты с низким давящим потолком застыл человек с идеально ровной спиной: лицо скрывает накинутая на голову мешковина, а руки и ноги прикованы магическими оковами к стулу. Судя по всему, намертво вмонтированному в бетонный пол. Прямо напротив стоит такой же металлический стул. Ясное дело, о его удобстве никто даже и не подумал. Северус пытается отодвинуть стул подальше от Руквуда, но как же… Сдержать злой смех весьма непросто: тошнотворное предчувствие нарастает, словно снежный ком, и он чувствует себя героем какого-то дрянного третьесортного маггловского фильма. Интересно, по задумке Шеклболта ему отведена роль плохого или хорошего полицейского?! На короткое мгновение его с ног до головы окутывает странным давящим ощущением — как будто это он сам сидит на допросе, намертво пристегнутый магией к стулу, а дышать в полную грудь мешает грубая ткань на голове. Пахнет пылью, сыростью и безнадежной обреченностью. Впрочем, если только задуматься — оказаться самому на месте Руквуда было весьма вероятным исходом событий… Если бы только не божественное вмешательство Поттера… Если бы только… Впрочем, Северус тут же понимает: это не смиренная обречённость и это не покорность судьбе — это Руквуд, Мордред его раздери, весьма талантливо пытается на пробу накинуть на него свои давящие мыслеобразы. Помедлив лишнюю секунду, Северус скидывает с себя чужие эмоции и только после этого признаёт, что Руквуду, чтобы провернуть эту нехитрую провокацию, даже не пришлось смотреть ему в глаза. Смутную надежду, что за год под следствием Руквуд хоть немного сдал и не представляет более былой опасности, приходится отбросить в сторону как абсолютно несостоятельную. Коротким жестом он велит аврору, застывшему алой тенью в углу, снять с головы Руквуда мешок, а когда аврор беспрекословно подчиняется, указывает на наручники. Безымянный аврор медлит, долгое мгновение всматривается в пустое пространство за его спиной и наконец всё же их отстегивает. После чего снова отступает к стене, сливаясь с ней. Руквуд машинально растирает затекшие руки, всё еще не поднимая головы, а после пытается проморгаться, медленно привыкая к яркому холодному свету, льющемуся с потолка. Когда Руквуд наконец замечает, кто именно отдал приказ, то даже не пытается сдержать удивленный возглас: кого бы тот ни рассчитывал здесь и сейчас увидеть, но точно не Северуса Снейпа. Руквуд рассматривает его с очевидным внимательным интересом, подмечая мельчайшие детали: за несколько месяцев в Мунго Северус расстался и с уже ставшим привычным изможденным видом и с такой же привычной чрезмерной бледностью. Пожалуй, так хорошо, как он выглядит сейчас, он не выглядел уже очень давно. Руквуд молча скользит по нему цепким взглядом, после чего откашливается и хрипло произносит: — А ты живучая тварь, Северус. Моё почтение… Он на миг склоняет голову, вглядываясь в Руквуда — и разум тотчас же застилает туманное марево. Чертов Руквуд не теряет ни секунды. Северус глубоко вздыхает и разрывает зрительный контакт. Что ж, вряд ли стоило рассчитывать, что Руквуда можно подловить на эффекте неожиданности. Тот, словно в точности зная все его мысли, широко улыбается ему, и марево исчезает. Руквуд отвлекается от их безмолвного противостояния и окидывает комнату беглым взглядом. И вдруг в удивлении присвистывает: — Это еще что за нововведение… Северус, проследив взглядом за Руквудом, оборачивается. На дальней стене из ниоткуда внезапно проступает всё то же зеркало во всю стену, теперь уже, правда, по эту сторону. До него с запозданием доходит скрытый смысл последней фразы Шеклболта. Удержать за зубами проклятие в адрес министра помогает лишь тот факт, что в помещении он находится не один. В пару шагов он приближается вплотную к зеркалу. Зеркало отражает его самого, неподвижно застывшего Руквуда позади, алую тень аврора у дальней стены. Северус всматривается в собственное отражение и словно нехотя растягивает губы в холодной улыбке — он почему-то уверен: нетерпеливых зрителей по другую сторону при этом пробирает нервная оторопь. С застывшей на губах ледяной усмешкой он подносит к гладкой поверхности зеркала сжатую в кулак ладонь и нарочито медленно отгибает средний палец. Этот жест он мысленно адресует лично министру магии Кингсли Шеклболту. Гребаное цирковое шоу… Руквуд за спиной с многозначительным смешком внимательно следит за его безмолвным представлением, после чего в театральном жесте аплодирует одними кончиками пальцев. — Вижу, Северус, тебя тоже плотно взяли в оборот… Какие ставки сегодня? Когда Северус не отвечает, Руквуд продолжает, растягивая слова: — Бьюсь об заклад, старина Шеклболт — в первом ряду зрителей… — Руквуд замолкает и шлет невидимым зрителям по ту сторону картинный воздушный поцелуй. Северус передергивает плечами. Что ж, Руквуд никогда не страдал отсутствием мозгов. Хотя шесть к четырем — это, в принципе, даже неплохо, с учетом того, что он сам черт знает сколько времени провалялся в Мунго, а Руквуда до сих пор так никто и не смог взломать… Интересно, сколько на него поставил Шеклболт?.. И на него ли… Северус молча возвращается, аккуратно опускается на неудобный стул напротив Руквуда, скрещивает руки на груди и, откинувшись на спинку, спокойно замечает: — Мы еще можем договориться, Август. Руквуд скалится в ответ, обнажая ряд ровных зубов, и не сводит с него хищного, не предвещающего ничего хорошего взгляда. Переменившись вдруг в лице, Руквуд с трепетной нежностью в голосе отвечает: — В аду мы с тобой договоримся, Северус. Атакует Северус без лишних слов, без предупреждения и без промедления: окклюментную защиту Руквуда он всё ещё помнит наизусть — это бесконечный лабиринт темных узких коридоров в глубине влажных скал. Где-то вдали слышится шум прибрежных волн, что разбиваются об утесы. Угольно-чёрные своды пещеры смыкаются прямо над головой. Северус не тратит время впустую, продвигаясь практически по памяти вперед. Тесный низкий ход уходит всё ниже, постоянно петляя то вправо, то влево. Ему надо успеть пробраться к входу в сознание Руквуда, он еще помнит все многочисленные повороты этого давящего со всех сторон лабиринта. Северус спешит и переходит на бег, замечая вдалеке заветную дверь, но Руквуд вдруг застывает, до предела напряженный, выдыхает сквозь зубы и на крохотную долю секунды опережает его — засыпает проход камнями, на ходу создавая новое ответвление тоннеля, пытаясь отвлечь внимание. Дверь исчезает за грудой камней, а потом снова возникает призраком в дальнем конце нового тесного коридора. Выступы чёрных скал под руками пропитаны тяжелой влагой, а ноги скользят на камнях, покрытых прибрежной тиной. Ещё немного, и Северус рискует застрять в этой ловушке чужого разума навсегда — пещера дышит морской пучиной и с каждый новым вздохом смыкается над ним. Руквуд злобно прищуривается и тратит сейчас все свои силы исключительно на поддержание окклюментной защиты. И даже не пытается напасть на него в ответ. Ещё немного — и Северусу придётся отступить… Безумная идея приходит на ум совершенно внезапно. Мыслеобраз возникает мгновенно и ярким сияющим шаром стремительно пролетает вперед, освещая темный коридор, задерживается на мгновение у неприступной на первый взгляд двери, а потом просачивается сквозь щель внизу, проникая в сознание Руквуда. Северус посылает тому давнее, почти забытое воспоминание из прошлого, свидетелями которому были они оба. Очередное собрание Ближнего круга. В центре мрачного зала на коленях перед Лордом сын Руквуда — молодой человек, имени которого Северус даже не помнит, — с низко склоненной головой; длинные, спутанные от следов крови волосы закрывают изможденное лицо. Пыточное проклятие сковало тело в тиски, и мышцы судорожно сокращаются от невербального Круцио в абсолютной тишине. Кажется, что сына Руквуда вот-вот вывернет наизнанку; Лорд в ледяной ярости нависает над сломленным телом, но смотрит не отрываясь при этом исключительно на Руквуда-старшего, безмолвно наказывая того за проваленную операцию в Зале пророчеств Министерства. Руквуд в воспоминании неподвижно застыл и молча наблюдает за пыткой, лишь из прокушенной губы тонкой струей стекает кровь на подбородок. Руквуд в настоящем неподвижно застыл и с вызовом смотрит на него в упор. Северус смотрит в упор в ответ. Ещё секунда, и Руквуд ломается, ведется на эту провокацию и наконец срывается — рычит в холодной ярости и нападает на него невербальным Legilimens. Северус ликует. Все силы Руквуда уходят теперь на то, чтобы взломать его и остановить поток ненавистного воспоминания, а Северус в последнем броске рвется вперед к заветной двери и врывается в чужое сознание. Руквуд вздрагивает, поддаваясь, скрежещет зубами — над правым виском у того вспухает и бешено дергается синяя жила. Руквуд давит изо всех сил, не щадя, стремясь нанести максимально возможный урон. В голове шумит. Стены допросной ходят ходуном, и всё пространство вокруг внезапно плывет перед глазами. Мелькает неожиданная мысль: в этой очной ставке победителя не будет… В самый последний момент в голове внезапно невозмутимо звучит совет скандинава — не тратить лишние силы, сковать поверхность воды вековым льдом. Северус на излете сил наколдовывает толстый пласт льда в своей окклюментной защите. Проходит невыносимо долгая минута — внезапно глаза Руквуда закатываются, и тот несколько раз жадно хватает ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, а потом его тело безвольно обмякает безжизненной грудой на стуле. Руквуд наконец теряет сознание. Ему самому сил хватает только на то, чтобы слабо взмахнуть рукой в сторону зеркала. Дверь моментально распахивается, с оглушающим звуком бьётся о стену, и к нему подлетает кто-то в лимонной мантии, тут же накачивая коктейлем из всевозможных зелий. Кто-то вытаскивает его из допросной, и Северус сквозь дрожащее марево различает, что это сам министр магии Кингсли Шеклболт. Поездка на лифте бесконечная. Северус мысленно отвешивает себе пощечину, но ничего не может поделать: он висит мертвым грузом на шее у Шеклболта. Тот молча поддерживает его за талию и, когда лифт все-таки добирается до заветного этажа, всё так же молча затаскивает к себе в кабинет.