Под снегом

Одним рывком возвращается сознание, и лишь от того, что он чувствует на лице редкие теплые капли: они падают откуда-то с высоты. А затем, на очередном натужном вдохе, ему удается уловить едва ощутимый запах слез и провести языком по растрескавшимся губам, чтобы слизать соль. Спустя всего миг слишком внезапные, беспорядочные и торопливые прикосновения чужих горячих губ к скулам и щекам посылают неконтролируемую дрожь по всему телу. Северус замирает на полувздохе, прислушивается к себе и в шоке открывает глаза. Пытается проморгаться и понять, что здесь вообще происходит. Сперва он замечает только до боли знакомое перевернутое лицо Поттера прямо над собой: застывший изумленный взгляд ярких зеленых глаз — пристально разглядывающий его, приоткрытые раскрасневшиеся обкусанные губы и выражение полнейшего шока. Поттер в замедленном темпе смыкает ресницы, распахивает их снова и с каким-то едва слышным удивленным возгласом вдруг отстраняется. Северусу открывается вид на зимнее рассветное небо — до безумия яркое, где темно-синий перетекает в кроваво-багряный, минуя все полутона. На то, чтобы осознать, что он лежит головой на коленях Поттера, а спиной и ногами в глубоком снегу, уходит неимоверно долгая секунда. А потом обрушивается понимание — они не в доме, а где-то снаружи, и его необдуманная попытка легилименции закончилась вовсе не так, как можно было бы предположить. Поттер машинально крепко удерживает его за плечи, прижимая к себе, не давая пошевелиться. В горле — там, где по идее сейчас должна быть лишь одна зияющая кровавая рана, — с ровной частотой биения сердца только едва ощутимо что-то тупо жалит. Рука взлетает на автомате сама, тянется к шее, но Поттер перехватывает ее в воздухе, сжимает за запястье и заставляет опустить. — Не надо, Северус… Сейчас — не надо, еще десять минут… Он пытается что-то произнести, но только беззвучно приоткрывает рот, силясь выдавить из себя хоть слово. Поттер снова склоняется к нему, ловит взгляд и аккуратно прижимает к его губам палец, медленно качая из стороны в сторону головой. Остается только смириться и отдаться на волю этого, с одной стороны такого знакомого и в то же время совершенно нового Поттера, на лице которого он видит молчаливую решительность и сосредоточенность. Десять минут проходят невыносимо медленно, и с каждым новым осторожным вдохом он всё сильнее ощущает, что лежит на коленях Поттера, что почти утыкается тому затылком в пах и что даже сквозь все слои одежды от Поттера исходит жар, согревающий в этом снежном безмолвии их обоих. Внезапно Поттер решительно приобнимает его сначала за плечи, потом за талию, помогает подняться, встать на ноги, сделать вдвоем шаг, другой в сторону дома. И Северус не видит ничего вокруг — ни как Поттер едва справляется с эмоциями, помогая ему идти, ни сведенных к переносице бровей, ни обеспокоенного, тревожного взгляда, ни прикушенных до крови губ — в попытке затолкать обратно готовую уже сорваться истерику. Он сосредоточенно смотрит себе под ноги. А под ногами стелется длинная прерывистая линия на снегу — частым пунктиром крупных алых пятен — от порога дома до того самого места, где он, покачиваясь, стоит сейчас. И среди остального ровного нетронутого снежного покрова — хаотичные, растревоженные паникой и безумными событиями вчерашнего вечера следы. Поттер молча затаскивает его в дом, на исходе сил сгружает на диван и, отлучившись на кухню, возвращается с какой-то склянкой. С внутренним смешком запоздало доходит, что надо же, не прошло и двух дней, и вот Поттер уже хозяйничает в его собственном доме. Поттер не отвлекается на объяснения, подходит к дивану вплотную, отточенным жестом запрокидывает ему голову назад и, приставив к плотно сомкнутым губам флакон, отрывисто командует: — Открой рот! Сил хватает только на то, чтобы один-единственный раз мотнуть головой, но Поттер, разумеется, быстрее: ловит его пальцами за подбородок, жестко сжимает и оттягивает челюсть вниз, добиваясь своего, и удивительно ловко вливает в него всю порцию — чертов привкус зелья сна без сновидений он распознает моментально. Мелькает упрямая мысль — а может, выплюнуть это милое зелье Поттеру фонтаном в лицо, но даже тут мальчишка опережает его — молниеносно зажимает ему нос и рот рукой, принуждая сглотнуть. Поттер до последнего смотрит на него в упор и даже не думает отвести взгляд. Что бы ни было у того на уме, ему приходится уступить. Глубокий сон тут же утягивает его в свои объятия. Кажется, он еще чувствует, как кто-то (ну да, конечно, «кто-то») осторожно укрывает его пледом. Просыпается он оттого, что солнце нахально светит прямо в лицо. Глаза открываются сами по себе, и в первый момент Северус теряется — где он, сколько сейчас времени? Машинально наколдованный темпус коротко информирует — три часа дня. Напротив, в глубоком кресле, подтянув колени к груди и уронив на нее голову, сгорбившись в неудобной позе, спит Поттер. Спит крепко: тело чуть приподнимается в глубоком размеренном дыхании, и лицо, повернутое к нему боком, кажется отчего-то совсем юным. Наверное, оттого, что очки покоятся на столике рядом, и те же лучи, что разбудили его минутой ранее, солнечными бликами отражаются от стеклянных линз. Сокровенное мгновение длится недолго — Поттера будит его пристальный интерес, и он загнанно озирается по сторонам, тут же натягивает очки, а потом, оценив обстановку, медленно выдыхает и смотрит на него в упор. Кивнув самому себе, хрипло интересуется: — Ну и, Снейп? Стоило оно того? Поттер давит, требуя от него ответа на вопрос, суть которого он даже не может уловить. Мальчишка повторяет, угрожающе повышая голос: — Стоило твоё разодранное горло того, чтобы узнать, что я не поделил с этим гребаным племянником главы Визенгамота? Стоило?! Ах да, именно из-за этого нелепого отчаянного «неважно», брошенного Поттером в каком-то ожесточенном порыве, всё и произошло. И да, Поттер опять прав: он ведь успел захватить короткую сцену в воспоминании за миг до того, как Поттер инстинктивно пожелал ему заткнуться. Он приподнимается на локте, усаживается на диване, закутавшись в плед, и, не сводя с Поттера взгляда, хриплым эхом повторяет чужую фразу из воспоминания, в имитации растягивая гласные: — «Какое удивительное прилежание, мистер Поттер. За три года насосал себе на степень мастера, а теперь и на главу отдела? Может, и мне на практике стоит постараться? Ты оценишь мои старания, Поттер?» — закашлявшись, он смолкает. Липкое чужое злорадство и неприкрытая зависть, так неосторожно пролившаяся когда-то в темном коридоре министерства, мимолетное движение тел и ненависть — чистая, без примесей чего-либо еще ненависть Поттера. Все эти отвратительные чувства щедро проливаются вновь. Мальчишка с силой прижимает кулаки к глазам и сипло выдавливает: — Заткнись, Снейп. Просто заткнись… — Осторожней, Поттер. Пожелаешь чуть более осознанно, и тебе снова придется наблюдать мое разодранное горло, бессмысленные лужи крови, а потом на остатках сил тащить мое бездыханное тело из дома на улицу. Хватит ли твоих сил на второй круг… Поттер мгновенно отнимает руки от лица и тут же вонзает в него полный живейшей ярости и злобы взгляд. Ярость за мгновение разгорается ослепляющим пожаром — мальчишка словно весь охвачен огнем — прожигает в нем дыру насквозь, неотрывно пялясь, но все же каким-то чудом сдерживается и молчит, шумно дышит и молчит. Северус запоздало ощущает легкое потрескивание электрических разрядов в воздухе. «Умница, Поттер… Умница. Вот так, давай, тише, выдыхай. Медленно, толчками. На счет десять. Ты справишься. Закрой глаза и дай этому жару покинуть тебя. Этот жар — не твой, дай ему уйти, дай ему вытечь расплавленным солнцем на деревянный пол». Он не пытается использовать легилименцию, не пытается впихнуть эти свои настойчивые мысли Поттеру в голову насильно, но мальчишка вдруг напрягается всем телом, словно слышит его, и слепо следует за ним, повинуясь, медленно, длинно выдыхая. И в комнате на мгновение становится ощутимо теплее. У кресла, кажется, даже слегка обугливается один из деревянных подлокотников, в которые Поттер, как клещами, вцепился пальцами. Подлокотник едва дымится, и ему приходится спешно наколдовать агуаменти, пока Поттер не успел навредить себе. Долгий момент спустя все наконец заканчивается: Поттер разом обмякает в кресле, не в состоянии даже пошевелиться от усталости. Ему самому наконец-то удается перевести дух, и он произносит одними губами: — Неплохо, Поттер. Поттер с трудом держит глаза открытыми и, кажется, пребывает в каком-то совсем ином измерении, но именно эту короткую похвалу он умудряется расслышать и в ответ вопросительно приподнимает брови. — Первый тест на устойчивость к провокациям пройден, Поттер. Запомни это ощущение расплавленного жара внутри себя — но не сжатым комком в груди, а медленно текущим по венам, покидающим тебя с каждым осторожным выдохом. Запомни и дыши, когда в следующий раз у тебя возникнет желание приложить меня в порыве чем-то посильнее «заткнись, Снейп». Он до сих пор слышит этот отчаянный поттеровский выкрик в голове, врезающийся в подкорку, как ответ на его напористое Legilimens. И ни на секунду Северус не сомневается даже, что желание у Поттера еще возникнет, и возникнет не единожды. Поттер смотрит на него во все глаза — и затаенная злость смешивается в них с виной. Злость сильнее, и, кажется, Поттер не может ей противостоять. — Мечтаешь швырнуть в меня чем-нибудь, Поттер? Советую почти пустую бутылку с виски на барной стойке. Я успею отклониться, а она очень эффектно разобьется о стену. Если нам повезет, тебя даже отпустит. Воображение уже рисует яркую картину полета тяжелого стекла через всю комнату, оглушающий удар, взрыв, потеки янтарной жидкости на стене и сотни крошечных осколков — парящих, застывших в воздухе, мерцающих в свете солнечных лучей из окна. Наверное, Поттер, видит эту картину вместе с ним, потому что вдруг судорожно глотает воздух и медленно опускает ресницы. Затем снова распахивает их, и Северус улавливает, как вина — глухая, терпкая — разбивает плотину и бурным потоком уносит злость. Поттер, кажется, совсем забывает, как это — дышать, но наконец едва мотает головой, чудом справляясь с порывами. Именно в этот момент у них обоих, наверное, даже появляется какой-то шанс добраться до конца этого дня живыми. Конец дня… Три часа пополудни… Студенты… Лекции… Практические занятия у выпускной группы… И затухающим смиренным эхом: «да будь всё оно проклято…» Пока Поттер ветхой тряпочкой валяется в кресле и силится прийти в себя, у него самого даже хватает сил, чтобы выйти на кухню, вернуться с чайником, двумя кружками, жестянкой с привычным уже ромашковым чаем и двумя порциями укрепляющего зелья. Выпивают его они вдвоем синхронно, не размениваясь на бессмысленные слова. Поттер вроде наконец-то приходит в себя, поскольку выдает совершенно неожиданное: — Я послал Шеклболту патронуса, что ты неважно себя чувствуешь, тебе не стоит беспокоиться. В голове безумным эхом хохочет подступающая истерика, и Северус не в силах с ней справиться… После первой встречи с Поттером он ворвался к министру посреди ночи с расцарапанным лицом, а сегодня уже Поттер шлет тому патронуса с коротким «мистер Снейп неважно себя чувствует». Он буквально предвкушает, что еще чуть-чуть, и в следующий раз Шеклболт разъяренным хищником явится по их душу в Швейцарию лично. По его душу, ну и по душу Поттера, разумеется, тоже. Загнанный хриплый смех рваными клочками вырывается из горла, и Поттер, смерив его долгим изучающим взглядом, на удивление спокойно комментирует: — У тебя истерика, Снейп, ты в курсе? Да блядь, неужели?! Он заталкивает очередной хриплый смешок, готовый сорваться, внутрь себя и, выждав для приличия несколько вздохов, отзывается таким же спокойным тоном: — Удивительная наблюдательность, Поттер, — и после долгой паузы: — Когда ты успел отправить сообщение Кингсли? Разве ты не был целиком поглощен тем, что спасал меня от результата своих тайных желаний? И оплакивал, и целовал в немыслимом отчаянии… — Воспоминания о тепле мягких губ на коже такие яркие, что он прикрывает на секунду глаза. Ему хватает ума не произнести окончание фразы вслух. Поттер замирает и чуть краснеет от смущения — он же не произнес это вслух, не произнес же?! А потом Поттер глубоко вздыхает и всё так же спокойно (и Северус внезапно понимает, что всё — вот сейчас говори тому, что хочешь, до конца этого дня ты его больше ничем не проймешь) отвечает: — Ну не всё же мне на тебя пялиться было, пока ты без сознания на снегу валялся и всё никак не мог определиться — тебе по ту сторону грани или всё-таки по эту… А у Поттера есть зубы… Не то чтобы он удивлен, конечно. — И все-таки, Поттер, как? Как ты умудрился закрыть рану? — Основы первой экстренной помощи в отсутствие магии. Первый семестр первого курса аврората… — Основы чего, Поттер? Поттер снова, словно нарочно, шумно вздыхает и терпеливо, скупо роняя слова, с какой-то непонятной злостью поясняет: — У тебя, бл… Тихое ругательство Поттер всё же проглатывает и неожиданно выбивается на нервный смех: — Мерлин, да у тебя же на полках на выбор только рвотное, антипохмельное, бодрящее и зелье сна без сновидений. Это что за выбор такой?! Ты зельевар вообще или как? Последний нелепый вопрос Поттера прицельно задевает что-то внутри, так, что не стерпев, он атакует ответным: — У тебя истерика, Поттер. Поттер реагирует мгновенно и возвращает ему его же озвученные мысли: — Да неужели?! Что ж, Поттер прав: у него весьма своеобразный набор зелий чужого изготовления — ни кроветворного, ни заживляющего — как раз под стать его размеренному, предсказуемому образу жизни. Мальчишке есть отчего быть недовольным. И всё-таки, как, как Поттер смог его вытащить?.. Поттер, видимо, сосредоточенно считает в голове сначала до десяти, а потом и до двадцати, и только после этого произносит: — Иголка и нитка, Снейп. Иголка и нитка… Хоть это у тебя в доме нашлось. Ты бы хоть предупреждал заранее, что в твоем доме магия не работает, прежде чем со мной вообще связываться. — Ну вот я бы тебя предупредил заранее. Думаешь, ты не стал бы орать мне прямо в мозг с такой остервенелой отчаянностью «заткнись, Снейп»?.. Фраза прицельно долетает куда надо, и Поттер тут же опускает глаза и, дракклы раздери эту поттеровскую ранимость, снова рвано дышит и цепляется пальцами за подлокотники изо всех своих сил. — Поттер, вдох-выдох — и прекратил. Ну же, сейчас, слышишь?! Дыши. Проехали же уже. Иголка и нитка, я понял. Что было дальше? Поттер на удивление справляется и, приложив заметное усилие, успокаивается, более охотно отвечая: — А дальше я все же сообразил вытащить тебя из дома, и уж за порогом колдовать мне, наконец, ничто не мешало. Кровоостанавливающее, кроветворное, заживляющее и восстанавливающее заклинания — это первое, что проходят будущие авроры… Какая удача, что Поттер всё же успел проучиться в Академии хоть пару месяцев… Вслух он ничего не произносит. Поттер порывается сказать еще что-то, но тишину дома внезапно нарушает хищная поступь материализовавшегося из ниоткуда патронуса Шеклболта. Рысь нетерпеливо переступает с лапы на лапу и вдруг с грозным рыком во всю пасть проникновенным басом Шеклболта сурово интересуется: — Твою мать, Снейп! Сейчас три часа дня! Ни тебя, ни Поттера в министерстве до сих пор никто не видел. Что у тебя там вообще происходит?! Утром прискакал этот нелепый поттеровский олень, на пределе сил проблеял, что «дела у тебя неважно», и тут же испарился в тонком воздухе. Как там Поттер? Он жив вообще? Что ты с ним сделал?! Рысь грозно взрыкивает после каждого вопроса и нервно дергает из стороны в сторону хвостом. А потом, смерив нечитаемым взглядом их обоих, тут же испаряется. Они оба наблюдают за этим драматическим представлением с совершенно разными выражениями лиц. Северус, привычный к своеобразному стилю общения министра, смиренно дожидается окончания этой отповеди и даже ухом не ведет, а Поттер в немом изумлении пялится на рысь во все глаза и не пропускает ни единого слова. Отмерев, Поттер все же набирается смелости ошарашенно проронить: — Министр что, с тобой всегда так общается?! На это он может выдать только усталый смешок. — И заметь, Поттер, ты сообщаешь Шеклболту, что неважно чувствую себя я, а он в ответ интересуется, не прибил ли я тут тебя по случайности… Поттер задумывается, а потом, с кривой усмешкой, негромко отзывается: — И не сказать, что министр не прав, не так ли, Снейп? Внезапно остроумного Поттера сил терпеть у него точно нет. Он поднимается с дивана, добирается до входной двери и в привычном жесте распахивает настежь дверь. Поттер хмурится и, намеренно медлительно потянувшись двумя руками, неохотно поднимается с кресла, а уже у порога, бросив на него украдкой взгляд, несмело интересуется: — А может, я оста… — Проваливай, Поттер. — Но… — Тебе напомнить, что в этом доме я могу колдовать, а ты нет? Не испытывай моего терпения. Возьмешь отпуск на работе и вернешься на следующей неделе. Поттер в отчаянии пытается снова: — Снейп, послушай… — Отпуск, в понедельник в десять утра. Что тебе еще не ясно?! Вперед, моя калитка тебя уже заждалась. Он в нетерпении барабанит пальцами по двери, пока Поттер заматывается в свой нелепый длинный шарф — каждый раз, когда тот накручивает его вокруг шеи, перед глазами мелькают яркие золотые снитчи. И с трудом дожидается, пока Поттер дойдет до калитки и оттуда, взглянув на него с каким-то странным выражением на лице, наконец-то всё же соизволит аппарировать.