***
Патрик Льюис. Он снова и снова произносит это имя в голове, пока его, кажется, не начинает тошнить от одного сочетания. Ирландец? Шотландец? Северус напрягает память, но не может припомнить ни одного выпускника Хогвартса с таким именем. Проходят года и даже десятилетия, а в архиве министерства ничего и никогда не меняется — словно не было никакого возродившегося Темного Лорда, не было никакой войны, и не было выматывающей, изнурительной победы. Бесконечные ряды темных полок, освещаемые парящими в воздухе свечами, уходят вглубь подвального помещения с низким потолком. Подшивка британской магической прессы за последние три года и три чашки крепкого эспрессо — вот и весь его «ужин» на сегодняшний вечер. По итогам которого он, увы, узнает гораздо, гораздо меньше, чем рассчитывал узнать. Короткая заметка в разделе министерских хроник в июле девяносто восьмого скупо информирует: «Патрик Льюис, мастер Артефакторики, после нескольких раундов изнурительного отбора обошел других претендентов и по достоинству занял пост главы отдела. Британское министерство в лице министра и всех сотрудников искренне надеется, что новый глава отдела вдохнет новую жизнь в эту сложную ветвь магии». Еще одна статья, на этот раз сопровождаемая крошечной черно-белой колдографией, датируется маем этого года. Под броским заголовком сообщается: «Герой войны Гарри Джеймс Поттер стал самым молодым британским артефактором за последние сто лет». На снимке, который скромно подписан «П. Льюис и Г. Дж. Поттер на выпускной церемонии», Поттера почти невозможно разглядеть — он стоит к камере спиной, и видно лишь спину, обтянутую парадной мантией, и неизменно растрепанную черную шевелюру. Льюис — и тут настает черед Северуса изрядно удивиться — молодой, высокий, уверенный в себе и, по-видимому, старше Поттера всего на несколько лет — вручает тому диплом, крепко жмет руку и при этом совершенно не смотрит в камеру. Всё его внимание целиком, безраздельно сосредоточено на Поттере. Колдография слишком мелкая, чтобы разглядеть хоть что-то, но Северусу чудится в этом пристальном взгляде нечто большее, чем то, что может связывать двух коллег по работе. Возможно, за него додумывает его подсознание, в котором всё еще на повторе крутятся чужие злые слова. Патрик Льюис… Кто же ты такой и что тебя связывает с Поттером? Напоследок он все же решает призвать из архива копию школьной книги Хогвартса и, слава поисковым заклинаниям, находит короткую строчку «Патрик Льюис, Рейвенкло, магглорожденный. Годы обучения 1985-1991.» Старше Поттера на шесть лет, не доучился в Хогвартсе всего год. Северус напрягает память и восстанавливает ход событий — что у них там было в девяносто первом? Ну разумеется, явление Гарри Поттера магическому миру, а еще, впрочем, Квиррелл, разделивший тело с Лордом… Удивительно, но содержательных статей о Поттере в британской прессе не больше. Одна — от августа девяносто восьмого в разделе светских хроник — оглашает о разрыве между Гарри Поттером и Джиневрой Уизли, и тут же, исходя на всевозможные слащавые эпитеты, расписывает Поттера как самого привлекательного жениха послевоенной Британии. И две в этом году, последняя — снова в разделе министерской хроники — гласит, что после отставки Льюиса пост главы отдела занял Поттер. Ему не остается ничего другого, как вернуться домой и дождаться возвращения Поттера.***
Поттер обнаруживается за калиткой лишь по стечению обстоятельств — Северус выглядывает в окно мельком и вскользь, но тут же останавливается и возвращается взглядом — у забора застыла неподвижная темная тень, которую едва можно различить сквозь густой снегопад. На этот раз чары отчего-то барахлят и совершенно забывают известить его о посетителе. Он выходит на улицу, накидывая на ходу теплую зимнюю мантию, и, пока шагает навстречу, не сводит с Поттера глаз. Крупные хлопья снега в отсутствие малейшего ветра ровно падают и укладываются шапкой на вихрастые волосы, на плечи, на темную ткань пальто, заметая Поттера белым. Еще немного, и вполне возможно, Поттер и вовсе превратится в снежное заледеневшее изваяние. Мерлин, сколько же времени он уже стоит здесь вот так — без движения — и покорно, смиренно ждет… Заслышав его шаги, Поттер, стоящий к нему в профиль, резко поворачивается, пялясь ему куда-то в район груди — снег, плотно налипший на очки, делает его почти слепым. Мальчишка запоздало спохватывается и неловко протирает стекла рукавом пальто. Словно очнувшись, Поттер подносит заледеневшие руки к лицу и дышит на них изо всех сил, пытаясь согреться. Очки тут же запотевают снова, скрывая от Северуса какой-то потерянный тревожный взгляд. Внезапно Поттер встряхивается всем телом, скидывая с себя снег, ерошит волосы и, глядя на него во все глаза, с силой выдувает пузырь безобразно-розовой жвачки. До ноздрей долетает совершенно нелепый сладковатый запах, видимо задуманный вызывать ассоциации с какими-то летними фруктами, но Северусу лишь безумно хочется чихнуть. Пузырь становится всё больше и больше, щеки Поттера надуваются, и на короткое мгновение мальчишка почему-то напоминает Северусу злую белку — с пузырем розовой жвачки во рту. Под его пронзительным взглядом пузырь громко лопается, целиком залепляя эти несчастные, снова занесенные снегом очки. Поттер вздыхает и принимается отковыривать с линз розовую липкую массу непослушными, покрасневшими от холода пальцами. В этот самый момент Северус готов, положа руку на сердце, поклясться — это однозначно самое странное и самое безумное зрелище за всю его жизнь. Ничто и никогда не вводило его в столь сумбурное состояние духа, как вид занесенного снегом Поттера посреди всего этого белоснежного безмолвия, с липкой кричаще-розовой массой лопнувшей жвачки на пол-лица. Он наклоняется ближе, стремясь открыть калитку, и, отодвинув щеколду, вдруг замирает — за ядреным запахом то ли клубники, то ли малины он улавливает тонкий шлейф валерианы. Твою мать, твою мать, твою мать… Длинным злым эхом звучит удивительно короткая, но очень ёмкая мысль. Он удивлён? Да ни на йоту… Выдержки хватает, но только едва-едва, чтобы молча распахнуть перед Поттером калитку, молча дождаться, пока мальчишка зайдет в дом, оставит на крючке свое занесенное снегом пальто и сделает уже было шаг в сторону гостиной, — и вот тогда остановить его бесстрастным, лишенным всяких эмоций: — Не туда, Поттер. Кухня, нижняя полка с краю, ванная дальше по коридору. Я жду. — Снейп, я… — Кухня, зелье, ванная комната. Поттер виновато опускает голову и нервно топчется на месте. Казалось бы, все предельно ясно, и ни ему, ни Поттеру не требуется лишних слов, но мальчишка вдруг на пределе своих сил горячо выпаливает: — Господи, Снейп, я же пришел час назад. Стоял как дурак у калитки, дожидаясь, пока ты меня впустишь, а тут этот гребаный снегопад, дорожка к дому, следы и тишина… Я… Мерлин, той ночью начался снегопад, а ты лежал у меня на коленях, и снег этот долбаный укрывал тебя, укрывал… и не таял… Поттер резко выдыхается и смолкает. Не раздумывая, тут же кидается по коридору на кухню, и сразу же за этим, звеня склянками, с грохотом захлопывает за собой дверь ванной. Ему остается лишь привалиться к стене и засечь десять минут. Не таял… Поттер возвращается в гостиную только полчаса спустя — и у него самого нет никаких сил на какие бы то ни было пререкания. — Поттер, я произнесу это вслух один-единственный раз, так что мой тебе совет — сядь и слушай. Поттер аккуратно опускается на край дивана и замирает. — Если я хоть еще один раз обнаружу, что ты принял умиротворяющий бальзам без моего ведома, вход в этот дом тебе будет заказан. Я верну тебя министру и умою руки. И после ты можешь этот гребаный бальзам хоть вместо воды хлебать, мне плевать. Ты. Меня. Понял? Поттер, кажется, не осмеливается даже вздохнуть. А потом он упрямо трясет головой и зло бросает: — Ты что, не понимаешь?! Если я вдруг сорвусь, я ведь могу тебя… Тебе, Снейп, мало было разодранного горла?! — Поттер переходит на отчаянный крик, а потом запоздало осознает это и моментально затыкается. В ответ он едва слышно шелестит: — Ну вот и постарайся не срываться, Поттер. И только посмей еще хоть раз на меня заорать… Пошли! Поттер в растерянности смотрит на него во все глаза и глупо моргает, а он уже спускается по лестнице в подвал. Несколько секунд спустя позади него слышится торопливый топот. В подвале один-единственный коридор, тускло освещенный настенными лампами, с несколькими запертыми дверьми по обе стороны. Он быстро шагает по коридору, и звук шагов за спиной замедляется. Не оборачиваясь, он распахивает последнюю дверь справа, коротко бросая: — Нам сюда, Поттер. Поттер с опаской приближается, заглядывает внутрь, но вряд ли он что-то видит — в комнате абсолютная темень. Мальчишка напряженно вздыхает и, вытянув шею, интересуется, срываясь на нервный смех: — Это что у тебя здесь, Снейп, пыточная? — Заметь, Поттер, это сказал ты, не я… Заходи. Поттер дерганно мотает головой и дожидается в коридоре, пока он не зайдет первым и не зажжет щелчком пальцев огни. Комната абсолютно пустая, освещаемая лишь рядом неярких светильников. Он сам обнаружил ее тогда же, когда методично изучал дом этаж за этажом и нашел полностью укомплектованную лабораторию по соседству. Стены и потолок этой комнаты обиты темным деревом, и кое-где виднеются черные подпалины непонятного происхождения. Весь пол устлан мягкими матами. Больше в комнате ничего нет. Поттер все же решается, осторожно заходит, осматриваясь по сторонам, и задает очевидный вопрос: — Что за хрень, Снейп? — Не выражайся. Эта комната поглощает все магические выбросы. Абсолютно все. Так что даже если ты сорвешься, твоя магия впитается в стены, не причинив мне вреда. — Откуда она здесь? — Поттер, ну в самом деле. Пораскинь мозгами и предположи что-нибудь. Тебе же Шеклболт наверняка рассказал, что дом мне достался в наследство от Дамблдора. Поттер задерживается внимательным взглядом на горелых отметинах в дереве. — Так Дамблдор тут… — Дамблдор и Гриндевальд, я так думаю, Поттер. — Они что, тут локальный апокалипсис устраивали?.. — Поттер подходит к одной из стен и задумчиво проводит по обгоревшей поверхности ладонью, растирая затем между пальцами обугленный пепел. — Ну, может быть и апокалипсис, если ты считаешь, что то, что связывало Дамблдора и Гриндевальда, называется именно так. Проходи в центр комнаты и садись на пол. Поттер тут же оборачивается и озадаченно всматривается в него. — Основа любых способностей в ментальной магии — контроль над разумом. Основа контроля над разумом — контроль над дыханием. На сегодня твое единственное задание — провести двадцать минут без движения, контролируя собственное дыхание. Сними свитер и садись. На короткое мгновение что-то странное мелькает во взгляде Поттера, но одним ловким движением мальчишка стягивает вязаный свитер через голову и, оставшись в одной футболке, усаживается на пол, скрещивая перед собой ноги. Он остается стоять за спиной у Поттера на расстоянии в пару шагов. Мальчишка ерзает, устраиваясь поудобнее, и шумно вздыхает, дожидаясь его дальнейших инструкций. — Не нервничай. Отпусти себя и свои мысли… — его хриплый голос звучит всё тише, и он аккуратно опускается на колени за спиной Поттера. — Вдох на три, выдох на пять. Я буду считать. Готов? Поттер скованно кивает, пытаясь обернуться к нему. Он останавливает это нервное движение, опустив ладонь на плечо, чуть сжимая его сквозь тонкую ткань. Шепот звучит еще глуше: — Не оборачивайся, закрой глаза. На счет три — один… два… три… Поттер повинуется, выравнивает дыхание и подстраивается под его неспешный тихий счет. После слова «три» Поттер на долгий момент задерживает дыхание и только после этого начинает выдыхать — длинно, протяжно. Словно точно знает, что и как надо делать. Если бы у Северуса кто-нибудь надумал спросить, он бы тут же ответил, что Поттер не выдержит и пяти минут этой практики. Но вот минует уже десятая минута, а тот, поймав правильный ритм, слаженно дышит, следуя за его тихим шепотом. Может, стоит попробовать что-то еще? Он наклоняется ближе, придвигаясь вплотную, и произносит едва слышно на самое ухо, задевая лишь шепотом: — Хорошо, Поттер. Не открывай глаз, продолжай дышать, теперь вдох на пять, длинная пауза, выдох на семь. Я помогу с ритмом, — он прижимает ладонь к мерно двигающейся груди, касается пальцами там, где под тонкой футболкой ровно и сильно бьется поттеровское сердце. — Молодец, вот так. Один… два… — хриплый шепот звучит в абсолютной тишине, — три… — Поттер мелко вздрагивает, и волоски на загривке у него встают дыбом, — четыре… — дрожь становится сильнее, и Северус опускает взгляд, замечая в последний момент, как сильно у Поттера топорщится ткань штанов спереди; на миг он замирает и с запинкой продолжает счет, выдыхая на ухо: — пять… И это «пять» касается нежной чувствительной кожи шеи, задевая легким движением воздуха. Поттер застывает под ним, не открывая глаз, вдруг с силой прикусывает губу и под его тихие слова: — Вот так, задержись, а теперь выдыхай… — выгибается в спине, утыкаясь затылком ему в плечо, и с коротким всхлипом кончает. На штанах расплывается мокрое пятно, а на стене прямо перед ними миг спустя обнаруживается новая круглая подпалина с неровными краями. В воздухе пахнет дымом и только-только потушенным пожаром. В тишине Северус аккуратно убирает сначала ладонь с груди, пытается убрать самого себя, но Поттер перехватывает его руку, прижимает к себе спереди, там, где у него так мокро и горячо, и выдыхает не громче дуновения ветра: — Продолжай считать, Северус… Через несколько минут мальчишка наконец отмирает, приходя в себя, и заливается несмелым румянцем. Северус шепчет очищающее, отодвигается от Поттера и в тишине задает всего два вопроса: — Кто тебя обучал дыханию, Поттер? И что тебя связывает с Патриком Льюисом? Поттер под его вопросами коротко вздрагивает и падает на мягкий мат плашмя, устремляя невидящий взгляд в потолок.