Под снегом

То ли это отголосок только что пережитого, то ли Поттер просто покинул земное пространство, тихо притворив за собой дверь, но даже на нетерпеливый и болезненный тычок в плечо мальчишка никак не реагирует и продолжает валяться на полу, замершим взглядом уставившись в потолок. Северус даже испытывает некоторое искушение наклониться поближе и проверить, дышит ли тот вообще. В этих стеклянных зеленых глазах, распахнутых до предела, нет решительно ничего хорошего, и, не сдержавшись, он все же опускается на колени рядом с Поттером и наклоняется вплотную ухом к лицу. Он замирает на миг, прислушиваясь, и тут где-то над макушкой раздается внезапно громкое и предельно четкое: — Так вот насчет дыхания, Снейп. Сердце скачком выпрыгивает из груди куда-то в область горла, и он инстинктивно отшатывается: — Твою ж мать, Поттер! Мальчишка, видно, вовсю забавляется: переводит на него осоловелый поплывший взгляд и наблюдает сквозь полуопущенные ресницы за реакцией. Расплывается на секунду в несмелой улыбке и тут же мрачнеет, с куда меньшим воодушевлением отвечая: — Ответ на первый твой вопрос — Бьёрн Йоханссон. Это легилимент из Швеции, у них там в Скандинавии какая-то своя продвинутая школа, меня с ним Кингсли познакомил. Да уж, спасибо за представление, Поттер, я как бы в курсе, кто это такой и откуда он. Чёртов министр! И тут скандинава привлек… Вслух он ничего не произносит и терпеливо дожидается продолжения. Поттер вздыхает и, помявшись, неохотно продолжает: — Он смог научить меня правильному дыханию, что, в общем-то, сильно помогло мне сдерживать совсем уж неконтролируемые порывы, но дальше мы не продвинулись особо. Если честно, вышла не очень красивая история, мистеру Йоханссону надо было посмотреть, что у меня там вообще внутри с потоками, магией и всей этой фигней, но увы… Ты видел, как я реагирую на попытки легилименции, Снейп. И это сильнее меня, это я не контролирую вообще. Ха! В мысли, что не его одного послали на четыре веселых буквы с попыткой воспользоваться на Поттере легилименцией, есть что-то до невероятности приятное. Тем более что это Йоханссон. Бедняжка. Интересно, сильно ему досталось от Поттера? А кстати… — Когда ты встречался с Йоханссоном, Поттер? Когда точно это было? Поттер, видимо, что-то улавливает в его вопросе, потому что приподнимает с пола голову и с легким любопытством интересуется: — Вы знакомы? Северус только нетерпеливо дергает головой, подгоняя Поттера. На вопрос он, само собой, отвечать не собирается. Поттер коротко вздыхает. — Вот как раз три года назад в декабре и было. Ты меня весьма недвусмысленно послал, и между двумя оставшимися вариантами — целители или легилимент, которого мне так сватал министр, я выбрал Йоханссона. Как видишь, по итогам в Мунго мне все равно пришлось обратиться. Декабрь… Декабрь девяносто восьмого. Да, в декабре Йоханссон уже точно дневал и ночевал в его палате за исключением редких непонятных отлучек. Так вот куда он сбегал… И нет, выглядел скандинав всё то время вполне бодрым — эти его вечные кроссворды. Чем бы ни закончились сессии Поттера с Йоханссоном, навредить ему Поттер, похоже, всё же не успел. На миг он даже не может сказать точно, рад он этому или нет. Одно совершенно понятно: ему еще придется встретиться со скандинавом лично. Причем в ближайшем же будущем. Хочет он этого или нет. Но это позже. — Второй вопрос, Поттер. Я всё еще жду ответа на второй свой вопрос. Поттер, который только было расслабился и перевел дух благодаря этой паузе в расспросах, тут же напрягается и отводит взгляд. — Если я скажу, что Патрик Льюис не имеет никакого отношения к моей проблеме с магией, тебя это остановит, Снейп? Только честно. Тяжелый, давящий взгляд — вот и весь его ответ на этот бессмысленный поттеровский вопрос. Как будто тот еще не понял, к чему приводят все эти жалкие попытки скрыть или исказить информацию. Поттер — догадливый мальчик, и спустя всего миг он отвечает на собственный вопрос сам. — Ну разумеется, нет. На что я вообще надеялся, конечно… Кто тебе про Льюиса рассказал, Снейп? Шеклболт? Поттер смотрит в упор и делает правильные выводы. Взгляд Поттера медленно тяжелеет, и он с каким-то недобрым видом интересуется: — Ну разумеется, Шеклболт. Что тебе министр еще поведал? Поттер заводится с пол-оборота, вскакивая на ноги, и теперь угрожающе нависает над ним. — Поттер, уймись и сядь назад. Ничего мне Кингсли не рассказал. Тебе что, память совсем отшибло, и ты забыл, что с министра ты лично Непреложный обет взял?! Поттер, отвечай! Мальчишка вдруг охает, словно и правда только сейчас внезапно вспоминает об этом презабавнейшем факте, и тут же, вмиг успокоившись, покорно опускается на пол. Как фонарь, честное слово. Захотел — вспыхнул, захотел — погас. Поттер долго мнется и наконец совсем тихо, так что он едва слышит, коротко произносит: — Патрик Льюис был моим другом. Первое, что цепляет слух, — прошедшее время, конечно же. Но в той заметке абсолютно точно говорилось об отставке, а не о внезапной смерти. — И, Поттер?! Другом и?.. Мерлин, мне что, клещами из тебя тянуть?! Договаривай! Поттер набирает воздух в легкие и, резко опустив плечи, выпаливает на одном дыхании: — Патрик Льюис был моим другом, моим начальником, и да, Снейп, моим любовником. Тебя же это интересует? Информация не то чтобы невероятно шокирующая, все же выводы из разрозненных отрывков он сделал правильные. Интересно скорее то, что Поттер назвал его в первую очередь другом. — Ну и где сейчас твой дорогой друг, начальник и любовник — и всё это в одном лице, Поттер? Поттер с закрытыми глазами чуть покачивается из стороны в сторону, приобнимая себя руками, и на глазах теряет хоть какую-то решимость что-либо ему рассказывать. Наконец мальчишка все же приоткрывает глаза и, смерив его долгим взглядом, неожиданно задумчиво роняет: — Черт, Северус, знаешь, странная мысль, конечно, но ты всё-таки так напоминаешь мне, как это… — Поттер замолкает и, подняв кверху глаза, настойчиво пытается вспомнить подходящее определение. Пока Поттер с потерянным видом разглядывает потолок в поисках ответа, у него самого наконец появляется время, чтобы с шоком осознать — Поттер только что назвал его по имени. Поттер… назвал… его по имени. И, судя по легкомысленной небрежности, кажется, уже не в первый раз. Он судорожно пытается припомнить прошлые несколько раз, которые он успел пропустить, и память услужливо подкидывает ему яркие картинки. Он на коленях у Поттера, в снегу, и отчаянное: «Не надо, Северус… сейчас — не надо, еще десять минут…» — на пределе слышимости, с затаенным безумным страхом за него. И тут же следующее, совсем недавнее: «Продолжай считать, Северус…» — запыхавшимся, хриплым шепотом, сразу после того, как мальчишка кончил в его руках. Что-то настойчиво подсказывает ему, что момент, когда можно было безболезненно приказать Поттеру даже не сметь думать называть его по имени, безнадежно упущен. Поток мыслей прерывает короткий возглас Поттера. — О, вспомнил! Ты как асфальтоукладочный каток, Снейп! Тебе об этом еще никто не говорил? Асфальто… Что?! — Знаешь, у магглов есть такая машина для прокладывания дорог. Приезжает грузовик, выгружает горячую, черную, вязкую массу. Как лава примерно, представляешь? Эту массу разравнивают, все вокруг дымится и воняет горелым. Как на неудачном уроке зельеварения, примерно. На этом моменте он всё-таки не выдерживает и закатывает глаза. А Поттер частит, словно знает наперед, что еще немного — и у него однозначно закончится терпение. — Так вот, Снейп, вообразил картину? От этой черной вязкой массы валит жар и едкий дым, и тут на сцену выкатывается тот самый асфальтоукладочный каток. Он едет медленно, очень медленно — тяжелый, жестокий, неотвратимый — и раскатывает эту дымящуюся огненную лаву в тонкий ровный слой безобидного дорожного покрытия. Поттер резко замолкает. А он сам едва может совладать с желанием подойти к Поттеру, бросить диагностирующее заклинание и проверить у того температуру. Ничем иным, как внезапной горячкой, он этот поток малопонятного бреда объяснить не может. Поттер набирает полную грудь воздуха и снова открывает рот. О Мерлин, за что ему всё это?.. — Так вот, ты, Северус… Поттер забывается, подходит к нему вплотную за пару шагов и в порыве угрожающе тычет в него пальцем, больно надавливая на грудную клетку, и Северус коротко благодарит богов, что хорошо хоть, что пальцем, а не палочкой. — Ты со своим напором, со своим безжалостным давлением, со своими бесконечными угрозами и шантажом — что там я еще забыл?! Ты ровно как тот каток — давишь, раскатываешь и выжимаешь! Так что не вывернуться никак, не спастись, не вздохнуть… Поттер выдыхается и, с шоком замечая свой подрагивающий палец, тут же с виноватым видом опускает руку. Северус молча выслушивает эту эмоциональную тираду и, склонив голову к плечу, отрешенно интересуется: — Возбуждаешься на строительную технику, Поттер? Мальчишка ловит ртом воздух, в неверии пялясь на него. А потом с вызовом вскидывает подбородок, и Северус с легкостью читает в этом злом горящем взгляде: «А что, если и да, Снейп?! Что, если и да?!» Поттер упрямо молчит, делает пару глубоких вдохов, стремясь взять себя в руки, и, окончательно успокоившись, ровно продолжает: — История с Патриком Льюисом и правда не имеет никакого отношения к моим проблемам с ментальной магией, Снейп, но ты хочешь её услышать, и ты её услышишь. И не говори мне потом, что я тебя не предупреждал. Поттер аккуратно садится на пол, подтягивая колени к груди, и произносит бесцветным голосом: — Я познакомился с Пат… с Льюисом в обычном маггловском баре вскоре после того, как отчислился из Академии. Пятничный вечер, happy hour, толпы безмятежных магглов, предвкушающих выходные. Он подсел ко мне сам, заказал выпивку, мы как-то разговорились, я даже волшебника в нем в первый момент не признал. Поттер надолго задумывается, запуская руку в растрепанную шевелюру и возвращаясь мыслями к событиям трехлетней давности. — Наверное, это потому, что он даже не особо среагировал на мое имя. Только когда я ему про отчисление из полицейской академии начал затирать, Патрик на меня, помню, очень странно посмотрел и переспросил: «Это ты про академию авроров, что ли, Гарри?» Так и выяснилось к концу вечера, что он тоже маг, и мало того — новый начальник отдела в министерстве. Я еще долго не мог ему поверить — он ведь показался мне тогда едва ли старше меня. Я сильно загонялся на тему, куда мне податься, что делать дальше вообще, а он в ответ просто взял и пригласил заглянуть к нему в отдел, при желании, конечно же, посмотреть, чем, собственно, занимаются артефакторы. В итоге как-то всё так и завертелось. Я ведь даже поначалу все его знаки внимания совершенно топорно воспринимал. Он позвал меня в кино? Отлично, я выбирал ужастик и покупал нам две банки пива. Пригласил к себе домой поужинать? Без проблем, приносил с собой пиццу навынос. Я бы еще долго пребывал в полной уверенности, что ему нравится со мной дружить. Поттер вдруг встряхивает головой и коротко невесело смеется. — А на Рождество у него сдали нервы, как я сейчас понимаю, он затащил меня под омелу и там, наконец, наглядно продемонстрировал всю глубину своих «дружеских чувств». Сказать, что я был удивлен, Снейп? Это не сказать вообще ничего. Я же даже с Джинни толком не встречался. Мы почему расстались — она хотела свадьбу по окончании Хогвартса, а я… Я, может, и не многого хотел от жизни на тот момент, но скоропостижная свадьба в этом списке точно не значилась. Пока всё то, что в какой-то заторможенной задумчивости вещает ему Поттер, и правда, кажется, не имеет ровно никакого отношения к проблемам с магией, и Северус на мгновение даже жалеет, что достал Поттера этим бессмысленным требованием всё рассказать. Поттер вдруг переводит на него нечитаемый взгляд. — Так что Патрик предложил, а я не стал возражать. Тебе кажется это странным? — Ты был в него влюблён, Поттер? Зачем он это спрашивает, Северус не знает и сам. Разумеется, Поттер был влюблен — пусть и не отдает себе в этом отчет. Первые серьезные отношения, когда над мальчишкой не довлели судьба и миссия героя, когда Поттер, похоже, мог быть просто самим собой — бестолковым, открытым, доверчивым… Поттер вздрагивает и нервно дергает плечом. Спустя долгий момент он наконец отвечает, словно подтверждая его мысли: — С Патриком было просто. А еще его вообще мало беспокоили моя роль в войне и ее итог, и он умел слушать… — Так ты все-таки любишь, когда тебе заглядывают в рот, Поттер? Мальчишка вдруг зло скалится, задетый случайной фразой, и устало огрызается: — Может, ты, Снейп, сделаешь мне одолжение, выйдешь в ванную комнату, сцедишь там свой яд, вернешься, и я закончу? — А ты, Поттер, оборзел, я смотрю. Ты в курсе вообще, что я такие высказывания в свою сторону обычно не оставляю без ответа? Уголок рта у Поттера тут же отъезжает в сторону в мимолетной злой ухмылке. Ну разумеется, мальчишка в курсе. — И что, Снейп? Возьмешь и выставишь меня на мороз? Поттер с вызовом смотрит на него, в защитном жесте складывая на груди руки, словно и правда ждёт, что он сейчас потеряет самообладание и вышвырнет того за шкирку. И тогда Поттеру, конечно же, не придется заканчивать этот нелепый рассказ про отношения с начальником отдела Артефакторики Патриком Льюисом. Расчет Поттера не так чтобы совсем бесхитростный, но в такие игры он сам играл, когда Поттер еще младенцем в колыбели слюни пускал. В его ответном снисходительном взгляде только слепой не прочтет «не дождешься, Поттер», а потому мальчишка чуть краснеет и смущенно отворачивается. Но он и правда поднимается с пола и собирается выйти. Судя по тому, куда плавно сворачивает этот выматывающий их обоих разговор, который даже не успел толком начаться, ему однозначно стоит отлучиться на кухню. На всякий случай. Поттер с ошалевшим видом следит за тем, как он направляется к двери, и окликает несмелым: — Ты куда? — Как куда, Поттер? Ты же сам только что посоветовал сцедить яд. Я считаю, вполне дельный совет. Иронию в его словах Поттер, напрягшись, все же умудряется различить. Но реакций и опыта, чтобы ответить достойно, у мальчишки, разумеется, уже нет. Даже эта короткая перепалка вытягивает из Поттера, похоже, последние силы. Северус посылает ему еще один малочитаемый взгляд, в котором звучит «прежде чем дразнить змею, Поттер, удостоверься, что у тебя есть с собой противоядие», но он совсем не уверен, что тот способен прочесть это предупреждение. Хотя постойте, Поттер же змееуст, зачем ему вообще противоядие… Он со смешком закрывает за собой дверь. Вечер нелепых сравнений и метафор: асфальтоукладочные катки, фонари и змеи… Замечательная компания, однако. Возвращается он спустя несколько минут, в кармане брюк у него теперь есть всё необходимое. Очень хочется верить, что это необходимое не понадобится, но он не склонен испытывать иллюзорных надежд. За время его отсутствия Поттер успел переместиться к стене и теперь неподвижно сидит с закрытыми глазами, уткнувшись затылком в стену. Заслышав скрип двери, мальчишка тут же распахивает глаза и возвращается к рассказу. — Так что как-то так и вышло, что стал встречаться с Льюисом. И чтобы у тебя не сложилось неверных впечатлений обо мне: когда я начал учиться артефакторике, меня приставили в ученики совсем к другому мастеру. Но дела шли из рук вон плохо — все мои ошибки, все пробелы в школьных знаниях, всю мою лень и безалаберность мой первый мастер с какой-то заботливой жалостью раз за разом списывал на последствия войны: «Вы же, Гарри, столько всего пережили, столько всего для всех нас сделали…» Можно подумать, такое отношение хоть как-то могло помочь в учебе… Патрик не выдержал, наблюдая за этими бессмысленными потугами, и вызвался в мои наставники. Беречь и жалеть меня он точно не собирался. Вот тут Северус впервые за долгое время с Поттером абсолютно согласен. — Кстати, откуда Льюис вообще нарисовался после войны в Англии? Он же изначально в Хогвартсе учился, разве нет? — Да, на Рейвенкло. А потом его родители приняли решение переехать в Америку, и он доучивался последний год в Ильверморни. В Америке и мастера получил. А после войны он решил вернуться, родители у него магглы — те остались в Америке. Что ж, на удивление рациональное решение. Перебраться на другой континент, переждать там войну, дождаться ее окончания и вернуться в родные пенаты со степенью в Артефакторике. Неудивительно, что Поттер купился на все это показушное отсутствие интереса к его героическому прошлому. Поттер неотрывно следит за ним взглядом и вдруг выдает совершенно неожиданное: — И всё было так мило, так радужно, так пасторально, что где-то глубоко внутри я уже понимал: скоро рванет, Гарри, не с твоей удачей — скоро рванет… Оно и рвануло. Поттер снова машинально начинает покачиваться из стороны в сторону, с силой обхватив себя руками, и Северусу совсем не нравится то, что он видит. — В мае девяносто девятого авроры принесли нам в отдел случайно обнаруженный артефакт. Будешь смеяться, Снейп, но это было совершенно неприметное серебряное яйцо. Мимо такого артефакта можно просто пройти и не обратить внимания. От него даже магией не фонило никакой. А нашли это яйцо авроры — и того забавнее — в маггловском коттедже на берегу моря. Пензанс, Лидден Роуд, 8, как сейчас помню этот адрес. Стоит этим словам прозвучать — дыхание машинально сбивается, и по спине ползёт противный холодок предчувствия. Пусть этот Поттер заткнется вот прямо сейчас. И не произнесёт больше ни слова, ни полслова. Но увы, поттеровских способностей затыкать людей велением мысли у него и близко нет. Поттер замечает его внезапную оторопь, замечает короткую дрожь, волной пробегающую по всему телу, и как-то чересчур участливо интересуется: — Я вижу, тебе знаком этот адрес, или я что-то неправильно понял? Сейчас не время это обсуждать. — Что было внутри яйца, Поттер? Поттер медленно съезжает по стене вниз, снова утыкаясь знакомым уже неживым взглядом в потолок, и глухо, словно со дна глубокого колодца, отзывается: — Мы над этим неприметным артефактом год безрезультатно бились. Патрик в то время вообще на износ работал: это было дело чести отдела — вскрыть это долбаное полированное до блеска яйцо. А я ровно так же на износ учился, надеясь, что смогу помочь в решении этой головоломки. Через год мы его вскрыли… — Поттер сглатывает и продолжает: — В яйце обнаружилась какая-то небольшая выбеленная от времени кость и кровь со спермой под стазисом. Через пару дней принесли результат — всё это добро принадлежало, угадай кому, Снейп?! Вот именно, сдохшему Тому Риддлу. Шеклболт тогда рвал и метал. Все подозрения пали на Беллатрикс, конечно; только она могла быть настолько безумной, чтобы надеяться вернуть к жизни свою любовь с помощью этих трех ингредиентов. Поттер снова пытается перевести дух и собраться с остатками сил, что у него, впрочем, выходит из рук вон плохо. — Казалось бы, Снейп, ну что тут неожиданного — кровь, сперма и кость сдохшего Волдеморта. Спалить это всё добро адским пламенем — и дело с концом, но вот сюрприз — внутри яйца нашлось второе яйцо, поменьше размерами. Такое же неприметное. И вскрыл его уже я, в июне этого года. Тебе рассказать, что я нашел внутри, или ты догадаешься сам? Поттер смотрит на него с отчаянным безумием, которое с немыслимой скоростью затапливает его, и спасти мальчишку решительно нет никаких шансов. Поттер словно снова вернулся в тот самый день, когда сумел взломать этот зловещий артефакт. — Твои кость, кровь и сперма, Поттер? Он произносит эти слова вслух машинально, не особо задумываясь над смыслом. Северус даже думать отказывается, что всё это безумие может оказаться правдой. Поттер закрывает глаза и шепчет так тихо, что он едва слышит: — Бинго, Снейп. Блядь! Судьба Поттера так никогда и не отпустит, да?! Но, несмотря на всё потрясение, разум, привыкший работать в любых экстремальных условиях, холодно анализирует информацию. Кровь и кость не вызывают особых вопросов: Поттер столько раз попадал в передряги, что завладеть ими не видится Северусу чем-то невозможным. Наконец, с каким-то отрешенным шоком, он запоздало осознает, что именно означает присутствие третьего ингредиента внутри артефакта. С Джиневрой Уизли, судя по словам Поттера, отношения так далеко не зашли. Что оставляет только один возможный вариант… Холодея внутри, он задает неизбежный вопрос: — Империо, Поттер? Льюис был под Империо? И в эту секунду словно прорывает плотину: Поттер в отчаянии заходится злым, лихорадочным смехом и с силой прикладывается головой об стену, тщетно пытаясь вернуть самообладание. Истерика — страшная, от которой выворачивает наизнанку нутро, затапливает Поттера, и смех переходит в какие-то загнанные всхлипывания. Сквозь них он едва может расслышать: — Мерлин, Северус, да даже тут мы мыслим одинаково. Это первое, что я подумал, когда обнаружил эту чудовищную находку. Заказал портключ в Америку, поехал к его родителям — он как раз накануне уехал их проведать. Мы повздорили, я настаивал, что ему надо пройти проверку у колдомедиков на следы империо и обливиэйта, он орал в ответ, что с чего я вообще решил, что это он. Мало ли кто еще мог заполучить мою сперму… Я утратил на какое-то время над собой контроль, взломал его легилименцией… И нет, это было не империо… Ему кажется, что невыносимые открытия этого дня так никогда и не закончатся… Что ж, если это было не империо, вариант остается только один, и ему до последнего не хочется в него верить: — Сколько, Поттер? — Что? Мальчишка не слышит его и только часто лихорадочно дышит, с каждым вздохом всё натужнее, сгорбившись и зажимая голову между коленями. Точка невозврата всё ближе. Он все же решается в последний момент: перехватывает Поттера за плечи, прижимает спиной к своей груди, достает из кармана брюк крохотный пузырек и резко командует: — Маленькими глотками, Гарри. Давай. Поттер в потрясении замирает в его руках — разумеется, он мгновенно распознает умиротворяющий бальзам и, помедлив лишь секунду, покорно открывает рот и делает несколько жадных глотков. Проходят десять невыносимо долгих минут, и вот лихорадочная дрожь наконец затухает, тело в его объятиях обмякает, и Поттер произносит одними губами, снова утыкаясь ему затылком в плечо: — Десять тысяч, Северус. Как оказалось, моя сперма и мое доверие стоят на черном рынке каких-то банальных десять тысяч галлеонов.